Перст судьбы.
Глава I. Сводные братья

Перст судьбы

Роман

Глава I
Сводные братья

Милях в десяти от Виндзора молча шли двое юношей с ружьями наперевес.

Впереди бежали красивые легавые собаки, позади шел егерь в ливрее, расшитой золотом. Вся эта красочная, спокойная картина исключала мысль о возможном браконьерстве, да и благородный вид молодых охотников говорил о том же.

Лес этот или, попросту говоря, фазаний сад, принадлежал отцу молодых людей, генералу Гардингу. Бывший офицер индийской армии в течение своей двадцатилетней службы на Востоке собрал около двухсот тысяч фунтов стерлингов, необходимых ему для приобретения имения в графстве Букс. Здесь, в мягком климате, на лоне щедрой природы генерал думал излечиться от болезни печени, полученной им в Индостане.

Изящный замок из красного кирпича, построенный в стиле времен Елизаветы, пятьсот акров прекрасного тенистого парка, земли, прилегающие к замку, да с полдюжины выгодно сданных в аренду ферм - все это доказывало, что бывший офицер не напрасно собрал в Индии такое огромное количество денег и с толком сумел ими распорядиться.

Всматриваясь в молодых людей, идущих по лесу, можно было отметить, что они одинаковы ростом, но у них разный возраст и не очень похожие лица. У старшего, Нигеля, кожа была почти оливкового цвета, на лоб спадали черные прямые волосы, отливавшие на солнце пурпуром.

Генри, младший, белокожий, с золотисто-каштановыми шелковистыми кудрями.

Пожалуй, не зная, что это братья, их нельзя было принять за столь близких родственников.

Впрочем, у них действительно был только общий отец, матери же разные. Мать Нигеля уже покоилась в мавзолее в окрестностях древнего города Гайдерабада; а мать Генри была похоронена на деревенском кладбище в Англии.

Мало у кого были такие разные жены, как у генерала Гардинга. Первая, индуска, так же отличалась от второй, саксонки, как Индия отличается от Англии.

Эта разница перешла от матерей и к сыновьям. Достаточно было только посмотреть на Нигеля и Генри.

Еще неделю назад братья в своих ученических куртках бегали по коридорам Ориельского колледжа в Оксфорде. Но вот они приехали на каникулы к отцу, и здесь, в его имении, не нашли себе лучшего занятия, чем рысканье по окрестным лесам.

Из-за довольно крепких морозов сегодня большой охоты не предполагалось, но юношам было известно, что бекасы и тетерева недавно прилетели в их лес и расположились возле незамерзающего ручья.

Молодые люди и шли теперь к ручью, прихватив с собой испанских легавых.

Собак было две - черная и белая. Черная - очень покладистая, преданная. Делая стойку, она как бы каменела на месте. Белая же носилась как угорелая, дважды она уже спугивала дичь.

Белая собака принадлежала Нигелю; черная - его сводному брату Генри.

Третий раз белая собака подняла тетерева до того, как хозяин дал приказ.

Несмотря на мороз, гайдерабадская кровь закипела в жилах Нигеля.

-- Эта бездельница заслуживает того, чтобы ее хорошенько проучили! - воскликнул он, прислонив к дереву ружье и вытащив нож. - В сущности, ты уже давно должен был это сделать, Догги Дик, если бы как следует относился к своим обязанностям.

-- Боже мой, мистер Нигель, - ответил егерь, к которому относился этот упрек, - я бил ее хлыстом, пока не вывихнул руку! Но ничего не помогает. У нее нет инстинкта стойки.

-- Так я сам займусь ее обучением! - Молодой англо-индиец угрожающе двинулся с ножом в руке к собаке.

-- Остановись, Нигель! - вступился Генри. - Не собираешься же ты в самом деле изуродовать ее!

-- Мое дело не допустить жестокости. Бедное животное не виновато. Это, вероятно, Дик так плохо ее дрессирует.

-- Благодарю вас, мистер Генри! Разумеется, всегда я виноват! Как ни старайся, все напрасно. Очень вам признателен, мистер Генри!

Догги Дик, хоть и молодой, но некрасивый и несимпатичный, подкрепил свои слова таким взглядом, который говорил, что душа его была еще безобразнее лица.

-- Замолчите оба! - крикнул Нигель. - Я хочу наказать собаку, как она того заслуживает, а не так, как тебе хочется, мистер Генри! Мне нужна трость.

И он вырезал себе толстую палку и тут же стал ею бить животное, жалобные вопли которого разнеслись по всему лесу.

Генри тщетно умолял брата остановиться; Нигель колотил собаку все сильнее.

-- Очень хорошо! - злорадно кричал егерь. - Это ей будет только на пользу.

-- А на тебя, Дик, я пожалуюсь отцу.

Нигель между тем колотил и колотил.

-- Стыдись, Нигель, ты уже достаточно побил ее, прекрати!

-- Сейчас, но перед тем я оставлю ей что-нибудь на память.

-- Что ты хочешь сделать? - тревожно спросил Генри, видя, как брат, отбросив палку, выхватил нож. - Ты не станешь...

-- Резать ей ухо?.. Именно это я и хочу сделать!

-- Ты скорее проколешь мою руку! - крикнул молодой человек, бросаясь на колени и закрывая обеими руками голову животного.

-- Прочь, Генри, собака моя, что хочу, то и делаю с ней!.. Прочь руки!..

-- Нет!

-- Тем хуже для тебя!

Левой рукой Нигель схватил ухо животного, а другой изо всей силы ударил.

Кровь брызнула в лица братьев и окрасила красной волной белую шерсть собаки; но это была кровь не собаки, а Генри, мизинец которого был совершенно разрезан от сустава до ногтя.

-- Это научит тебя не вмешиваться в мои дела! - яростно воскликнул Нигель, не выказывая ни малейшего раскаяния. - В другой раз будешь умнее!

Именно эти слова вывели из себя младшего брата, физическую боль он перенес спокойно.

-- Ах, подлец! - крикнул он. - Брось нож и защищайся! Хоть ты и старше меня на три года, я тебя не боюсь и проучу не меньше, чем ты эту собачку!

Нигель, обезумев от гнева на младшего брата, которого он привык водить за руку, бросил нож и кинулся в драку. Братья так свирепо принялись тузить друг друга кулаками, что трудно было даже предположить, что в их жилах течет одна кровь.

братьев, чего бы он не сделал, если бы одолел Нигель.

Об охоте и думать было нечего. Обернув раненый палец платком, Генри позвал свою собаку и пошел к замку.

Столь быстрое возвращение охотников удивило генерала. Может, замерз ручей? Снялись тетерева? Окровавленный платок на руке Генри, покрытое синяками лицо Нигеля говорили об ином и требовали серьезных объяснений.

Каждый из братьев представил дело по-своему. Разумеется, егерь поддерживал старшего, но генерал быстро сумел отличить ложь от истины, и Нигелю досталось упреков вдвое больше, чем Генри.

Догги Дику было приказано немедленно снять ливрею и оставить замок навсегда. Его строго предупредили, что если он покажется на земле генерала Гардинга, его встретят здесь как браконьера и церемониться не будут.