Квартеронка.
Глава XIII. Рана

ГЛАВА XIII
Рана

В этом положении я провел очень недолгое время, когда у моей двери показались люди и послышались как будто знакомые голоса.

Выглянув из своей засады, я увидал перед собой креолку и ее управителя.

Разговор между ними состоял из восклицаний и несвязных слов, которые прерывались ужасом. Старик собрал несколько стульев из кают и пытался связать их вместе дрожащей рукой, чтобы соорудить плот. Веревками ему служили носовой платок и шелковые лоскутья, которые оторвала от своей одежды его молодая госпожа. Такой плот не мог быть прочен, если бы и удалось их связать, а главное, он не выдержал бы тяжести даже кошки. Это было лишь жалким усилием утопающего, готового схватиться за соломинку. Я сразу смекнул, что затея Антуана никуда не годится: пароходные стулья были тяжелого розового дерева и, пожалуй, пошли бы сами собой ко дну.

Эта сцена произвела на меня странное действие, не поддающееся описанию. Я почувствовал, что в моей жизни наступила критическая минута. Приходилось выбирать между собственным спасением и самопожертвованием. Если бы этот трудный выбор не оставлял мне ни малейшего шанса спасти свою жизнь, то, боюсь в том сознаться, я, пожалуй, повиновался бы первому закону природы; но, как было указано мною выше, меня не покидала уверенность в собственной безопасности; вопрос сводился к тому, удастся ли мне спасти и юную креолку?

Я принялся наскоро соображать: "Спасательный пояс слишком мал, чтобы поддержать нас обоих. Что выйдет, если я надену его на Эжени Безансон, а сам поплыву с нею рядом? Маленькой поддержки время от времени будет достаточно, чтобы мне удержаться на воде. Я хороший пловец. На каком мы расстоянии от земли?"

Я посмотрел по направлению к берегу. Зарево пожара освещало обширное пространство на реке, и я мог ясно различить бурую почву берега. Он отстоял от нас на добрую четверть мили; быстрое течение отделяло его от обломков нашего судна.

-- Разумеется, доплыть совсем немудрено, - подумал я, - но, суждено ли мне пойти ко дну или благополучно выбраться на сушу, я попытаюсь спасти эту девушку!

Не стану утверждать, что у меня в уме не промелькнуло помыслов иного рода, когда я принял это решение. Не буду запираться в том, что частица французской любезности примешалась к более благородным побуждениям. Будь мадемуазель Безансон стара и безобразна, я думаю, точнее говоря, я... я боюсь, что она была бы предоставлена Антуану с его импровизированным плотом из стульев! Так или иначе, но мое решение было принято, и я не имел времени исследовать его мотивов.

-- Мадемуазель Безансон! - окликнул я через дверь прелестную креолку.

-- О! Кто-то зовет меня! - сказала она внезапно оборачиваясь. - Боже мой, кто там?

-- Товарищ по несчастью, сударыня.

-- Черт побери! - сердито пробормотал сквозь зубы управитель при виде меня, воображая, что я собираюсь воспользоваться его плотом. - Черт побери! - повторил он. - Эта штука не выдержит двоих человек, сударь.

-- Даже и одного, - возразил я и продолжал, обращаясь к молодой девушке: - сударыня, эти стулья не послужат вашему спасению. Вот... берите это! Мое снаряжение спасет вам жизнь!

Говоря таким образом, я снял с себя пояс и подал ей.

-- Что это такое? - торопливо спросила она и, поняв, в чем дело, прибавила: - нет... нет... нет, сударь! Оставьте это себе... себе!

-- Я полагаю, что могу доплыть до берега и так. Берите, сударыня, скорее, скорее! Времени терять нельзя. Через три минуты судно пойдет ко дну. "Магнолия" еще далеко и, пожалуй, испугается пожара. Взгляните, как свирепствует пламя! Оно добирается сюда! Скорее! Позвольте мне привязать вам пояс.

-- Боже мой! Боже мой! Великодушный чужестранец!..

-- Перестаньте! Вот... вот и готово! Теперь в воду! Прыгайте смело и плывите прочь от парохода! Не бойтесь, я последую за вами и буду вашим руководителем! Смелее!

Подчиняясь отчасти страху, отчасти уступая моим настояниям, молодая девушка прыгнула в воду, и минуту спустя я увидал ее плывущей: креолку было легко рассмотреть по белевшему платью.

В эту минуту кто-то схватил меня за руку. Я оглянулся и увидал Антуана.

-- Простите меня, благородный юноша! Простите меня! - воскликнул он, заливаясь слезами.

Я хотел ответить ему, как вдруг заметил человека, бросившегося к перилам, через которые только что перескочила Эжени Безансон. От меня не укрылось, что он пристально следил за ней глазами и успел рассмотреть надетый на нее спасательный пояс! Его намерение было очевидно.

Он влез на перила и собирался прыгнуть в воду, когда я подскочил к нему, чтобы схватить его за воротник и отдернуть назад. В эту минуту пламя пожара осветило его лицо, и я узнал в нем хвастуна, предлагавшего мне пари.

-- Не торопитесь, сударь! - сказал я, не выпуская его из рук.

Он ответил мне яростным проклятием, и в то же мгновение в руке у него блеснуло лезвие ножа.

Это оружие появилось так неожиданно, что мне не удалось уклониться от удара, и я почувствовал, как холодная сталь впилась в мою руку. Однако рана оказалась не опасной, и негодяй не успел ударить вторично, так как я поддал ему в подбородок, по выражению боксеров, так ловко, что он покатился на связанные стулья, выронив из рук окровавленный нож. Я схватил оружие и колебался, не пустить ли мне его в ход против своего врага, но более возвышенное чувство преодолело мой гнев, и я швырнул нож в реку.

Почти в ту же секунду я прыгнул в воду; мешкать было нечего; пожар стремительно приближался к уцелевшему кожуху, возле которого мы стояли; жара становилась невыносимой. В последний момент я увидал Антуана и моего противника, барахтавшимися между стульев.

Белое платье послужило мне ориентиром; я направился в ту сторону. Течение умчало креолку уже далеко от парохода, и теперь она плыла вниз по реке.

Я наскоро скинул с себя платье и сапоги; остальная одежда была из легкой ткани и не стесняла меня. После нескольких беспорядочных взмахов руками я поплыл совершенно свободно и продолжал спускаться по течению, по-прежнему не сводя глаз с белого пятна на темных волнах.

Время от времени я поднимал голову над водой и оглядывался назад, все еще опасаясь, чтобы злодей не пустился за нами вдогонку, и готовясь дать ему тут же отпор.

Через несколько минут я был уже возле девушки, принятой мною под свою охрану, и после нескольких ободряющих слов обхватил ее одной рукой, пытаясь в то же время другой направить нас обоих к берегу.

Таким образом мы плыли по диагонали, хотя течение реки было сильным. Это плавание показалось мне долгим и утомительным. Если бы оно затянулось еще дольше, то я ни за что не выбрался бы на сушу.

помню, что услышал слова:

-- Ну, не смешно ли? Ведь это мой дом... действительно, мой!

Я помню, что, направляемый ласковой рукой, я пересек, пошатываясь, проезжую дорогу, вошел через калитку в сад, где виднелись скамейки, статуи, где благоухали цветы. Я помню, что из дома высыпало множество слуг, которые несли огонь, помню мои окровавленные руки, мои рукава, запачканные кровью, помню, как женский голос воскликнул: "Ранен!" Затем раздался вопль отчаяния, и больше я не помню ничего...