| Автор: | Рид Т. М., год: 1854 |
| Категории: | Приключения, Роман |
Глава XV
ДВА ИСКУСНЫХ ВОДОЛАЗА
Шкуру вапити осторожно содрали и высушили. Со времени катастрофы у наших путешественников ощущался большой недостаток в одежде. Трех шкур канадских оленей хватило лишь на две короткие охотничьи куртки, а шкуры буйволов были превращены в постели, из которых одна с общего согласия была отдана Люсьену, как наиболее слабому, а на другой спал Франсуа. Базиль же и Норман были вынуждены спать на голой земле, и, не поддерживай они всю ночь огонь, им приходилось бы очень страдать от холода. Даже и при костре бывало иногда невозможно уснуть без того, чтоб половина тела, не обращенная к огню, не окоченевала. Лучший способ согреться, практикуемый путешественниками на дальнем севере, состоит в том, чтоб ложиться ногами к огню: пока ноги не охладились, прочие части тела тоже не особенно мерзнут; если же и ноги окоченели - сон становится совершенно невозможен. Мальчики, конечно, следовали этому разумному обычаю, и их спящие фигуры составляли как бы четыре радиуса, расходящиеся от общего центра - огня. Маренго всегда укладывался около Базиля, считая его своим настоящим хозяином.
Несмотря на ворох травы и листьев, которые они ежедневно собирали на ночь, недостаток одеял сильно давал себя чувствовать, и шкура вапити была им как нельзя более кстати. Мальчики поэтому решили пожертвовать лишним днем, чтоб высушить ее и хоть слегка выделать. Кроме того, они хотели провялить мясо вапити, хотя оно менее вкусно, чем другая дичь. Оно очень сухое и имеет ту особенность, что жир его, как только его снимут с огня, сразу твердеет. Что же касается шкуры вапити, то она ценится дороже шкур других представителей этой же семьи. Выделанная по индейскому способу, то есть обработанная смесью из мозгов и жира самого животного, затем, вымытая, высушенная, очищенная и прокопченная, кожа эта становится мягкой, как лайка, и ее можно мыть и сушить без боязни, что она затвердеет, как другие кожи.
Пока Люсьен растягивал кожу, Базиль и Норман разрезали лучшие части мяса на тонкие куски и вешали их перед огнем.
-- А о росомахе-то мы и забыли! - вдруг воскликнул Франсуа. - Ведь шкура у нее чудесная, отчего бы не достать и ее?
-- Совершенно верно, - ответил Норман. - Но как же достать ее, ведь росомаха ушла на дно?
-- Ее, конечно, следует вытащить, - ответил Франсуа. - Давайте-ка заострим конец этого шеста; ручаюсь, что я легко всажу его в росомаху и подниму ее на поверхность.
-- Тогда нужно привести сюда пирогу: берег слишком высок, чтобы, стоя на нем, достать дно.
-- Стойте! - воскликнул Базиль. - Я нашел более легкий способ. Маренго, сюда!
С этими словами Базиль подошел к месту, с которого они застрелили росомаху. Все последовали за ним, не исключая и Маренго, который радостно прыгал около них, точно чувствуя, что и на него будет возложено немаловажное поручение.
-- И ты надеешься, что собака вытащит росомаху? - спросил Норман.
-- Нет, но она поможет мне, - отвечал Базиль, - вот увидишь!
-- Я покажу вам, как мы умеем нырять, мы, жители Миссисипи, - сказал он, обращаясь к Норману.
Он подошел к самому краю скалы, внимательно вгляделся в то место, где погрузилась в воду росомаха, и, обращаясь к собаке, просто сказал:
-- Ну, Маренго, ко мне!
Собака отвечала ему тихим повизгиванием и глядела на него с таким выражением, точно хотела доказать ему, что отлично понимает, что от нее требуется.
Маренго с громким лаем бросился за ним, и они почти одновременно исчезли под водой. Собака первая появилась на поверхности, Базиль же оставался внизу так долго, что мальчики не на шутку встревожились. Наконец показались маленькие пузырьки, а затем черная голова Базиля, державшего в зубах росомаху, появилась над водою.
Маренго бросился к нему, освободил его от ноши и поплыл с нею следом за хозяином. Оба скоро благополучно достигли отлогой части берега, откуда росомаху перетащили в лагерь.
Трудно найти в Америке более уродливое животное, чем росомаха. Ее толстое туловище на коротких широких лапах, косматая шерсть и густой хвост, а в особенности ее громадные, крючковатые когти и собачьи челюсти, придают ей ужасающий вид. Она ходит медленно, как бы крадучись, ее следы напоминают следы медведя, так что охотники часто ошибаются, принимая одного зверя за другого. На задние лапы опирается она всей ступней; спина ее выгнута наподобие сегмента круга. Взгляд у нее смелый и злой. Она чрезвычайно кровожадна и прожорлива. Нет животного более хитрого и опасного для мелкой дичи. Она, впрочем, нападает и на более крупную дичь, если есть надежда на успех. Но, не отличаясь проворством, обыкновенно пускает в ход хитрость. Притаившись на дереве или на краю утеса, она поджидает свою жертву и сверху бросается на нее. Говорят даже, что для того, чтобы вернее заманить ее, она разбрасывает мох, которым та питается, нарочно в том месте, над которым сидит. Северная лисица, как уверяют, является ее верной союзницей, пригоняя дичь к месту засады. Все эти рассказы относятся, главным образом, к европейской росомахе, о которой рассказывают также, что она нажирается до такой степени, что еле может двигаться, и для освобождения желудка протискивается между двумя деревьями, близко стоящими друг от друга. Бюффон и другие натуралисты приводят подобные рассказы, но мы не ручаемся за их достоверность. Не подлежит, однако, сомнению, что это животное обладает большой сообразительностью и хитростью. Например, американские охотники, охотясь за куницами, расставляют западни, часто в пятидесяти и более милях друг от друга. Эти западни состоят из кусков дерева, найденного на месте, с приманкой из тетеревиных голов или кусков другой дичи, до которых куница большая охотница.
При малейшем прикосновении к приманке тяжелое полено падает на куницу и убивает ее или же удерживает в западне. Росомаха подходит к западне с задней стороны и, прежде чем схватить приманку, вышибает заднюю стенку, избегая таким образом падающего бревна. Мало того, по следам охотника она обходит все западни, расставленные им, и все их опустошает. Если перед тем в какую-либо из них попалась куница, она никогда не оставит ее в покое; не будучи охотницей до куньего мяса, она редко съедает ее, но, подкопав под нею землю, вытаскивает ее из западни, разрывает на куски и закапывает в снег. Лисицы, зная эту привычку росомахи и не имея достаточно сил, чтобы самим вытащить куницу из-под бревна, часто сопровождают росомах в их экскурсиях и после их ухода раскапывают снег и лакомятся свежим мясом куницы. Сами лисицы редко становятся жертвами росомах, так как несравненно быстрее их. Но и они попадаются в ловушки охотников или, вернее, бывают убиты из ружей, поставленных для этой цели с приманкой, прикрепленной веревкой к курку. Если охотник запоздает - росомаха уничтожает пойманную или застреленную лисицу так же, как уничтожает она в громадном количестве и молодых лисиц. Иногда, найдя их нору, она раскапывает ее и поедает всю семью. Молодые волки тоже нередко становятся жертвами росомах.
уничтожили бы всю их породу. Громадная сила и хитрость росомах позволяют им одерживать верх над почти всеми животными, как лесными, так и степными. Говорят, что они способны тягаться даже с пантерами и черными медведями.
Живут росомахи в расселинах скал или дуплах деревьев, в лесу и в степи. Их можно встретить на громадном пространстве и в плодородных, и в самых пустынных местностях, но они водятся преимущественно на севере. В южных частях Соединенных Штатов они теперь не попадаются, хотя не подлежит сомнению, что они водились и там. От 40-го градуса к северу их следы встречаются повсюду. Они любят одиночество и, как большинство хищников, охотятся ночью. Самка приносит зараз двух, трех, иногда четырех детенышей, которые родятся совершенно белыми и только с течением времени приобретают темно-коричневый или даже черный цвет. Мех их напоминает медвежий, но волос короче и ценится дешевле. Тем не менее и этот мех составляет предмет торговли Компании Гудзонова залива.
Канадские путешественники называют росомаху каркаджу, служащие компаний - квикхач. Оба эти названия, по всей вероятности, произошли от испорченного индейского слова "о-ки-ку-хау-джу", которым местные индейцы обозначают это животное. Вообще очень многие индейские названия вошли в употребление среди путешественников и промышленников.
Эти, так сказать, научные данные были сообщены Люсьеном. Норман же рассказал о нравах и привычках животного. Он знал росомаху как очень распространенное в лесах животное и сообщил о ней, кроме вышеприведенных сведений, известные среди охотников рассказы, в которых это животное играет не менее фантастическую роль, чем в трудах Олая Магнуса или Бюффона.