Затерянная гора.
Глава XIV. Жребий

ГЛАВА XIV
Жребий

На следующее утро мексиканцы вышли на разведку. Во-первых, надо было освободить лагерь от опасных гостей, во-вторых - ознакомиться со всеми выгодами, которые могла предоставить местность в случае долгой осады.

Во главе отряда, как всегда, шли дон Эстеван, Генри и гамбузино.

С обычной проницательностью последний заметил, что временами старый солдат бросал отчаянные взгляды на палатку сеньоры Вилланневы и ее дочери. Не думая о себе, он страшился за участь жены и дочери.

Гамбузино всеми силами утешал его, указывая на возможность выдержать продолжительную осаду. Затерянная гора изобиловала дичью, растительностью, начиная с мецкаля, очень ценимого Педро, и кончая мецкитами, зерна которого легко размалывались и из получившейся муки пекся отличный хлеб; к их услугам были также различные питательные и вкусные орехи. Из фруктов на горе можно было найти кактусы, и в числе их питахайя, напоминающий по вкусу грушу.

Мимоходом Генри сорвал несколько таких плодов для сеньоры Вилланнева и ее дочери.

Дон Эстеван соглашался с гамбузино, что они в состоянии выдержать долгую осаду, но он боялся за бездействие людей. Бывало нередко, что такие энергичные работники, как рудокопы, сходили с ума от продолжительного бездействия.

-- В общем, - говорил дон Эстеван, - не надо питать себя иллюзиями, и я устраняю вероятность и даже возможность помощи извне. В нашем положении помочь нам может только случай, а на него рассчитывать не следует. Мы допустили громадную ошибку, что, замеченные апахами, тотчас же не послали в Ариспо за помощью.

--Сеньор, - отозвался гамбузино, - не говорите мне об этой ошибке; после двухчасового пребывания на этой площадке она мне пришла в голову со всеми ее непоправимыми последствиями; она терзает мою совесть. Но есть возможность, что наше долгое отсутствие и молчание будет замечено в Ариспе. Ведь мы оставили там друзей и близких, которые вспомнят о нас. Сначала нас будут искать, и для этого мы должны укрепить на самом высоком пункте горы наш национальный флаг.

-- Вы правы, Педро, - ответил Эстеван, - но разве не стыдно, что смелые люди должны бездельничать на глазах у врага?

-- Конечно, сеньор, но нечего и думать биться с ними. Будь мы одни, можно было бы попробовать, но с нами женщины; индейцы так же вооружены и хорошо стреляют, как и наши люди, но, кроме того, они имеют лошадей. Если бы у нас было пять-десять Крузадеров, бьюсь об заклад сто против одного, мы бы показали им атаку!.. Вы ходили против апахов, сеньор, и знаете, что такое в пустыне человек без лошади.

-- Я думал, - вмешался в разговор пылкий Генри, - что один белый стоит десятка индейцев!

-- Когда-то, - сказал гамбузино, - но не теперь. На наше несчастье они переняли нашу тактику и дисциплину. Но все же мы еще им покажем, где раки зимуют.

-- Вы надеетесь, что они снимут осаду? - спросил дон Эстеван.

-- Об этом нечего помышлять, - возразил гамбузино. - Койоты терпеливы; они сами умрут с голода, но будут выжидать последнего издыхания намеченной жертвы.

-- Вас послушать, Педро, так мы должны быть готовы к смерти.

-- Нет! - живо возразил гамбузино. - Не допускайте этой мысли. Вы стоите во главе храбрых людей, дон Эстеван.

-- Но что сделать для того, чтобы вселить в них уверенность? - спросил дон Эстеван.

--Да, что делать, - повторил гамбузино. - Не сейчас, но я найду ответ.

Таким образом обсуждая опасности положения, мексиканцы вернулись в бивуак, и первым их делом было укрепить на вершине горы национальный трехцветный флаг с орлом.

Каждый проезжавший путешественник, увидев этот знак, несомненно поймет, что на горе происходит что-то особенное. Конечно, трудно было рассчитывать осажденным на внешнюю помощь, но не надо было отчаиваться. Генри Тресиллиан, человек молодой, горячий, стоял за беспрестанные вылазки, которые могли бы утомить врага. Но на все эти предложения Педро Виненте только качал головой.

оставить часть наших людей для охраны лагеря и число сражающихся с нашей стороны этим уменьшится.

-- Вы, к несчастью, правы, сеньор Виценте, - сказал дон Эстеван; он задумался и через несколько секунд произнес: - Все, что я имею самого дорого на свете,--здесь, на этой неприступной скале; но как мне ни тяжела мысль, что жена и дочь могут попасть в руки апахов, я не могу забыть и того, что эти рабочие здесь по нашей вине и что мы должны их отсюда вывести. Так говорит мне совесть. И вам также, вероятно, Тресиллиан.

-- Конечно, - отвечал англичанин, - сначала надо подумать о них, потом о себе.

Но с английским хладнокровием он, в то же время соображаясь с выгодами предпринятого дела, указал на лагерь индейцев:

-- Между нами и нашим благосостоянием стоят мерзкие индейцы. Сразу или постепенно надо их сплавить. Не бывать тому, чтобы фирма Тресиллиан и Вилланнева разорилась из-за горстки индейцев.

Ничто не могло так взбесить гамбузино, как подобные слова.

Упоминание о потерянных богатствах выводило его из себя, и, потрясая карабином, он грозил в сторону апахов.

-- Ну, - кричал он, - двадцать против ста, не будь я Педро Виценте, если я не изувечу эти красные тела! Но силой тут ничего не сделаешь; надо их как-нибудь обойти хитростью. Уж я вам покажу, carrambo!

-- Да, но не здесь, не в этой тюрьме, - воскликнул Генри, - может прийти такая счастливая мысль. Если бы мы сошли вниз, - кто знает, счастье часто покровительствует смельчакам...

-- Как я ни уважаю вашу храбрость, сеньор, я все же позволю себе повторить, что безумие идти в бой с одними собственными силами, и притом как сражаться, когда достигнуть врага можно только одной дорогой, да такой, которую враг знает и зорко охраняет.

-- Значит, по-вашему, - продолжал Генри довольно резко, - нужно сидеть сложа руки и ждать, пока истощатся наши запасы, а тогда мы, обессиленные, даже не сможем дорого продать свою жизнь.

-- Я не говорю этого, я сам изнываю от бездействия, но все-таки буду проповедовать терпение. Эти бестии уверены в своей победе и, конечно, могут издеваться над нами; но сделать глупость, черт возьми, мы всегда успеем, и выждать, чтобы она стала необходимой, - вполне разумно. Разве дикие не подают нам пример осторожности? Неужели вы думаете, что они ради удовольствия торчат внизу?

И так однообразно шли дни за днями. Только изредка подстреливали индейских часовых, но они тотчас заменялись новыми. Интересны были приемы, которые употреблял Зопилот.

Сообразуясь с темнотой ночи, он ставил часовых ближе или дальше.

В бездействии, на которое были вынуждены рудокопы, для них было придумано занятие: под наблюдением инженера они сооружали две пушки, две настоящие пушки! В предыдущей экскурсии инженер открыл особый легко добываемый из руды металл. Под умелым руководством совсем не так трудно сделать из рудокопов литейщиков и кузнецов, особенно если к необходимости прибавляется желание. Это было развлечение, придуманное инженером, чтобы сократить тяжелые часы осады. Многие видели в этом свое спасение. Самые пылкие уже рисовали себе картину освобождения. Под стук молотов они уже слышали громовые залпы будущей артиллерии и следили за полетом своих снарядов, гранат, падающих в лагерь индейцев, зажигающих строения и всюду разбрасывающих смерть и ужас.

Педро, сообразив своим проницательным умом, что эта маленькая батарея может быть весьма полезной, распорядился таким образом, чтобы она действительно могла выполнять свое назначение.

Несколько зарядов могли стереть с лица земли порядочное количество краснокожих и таким образом лишить их удовольствия посмотреть на развязку дела.

В один прекрасный день жизнь рудокопов ознаменовалась не особенно приятным сюпризом: двести индейцев подошли на помощь Эль Зопилоту. Часть отряда увела оставшийся скот, а другие остались, чтобы теснее вести осаду.

Все это доказывало, что Зопилот намеревался пробыть у подножия Затерянной горы еще довольно долго.

В лагере белых только и разговаривали об этой новости. В палатке дона Эстевана, где собрались Тресиллиан, инженер и Педро Виценте, свершившееся событие омрачило все лица. Будущее казалось все чернее.

Гамбузино утешал их.

-- Сеньор, - обратился он к дону Эстевану, - будьте спокойны! Этот второй отряд негодяев не сегодня-завтра исчезнет.

При этих словах все, даже Генри с Гертрудес, которые сидели и беседовали в уголке, подняли голову.

--Конечно, Эль Каскабель не искал нас, а наткнулся случайно по дороге к Харказитас, но по своему упрямству индейцы не хотят идти к первоначальной цели, оставив нас в покое, поэтому второй отряд явился на смену первому. Как нам ни плохо, но все же мы в лучшем положении, чем те, которых индейцы едут скальпировать.

С этим доводом все согласились. После некоторого молчания первым заговорил дон Эстеван.

-- Есть одна ужасная вещь, которую наши люди не знают: это то, что охота совершенно безрезультатна, а запасы близятся к концу.

--Прикажите экономить пищу с сегодняшнего дня, - сказал Роберт Тресиллиан.

-- Вы правы, мой друг, - продолжал дон Эстеван, - но тогда люди догадаются о близости голода.

-- У нас еще одно средство: броситься в пропасть вниз головой, - сказал инженер, - это все же легче, чем быть позорно привязанным к столбу и умирать медленной смертью от тяжелых пыток.

-- Несомненно, - сказал Педро, - но...

-- Но что? - вскричали все.

Педро Виценте, не моргнув глазом, подождал, пока все затихли, и начал речь:

-- Очень удивляет меня одна вещь, а именно, что эти мерзавцы, слывущие за самых хитрых, до сих пор не придумали ни одной уловки. Они могли бы спрятаться, сделав вид, что покинули лагерь, и, кто знает, может, мы попались бы на эту удочку. Надвигается голод, и больше не остается ничего, как испробовать ту глупость, которая может нас спасти.

-- Браво! - закричали кругом. Гамбузино опять продолжал:

-- Мы не подумали послать в Ариспе за помощью, и у нас есть только один способ поправить ошибку. Один из нас должен бежать под прикрытием темноты в город. Это необходимо. Я достаточно хорошо знаю страну и наречие индейцев, чтобы взять на себя эту миссию, если мое предложение будет принято доном Эстеваном.

Но последний находил присутствие Педро слишком необходимым в лагере.

Генри Тресиллиан выступил вперед и решительно заявил:

--Я готов отправиться.

При этих словах щеки Гертрудес покрылись румянцем. От восхищения или страха?

Вероятно, оба эти чувства слились в одно. Но дон Эстеван не согласился и спросил:

-- Таких можно насчитать около пятнадцати, но, по моему мнению, нужно кинуть жребий.

-- Я думаю, Вилланнева, - сказал Тресиллиан, - если им удастся, мы спасены, если нет, они умрут на несколько часов раньше других. Мы все будем тянуть жребий, я, мой сын и другие, за исключением женатых.

Надо так мало, чтобы зажечь надежду в отчаявшихся сердцах: все лица просветлели.

Собрали орехов по числу людей; два ореха были зачернены и все брошены в сомбреро.

Все встали в круг и затем по очереди с завязанными глазами вынимали орех из шляпы, которую держал начальник. Это был драматический момент.

Зачерненные орехи вытащили погонщик мулов и мясник - храбрейшие из храбрых всего отряда.

Перед наступлением ночи подтвердились слова гамбузино. Часть индейцев выступили по направлению к Харказитас, и осажденные с радостью видели, как один за другим исчезали вдали эти всадники.