Без пощады!
Глава XII. Неудавшийся приступ

Без пощады!

Глава XII. НЕУДАВШИЙСЯ ПРИСТУП

В то время когда хозяйские дочери отошли от окон, сэр Ричард успел шепнуть самому хозяину только одно слово: «Сопротивляйтесь!» Это слово и вселило в сердце старика новую бодрость. Он остался на крыльце, а сэр Ричард снова занял свой наблюдательный пост у окна, ближайшего к парадному крыльцу и не закрытого ставней.

Судя по особому блеску в глазах сэра Ричарда, можно было понять, что рыцарь остался доволен смотром своих сил. Солдат, приведенных полковником Ленсфордом, было не более сорока человек, да и то по большей части из того сорта, который называется «всяким сбродом». Защитников же Холлимида собралось не менее двухсот. Правда, между ними оказалось много женщин, но зато таких, которые были не хуже мужчин. Вся эта толпа казалась безоружной, но, вглядевшись попристальнее, можно было заметить, как одни прятали под одеждой огородные вилы, сечки, топоры, серпы, а другие - молотки с длинными рукоятками, мотыги и тому подобные орудия, употребляемые местными горными рабочими. Все это были орудия мирного труда, но в случае надобности могли в сильных руках превратиться в смертоносное оружие.

Поднявшись во второй этаж, сэр Ричард чуть не вскрикнул от радости, увидев, что в дальний конец аллеи, упиравшийся в проселочную дорогу, которая со своей стороны примыкала к большой проезжей дороге, вступает новая толпа народа, хотя малочисленнее первой, зато более сплоченная и, по-видимому, лучше дисциплинированная. Эта толпа шла под предводительством человека исполинского роста и телосложения, в котором нетрудно было узнать Роба Уайльда.

Великан оказался верен в своем слове и хорошо умел выполнять дело, за которое брался. Его люди были не только поголовно вооружены, но еще и настоящим боевым оружием - пиками, алебардами, кремневыми ружьями и секирами. Все это оружие они открыто несли в руках, и оно грозным блеском сверкало на солнце.

Совершенно успокоенный сэр Ричард снова спустился вниз и, стоя возле дверей, которые вели на крыльцо из дома, слышал почти всю беседу мистера Поуэля с Ленсфордом. Когда мистер Поуэль захлопнул входную дверь, сэр Ричард обратился к Юстесу Тревору, все еще стоявшему у своего окна, и торопливо сказал ему:

- Ну, мистер Тревор, наступает время действовать. Я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы не допустить нашего доброго и радушного хозяина быть так нахально ограбленным. Если желаете, можете оставаться нейтральным. Вообще поступайте, как сами сочтете нужным или удобным для себя.

- Напрасно вы думаете, что я могу остаться безучастным зрителем разыгрывающихся событий. Понадобится драться - буду и драться, как умею, - с живостью ответил юноша.

- За кого? - полюбопытствовал сэр Ричард.

- Ах, зачем вы задаете мне такой вопрос? После того, что я сейчас видел и слышал, ясно, на чьей стороне я теперь могу быть! - чуть не со слезами на глазах воскликнул Юстес. - До сих пор я совсем не знал, что делается королем, и, разумеется, не могу поощрять такие действия. Кроме того, вы, должно быть, забыли, что я обязан вам своей жизнью, и буду очень рад доказать вам свою глубокую благодарность. Вы покорили не только мою шпагу, но и мое сердце, то и другое всегда к вашим услугам.

- Теперь я вижу, что вы истинный друг не только мне, но и тому делу, которому служим я и мои единомышленники, то есть делу человеколюбия и справедливости! - с жаром проговорил рыцарь, крепко пожимая руку юноши. - Ваша готовность быть в союзе с нами глубоко меня трогает и умиляет. Но не забывайте в вашем великодушном порыве, что, становясь на нашу сторону, вы восстанавливаете против себя своего отца и всю свою родню. Обдумайте это, взвесьте, прежде чем обнажать за нас свою шпагу. Если дело сейчас дойдет до битвы - что очень возможно, - то как бы вам не пришлось скрестить оружие с родственником, который…

- Все это я уже обдумал, сэр Ричард, - перебил Юстес, весь горя от внутреннего возбуждения. - Я понял, что ваше дело - правое, а то, которое защищает Редж, - неправое, и ставлю дело человеколюбия и справедливости выше всяких родственных связей. Если нам с двоюродным братом придется скрестить шпаги как защитникам противоположных интересов и стремлений, то пусть нас потом судит наша собственная совесть.

Не часто можно наблюдать на мужском лице выражение такой восторженной радости, какая отражалась на лице сэра Ричарда во время горячей речи его нового друга. Этот юноша, которого он случайно встретил, сразу вызвал его симпатию. Даже вооруженное «недоразумение» с ним не уменьшило этого внутреннего влечения. Более того: существовавшая до этой минуты разница в политических убеждениях не могла изменить расположение сэра Ричарда к этому милому юноше. И вот вдруг, когда наступил решительный момент и явилась надобность открыто выступить против того или иного начала, оказывается, что его прежний политический противник стал его горячим, убежденным сторонником. Сознание этого доставило сэру Ричарду одну из лучших минут его жизни. Такого переворота в душе Юстеса он совсем не ожидал, почему, искренне жалея благородного юношу, и предлагал ему отстраниться от надвигающихся событий.

- Не могу и выразить вам, как я рад видеть вас на нашей стороне, дорогой Юстес! - растроганным голосом произнес рыцарь, снова пожимая руку юноши. - Такая шпага, как ваша, - большая помощь во всяком деле. Очень может быть, что вам сейчас же придется омочить эту шпагу в крови врагов свободы. Сэр Ричард вовремя успел помочь мистеру Поуэлю распорядиться закрытием и защитою всех окон и наружных дверей в доме. Встретившись в сенях с хозяином, рыцарь сказал ему, что он и мистер Тревор попытаются урезонить непрошеных посетителей, и просил передать молодым хозяйкам, чтобы они ничего не боялись.

Сэр Ричард и не заметил, как с площадки верхней лестницы соскользнула высокая женская фигура и быстрыми шагами стала приближаться к нему. Только шелест юбок заставил обоих мужчин оглянуться. Они увидели Сабрину, подходившую с решительным выражением на своем энергичном лице. Пока сэр Ричард спешил ей навстречу, чувствуя, что она именно ему хочет сказать что-то очень важное, мистер Поуэль, не желая стеснять молодых людей, тактично удалился.

- О, Ричард! - дрожащим голосом промолвила Сабрина, доверчиво положив ему руку на плечо. - Что вы задумали сделать? Надеюсь, ничего слишком поспешного?

- Разумеется, нет, моя дорогая, - ответил рыцарь. - Разве вы заметили во мне склонность к необдуманным действиям?

- До сих пор нет, но…

- Но и теперь я себе не изменю. Будьте уверены, что слепо я никогда ни во что не бросаюсь. Мною все предусмотрено и приготовлено, и ни вашему дому, ни тем более вам самим, то есть всей вашей милой семье, не будет угрожать никакая опасность. Того, за чем явились эти вымогатели, они не получат, и вообще здесь ничем не воспользуются. За это ручаются явившиеся к нам на помощь верные друзья.

Шепнув еще несколько успокоительных слов на ухо Сабрине, он горячо поцеловал ей руку и позвал Тревора, который вел почти слово в слово такую же беседу с Вегой, отыскавшей юношу в одной из нижних комнат, где он помогал ее отцу делать новые распоряжения по дому и усадьбе. Очаровательная блондинка с трудом сдерживала слезы. Но, подобно сестре, и она не боялась за саму себя, а лишь за того, который заставил ее понять, что такое любовь.

Несколько минут спустя после этих интимных бесед новые союзники вместе со своими слугами очутились среди толпы своих партизан за решеткою усадьбы. Это привело в большое смущение и недоумение полковника Ленсфорда и его офицера, которые только что расставили было вокруг всего дома и двора караульных, получивших приказание никого за черту усадьбы не выпускать.

- Честные форестерцы! - крикнул сэр Ричард толпе, смотревшей на него в ожидании. - Вы видите, что происходит? Неужели вы допустите, чтобы на глазах у вас ограбили вашего лучшего друга Эмброза Поуэля? И притом кто же бы ограбил? Ваш самый лютый враг Джон Уинтор. Может ли это быть?

- Нет! Мы никогда не допустим этого! - раздался в ответ хор твердых голосов.

- Вы, конечно, знаете, что эти солдаты, одетые в королевские мундиры, присланы сэром Джоном Уинтором? - продолжал рыцарь.

- Знаем, как нам не знать этих разбойников, будь они прокляты вместе с Джоном Уинтором! - с озлоблением крикнул один из толпы, выступая вперед. - С тех пор как над Форестом поставлен этот Уинтор, у нас не было ни одного спокойного дня. Он отнимает у нас все наши права, которые так же стары, как наши горы и леса. Наши угольные шахты, наш лес, даже нашу дичь - все он забрал в свои разбойничьи руки. Даже самую дичь он объявил своей, хотя она испокон веку принадлежала каждому из нас, который не жалел труда добывать ее. Я заявляю протест против злоупотреблений сэра Джона Уинтора!

Этот протестант, видимо считавший самой серьезною обидой запрещение свободной охоты на местную дичь, был не кто иной, как браконьер Роб Уайльд.

- Мы все присоединяемся к твоему протесту, Роб! - донеслось из толпы. - Коли будет нужно, мы на одних словах не остановимся!

- Вот этот джентльмен, - продолжал великан, указывая на сэра Ричарда, - хочет помочь нам вернуть наши права. Только он один и может это сделать. Стойте за него, как будет стоять он за вас.

и двора. Поэтому можно было понять, что не одна личная вражда к сэру Джону Уинтору заставляла его говорить так, как он говорил собравшемуся народу.

- Честные мои форестерцы, - произнес рыцарь, когда до него донесся одобрительный гул толпы, - благодарю вас за ваше доверие. Я знаю все ваши огорчения, причиненные произволом сэра Джона Уинтора, и приложу все свои силы, чтобы помочь вам вернуть ваши права и восстановить вашу прежнюю свободу. Но для этого вы и сами должны помогать мне. Готовы ли вы тут же на месте помочь мне дать хороший отпор этим негодяям, которые уже принялись ломать двери вашего преданнейшего друга?

Действительно, в это время солдаты по распоряжению Лен-сфорда принялись высаживать и ломать тяжелую дубовую дверь господского дома. Но это плохо им удавалось, несмотря на все их усилия и проклятия.

- Готовы, готовы, все до единого! - кричали одни в ответ сэру Ричарду.

- Можете надеяться на нас, как на свои руки! - заявляли Другие.

- Хорошо, друзья мои, я верю вам! - отвечал рыцарь.

Глаза его горели торжеством. Двести решительных, мужественных, сильных духом и телом людей против нескольких десятков жалких наемников - разве тут можно было сомневаться в успехе?

намерен просить этих солдат отворить ему ворота: он знал, что путь ему откроет его сабля и сабля его друга, а если этого мало, то поможет сам народ.

Но солдаты и сами широко раскрыли ворота. Им их собственная шкура была дороже достоинства напяленного на них мундира. Грозный вид десятифутовых пик, сверкавших над головами толпы, валившей вслед за всадниками, заставил этих трусов поспешно скрыться в глубине двора, за спинами товарищей.

храбростью офицером, была ему сейчас не по плечу. Этот грубый проходимец, заслуживший впоследствии прозвище «Кровавого», был настолько же малодушен и труслив, насколько жесток. По приказу короля он мог немножко почваниться, когда чувствовал за собой силу, но здесь за его спиною этой силы не было и его чванство сразу оселось. Он видел, как убежали караульные от ворот и с какою тревогою оглядывались ломавшие дверь, бросив свое дело; видел, как даже его старший сержант побледнел, и тогда он понял, что ему несдобровать, если дело дойдет до схватки с надвигавшимся на него сильным противником, воодушевленным желанием во что бы то ни стало отстоять Эмброза Поуэля.

Полковник вполголоса что-то скомандовал своему отряду, и через минуту все солдаты вновь были на лошадях. Хмурые и злобные, они напоминали волков, внезапно попавших в облаву.