Без пощады!
Глава XXV. Беседа двух друзей

Без пощады!

Глава XXV. БЕСЕДА ДВУХ ДРУЗЕЙ

- Что с вами, Ричард? Чего приуныли? Это совсем не идет храброму воину, только что взявшему целый город. Вы смотрите так, словно сами попали в плен.

Это говорил полковник Роберт Кэйрль полковнику Ричарду Уольвейну. Беседа их происходила около двух часов пополуночи, вскоре после перехода Монмаутса из рук роялистов в руки парламентариев. Кэйрль привел соратника в свою собственную квартиру, очень хорошую и прекрасно обставленную. Кэйрль привык жить на широкую ногу, имел большое состояние и умел им пользоваться.

Друзья сидели перед большим, богато накрытым столом и с аппетитом ели разнообразную холодную закуску, оказавшуюся в буфете, несмотря на поздний час ночи. За кубком хорошего старого вина они только что возобновили свои прежние чисто товарищеские отношения, которые одно время были прерваны переходом Кэйрля на сторону роялистов, а теперь, с возвратом его к парламентариям, начали вновь скрепляться.

- Да, Ричард, если бы не вы, Массею так скоро не взять бы Монмаутса, - проговорил Кэйрль, продолжая начатую беседу.

- Нет, он этим обязан скорее вам, Роберт, - возразил сэр Ричард. - Надо же отдать должное и черту, как уже успели прозвать вас роялисты, - с улыбкой добавил он.

Кэйрль не обиделся на эту шутку и с веселым смехом подхватил ее.

- Так как в данном случае я в роли «черта», то вам нечего и беспокоиться насчет того, что мне будет воздано «должное», - заметил он. - На мою голову теперь посыплется весь запас ругательных слов, каким и так богат лексикон роялистов. Но пусть называют меня как хотят, я этим нисколько не буду смущен: совесть моя чиста, и мне нечего стыдиться мотивов моего поведения, какими бы они ни казались в глазах других. Вам известны эти мотивы, Ричард.

- Конечно, я знаю, что руководило вашими поступками, Роберт, и никогда не осуждал вас. Я говорил об этом Массею, когда мы с ним вчера вечером находились на Бекстоне и любовались Монмаутсом как раз в то время, когда мне принесли вашу записку, вынесенную отсюда в деревянной ноге нашего тайного вестника.

- Благодарю вас, Ричард! - воскликнул взволнованным голосом Кэйрль. - Впрочем, другого отношения ко мне я от вас и не ожидал. Когда я узнал, что вы находитесь в Хай-Мидоу-Хаузе, то решил присоединиться вновь к вам во что бы то ни стало, хотя бы мне пришлось бежать одному. Вы и представить себе не можете, как мне было противно среди роялистов. От них так и несет одуряющим запахом всяческого разврата. Роялисты и паписты пропитали своим специфическим запахом весь Монмаутс. Но теперь, надеюсь, скоро в стенах этого города повеет другим духом. Об этом позабочусь я сам. Массей сказал, что намерен сделать меня здешним комендантом.

- Радуюсь этому, - с искренностью проговорил сэр Ричард. - После того, что вами сделано, вы вполне заслуживаете такого доверия.

- Ну, сделал-то я, в сущности, не много. Тонкий план, только выполненный мною, задуман был вами, Ричард.

- Выполнение-то и важно. Успех плана именно от способа выполнения и зависит.

- Ну, что нам считаться, Ричард! Каждый из нас сделал что и как мог.

- С этим я, пожалуй, согласен, Роберт. Но благодаря глупой случайности успех наш висел на волоске, когда вам с моста сообщили о бежавшем корнете.

- Да, момент действительно был критический, - сознался Кэйрль. - Я сам подумал тогда, что все пропало.

- Однако вы выпутались из этой петли великолепнейшим образом! - подхватил сэр Ричард. - Я едва удержался от смеха, когда вы так искусно разыграли возмущенного «ложью» сбежавшего «от трусости» корнета. Впрочем, он и в самом деле струсил, хотя и по другой причине, чем та, которую вы расписывали перед мостом. А каким глупцом оказался тот офицерик, который начальствовал на мосту! Наверное, его теперь уже нет в живых. Следовавшие за ними товарищи вряд ли пощадили его.

- Да, боюсь, что так, - сказал Кэйрль. - В сущности, это был один из самых симпатичнейших людей в здешнем гарнизоне.

- Интересно знать, что сталось с вашим корнетом, который выказал такую удивительную прыткость ног? - сказал сэр Ричард.

Я очищу весь город от роялистов, папистов и тому подобной гадости.

Наступило минутное молчание. Кэйрль достал бурдюк с испанским вином и наполнил им оба кубка. Когда он снова взглянул на своего собеседника, то заметил на его лице прежнее озабоченное выражение.

- В самом деле, что с вами, Ричард? - вторично спросил он, ставя перед ним кубок. - Право, вы смотрите так уныло, словно я - принц Руперт, а вы мой пленник… Простите, что я пристаю к вам с расспросами о причине вашей необъяснимой грусти. Кажется, не следовало бы грустить после такой блестящей экспедиции, как та, которая привела вас сюда. Но если у вас тайна, то, я, конечно, не настаиваю. Быть может, вас тяготит что-нибудь, относящееся к делам сердечным? Тогда, разумеется, я молчу.

- Вы угадали, Кэйрль, - просто ответил сэр Ричард.

- Да?.. Вот уж не думал, что и ваше сердце может быть затронуто нежной страстью, Ричард!

- Нет, Роберт, то, что озаботило меня, не имеет никакого отношения к моему сердцу - в том смысле, как вы думаете.

- Так чьего же сердца или чьих сердец касается это?

- Знаком вам молодой Тревор?

- Нет. Я знаю всех Треворов только по слуху.

- Тот, о котором я говорю, - Юстес Тревор, сын сэра Вильяма Тревора, владельца Эбергавенни.

- Ах, этот!.. Лично с ним я не знаком, хотя он и провел здесь несколько дней в качестве пленника. Он был взят Линдженом в Холлимид-Хаузе, близ Руардина, и завезен сюда по пути в Бечлей. Возвращаясь назад, Линджен снова забрал его с собой, чтобы отвезти в Гудрический замок. Это было третьего дня поздно вечером. Кажется, он ранен.

- Да, и я слышал, что он ранен. Вот это-то меня и тревожит. Не знаете, какого рода у него рана? Опасна она?

- Не знаю. Я только заметил, что у него правая рука на перевязи. Но почему вы так беспокоитесь о нем, Ричард? Разве он вам родственник?

- Нет. Но он мне дороже всех родственников, Роберт! - с чувством проговорил сэр Ричард. - Так любить, как я люблю Юстеса Тревора, я мог бы разве только брата, сходного со мною характером и убеждениями. Но брата у меня нет… К тому же его любит еще одна особа, которой я симпатизирую.

- А!.. Ну, конечно, эта особа - женщина, первопричина всяческого зла на земле! - презрительно буркнул Кэйрль.

- Нет, Роберт, не всякая женщина - причина зла, - возразил сэр Ричард. - Например, та, о которой я говорю, никогда никому не причинила ни малейшего зла, зато много делает добра другим и даже принесла большую пользу нашему делу. Она сделала и то, что мы с вами сейчас сидим в стенах Монмаутса.

- Будет вам шутить, Ричард! - вскричал Кэйрль. - При чем же женщина в деле взятия нами Монмаутса?

- Уверяю вас, Роберт, что без нее из нашей затеи ничего бы не вышло. Вдвоем с вами нам не взять бы Монмаутса. Надо было поднять на это дело Массея. А это сделала именно та женщина. Она любит Тревора и захотела освободить его из плена, вот и сумела повлиять на Массея…

- Вот как! - воскликнул с удивлением Кэйрль. - Значит, благодаря ей…

- Да, только благодаря ее убедительным просьбам и уверениям, что, как ей было известно от хорошо осведомленных лиц, Монмаутс охраняется довольно слабо, Массей и решился помочь нашему с вами предприятию.

- О, в таком случае эта женщина достойна всякой благодарности с нашей стороны! - снова вскричал Кэйрль. - Могу я узнать ее имя?

- Конечно! Кто не слыхал об этом стойком патриоте. Теперь мне понятно, почему Тревора захватили именно в Холлимиде, а не где-нибудь еще… Если не ошибаюсь, Поуэль сейчас находится в Глостере? Мы с ним соседи по владениям, но лично нам как-то не пришлось познакомиться и подробностей его жизни за последнее время я мало знаю.

- Мистер Поуэль со своими двумя дочерьми, Сабриною и Вегою, в начале гражданской войны перебрался было в Бристоль. А когда этот город был взят Рупертом, он воспользовался позволением, данным победителем, и переселился в Глостер. Вега, младшая дочь Поуэля, и есть наша добрая помощница. Но, как мне известно, она знает о Треворе только то, что он попал в плен и был перевезен сюда, а о его ране совсем не была осведомлена. Я боюсь, что когда до нее дойдет весть и об этом, да, пожалуй, еще в преувеличенном виде, она будет очень расстроена. Всего обиднее будет для нее сознание, что он теперь, так сказать, вне нашей достижимости.

- Вне нашей достижимости? - медленно повторил Кэйрль, видимо пораженный какою-то мыслью. - Вы так думаете, Ричард?

- Разумеется! Разве мы в состоянии будем овладеть замком Гудрич? - печально произнес сэр Ричард.

- Не сейчас, конечно, а через некоторое время мы попытаемся сделать это, - сказал Кэйрль, начиная возбуждаться. - Никто так страстно, как я, не может желать увидеть срытым до основания это разбойничье гнездо, а его владельца - повешенным над дымящимися развалинами! Много горьких обид нанес Линджен моему старому отцу, и не я буду, если не отомщу ему за это!

- Но если вы собираетесь разрушить Гудрич, то надо сначала освободить оттуда Тревора.

- Ну, конечно, это будет сделано прежде всего, и я уже придумал способ. Очевидно, вы не прочь рискнуть кое-чем для его спасения, Ричард?

- Я готов ради этого пожертвовать хоть самой жизнью! - горячо воскликнул Уольвейн.

- В таком случае постараемся освободить его, так сказать, нахрапом.

- Какой у вас план, Роберт?

- Очень простой. Едва ли оставит Линджен своих пленников в Гудриче, который он считает угрожаемым с нашей стороны после дела при Бечлее. Он опасается осады, которая чем дольше протянется, тем будет хуже для него. Я кое-что слышал об этом мельком. Говорят, что он хочет переправить пленных этой же ночью в Гирфорд с тем, чтобы к утру они были уже на месте…

- А, понимаю, - перебил сэр Ричард, - вы хотите перехватить их где-нибудь по дороге, да?

- Именно. Опасаюсь только, как бы не воспрепятствовал Массей. Он может сказать…

- Так мы обойдемся и без его разрешения! - перебил Уольвейн. - Лично я со своим небольшим, но храбрым отрядом совсем не завишу от Массея и могу делать то, что сам найду нужным.

- Да?.. Впрочем, пока ведь и я еще могу распорядиться собой и своим эскадроном, как хочу, лишь бы это не шло вразрез с интересами общего дела, - соображал Кэйрль. - Да и Массей должен быть только доволен, если мы совершим новый лихой подвиг, не потревожив ради этого его самого. Я знаю одно удобное местечко возле дороги из Гудрича в Гирфорд. Мы можем засесть там в ожидании конвоя с пленниками. Только для этого надо отправляться немедленно, иначе мы опоздаем.

- Что же, я готов, - поспешил заявить сэр Ричард, допивая свой кубок. - Сейчас будут готовы и мои форестерцы.

Лишь двадцать человек не было вооружено. Это были пленники. Во главе отряда ехал сам Линджен, состоявший полковником королевской армии и главным шерифом графства Гирфорд. Он, как и предполагал Кэйрль, действительно переправлял своих пленников в главный город графства.

Линджен не стал бы делать этого, если бы ему было известно о переходе Монмаутса во власть Массея. Гонец, посланный к нему с этим роковым известием из Монмаутса, задержался дорогою и достиг места своего назначения лишь после ухода оттуда эскорта с пленными. Но ничего не подозревая и считая себя в полной безопасности, Линджен ехал в самом радужном настроении, перекидываясь веселыми шуточками с окружавшими его молодыми офицерами, очень довольными тем, что едут в большой город, где их ожидают всякого рода развлечения.

Среди пленников находился и Юстес Тревор. Он действительно был ранен, и его правая рука висела на перевязи. Юноша предавался самым грустным размышлениям. Помимо горести, испытываемой каждым пленником, его мучило опасение, как бы не изменилась к нему Вега. Быть может, она приписывает его несчастье трусости и стала презирать его. И никакой надежды вырваться из цепких рук врага и поспешить к любимой девушке, чтобы оправдаться перед нею! В Монмаутсе блеснула было надежда на возможность освобождения, когда туда дошла весть о победе парламентариев при Бечлее. Но здесь, в Гирфорде, расположенном в самом центре неприятельской зоны и отличавшемся своим строго роялистским направлением, не могло быть никакой надежды на спасение.

известными только его прежнему хозяину. В строю он ничем не отличался от других коней обычного типа, принятого в войсках. Но в случаях крайней надобности он проявлял почти сверхъестественную силу, быстроту, ловкость и неутомимость. Бывали дни, когда он без отдыха делал по пятьдесят миль в сутки.

Юстес был уверен, что ему удалось бы бежать, если бы под ним был Саладин. Конь был понятлив, как человек, и, почувствовав на себе своего любимого хозяина, непременно постарался бы спасти его. В два-три быстрых скачка он вынес бы Тревора из рядов конвоя на такое расстояние, что растерявшимся конвойным нельзя было бы его догнать. Даже пуля не настигла бы его, потому что пока было бы наведено ружье, Саладин успел бы умчаться еще дальше. Думая об этом, Юстес то и дело с нежностью посматривал на своего четвероногого друга, который, в свою очередь, ласково глядел на него своими большими умными глазами и временами терся о него головой. Это было наконец замечено конвойным, который сказал:

спуском в глубокий овраг, есть постоялый двор, где наш полковник всегда останавливается на отдых. Там я все и устроил бы. Никто и не заметит, как я переменю лошадок. Цветом и ростом они схожи. Мне все равно, на какой лошади ни сидеть: они все не мои. Ну, а когда привыкнешь к какой, то, понятно, жаль расставаться. А заработать немножко деньжонок было бы мне приятно, потому что я человек бедный, а дома у меня семья, которой я посылаю все, что добуду на службе…

- Видишь ли, милый друг, - сказал обрадованный Тревор, - когда вы взяли меня в плен, один из ваших капралов отнял у меня и деньги и дорогую пряжку с шляпы вместе с пером, которого мне жаль больше самой пряжки. У меня остался только вот этот перстень, и уцелел он потому, что был на пальце раненой руки, которую я обвязал платком, чтобы остановить кровь. Вот его я и мог бы отдать тебе за твою услугу, если ты согласишься.

Юстес снял с пальца перстень и показал его конвойному. Крупный алмаз в тяжелой золотой оправе сверкнул в лучах молодой луны целым снопом разноцветных лучей, лучше всяких слов свидетельствовавших о его ценности.

- Согласен, согласен, господин офицер! - поспешил сказать солдат, сразу понявший, что он в Гирфорде выручит за этот перстень столько денег, сколько никогда не видывал даже во сне.