Дон Кишот Ламанхский.
Часть вторая. Том пятый.
Глава XXXV. Долорида избавлена от бороды

ГЛАВА XXXV

Долорида избавлена от бороды

Надобно признаться, что Сид Гамед Бененжели очень добрый человек! Одному ему можно так заботиться о удовольствии читателя, с таким терпением входить во все подробности и мелочи, так внимательно следовать за каждым движением наших героев и описывать их с такою верностию! О почтенный историк! О счастливый Дон Кишот и о любезный Санко! Живите, живите в памяти людей благодарных за то удовольствие, которое вы им доставляете.

Санко, видя Долориду в обмороке, воскликнул:

- Вот что называется чудная история! Ах ты, плут, чертов сын, Маламбрун! Что тебе вздумалось прилепить бороду к этим бедным девушкам, которым, может быть, нечего заплатить и цирюльнику?

- Правда ваша, сударь, - отвечала одна из дуэнн, - великан не оставил нам ни одного мараведиса. Мы должны будем умереть в этом несчастном состоянии, если великий рыцарь, ваш господин, над нами не сжалится.

- Успокойтесь и не плачьте, - воскликнул Дон Кишот, - я все кончу, и если надобно, сию же минуту! Скажите только, что мне делать.

При этом слове Долорида пришла в себя.

- Непобедимый герой! - сказала она. - Душа моя готовилась оставить сию бренную скинию; но ваши слова остановили ее: оживаю снова для того, чтобы вам удивляться и подать способ к приобретению новой славы. Знайте, что отселе считается большою и проселочной дорогами, если ехать сухим путем, пять тысяч триста двадцать две мили и три сажени до Кандайского государства; а если воздушным, то тысяча девяносто пять миль и одна сажень. Жестокий Маламбрун сказывал, что в ту самую минуту, когда мы увидим рыцаря, своего избавителя, явится перед нами деревянный конь, тот славный конь, на котором Петр Прованский увозил прекрасную Магелонну⁴⁵. Этот конь ни пьет, ни ест, ни спит, управляется деревянною рукояткою, утвержденною между ушей его, и летает быстрее птиц и ветра над облаками. Он сделан знаменитым чародеем Мерлином, крестным отцом Петра Прованского. Маламбрун украл его и разъезжает на нем по всему свету; поутру является в Мадрите, а к вечеру поспевает в Перу. Сидеть на этом коне так покойно, что прекрасная Магелонна предпочитала его всякой подушке, набитой самым лучшим лебединым пухом. Я уверена, что вы через минуту увидите его перед собою.

- А сколько человек помещается на этом прекрасном коне? - спросил оторопевший Санко.

- Два человека! - отвечала Долорида. - Всякий рыцарь должен брать с собою оруженосца, который тогда занимает место прекрасной Магелонны.

- Очень хорошо! Но покорно прошу сказать, как величают того деревянного бегуна?

- Ни Пегасом, ни Буцефалом, ни Баярдом⁴⁶, ни Златоуздом⁴⁷, ни Фронтином⁴⁸, ни Эусом⁴⁹, ни Ксантом⁵⁰, ни...

- Понимаю! Он называется Скоролетом неподвижным⁵¹; Скоролетом потому, что летает очень скоро; неподвижным потому, что сам не двигается с места.

- Все это очень хорошо! Но я имею честь быть покорным слугою господина Скоролета неподвижного, который летает и не двигается, и сказываю, что не сяду к нему на спину. Да, конечно, не сяду; я и на осле, который так спокоен, как бархатный тюфячок, едва могу держаться; кто же велит мне сесть на деревянную лошадь и ехать, Бог знает куда, за тем, чтобы сломить себе голову? Нет! Государыни мои, нет! Сказано один раз навсегда! Очень сожалею о маленьком несчастии, приключившемся вашим подбородкам; но признаюсь, не соглашусь себя изувечить для того только, чтобы вы имели удовольствие обриться! Сверх того, надобно вам знать, что я имею свое дело, что мне должно наперед уничтожить очарование госпожи Дульцинеи.

- Как вам угодно, любезный Санко; но по закону судьбы ничто не должно кончиться без вашего участия.

- И так ничто и не кончится, сиятельная графиня Долорида; по закону моей воли мне не сидеть на господине Скоролете неподвижном. Мы, оруженосцы, всегда бываем лишние во всех этих приключениях. И вы знаете, что все историки, описывая дела наших рыцарей, забывают об нас, как будто о каких-нибудь турках. Я на них не сержусь; но я думаю, что мне не хочется вплетаться в чужие хлопоты. Другое дело, если бы надобно было помогать какой-нибудь красавице молодой, любезной, я бы здесь то же сделал, что всякий честный человек обязан делать. Но бросаться в огонь для бородатой дуэнны: изрядная выдумка! Я остаюсь дома, подле своей любезной госпожи герцогини, которой мизинчик дороже для меня всех дуэнн на свете, бородатых и небородатых.

- С позволения доложить, - сказала госпожа Родрига с досадою, - есть такие дуэнны, которые были бы самыми лучшими графинями и герцогинями, когда бы фортуна об них вспомнила.

- На это скажу только, - отвечал Санко, - что я согласен с фортуною.

Госпожа Родрига хотела продолжать; но в эту минуту увидели четырех негров полуобнаженных, несущих на руках огромного деревянного коня. Они приближаются, ставят коня на землю, и один из них восклицает громогласно:

- Могущий Маламбрун обещает исполнить все требования того из вас, кто осмелится выйти с ним на поединок, не употребляя никакого оружия, кроме меча. Он должен вместе с своим оруженосцем сесть на сего коня, который принесет его в одну минуту в то место, где пребывает Маламбрун. Однако, в предосторожность, чтобы не оробеть на высоте воздушной, и рыцарь, и оруженосец его должны оба завязать глаза и не снимать повязки до тех пор, пока их конь своим ржанием не возвестит о конце путешествия.

Негры удаляются поспешно. Дон Кишот, пламенея мужеством, хочет садиться на Скоролета и повелевает Санке за собою следовать.

- Извините, - воскликнул оруженосец, - я вас не послушаю: взглянувши на эту клячу, я потерял охоту путешествовать. Разве я колдун? Как мне летать по воздуху верхом на палке? Я же губернатор! Мне и без летанья довольно дела! Сверх того, отсюда до королевства Кандайского считается больше трех тысяч миль! Безделица! Заедешь туда, и назад не выедешь! Господин Скоролет, может быть, заупрямится, или господин Маламбрун не согласится опять его нам пожаловать! Что тогда станем делать? Пешком не дойдешь и в двенадцать лет, а в это время мой остров умрет с голоду! Нет, нет! Я не дурак; я должен сохранить себя для своих подданных, не поеду! Петру Апостолу хорошо в Риме, а мне здесь; я здесь и остаюсь.

Тут герцогиня начала увещевать своего друга Санку; говорила ему о его должности и о благодарности, просила, умоляла, доказывала, что он должен прославить себя из любви к своим подданным, и Санко, моргая глазами, тронутый до слез, наконец сказал, что не может ни в чем отказать своей неоцененной герцогине, что он готов ехать. Дон Кишот обнял его, отвел в боковую аллею и сказал ему на ухо:

- Мой сын! Мы едем в дальную сторону, будем заняты долго важными, а может быть, и опасными делами: нельзя ли тебе до отъезда уйти на минуту в свою горницу, будто за каким-нибудь делом и дать себе хотя половину из трех тысяч пяти сот ударов, необходимых для счастия моей владычицы. Хотя пять сот, и тем буду доволен: всякое дело, как ты сам изволишь знать, красится начином.

- Изрядная выдумка, - воскликнул Санко, - прекрасное предложение! Вы, правду сказать, умели выбрать время! Я должен верхом на доске проехать три тысячи миль, а вы заставляете меня ободрать плетью самое нужное для об этом ни слова!

- Хорошо! Полагаюсь на твое обещание! Только не забудь об нем!

- Я еще не бывал беспамятен!

Они возвратились; Дон Кишот вынул из кармана платок и просил Долориду завязать ему глаза. Она исполнила его требование. Рыцарь сел на Скоролета. Санко не торопился и требовал подушки; но строгая Долорида не захотела его удовольствовать, и Санко с завязанными глазами сел раскорякою позади своего рыцаря на Скоролета и просил предстоящих об нем помолиться.

- Трус! - говорил ему рыцарь. - Чего ты боишься? Разве прекрасная Магелонна не сидела на твоем месте? Разве я не на месте Петра Прованского? Разве этот герой был смелее меня?..

Он трогает деревянную рукоятку, и в сию минуту все дуэнны воскликнули:

- Бог с тобою, мужественный рыцарь! Бог с тобою, оруженосец неустрашимый! Вы уж под облаками, почти сокрылись от взоров наших. Сиди прямее, великий Санко; если упадешь, расшибешься, как Фаэтон.

Санко слушал и прижимался к своему господину.

- Ты задушишь меня! - говорил Дон Кишот. - Дай мне вздохнуть, ради Бога! Не понимаю, чего ты боишься; не может быть коня спокойнее Скоролета! Мы пролетели больше тысячи миль, а кажется, что не тронулись с места.

- Ваша правда, - отвечал оруженосец, - но с этой стороны дует страшный ветер и прямо мне в лицо.

Санко не ошибся; несколько человек дули в него большими мехами.

- Конечно, мы прилетели в ту страну, где составляется град и снег, - сказал Дон Кишот, почувствовав ветер, - думаю, что мы скоро долетим до обители грома и молнии. Право, не знаю, как удержать Скоролета.

В сию минуту мехи перестали дуть; путешественников окружили пуками зажженной соломы.

- Ах! Сударь, - воскликнул Санко, - вот она! Ваша обитель грома и молний! Чувствую жар; мне опалило бороду: я сниму повязку.

- Ради Бога, не делай этого; твое непослушание может навлечь на обоих нас какое-нибудь несчастие; покоримся очарователю, который лучше нас знает, что нам должно делать. Может статься, мы теперь над самым Кандайским королевством, на которое устремимся, как сокол на голубя.

- Пора нам приехать; мне уж наскучило это воздушное путешествие. Видно, у госпожи Магелонны была кожа грубее моей, когда ей так приятно было сидеть на этой кляче.

Разговор их забавлял несказанно герцога и герцогиню, которые через силу могли удерживаться от смеху. Повеселившись несколько времени на счет воздушных героев, они приказали спрятаться всем дуэннам, а сами вместе с окружавшими их распростерлись на земле, как будто погруженные в глубокий сон. Героя и Санку столкнули с коня, а Скоролета, наполненного пороховым составом, зажгли; он лопнул и полетел на воздух, окруженный фузеями⁵² и ракетами; а рыцарь и Санко, оглушенные падением, встали, развязали платки и изумились, увидя себя на прежнем месте.

Перед ними воткнуто было в землю копье, к которому была привязана медная дощечка с следующею надписью: "Непобедимый рыцарь Ламанхский торжествует; ему только стоило отважиться на гибельный подвиг, чтобы победить Маламбруна. Дуэнны уже не имеют бород; Антономазия и дон Клавий на троне; остается любезнейшему из оруженосцев не пожалеть своей задницы для возвращения нежнейшей голубицы вернейшему голубю. Таково определение Мерлина!"

Дон Кишот в восхищении приближается к герцогу, который казался без всякого чувства, также как и все, его окружавшие.

Герцог, герцогиня и все зрители притворились, будто приходят в чувство, протирают глаза и рассказывают с ужасом, что в самую ту минуту, когда Скоролет, окруженный пламенем, слетел с неба, дуэнны, избавленные от бород, все исчезли, а они упали без памяти. Герцог подошел к копью и прочел вслух написанное на дощечке. Все начали поздравлять Дон Кишота. Герцогиня спросила Санку о том, что он видел и чувствовал. Оруженосец, посматривая гордо на слушателей, сказал, что измучился, летая по огненному воздуху; что он без ведома своего господина, приподнял немножко повязку и увидел под собою землю, которая показалась не больше горчичного зерна. Все удивились. Санко, желая доказать, что он не солгал, прибавил, что люди, которых он точно рассмотрел, показались ему маленькими орешками. Он рассказал еще множество чудес. Дон Кишот, удивленный, хотел было с ним спорить, но Санко шепнул ему на ухо:

Примечания

⁴⁵ ...деревянный конь, тот славный конь, на котором Петр Прованский увозил прекрасную Магелонну. -- См. прим. 81 к гл. XLIX т. 3.

⁴⁶ ...ни Баярдом...

⁴⁷ ...ни Златоуздом... -- Имеется в виду Брильядор (Brigliadore -- золотая узда, златоузд) - конь Роланда в итальянской и испанской традициях.

⁴⁸ -- Имеется в виду Фронтино - конь Руджеро.

⁴⁹...ни Эусом... -- Имеется в виду конь Солнца Эо.

⁵⁰ ...ни Ксантом... ξανθὁσ, "гнедой, рыжий, светло-золотистый") - один из коней в упряжке колесницы Ахилла.

⁵¹ ...Скоролетом неподвижным... -- У Сервантеса - Клавиленьо Быстрокрылый. Имя Клавйленьо состоит из двух слов: clavija leno

⁵² ...окруженный фузеями... -- Фузея - мушкет, ружье; здесь, вероятно, - буквальный перевод фр. la fusée -- ракета.