Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая).
Глава IV, о том, что случилось с нашим рыцарем после того, как он покинул харчевню.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая). Глава IV, о том, что случилось с нашим рыцарем после того, как он покинул харчевню. (старая орфография)

ГЛАВА IV,
о том, что случилось с нашим рыцарем после того, как он покинул харчевню.

Начинало уже светать, когда Дон-Кихот покинул "замок", в котором он удостоился посвящения в рыцари. Этому посвящению он был так рад, что чуть не подпрыгивал на седле. Припомнив, однако, совет "крестного отца по оружию" относительно того, чем следовало запастись на дорогу, он решился возвратиться домой, чтобы собрать денег, взять белья, мази, корпии и кое-чего еще для перевязки ран и, кроме того, обзавестись оруженосцем. Раздумавшись о том, кого бы ему пригласить на эту ответственную должность, он вспомнил об одном бедном крестьянине, обремененном большим семейством и вполне способном, по мнению нашего рыцаря, быть его оруженосцем.

Россинант, почувствовав намерение своего господина вернуться домой, пустился бежать такою рысью, на которую трудно было считать его способным, принимая во внимание его почтенные годы и тощий вид.

Проскакав несколько времени, наш герой услыхал жалобные стоны, доносившиеся из чащи леса, расположенного в правой стороне от дороги.

Дон-Кихот внимательно прислушался и удостоверился, что он не обманывается: кто-то, действительно, испускает громкие стоны в лесу.

- Благодарение Небу, ниспосылающему мне так скоро возможность выполнить обязанности моего звания и пожать плоды моих благородных намерений! - воскликнул он и, пришпорив без того быстро мчавшагося коня, поскакал к лесу, по направлению, откуда неслись теперь уже раздирающие душу крики.

Пробравшись кое-как через чащу, он увидел лошадь, привязанную к одному дереву, а в двух шагах от нея обнаженного по пояс мальчика, тоже привязанного к дереву. Возле мальчика стоял высокий, плотный крестьянин и бил его по спине толстым поясом, приговаривая:

- В другой раз держи глаза и уши раскрытыми, а рот не разевай, тогда тебе так и не попадет!

- Ой, простите, ради Бога простите! - вопил бедный мальчик, корчась от боли. - В другой раз я, право, буду лучше смотреть за вашим стадом.

При этом зрелище Дон-Кихот, воспламенный благородным негодованием, воскликнул:

- Недостойный рыцарь, прилично ли нападать на человека, лишенного возможности обороняться! Не угодно ли вам сесть на вашего коня, взять в руки копье, которое я вижу прислоненным к дереву, и тогда я сумею доказать вам все неблагородство вашего поступка.

Крестьянин, увидев пред собою нечто в роде привидения, вооруженного с головы до ног и грозно приставившого к его груди острее своего копья, струсил и униженно проговорил:

- Государь мой! Этот мальчик приставлен мною сторожить моих овец, но так скверно исполняет свою обязанность, что стадо мое с каждым днем все убывает и убывает; а теперь, когда я наказываю его за недосмотр, он кричит, что я придираюсь к нему, чтобы не заплатить ему жалованья. Клянусь вам Богом и моею душой, что он безсовестно лжет. Я еще не уверен, не пропадают ли мои овцы прямо с его ведома. Может-быть, он продает их кому-нибудь на сторону.

- Сам ты лжешь, негодяй! - прогремел Дон-Кихот. - Лжешь, дерзкий мучитель, несмотря на мое присутствие! Клянусь солнцем, освещающим нас, что я готов пронзить тебе насквозь этим вот самым копьем, если ты сию же минуту не отвяжешь несчастного мальчика и не заплатишь ему все, что следует. Призываю в свидетели Бога, что в противном случае уничтожу тебя, как негодного червяка!

Крестьянин, потупив голову, молча отвязал мальчика.

- Сколько должен тебе хозяин? - спросил последняго Дон-Кихот.

- За девять месяцев, по семи реалов, - ответил, всхлипывая, мальчик.

Наш герой сосчитал, что это составляет шестьдесят три реала, и потребовал еще раз, чтобы крестьянин немедленно, при нем же, выплатил эту сумму, угрожая ему в противном случае смертью.

Дрожавший от страха крестьянин клялся всеми святыми, что он вовсе не столько должен своему пастуху, так как из причитающагося ему жалованья следует вычесть за три пары башмаков да за два кровопускания, сделанные ему во время болезни.

- Пусть это останется ему к вознаграждение за побои, которым ты совершенно безпричинно подверг его, - решил Дон-Кихот. - За кожу изношенных им башмаков ты изодрал его собственную кожу; если ты пускал ему кровь, когда он нуждался в этом, то теперь ты пустил ему ее совершенно напрасно, а потому и можешь, по чистой совести, считать себя в расчете с ним.

- На беду мою, - возразил крестьянин, - при мне нет сейчас денег; но если Андреас пойдет со мною домой, так я расплачусь с ним до последняго реала.

- Боже меня сохрани итти с ним! - закричал мальчик. - Если он останется со мною-опять один на один, то сдерет с меня живого кожу, как это было сделано со святым Варфоломеем...

- Нет, нет, успокойся! - сказал Дон-Кихот. - Он тебе ничего более не сделает дурного. Он даст мне в этом слово рыцаря, и я ручаюсь тебе, что ты получишь свое жалованье сполна.

- Помилуйте, сударь, - говорил мальчик, - какой же мой хозяин рыцарь! Он просто крестьянин Хуан Гальдудо, прозванный "богатым", а живет он тут, около Кинтанары...

- Ну что ж? - произнес Дон-Кихот. - Гальдуды могут быть такими же рыцарями, как и я. Облагораживает не происхождение, а всякое доброе дело, и каждый из нас, рыцарей, велик только своими поступками.

- Андреас, за что ты так безбожно клевещешь на меня? - с укоризной проговорил Гальдудо. - Клянусь тебе всеми рыцарскими орденами в мире, что если ты сейчас пойдешь со мною, то я заплачу тебе все твое жалованье сполна и даже совершенно новенькими, блестящими реалами.

- Разрешаю тебе платит и старыми реалами, - сказал Дон-Кихот. - Дело в том, чтобы ты вообще заплатил. Если же ты этого не сделаешь и изменишь своему слову, то я клянусь отыскать тебя, где бы ты ни был, хотя бы ты сумел спрятаться лучше ящерицы. Так как ты, очевидно, не знаешь, с кем имеешь дело в моем лице, то объявляю тебе, что я - Дон-Кихот Ламанчский, бич зла и защитник добра. Прощай! Помни твое слово, чтобы мне не было необходимости сдержать свое!

С этими словами Дон-Кихот пришпорил своего коня и удалился.

Крестьянин несколько времени провожал его взглядом, а потом, удостоверившись, что второго такого же охотника вмешиваться не в свое дело поблизости нет, снова обратился к своему пастуху и с заметною иронией проговорил:

- Ну, пойдем, я расплачусь с тобою, как приказал этот "защитник добра".

- Смотри же, хозяин, - смело сказал обрадованный мальчик, - если ты обманешь меня, то я отыщу этого благородного рыцаря, - которому да ниспошлет Господь долгие и счастливые дни за его храбрость, и справедливость! - и пожалуюсь ему на тебя; тогда уж, не прогневайся, он расправится с тобою, как обещал!

- Да ладно, ладно! - бурчал Гальдудо. - Сказано, - не останусь у тебя в долгу, и толковать не о чем больше! Я даже уплачу тебе кое-что вперед, чтобы ты помнил.

С этими словами он схватил мальчика за руку, привязал к прежнему дереву и снова начал стегать поясом, приговаривая:

- Вот тебе!.. вот тебе!.. Ступай, жалуйся своему бичу зла! По-моему, если бы он, действительно, был бичом зла, то собственноручно спустил бы с тебя шкуру, потому что зло-то сидит именно в тебе, негодном мальчишке, а уж никак не во мне, на которого он накинулся, хотя и называет себя вместе с тем и служителем добра!.. Ну, вот, будет пока с тебя! - добавил он, опоясывая себя орудием наказания и отвязывая Андреаса от дерева. - Можешь теперь бежать, высуня язык, за своим защитником.

Заливаясь слезами, мальчик повторял свою клятву - во что бы то ни стало отыскать рыцаря и просить его заставить хозяина заплатить ему жалованье и наказать за жестокость. После этого он, еле живой, поплелся с места расправы, провожаемый жирным смехом крестьянина.

Между тем Дон-Кихот, в восторге от блестящого дебюта на поприще рыцарских подвигов, выехал из леса и продолжал прежний путь, говоря вслух:

- О несравненная Дульцинея Тобозская, красавица из красавиц! Ты в праве называться счастливейшею из смертных, потому что имеешь в своей власти такого храброго рыцаря, как Дон-Кихот Ламанчский, который, только что успев посвятиться в рыцари, уже пресек великое злодеяние, порожденное алчностью и жестокостью, и вырвал из рук неумолимого палача орудие, с помощью которого он раздирал тело своей несчастной жертвы!

В это время он подъехал к перекрестку, соединявшему четыре дороги, и вспомнил, что странствующие рыцари имели обыкновение останавливаться на таких местах, чтобы обдумать, по какой дороге лучше следовать.

Желая во всем подражать примеру своих прообразов, Дон-Кихот также остановился в раздумии; но потом вдруг опустил поводья и снова отдался на волю своего коня. Тот, видимо, обрадовавшись этому, весело зашевелил ушами и затрусил по той дороге, которая вела к его родной конюшне.

Проехав еще мили две, наш герой увидал вдали большой отряд всадников. Это были, как вскоре выяснилось, толедские купцы, отправлявшиеся в Мурсию закупать шелк. Они были очень хорошо одеты, сидели на прекрасных лошадях и ехали под большими зонтиками. Их сопровождало несколько верховых и пеших слуг.

Как только Дон-Кихот заметил этих, по его мнению, странствующих рыцарей, у него явилась мысль устроить один из тех поединков, о которых он столько начитался в своих книгах.

Гордо выпрямившись на стременах, он крепко сжал в руке копье, прикрылся щитом и выехал на самую середину дороги. Когда отряд приблизился настолько, что до его слуха мог достичь голос Дон-Кихота, он заносчиво крикнул:

- Пусть никто из ваг не надеется проехать по этому месту, если не признает, что нет на всем земном шаре красавицы, подобной несравненной Дульцинее Тобозской.

Купцы в недоумении остановились и с любопытством поглядели на чудака, делавшого им такой странный вызов. Как люди опытные, они тотчас же поняли, с кем имеют дело, и один из них, человек очень насмешливый, ответил:

- Благородный рыцарь, к сожалению, мы не имеем счастия знать красавицы, о которой вы говорите. Покажите нам ее. Если её красота действительно так велика, как вы утверждаете, то мы охотно согласимся с вами без малейших возражений.

- Если бы вы увидали ее, то с вашей стороны не было бы ни малейшей заслуги в признании её несравненной красоты, - гордо возразил Дон-Кихот. - Я хочу, чтобы вы, не видя её, признали истину моих слов. В противном не случае я вызываю вас, оскорбителей несравненной Дульцинеи Тобозской, помериться со мною оружием; и вступите ли вы со мною в бой поодиночке, как этого требуют законы рыцарства, или же, по презренному обычаю людей вашего сорта, наброситесь на меня все сразу, - я встречу вас с уверенностью человека, сильного своею правотой.

- Благородный рыцарь, - заговорил вновь насмешник, - прошу вас от имени всех находящихся здесь принцев, для успокоения нашей совести, воспрещающей нам утверждать то, чего мы не знаем и что клонится к унижению других красавиц Эстремадуры и окрестностей города Толедо, показать нам хот самый миниатюрный портрет вашей дамы. Как по небольшому обломку судят о целом, так и мы, взглянув на этот портрет, будем в состоянии произвести оценку по совести и, - если вы, действительно, окажетесь правы, - подтвердить то, что вы требуете. Исполнив эту нашу нижайшую просьбу, вы, во всяком случае, ничем не рискуете, доблестный рыцарь. Своим восторженным отзывом вы уже так расположили нас в пользу вашей красавицы, что если бы у нея и оказался один глаз кривым, а другой - источающим серу и киноварь, мы все равно готовы были бы восхищаться ею, сколько вам будет угодно.

и мускуса! Она не косая и не горбатая, а стройная, как веретено, вышедшее из мастерских Гвадарамы, и глаза её подобны звездам! Вы дорого заплатите мне за эту гнусную клевету!

С этими словами он поднял копье и с такою силою бросился на неосторожного купца, что тому, действительно, пришлось бы плохо, если бы Россинант не догадался вовремя споткнуться о лежавший на дороге камень и не сбросил с себя седока.

Отлетевший в сторону рыцарь тщетно пытался подняться на поги: щит, копье и прочие атрибуты его рыцарского знания не позволяли ему сделать этого. Барахтаясь в пыли, как жук, упавший на спину, он, однако, без всякого смущения кричал хохотавшим купцам:

- Погодите, презренные люди, не убегайте и не смейте насмехаться надо мною! Я упал не по своей вине, и смеяться тут вовсе не над чем...

его и одним из его обломков с таким ожесточением принялся колотить злополучного рыцаря, что чуть не перебил ему все кости, несмотря на кирасу, прикрывавшую тощее тело отважного искателя приключений.

Только после этого он оставил полуживого рыцаря и поспешил догнать своих хозяев, продолжавших хохотать во все горло и обсуждавших на всевозможные лады забавное приключение.

Дон-Кихот сначала все угрожал своим врагам, призывая на их головы мщение всех добрых и злых сил, но под конец замолк.

Оставшись один, он снова попытался было встать; но то, что ему не удалось сделать здоровому и целому, теперь для него, полуизувеченного, оказалось и совсем невозможным. В этом грустном положении его только и утешала мысль, что случившееся с ним несчастье - не редкость для странствующих рыцарей и что оно произошло исключительно по неосторожности Россинанта.