| Автор: | Рид Т. М., год: 1855 |
| Категории: | Роман, Приключения |
ГЛАВА LXVI
Между тем Карлос принялся подыскивать подходящее место для пролома стены. Место такое скоро нашлось; удобнее всего было проломить стену внизу, у самого пола, в углу, подальше от двери, в стене, которая, по его предположению, должна выходить на пустырь. Двух часов времени будет достаточно, чтобы окончить эту работу! Надо было, чтобы только никто не помешал ему.
Во всяком случае, приняться за работу можно было лишь поздно вечером, после смены часовых, после того, как выяснится вопрос, оставят ли его на ночь здесь или переведут в Президио. Карлос действовал с расчетом; он решился лежать с видом связанного до тех пор, пока не сменятся часовые и новый караул не заглянет в его тюрьму; он знал, что прежний караул должен сдать его с рук на руки новой смене, и по его расчету момент смены был уже недалек.
Его только тревожила неуверенность относительно отданных начальством на его счет предписаний. Если его поведут в Президио, надо во что бы то ни стало бежать по дороге, потому что, попав в карцер, он будет окружен со всех сторон толстыми каменными стенами, через которые никакая сила не поможет ему проложить себе проход.
Конечно, было весьма вероятно, что его на ночь переведут в Президио, но, с другой стороны, отчего им было не оставить его здесь? Это место было близко к месту казни, назначенной на завтра, на этой самой главной площади города, где стояло Calabozo; даже и виселица уже была установлена и как раз против его оконца, так что он мог смотреть на нее.
Действительно, отчасти руководствуясь этими соображениями, отчасти для того, чтобы не возиться с осужденным, решено было оставить Карлоса на эту ночь в Calabozo.
Он только не знал этого и готовился к обоим случайностям. Если же его накрыли бы во время работы, то ему оставалось только с оружием в руках проложить себе дорогу через дверь. Он знал, что решительный человек с оружием в руках всегда может проложить себе дорогу даже через толпу врагов. Он даже при таком обороте находился в сравнительно лучших условиях: он был и смел, и ловок, и силен, тогда как большинство этих испанских солдат были по сравнению с ним пигмеи. Что же касается их мужества и решимости, то он отлично знал, что, увидев его свободным и с оружием в руках, все они расступятся в разные стороны и дадут ему дорогу. Правда, некоторые поспешат послать ему в след свои ружейные или пистолетные пули, но все это были далеко не искусные стрелки, и под покровом темной ночи ему, может, посчастливится уйти невредимым.
Около часа пролежал Карлос на скамье, занятый подобными размышлениями, время для него тянулось томительно медленно. Вдруг мысли его прервал необычайный шум за дверью его камеры. Он стал прислушиваться с сильно бьющимся сердцем и мучительной тревогой в душе, стараясь уловить каждое слово, каждый звук. Наконец, для него стало ясно, что то явилась новая смена, и из их разговора он узнал, что на них была возложена обязанность сторожить его здесь всю ночь. Именно это только и было ему нужно. Вот дверь отворилась, и несколько солдат вошли в камеру; у одного из них был в руке фонарь. Он приподнял его над скамьей и осветил фигуру лежащего неподвижно на скамье арестанта. Вошедшие посмотрели на его связанные руки и ноги, отпустили несколько грубых и оскорбительных замечаний в его адрес и вышли, заперев за собой дверь на засов и на замок. В камере снова воцарился полный мрак.
Карлос пролежал еще некоторое время неподвижно, прислушиваясь к шуму их шагов и голосов и желая убедиться, что они не вернутся. Он слышал, как расставляли часовых у дверей; затем голоса большинства стали постепенно удаляться.
Теперь время было начинать работу. Он проворно сбросил свои путы, выхватил большой нож и принялся работать над мягкой глиняной стеной. Последняя без особенного труда поддавалась ножу в его сильной, умелой руке; саман, в сущности, мягкая глина, смешанная с соломой, и, несмотря на толщину в двадцать дюймов, Карлосу удалось в течение часа проделать отверстие достаточной величины, чтобы в него можно было пролезть. Он мог сделать это и гораздо быстрее, но ему приходилось все время соблюдать величайшую осторожность, чтобы не быть услышанным, приходилось поминутно прерывать работу, прислушиваться и выжидать.
Два раза ему казалось, что его стража хотела войти к нему, и оба раза он вскакивал и, держа нож наготове, собирался встретить врага решительным ударом. К счастью, это только так казалось ему; никто не вошел до тех пор, пока работа не была окончена и в лицо сиболеро не пахнуло, наконец, свежим ночным воздухом.
Теперь он выпрямился и стал напряженно прислушиваться. Но все кругом было тихо и спокойно; нигде ни звука; тогда он высунул голову наружу и осмотрелся кругом. Ночь была темная, безлунная, но вблизи Calabozo, в нескольких шагах от проделанного им отверстия, он различил очертания ивняка и диких кактусов. Он прислушался снова: и здесь ни звука, ни малейшего признака жизни. Верно, его часовые, там, у дверей, задремали! Никто и ничто не шелохнулось. Он лег на пол и ползком выбрался наружу, держа нож наготове, на случай неожиданной встречи. Очутившись на воле, Карлос стал медленно приподниматься от земли, пока не встал на ноги. Кругом было открытое пространство; сюда выходили только зады жилых строений. Оглянувшись еще раз кругом, он стал пробираться в поле, держась в тени деревьев. Теперь он был свободен!
Едва добрался он до первых кустов ивняка, как ему навстречу выступила фигура и чуть слышно окликнула его по имени. Он тотчас же узнал Иозефу. Они обменялись парой слов, и Карлос последовал за девушкой, которая молча пошла вперед, указывая ему дорогу.
Узкой тропинкой они обогнули селение и через каких-нибудь полчаса подошли к маленькому ранчо и вошли туда. В следующий момент Карлос склонился над трупом матери. Эта смерть не поразила его: он почти ожидал такого конца. Кроме того, нервы его уже были до того надорваны зрелищем, что ничто не могло потрясти его.
Но рядом с ним была и та, которая одна могла утешить его в его горе, а главное, теперь не время было попусту горевать. Карлос поцеловал холодные уста своей матери, наскоро обнял и поцеловал сестру и возлюбленную и спросил:
-- А лошади?
-- Готовы, здесь под деревьями! - ответила Каталина.
-- Ну, так пора, скорей отсюда! Нам дорога каждая минута. Идем! - С этими словами он поспешно завернул в серапэ тело матери и, подняв его на руки, вышел из ранчо.
Остальные вышли еще раньше и сели на коней. Карлос увидел пять оседланных лошадей и в числе их своего вороного. Антонио в ту ночь, когда был схвачен Карлос, разыскал его, привел домой и скрывал его от всех до этого часа, а теперь привел его оседланным сюда для своего возлюбленного господина.
-- Вниз по долине, господин? - спросил Антонио.
-- Нет, amigo, они непременно будут искать нас там! Нет, лучше через ущелье "НиньиН! Они никогда не подумают, что мы направились в эту сторону. Поезжай вперед, Антонио; ты лучше всех нас знаешь лесные тропы, ведущие к ущелью.
Час спустя они были уже у ущелья и, не останавливаясь, стали подыматься в гору. Подъем был страшно крут, но кони были привычные. Карлос ехал впереди. Андрес замыкал шествие. Ехали все один за другим, не оглядываясь и не останавливаясь. Когда они выехали на горную равнину, Карлос передал предводительство Антонио, а сам один остался позади других. На руках у него был труп его дорогой матери, с которым он не расставался ни на одну минуту. Как только его спутники скрылись за поворотом дороги, он круто повернул коня и поскакал прямо на утес La Nina.
мелькавшие в Президио, где теперь шел пир и веселье, походили на последние искорки потухающей, но еще не застывшей лавы.
-- Мать, дорогая мать! О, если бы твои глаза могли теперь видеть, а уши слышать, если бы ты могла быть свидетельницей моей клятвы! Клянусь твоей памятью, клянусь моей сыновней любовью, что ты будешь отомщена! С этого часа я посвящу все свои силы, все свое время, всю свою душу и тело на дело мщения за тебя! Нет, слово "мщениеН здесь не к месту. Это не будет мщение, а только справедливое возмездие! Возмездие за самое подлое, самое возмутительное убийство, которое эти звери совершили над тобой, ни в чем неповинной и беззащитной женщиной! Дух матери моей, внемли мне! Смерть твоя будет отомщена, твои пытки они сами испытают на себе! Пируйте и веселитесь, негодяи и изверги, но знайте, что час возмездия близок и вам не избежать его! Я ухожу сейчас, но скоро вернусь! Скоро вы увидите меня снова, но уже не как пленника, а как грозного мстителя, и все содрогнетесь при виде меня. Вы будете молить о жалости и пощаде, но для вас у меня не будет ни жалости, ни пощады! Да, придет день, и вы снова будете стоять лицом к лицу с Карлосом сиболеро, и тогда он напомнит вам про свою мать!
При этом он поднял к небу свою правую руку, как бы призывая на город и его обитателей справедливые громы небесные и заслуженную кару, и лицо его сияло грозным и мрачным торжеством. Вдруг конь его. словно почувствовав торжественность этой минуты, громко и злобно заржал! Минута - и сиболеро, и его вороной конь, и труп замученной жертвы скрылись в ночной тьме.