Жена дитя.
Глава XXX. В Тюильри

Жена дитя

Глава XXX. В Тюильри

Есть в анналах Парижа день, который всегда будет вспоминаться со стыдом, печалью и негодованием.

И не только парижанами, но всеми французами, которые в этот день перестали быть свободными.

Для парижан в особенности это горький день; и его годовщина во французской столице не проходит без слез в каждом доме, без дрожи каждого сердца.

Это было второго декабря 1851 года.

Утром этого дня в комнате в Тюильри встретились пять человек. Комната та же самая, в которой несколько месяцев назад готовился описанный нами заговор.

Встреча была устроена с аналогичной целью; но если не считать совпадающего числа участников, только один из них был прежним. Это он председательствовал и на прошлой встрече- президент Франции!

Было и другое странное совпадение - в титулах: потому что присутствовали граф, маршал, дипломат и князь. Единственное отличие заключалось в том, что все они принадлежали к одному народу - к французам.

Это были граф де М., маршал Сент-А., дипломат ла Г. и князь С. Хотя, как уже говорилось, цель у них была такая же, сама встреча проходила совсем по-другому. Прежняя встреча напоминала сходку грабителей, готовящихся к делу. Эта - тоже, только на более поздней стадии, когда нужно уже выступать.

Первая встреча должна была покончить со свободой в Европе. Эта - тоже со свободой, но одной Франции.

В первом случае цель казалась далекой, и для ее достижения должны были использоваться храбрые солдаты на поле битвы. Во втором - цель близка и достигается трусливыми убийствами на улицах, уже подготовленных к этой цели.

Как будет достигнута эта цель, станет ясно из разговора, который происходил в комнате заговорщиков.

Не было ни насмешливых речей, ни обмена шутками, как в тот раз, когда собравшихся веселил англичанин. На этот раз положение было слишком серьезным для шуток, слишком близка возможность намеченного убийства.

Не было в комнате и обычного спокойствия. Люди заходили и выходили, офицеры в мундирах и в полном вооружении. В комнату заходили генералы, полковники и капитаны, делали доклады, получали приказы и снова выходили.

А отдавал приказы не президент Франции, главнокомандующий армиями, а другой из пятерых пристутствующих. На время он стал самым значительным из них!

Это был граф де М.

Не будь его, заговор, веоятно, никогда не удался бы и Франция все еще была свободной.

Это был странный, ужасный кризис, и человек дела, стоящий спиной к огню в камине, по привычке раздвинув фалды сюртука, был отчасти в ужасе. Несмотря на выпивку и многочисленные выкуренные сигары, он не мог сдержать дрожи.

Де М. видел это, видел и убийца алжирских арабов, некогда бродячий музыкант, а теперь маршал.

- Послушайте! - воскликнул грешный, но храбрый граф. - Больше не должно быть полумер, никаких уступок! Мы приняли решение и должны выполнять его! Кто из вас боится?

- Не я, - ответил Сент-А.

- И не я, - сказал ла Г., бывший биллиардный маркер с лондонской Лейстер-сквер.

Его светлость был единственным из пяти, у кого в сердце сохранилась искра человечности. Бедный слабый человек, он присоединился к остальным только по дружбе.

- Правильным? - повторил ла Г. - А что в этом плохого? Разве правильным будет позволить этим канальям демагогам править Парижем - всей Францией? Вот к чему мы придем, если не будем действовать. Никогда, говорю я!

- И я!

- И мы все!

- Мы должны не только говорить, - сказал де М., взглянув на укротителя булонского орла, который по-прежнему в нерешительности стоял у камина. - Мы должны дать клятву, что сделаем это!

- Послушайте, Луи! - продолжал он фамильярно, обращаясь к принцу-президенту. - Мы все здесь в одной лодке. Вопрос жизни или смерти, и мы должны держаться вместе. Я предлагаю дать клятву.

- Не возражаю, - ответил племянник Наполеона под влиянием человека, которым командовал когда-то его великий дядя. - Я дам любую клятву, какую захотите.

- Довольно! - воскликнул де М., снимая с каминной полки два дуэльных пистолета и кладя их на стол друг на друга накрест. - Вот, господа! Это истинный христианский символ, и над ним мы дадим клятву, что за сегодняшнее дело будем жить и умирать вместе!

- Клянемся крестом!

- Крестом и девой Марией!

- Крестом и девой Марией!

Клятва еще не успела стихнуть у них на устах, как снова растворилась дверь, впустив одного из курьеров в мундире; эти курьеры продолжали непрерывно приходить и уходить.

Все это были офицеры в высоких званиях, люди с бесстрашными злыми лицами.

- Прекрасно, - ответил полковник. - Еще одна порция шампанского, и мои друзья будут в нужном настроении - готовы ко всему!

- Так дайте его им! Вдвое больше, если понадобится! Вот вам деньги для платы в кабаре. Если этого недостаточно, пообещайте заплатить позже. Скажите, что это за счет… а, Лорилар!

Полковник Кардо в яркой форме зуава был забыт или отставлен в сторону, потому что в этот момент в комнату впустили рослого бородатого человека в грязной блузе.

- В чем дело, mon brave (Мой смельчак, фр. - Прим. перев.)?

Лорилар говорил хриплым шепотом.

- Терпение, мой добрый Лорилар! - был ответ. - Дайте вашим друзьям еще по стаканчику, и пусть ждут, пока вы не услышите пушечный выстрел со стороны Мадлен. Постарайтесь не напиваться так, чтобы не услышать его. И еще: не стреляйте в солдат, которые будут штурмовать баррикаду, и не дайте им застрелить вас!

- О последнем я особо позабочусь, ваша милость. Говорите, со стороны Мадлен выстрелит пушка?

- Да; для надежности будет два выстрела, но второго можете не ждать. При первом же начинайте стрельбу холостыми и смотрите не причините вреда нашим храбрым зуавам. Вот кое-что для вас, Лорилар! Когда наше маленькое дело закончится, можете ожидать гораздо больше.

Продолжали приходить и уходить другие курьеры, в большинстве в военных мундирах, делали свои доклады - иногда открыто, иногда полушифром, и многие из них были навеселе!

В этот день весь гарнизон Парижа был пьян - и готов подавить мятеж, который, как ему объявили, готовится в городе; готов ко всему, даже к убийству всех парижан!

К трем часам дня солдаты были уже готовы к этому. Все шампанское было выпито, сосиски съедены. Солдаты опять проголодались и хотели выпить, но это был голод охотничьих псов и жажда крови.

- Время наступило! - обратился де М. к своим коллегам заговорщикам. - Можно спускать их с поводка! Пусть выстрелит пушка!