Охотничьи досуги.
Глава III. Приключения Безансона в болотах

ГЛАВА III
Приключения Безансона в болотах

Тот, кто странствует по прериям, поднимается с рассветом. Ему нужно сделать многое, что не нужно путешествующему по благоустроенным дорогам и останавливающемуся на ночь в гостиницах. Ему нужно свернуть палатку, постель, приготовить утренний завтрак и оседлать лошадь. Солнце еще не вышло из-за зеленых дубов, а мы были уже давно на ногах. Ланти нас, однако, опередил, и благодаря его заботливости, огонь трещал и пожирал нарубленные дрова.

Кофе кипел, и большая жаровня распространяла запах много приятнее аравийских благовоний.

Воздух был свежий, и все, не заставляя себя долго просить, подошли к огню. Томсон чистил и равнял ногти, кентуккиец отрезал новую глыбу от своей плитки табака; доктор возвращался от ручья, где он вливал немного воды в изрядное количество водки. Безансон укладывал свои портфели, зоолог закуривал трубку, а капитан кормил овсом свою славную лошадь, упиваясь нежным ароматом чистейшей гаванской сигары.

Мы позавтракали в полчаса. Палатки и все хозяйство были опять уложены в фургон; мы оседлали лошадей, и сигнал отправляться в путь был подан.

Переход наш во второй день не был велик. Дорога стала хуже, кустарник и леса сделались гуще, местность - более гористой. Нам пришлось перейти вброд несколько ручьев, и это замедлило наше путешествие. Мы сделали только двадцать миль до вечера.

Мы остановились, чтобы разбить свой бивуак, и все еще никто не видел и следа какой-либо дичи. Напрасно мы исследовали каждый кустик по обеим сторонам дороги, мы спугнули только несколько красных птиц из породы кардиналов, да выводок щеглят и снегирей. Наша вторая остановка была тоже на берегу ручья. Только мы стали лагерем, как Томсон ушел со своим ружьем. Он открыл неподалеку какое-то болото и надеялся там найти бекасов. Не прошло и десяти минут, как мы услышали один за другим два выстрела и затем еще несколько. Итак, он нашел какую-то дичь. Вскоре он показался, неся за плечами дюжины полторы птиц, которые нам показались гораздо крупнее бекасов. Наш зоолог нам пояснил, что эти голенастые птицы принадлежали к семейству караваек. Мы поспешили их ощипать и сжарить на кухне Ланти. Это было превосходное блюдо, и мы только упрекнули Томсона в том, что он не принес больше.

Эти птицы послужили темой для беседы после ужина и, заговорив о перелетных птицах северной Америки, мы заинтересовались особенно ибисами. На этот предмет навел нас Безансон, сказав нам, что в Новом Орлеане индейцы приносили на рынок ибисов, которых они называли испанскими каравайками.

По мнению нашего друга зоолога, это были белые ибисы, которых очень много на южных берегах Соединенных Штатов. Он сообщил нам, что там водятся и две другие породы ибисов: лесной ибис, который похож на почитавшегося в древнем Египте, и наконец, великолепный священный ибис, более редкий, чем другие. По поводу ибисов, Безансон вспомнил одно свое приключение при охоте на этих птиц в болотах Луизианы.

-- Однажды во время школьных каникул,--рассказывал он, - я предпринял ботаническую экскурсию в юго-западную часть Луизианы. Перед отъездом я обещал одному из моих приятелей привезти ему этих редких птиц. Больше всего ему хотелось иметь экземпляры красных ибисов, чтобы набить из них чучела для своего кабинета.

Пространства на юг от штата Луизианы представляют собою настоящий лабиринт болот, лагун и тихих протоков, текущих то в одну, то в другую сторону, смотря по времени года. Эти протоки большей частью изливаются из Миссисипи; они всегда очень глубоки, чаще узки, но иногда и очень широки. Они окружают своей сетью бесчисленные островки. Здесь и в прилегающих болотах водятся аллигаторы и пресноводные акулы - щуки наших прудов. Сюда же слетается множество водяных птиц.

Вы найдете здесь красного фламинго, хохлатую цаплю, голубую цаплю, диких гусей, выпь, птицу-змею, пеликана и ибиса. Здесь встречается рыболов-орел и белоголовый орел, вырывающий добычу у первого, будучи более ловким вором, чем его родич. Болота и ручьи полны рыбы, пресмыкающихся и насекомых. Понятно, что все рыбоядные птицы слетаются сюда. В некоторых частях Луизианы каналы сплетаются, как нити сетей, и по огромному пространству в различных направлениях можно проплыть в лодке, проталкиваясь веслом или багром.

На второй день после моего отъезда я уже имел все экземпляры птиц, обещанных моему приятелю, кроме ибиса.

Два-три ибиса, которых я видел, были так дики, что оказалось невозможным к ним приблизиться.

На третий или четвертый день я вышел из негритянского жилища, построенного на берегу широкого протока. Со мной было только мое ружье и заряды к нему; даже своего верного коня я оставил в конюшне. Накануне он был укушен в ногу аллигатором при переправе вплавь через глубокое болото. На этот раз у меня были обширные замыслы; я намеревался одновременно пополнить свой гербарий и найти ибиса для товарища; но охотно бы пожертвовал своими растениями, чтобы подстрелить эту редкую птицу. Я сел в лодку --род легкого, плоскодонного челнока,--какие в употреблении по всей стране для плавания по каналам и болотам.

Я иногда греб своими веслами, а то отдавался течению протока; но не видя нигде ибисов, направился в боковой рукав канала и налег на весла, чтобы пойти против его течения. Скоро я достиг пустынной местности, покрытой сплошь болотами с высокими тростниками. Тут не было никакого жилья, никаких следов человека. Возможно, что я первый забрел в уединенные черные воды этого болота.

Мне попадалось на моем пути много дичи, и я настрелял несколько экземпляров так называемых лесных ибисов и белых ибисов. Мне удалось также попасть в белоголового орла. Но желанная птица - красный ибис - ни разу не показывалась на расстоянии моего выстрела.

Я проплыл вверх по протоку около трех миль и хотел уже, бросив весла, спуститься по течению обратно, но тут увидел, что канал начинает расширяться, и мне захотелось проплыть дальше. После нескольких ударов весел, я оказался у входа в овальное озеро с милю длиной. Озеро было глубокое, мутное и болотистое у берегов. Аллигаторы кишели в нем, как лягушки в луже. Их спины высовывались на поверхности воды; они гонялись за рыбой и дрались между собой. Но более всего привлек мое внимание островок в центре озера, и на мысе этого островка я увидел выводок птиц с огненно-красными крыльями. Не могло быть сомнения - то были с таким усердием мною отыскиваемые ибисы! Я стал энергично грести, время от времени оборачиваясь, чтобы посмотреть, не улетела ли моя дичь, и наконец приблизился настолько, что мог различить с дюжину ибисов, покачивавшихся по своему обыкновению на одной ноге. Они, казалось, спали или, быть может, погружены в глубокие размышления. Я находился от них на расстоянии каких-нибудь тридцати саженей.

Подойдя к берегу и принимая все меры, чтобы по возможности не делать никакого шума, я прицелился и почти одновременно спустил оба курка моей двустволки. Как только дым рассеялся, я увидел, что все птицы улетели, кроме одной, которая лежала мертвая на берегу.

отнесенный сильным течением, он уже был далеко от берега.

Поспешив за своим ибисом, я забыл привязать лодку, и течение ее уносило вдаль. Она уже была саженях в пятидесяти от меня, а я не умел плавать!..

Тем не менее первой моей мыслью было броситься в воду и догнать все-таки мою лодку. Но подойдя к воде, я увидел, что озеро глубоко, как бездна. Меня, как удар молнии, поразила мысль, что я не имею никакой возможности догнать лодку.

Я находился на островке среди озера, в полумиле от берега, один, и этот островок был совершенно пуст и гол: ни дерева, ни куста, ни травки; умереть с голоду или утонуть, стараясь спастись,--вот, казалось, был мой жребий!..

Сраженный этой ужасной мыслью, я упал на землю в таком угнетенном, парализованном состоянии, которое невозможно описать. Сколько времени продолжалось это состояние, я не сумею сказать. Когда я вышел из этого нравственного и физического оцепенения, солнце уже исчезло за горизонтом. Я овладел собой при виде каких-то отвратительных фигур, которые ползали на песке вокруг меня. Уже давно они были тут, но я их не замечал. У меня было только какое-то предчувствие их присутствия... Вскоре, однако, своеобразный звук, сопровождавший их движения, их дыхание, пробудил мой слух. Всмотревшись, я увидел гигантских ящериц, ужасных аллигаторов.

Большинство были громадны и их было множество, наверное, более ста; они ползали по островку вокруг меня, впереди, сзади, со всех сторон... Их зубастые челюсти, их длинные головы были так близко от меня, что они почти касались меня, и их обыкновенно тусклые глаза горели фосфорическим блеском.

Опомнившись при виде опасности, я одним прыжком вскочил на ноги. И в то же мгновение животные, узнавшие страшного для них живого человека, разбежались во все стороны; они нырнули в озеро и исчезли в мутной воде.

Я обошел быстрыми шагами свою открытую тюрьму; исходил по всем направлениям это узкое пространство; измерял глубину воды вокруг острова, входил в воду, и всюду терял дно из-под ног. В пятнадцати шагах от берега вода доходила мне до шеи. Аллигаторы, пыхтя, возились возле меня. В своей родной стихии они становились смелее; я, наверное, не остался бы целым и невредимым, даже если бы озеро было менее глубоко, и я мог бы пройти его вброд. Враждебные движения крокодилов навели на меня страх; я поспешил выйти на землю и снова зашагал по островку, стараясь высушить мокрую одежду.

Я оставался так на ногах до самой ночи, которая наступила, темная и страшная... В темноте раздались новые страшные звуки, обычные по ночам на болотах: кваканье цапли, мяуканье водяной совы, мычание выпи, хлюпанье гигантской жабы, кваканье лягушек и стрекотание кузнечика, которое в моих ушах звучало, как рычание льва, готового меня растерзать. В нескольких шагах от себя я слышал всплески воды, ударявшейся о панцири аллигаторов, я прислушивался к сиплому дыханию этих пресмыкающихся и решил, что мне нечего и помышлять о сне. Я не посмел бы заснуть на несколько минут. Если я две минуты оставался без движения, отвратительные аллигаторы уже подползали ко мне так близко, что я мог бы тронуть их рукой.

они делались спокойнее; наконец я с ужасом увидел, что ни мои крики, ни жесты на них больше не действуют. Они отступали лишь на несколько шагов, образуя вокруг меня непроходимое кольцо.

Я зарядил ружье и выстрелил, не целясь. Пуля ударилась в броню одного из аллигаторов и упала далеко в воду; аллигаторы, как известно, неуязвимы, если только не попасть им в глаз или между плеч. Однако, благодаря грому выстрела и искрам, я навел ужас на аллигаторов; они исчезли и долго не появлялись. Я не мог преодолеть сна, смыкавшего мои глаза, и заснул, но вдруг был разбужен чем-то холодным, касавшимся моего лица. Я протянул руку. О, ужас! Рука моя отдернулась от мокрой брони огромного аллигатора. Он был радом со мной и готовился к серьезной атаке. Я различил, несмотря на темноту, животное, открывавшее пасть и сгибавшее тело, чтобы одновременно укусить и ударить. Я едва успел отскочить, чтобы избежать ужасного удара хвостом, который, без сомнения, повалил бы меня, а теперь разметал песок на том месте, где я лежал. Я опять дал выстрел, и мой враг, как и его предыдущие товарищи, быстро ретировался в озеро.

Нечего было и помышлять снова заснуть. Еще раз перед рассветом мне пришлось защищаться от аллигаторов и дать по ним два выстрела. Наконец, настала заря, но ничего не изменила в моем положении. Свет только показал мне контуры моей тюрьмы, но не открыл мне выхода из нее. Страдания мои еще усилились под палящими лучами, раздражавшими мою кожу, искусанную ночью тучами болотных мух и комаров. Ни одно облако не проходило по небу, чтобы закрыть меня от жгучих лучей; напротив, отражение их водой усиливало жару.

К вечеру голод дал себя знать. Я ничего не ел с самого отъезда из моего приюта на болоте. Чтобы утолить мучившую меня жажду, я выпил несколько глотков солоноватой мутной воды озера; но слишком теплая, она еле освежила мое нёбо; я пил ее, но она не удовлетворила потребностей моего желудка.

Что мне съесть? - думал я. - Ибиса? Как его сварить? Кругом не было даже куска дерева, который можно было бы зажечь. Ну, так что же, - сказал я себе, - варка еды - современное изобретение, роскошь, место которой во дворцах сибаритов. Я очистил ибиса от его великолепных перьев и принялся за него... Этот обед уничтожал мой "экземпляр", но я так же мало думал в этот момент о моем друге, как и о естественной истории. Ибис весил не более трех фунтов, а голод мой был громаден. Я обглодал и обсосал все кости!

этого вонючего животного лежал на песке моего островка. Итак, я не умру с голоду; я буду есть аллигатора, думал я. Но мой голод должен стать до отчаяния сильным, прежде чем я решусь поднести ко рту кусок этого отвратительного мяса.

После еще двух дней, проведенных без пищи на островке, мое отвращение было побеждено. Я решительно вытащил свой нож и, отрезав хвост убитого аллигатора, стал есть это мускусное мясо. Первый аллигатор уже наполовину сгнил, благодаря жаркому солнцу, и зловоние отвратительных останков заражало воздух. Вскоре это стало невыносимо. В воздухе не было никакого движения; вся атмосфера кругом пропиталась этим смрадом; я с трудом дышал. Такое положение было нестерпимо. Концом ружейного дула мне удалось столкнуть сгнившего аллигатора, и я надеялся, что течение его унесет. Так и случилось. Это обстоятельство внушило мне новые мысли. Почему этот аллигатор плывет на поверхности воды? Не потому ли, что он наполнен воздухом, делающим его легким? О, если так, то я спасен!..

Я составил великолепный план: убить другого аллигатора, выпотрошить его, надуть, завязать и сделать из него таким образом плот, на котором можно плыть по воде!

Не теряя ни минуты, одушевленный новой энергией и надеждой спастись, которая вернула мне силы, я старательно зарядил ружье и, увидев огромного аллигатора, плававшего в десяти шагах от меня, прицелился очень внимательно, чтобы попасть в глаз, выстрелил и, к счастью, увидел, что он, издыхая, подплыл к островку.

С помощью ножа я вскрыл животное и вынул из него внутренности; объем их был невелик, но достаточен для моей цели. Я воспользовался большим пером ибиса, чтобы надуть этот мех, и вскоре увидел, как из кишечника аллигатора вздувалась огромная колбаса.

если бы какой-нибудь аллигатор вздумал на меня напасть. Но этого не случилось; сам того не зная, я выбрал полуденное время, когда, как известно, аллигаторы в оцепенении от жары лежат на берегах.

Подхваченный течением, я через полчаса очутился в конце озера, у входа в канал и тут, к великой радости, увидел челнок, задержанный болотным тростником. Я был спасен! С веслами в руках я спустился по течению.

Правда, у меня не было ибиса, ради которого я отправился в болота, но после нескольких дней отдыха я опять предпринял свои экскурсии, и мне удалось подстрелить такой чудный экземпляр этой птицы, что мой друг имел полное основание радоваться, когда я поднес ему птицу по прибытии в Новый Орлеан.

Я был уверен, что в кружке моих друзей, расположившихся вокруг огня и слушавших рассказ Безансона, не один готов был рассказать приключение того же рода, но час был уже поздний, и мы решили идти спать, а на следующий день вечером слушать рассказ другого. И так поочередно каждый охотник должен был рассказать достойный внимания случай, в котором он сам был героем или свидетелем.

"охотничьих досугов" при свете костра, которые должны были помочь нам терпеливо считать часы до встречи с буйволами. Было решено, что эти рассказы будут относиться к птицам и животным, принадлежащим к фауне американского континента.

Мы намеревались рано выступить в путь на следующее утро, и каждый поспешил завернуться в одеяло и заснуть.