Чертово болото.
IX. Вечерняя молитва

IX
ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА

Малютка-Пьер приподнялся и с задумчивым видом стал смотреть вокруг себя.

-- Ах, это всегда с ним так бывает, когда он слышит, что едят, сказал Жермен. - Грохот пушки не разбудил бы его; но когда двигают челюстями, он сейчас же раскрывает глаза.

-- А вы, наверное, были такой же в его годы, - сказала маленькая Мари с чуть насмешливой улыбкой. - Ну, что, мой маленький Пьер, ты ищешь полог своей кроватки? Он сегодня из листьев, дитя мое; но твой отец однако же отлично ужинает. Не хочешь ли ты поужинать с ним? Я не съела твою долю; я так и думала, что ты еще потребуешь.

-- Мари, я хочу, чтобы ты ела! - воскликнул землепашец, - я больше есть не буду. Я обжора, я грубиян; ты лишаешь себя из-за нас, это несправедливо, я стыжусь этого. Знаешь, это отбивает у меня аппетит; я не хочу, чтобы мой сын ужинал, если ты не будешь ужинать.

-- Оставьте нас в покое, - ответила маленькая Мари, - у вас нет ключа от наших аппетитов. Мой заперт на сегодня, но аппетит вашего Пьера открыт, как у маленького волка. Поглядите, как он принялся! О, это будет тоже замечательный пахарь!

Действительно, Малютка-Пьер скоро показал, чей он был сын, и, едва проснувшись, не понимая, где он и как сюда попал, он принялся пожирать с великою жадностью.

Затем, когда голод его прошел, он почувствовал себя возбужденным, как это часто бывает с детьми, когда нарушают их привычки, и проявил больше ума, любопытства и здравого смысла, чем обыкновенно. Он заставил себе объяснить, где он находился, и когда узнал, что в лесу, то немного испугался:

-- Есть ли злые звери в этом лесу? - спросил он у своего отца.

-- Нет, - сказал отец, - их тут нет. Не бойся ничего.

-- Значит, ты мне наврал, когда говорил, что если я поеду с тобой в большие леса, то меня унесут волки?

-- Поглядите-ка на этого разумника! - сказал Жермен в замешательстве.

-- Он прав, - возразила маленькая Мари, - вы ему это сказали, у него хорошая память, и он это помнит. Но узнай, маленький мой Пьер, что твой отец никогда не лжет. Мы проехали большие леса когда ты спал, и теперь мы в маленьких лесах, где нет злых зверей.

-- А маленькие леса очень далеко от больших?

-- Довольно далеко; кроме того волки не выходят из больших лесов. Да если бы они и пришли сюда, твой отец их бы убил.

-- И ты тоже, маленькая Мари?

-- И мы тоже, ведь ты бы нам помогал, мой Пьер. Ты не боишься? Ты хорошо бы их бил!

-- Да, да, - сказал ребенок, возгордившись и принимая геройскую позу, - мы бы их убили!

-- Никто не умеет так хорошо говорить с детьми и убеждать их, как ты, - сказал Жермен маленькой Мари. - Правда, ты и сама еще недавно был маленьким ребенком, и ты помнишь, что тебе говорила твоя мать. Я думаю, что, чем моложе, тем лучше понимаешь детей. Я очень боюсь, что тридцатилетняя женщина, да еще не знающая, что такое быть матерью, с трудом научится болтать и рассуждать с маленькими.

-- Но почему бы и нет, Жермен? Я не знаю, почему у вас появились дурные мысли относительно этой женщины; это у вас пройдет.

-- Ах, к чорту эту женщину! - сказал Жермен. - Я хотел бы уже оттуда вернуться, чтобы туда никогда не возвращаться. На что мне жена, которую я не знаю?

-- Мой маленький папочка, - сказал ребенок, - почему ты все говоришь сегодня про твою жену, - ведь она умерла!..

-- Увы! так ты ее не забыл, ты, твою бедную, дорогую мать?

-- Нет, ведь я видал, как ее положили в красивую коробку из белого дерева, и моя бабушка подвела меня к ней, чтобы поцеловать ее и проститься с ней!.. Она была вся белая и холодная, и каждый вечер тетя заставляет меня молиться за нее богу, чтобы она пошла погреться с ним на небо. Как ты думаешь, она там теперь?

-- Я надеюсь, дитя мое; но нужно молиться всегда, это показывает твоей матери, что ты ее любишь.

-- Я сейчас прочту мою молитву, - возразил ребенок, - я и не подумал ее прочитать сегодня вечером. Но я не могу прочитать один; я всегда немножко забываю. Пусть маленькая Мари мне поможет.

-- Да, мой Пьер, я тебе помогу, - сказала молодая девушка. - Поди сюда, стань на колени.

Ребенок стал на колени на юбку молодой девушки, сложил маленькие ручки и начал читать свою молитву, сначала со вниманием и с усердием, так как прекрасно знал начало; затем с замедлением и колебанием и, наконец, повторяя слово за словом, что ему говорила маленькая Мари, когда он дошел до того места своей молитвы, где сон обыкновенно одолевал его каждый вечер, и он не мог потому выучить ее до конца.

На этот раз опять работа внимания произвела свое обычное действие; он лишь с усилием произнес последние слоги, да и то только тогда, когда их повторили ему три раза; его голова отяжелела и склонилась на грудь Мари; руки ослабели, разъединились и упали на колени.

При свете костра Жермен посмотрел на своего маленького ангела, заснувшего на сердце молодой девушки, которая, поддерживая его руками и согревая его белокурые волосы своим чистым дыханием, отдалась тоже благочестивой задумчивости и мысленно молилась за душу Катерины.

Жермен был растроган, он стал искать, как ему выразить маленькой Мари то уважение и благодарность, какие она ему внушала, но не нашел ничего, чтобы передать свою мысль.

Он приблизился к ней, чтобы поцеловать сына, которого она все еще держала у своей груди, и с трудом оторвал губы от лба маленького Пьера.

Ребенок дал себя уложить, но, вытягиваясь на козьей шкуре седла, он опросил, не на Серке ли он. Затем, открыв свои большие голубые глаза и устремив их на минуту на ветки, он, казалось, стал грезить наяву или был поражен мыслью, которая, днем закравшись в его ум, определилась в нем с приближением сна.

И, не дожидаясь ответа, он закрыл глаза и заснул.