Квартеронка.
Глава XLVII. Партия виста

ГЛАВА XLVII
Партия виста

В центре той же курительной залы, где помещался буфет, стоял стол, за которым сидело человек шесть пассажиров. Еще столько же толпилось вокруг них, заглядывая им через плечо. Позы и горящие глаза этих людей указывали на род их занятия. Атласный шелест карт, серебристый звон долларов и часто повторяемые слова: "туз", "козырь" не оставляли сомнения в том, что здесь происходила игра. Действительно, собравшиеся играли в экру.

Желая взглянуть на эту игру, столь популярную в Америке, я направился к игрокам и остановился возле них. Человек, поднявший ложную тревогу на пароходе, оказался среди них; но он сидел ко мне спиной и не замечал меня некоторое время.

Двое-трое среди играющих отличались изящным костюмом: их платье было из тонкого сукна, жабо - из дорогого батиста; драгоценные камни сверкали на их рубашках и в перстнях, которыми были унизаны их пальцы. Однако эти пальцы красноречивее слов говорили о том, что золото и бриллианты являлись для них непривычным украшением. Туалетное мыло не могло смягчить грубой кожи этих рук, удалить с нее трещин, напоминавших о черной работе.

Но что за важность? Эти люди могли тем не менее быть джентльменами. На дальнем Западе происхождение не играет большой роли. Работник, ходивший за сохой, может сделаться президентом.

Однако в этих господах было что-то такое, что заставило меня тотчас усомниться в их благовоспитанности. Нельзя сказать, чтобы они походили на хвастунов и фанфаронов. Напротив, они казались более прочих джентльменами в этой компании.

Эти лица, бесспорно, были самыми положительными и самыми спокойными среди игроков. Пожалуй, именно их невозмутимость, их учтивая сдержанность породили во мне подозрения. У настоящих джентльменов, уроженцев Тенесси или Кентукки, у молодых плантаторов с берегов Миссисипи, у французских креолов из Нового Орлеана была бы более характерная наружность. Холодная любезность, с какой говорили и действовали эти субъекты, равнодушие, с каким они относились к своей неудаче в игре, убеждали меня в двух вещах: во-первых, что это были люди, привыкшие вращаться в обществе, а, во-вторых, что игра экр была им хорошо знакома. С иной точки зрения, я не мог судить о них. Они могли быть врачами, юристами или светскими кутилами - разряд людей, нередко встречаемый в Америке, где существует такое смешение сословий.

В описываемое время я был слишком мало знаком с обществом дальнего Запада, чтобы уметь различать особенные типы, из которых оно состоит. Вдобавок в Соединенных Штатах преимущественно на западной окраине, не существует тех особенностей в костюме и манерах, которые в Старом Свете служат, так сказать, внешними признаками различных профессий. Здесь сплошь и рядом видишь проповедника в синем фраке с блестящими пуговицами, судью в зеленом, доктора в белом жилете, булочника в черном с головы до ног.

В стране, где каждый считает себя вправе слыть джентльменом, тщательно избегают профессиональных костюмов и признаков. Сам портной неузнаваем в толпе своих сограждан. Край, где в ходу характерные костюмы, лежит гораздо восточнее: это Мексика.

Некоторое время я следил за игрой и наблюдал за игроками. Если бы мне не были знакомы некоторые особенности западных банков, я подумал бы, что тут играют на колоссальные суммы. У каждого играющего лежала с правой руки громадная пачка банковых билетов с прибавкой серебряной монеты: долларов, полудолларов и четвертей доллара. Мои глаза, привыкшие к банковым билетам стоимостью в пять фунтов стерлингов, могли бы внушить мне мысль, что игорный стол покрыт богатствами, если бы я не знал, что нарядные параллелограммы банковой бумаги были лоскутками, стоимость которых колебалась между долларом и шестью долларами с четвертью! Между тем ставки были далеко не мелкие: двадцать, пятьдесят и даже сто долларов переходили от одного игрока к другому при каждой съемке.

Я заметил, что виновник ложной тревоги принимал участие в игре. Он сидел ко мне спиной и был слишком поглощен своим занятием, чтобы смотреть вокруг себя.

По костюму и внешности этот человек резко отличался от прочих. На нем была широкополая шляпа белого кастора и широкое платье с длинными рукавами. Он походил на зажиточного фермера из Индианы или на торговца свиньями из Цинциннати. Однако в его манерах проглядывало нечто, указывавшее на то, что это не первое его путешествие по Миссисипи. Он, видимо, хорошо познакомился с югом.

Один из франтов, о которых я говорил, сидел против меня; он, казалось, проигрывал крупные суммы, достававшиеся фермеру или торговцу свиньями. Это доказывало, что счастье не благоприятствует игрокам, самым искусным с виду, но что в игре существует приманка, заставляющая самых простых людей пытать счастье.

Я почувствовал некоторую симпатию к изящному джентльмену; его проигрыши были так велики! Хладнокровие, с каким он относился к ним, возбуждало невольное восхищение.

Наконец он поднял глаза и стал рассматривать лица стоявших вокруг стола. Ему, очевидно, хотелось бросить партию; взгляд его встретился с моим, и он сказал равнодушным тоном:

-- Может быть, господин иностранец, вы желаете заменить меня? Если угодно, я уступлю вам свое место; мне не везет. Я не могу выиграть сегодня ни в какую игру; надо бросить.

Это неожиданное обращение ко мне, заставило других игроков обернуться в мою сторону, между прочими и торговца свиньями. Я ожидал от него вспышки гнева, но был озадачен: он заговорил со мной дружеским тоном.

-- Ах-ах, милостивый государь! - воскликнул он. - Надеюсь, вы на меня не сердитесь?

-- Нисколько, - отвечал я.

-- В самом деле, я не имел намерения вас обидеть; я думал, что кто-то упал в воду. Пусть меня повесят, если я этого не думал!

-- О, я совсем не обиделся, - последовал мой ответ, - и в доказательство этого приглашаю вас теперь выпить со мною за компанию.

-- Хорошее дело, - сказал он тоном одобрения, - только позвольте мне заплатить, чужестранец. Вы видите, что я выиграл малую толику. Это мое право платить за выпивку.

-- О, я не препятствую этому!

-- Отлично; тогда выпьем все. Предлагаю выпить всей честной компании. Что вы скажете на это, господа?

Одобрительный гул голосов был ответом на его предложение.

-- Чудесно, - продолжал щедрый игрок. - Вот вам, буфетчик, угостите нас всех!

Говоря таким образом, человек в белой шляпе бросил на прилавок несколько долларов. Все присутствующие последовали за ним; каждый из них громко произносил название напитка, который был ему особенно по вкусу; требовали: джин-слинс, коктейль, кобблер, джулеп, бренди-смеш или другие не менее вкусные смеси.

В Америке не присаживаются для питья и не смакуют ликеров; пьют стоя, можно сказать, "на ходу", потому что горячий или холодный, смешанный или чистый, спиртуозный напиток проглатывают залпом, после чего выпившие возвращаются курить или жевать табак на свое место, в ожидании нового угощения.

Мы все наскоро выпили свой ликер, после чего игроки снова уселись вокруг стола.

Только джентльмен, предлагавший мне заменить его, не вернулся больше туда. Он повторил, что ему не везет, и прекратил игру.

Мне предложили занять его место и взять партнера.

Я поблагодарил своих новых знакомых, но отказался, так как не имел понятия об экре.

Ведь у нас расстроится игра.

-- Может быть, этот господин играет в вист? - заметил другой, говоря обо мне. - Ведь вы англичанин, сударь. Я никогда не встречал кого-нибудь из ваших соотечественников, который не был бы хорошим игроком в вист.

-- Это правда, я играю в вист, - беспечно отозвался я.

-- Ну, в таком случае не составите ли вы нам партию виста? - продолжал тот же игрок, осматриваясь кругом.

-- Я не знаю хорошенько этой игры, - поспешно ответил торговец свиньями,--но скорее соглашусь сесть за нее чем расстрою партию. Только моему партнеру придется держать ухо востро.

-- Да я не сыграл ни одного роббера вот уже несколько лет. Но если хотят бросить экр, попробуем виста.

-- О, если вы устроите вист,--сказал, подходя, джентльмен, которого назвали Чарлеем, - то я охотно присоединюсь к вам в качестве четвертого; пожалуй, счастье переменится, и если господин ничего не имеет против этого, то я буду его партнером. Как вы сказали, сударь, англичане весьма искусны в висте. Я полагаю, что это их национальная игра.

-- Партия не будет равна, господин Чарлей, - заметил торговец свиньями, - но так как вы предложили ее и если господин Тетчер... кажется, так ваше имя, сударь?

-- Меня зовут Тетчером, - отвечал тот, кто первый предложил вист.

Я никогда не имел пристрастия к игре, но случайно сделался порядочным игроком в вист и знал, что не многим удастся меня обыграть. Если мой партнер не уступал мне в этом искусстве, то мы не могли сильно проиграться; а он слыл хорошим игроком в вист. По крайней мере, это мне шепнули на ухо двое из зрителей.

Подстрекаемый отчасти беззаботным настроением, в каком я находился, отчасти лелея в душе заветный план, я согласился играть заодно с Чарлеем против Тетчера и торговца свиньями.

Мы уселись, партнеры друг против друга; карты были стасованы, сняты, сданы, и партия началась.