Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая).
Глава XL. История погонщика мулов и описание новых происшествий в корчме.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Кихот Ламанчский (Часть первая). Глава XL. История погонщика мулов и описание новых происшествий в корчме. (старая орфография)

ГЛАВА XL.
История погонщика мулов и описание новых происшествий в корчме.

Между тем певец пел.

"Я - пловец и давно по глубокому морю любви все плыву и плыву без конца, но не знаю, достигну ль когда я земли.

"Далеко, далеко, сияя вдали, лучезарная светит звезда; такой ясной звезды никто не видал никогда, никогда.

"Я не знаю куда влечет она меня. Но, глядя на нее, постоянно вперед я без цели стремлюсь.

"Я люблю ту звезду и любуюся ею. Пускай все говорят: - та звезда не моя - я пойду за нею вслед.

"Звезда счастья моего! Ярче, ярче сияй и всегда предо мною ты будь впереди! А закатишься ты - умру тогда я".

- О, зачем я проснулась! - шептала Клара на груди у Доротеи. - Мне вовсе не следовало бы слушать эту песню, надрывающую мне душу.

- Почему же? - спросила Доротея. - В ней нет ничего оскорбительного, хотя ее и поет простой погонщик мулов. Мне она даже очень нравится, так же как и голос певца.

- Это вовсе не погонщик мулов, а богатый дворянин, обладатель множества земель и душ, между прочим и... моей души, - прошептала Клара,

- Как так? - проговорила Доротея, изумленная словами Клары, которую она считала совершенною девочкой. - Разскажите мне подробнее, что это за молодой человек и почему вас так пугает его пение... Вот он опять начинает. Позвольте мне сначала послушать его, а потом поговорим.

- Слушайте, а я не буду, - сказала Клара, зажимая руками уши.

Голос между тем продолжал:

"Сладкая моя надежда, сквозь целый ряд преград ты смело прилагаешь путь свой, указанный тебе моим разбитым сердцем!

"Не бойся ж ничего! Не опасайся даже встречи со смертью: она страшна лишь трусам. А победишь ты - какой триумф нас ждет с тобою!

"Ведь счастье не для тех, кто в битву вступить с судьбою не дерзает и в неге сонно жизнь влачить, - о, нет! - оно удел лишь храбрых!.."

Пение оборвалось громким жалобным стоном, и слушатели напрасно ждали продолжения; певец, очевидно, не в силах был продолжать.

- Откройте мне свою тайну, дитя мое, - сказала Доротея дочери аудитора: - это облегчит вас и, быть-может, даст мне возможность утешить вас, если и у вас уже есть горе.

- О, мое горе очень велико! - прошептала Клара. - Этот певец - сын арагонского вельможи, живущого в Мадриде, как раз напротив дома моего отца. Я не знаю, где мог видеть меня этот молодой человек, пока я подрастала; но он уверяет, что видел меня часто, хотя я никогда не видала его до того времени, когда меня перевели из детской, расположенной в задней половине дома, в комнаты рядом с отцовскими окнами на улицу, куда выходят и окна певца. Я сначала не придавала никакого значения тому, что он постоянно смотрит на меня из своего окна, когда я, бывало, подойду к своему; но потом я поняла, что он в меня влюблен; это мне польстило, а потом я и сама влюбилась в него. Раз он написал мне длинное письмо, в котором говорилось, что он уже давно знает меня, томится по мне любовью и желает жениться на мне... Может-быть, раньше он видал меня, в церкви, где я никогда не оглядывалась по сторонам, поэтому я и не замечала его. Мне очень хотелось ответить ему, что и я его люблю, но я побоялась, как бы мое письмо не попало в чужия руки, и потому ничего не ответила. Когда отец увез меня из Мадрида, я сначала очень огорчилась; но после одумалась и решила, что это хорошо, потому что за время моего путешествия этот молодой человек и я забудем друг друга...

- Почему же это было бы хорошо? - перебила Доротея. - По-моему, напротив, это было бы очень грустно.

- Ах, нет! - возразила Клара. - Отец этого молодого человека такой знатный и гордый вельможа, что, наверное, не сочтет меня достойною быть женой его единственного сына. Да к тому же нам обоим, пожалуй, еще и нельзя вступить в брак: ведь ему только шестнадцать лет, а мне и тринадцати еще нет, хотя я кажусь гораздо старше... Во всяком случае из этой любви ничего не может выйти, поэтому я была рада нашей разлуке. По представьте себе мой ужас, когда я вчера увидала, что он едет за нами, переодетый погонщиком мулов! Я сразу узнала его и очень удивляюсь, что отец мой не узнал его. Положим, он старается, по возможности, не попадаться моему отцу на глаза, но тот все-таки должен был заметить его. Мне ужасно жаль, что он из-за меня разыгрывает роль такого низкого человека по ремеслу и может часто подвергаться равным унижениям и оскорблениям. И потом он, такой богач, - и вдруг плетется на муле, когда ему следовало бы разъезжать четвернею в роскошной карете и в сопровождении слуг! А что должен думать его отец, видя его отсутствие? Еще, чего доброго, сочтет его погибшим, заболеет и умрет с горя!.. Ах, милый Люис, как я люблю тебя, но как желаю, чтобы ты этого никогда не знал и забыл бы обо мне! Зачем ты следуешь за мною, зачем терзаешь мое сердце, если мы никогда не можем принадлежать друг другу?

Доротея невольно засмеялась, дослушав до конца это наивное признание девочки.

- Дело вовсе не так страшно, как вам кажется, - сказала она. - Сейчас нужно спать, а когда встанем, придумаем, как помочь вашему горю.

Клара вздохнула и покорно приготовилась опять заснуть.

Вскоре во всей корчме наступила полная тишина, доказывавшая, что там снова воцарился сон.

"замка" для охраны его от вторжения великанов и волшебников.

Проказницы стали у слухового окна, выходившого в поле и надрывались от смеха, глядя на рыцаря, который, приостановив объезд и опершись на свою пику, испускал громкие стоны и томно говорил:

- О, Дульцинея Тобозская, олицетворение высшей красоты, сокровищница ума, хранилище всех добродетелей и всего, кто есть благородного в женщине, жестокая повелительница моего разбитого сердца, всех моих дум, помыслов и стремлений, что-то ты делишь в эту минуту? Занята ли твоя мысль твоим рыцарем-рабом, который як одного желания угодить тебе подвергается стольким опасностям? О, ты, тройная звезда, взирающая с высоты небес на мою владычицу и, быть-может, завидующая блеску её красоты, затмевающей твою, - сжалься надо мною я скажи, что делает она!.. Не прохаживается ли она по галлереям одного из своих пышных дворцов, или не стоит ли на балконе, опершись на его золотую решетку, и, глядя на тебя, не предается ли мечте обо мне, придумывая, чем бы ей вознаградить меня и дать мне доказательство своей благосклонности за мою безпримерную верность и мои неслыханные подвиги в честь её?.. О, лучезарное солнце, поспеши подняться Из-за гор, чтобы полюбоваться на несравненную Дульцинею Тобозскую и передать ей мой привет!..

В этом месте своего красноречивого монолога он был прерван окликнувшей его хозяйской дочерью, которая, когда он оглянулся, поманила его рукою и тихо сказала:

- Добрый сенор, приблизьтесь, пожалуйста, к этому окну.

Дон-Кихот сейчас же поспешил на этот зов. Ему показалась, что дочь владетеля замка стоит у готического окна с расписными стеклами и золотою решеткою, и, пылая любовью к рыцарю, пренебрегая опасностью повредить своей репутации, желает утешит его и облегчить муки, вызванные в его сердце суровостью неприступной Дульцинеи Тобозской.

Подъехав под слуховое окно, он со вздохом проговорил:

- Прекрасная дама, как я жалею вас, избравшую целью своих нежных мыслей бедного странствующого рыцаря, уже не принадлежащого себе и плененного другою красавицей! Не гневайтесь на меня, прелестная незнакомка, если я попрошу вас... буду умолят забыт обо мне и предоставить меня моей горькой участи! Но если я могу отблагодарить вас за вашу благосклонность чем-нибудь другим, кроме любви, то скажите мне, что я должен сделать для этого. Клянусь вам очами моей прекрасной и жестокой мучительницы, что я готов на всевозможные подвиги для вас. Потребуйте достать вам прядь волос Медузы, составленную из страшных змей, - и я достану ее! Потребуйте лучей солнца - и я сорву их для вас с неба!

- Моя госпожа не нуждается ни в змеях, ни в солнечных лучах, сенор, - заметила Мариторна.

- В чем же нуждается ваша госпожа? Скажите мне, мудрая и скромная дуэнья, - продолжал рыцарь.

- Только в одной из ваших сильных рук, чтобы она могла хотя несколько утешить ее и успокоить пламень её любви, приковавший ее к этому окну, несмотря на боязнь отцовского гнева, - ответила Мариторна под диктовку хозяйской дочери. - Я думаю, вы и сами можете понять, что если отец застанет свою дочь здесь, беседующею с вами, то изрежет ее на куски.

- Если он осмелится это сделать, - сказал Дон-Кихот, - то ему не миновать от меня такого ужасного возмездия, какого только и может заслуживать безчеловечный отец, способный так жестоко наказывать дочь за нежность чувств!

Уверенная, что рыцарь протянет руку хозяйской дочери, чтобы ее утешит, Мариторна побежала в конюшню и достала недоуздок осла Санчо. Возвращаясь назад, она увидала, что рыцарь, привстав на стременах, поднял вверх правую руку, и услыхала, как он говорил:

- Вот, прелестная дама, просимая вами рука, или, вернее, бич всех злодеев, возмущающих землю своими преступными делами... Этой руки, смею вас уверит, еще никто не касался, даже та, которой она принадлежит вместе с моею душой и телом!.. Берите же эту руку и делайте с нею, что хотите... Полюбуйтесь на удивительное сочетание нервов, крепкость мускулов и дивную синеву жил, наполненных благородною кровью... Судите по ней о силе её обладателя.

- Все разсмотрим и оценим по достоинству, сенор, - сказала Мариторна, проворно накидывая на руку рыцаря петлю недоуздка и прикрепляя свободный конец его к косяку окна.

Было не настолько еще светло, и рыцарь не мог видеть этих проделок. Почувствовав, что рука его крепко стянута, он не знал, что подумать, и тихо сказал:

- Прекрасная дама, мне кажется, что вы обхватили мою руку железными тисками, вместо того, чтобы пожать ее своими нежными пальцами... Пощадите! Она не виновата в испытываемых вами муках любви. Несправедливо вымещать на ней свою досаду, как бы она ни была велика. Кто любит, тот не станет мучить любимого существа.

Но слова его пропали даром, потому что Мариторна, убедившись в крепости привязи, утащила с собою хозяйскую дочь в другое отделение чердака, где обе проказницы принялись хохотать над своею проделкой, а бедный рыцарь стоял, ни жив ни мертв, на стременах, с вытянутою рукой, крепко сжатою вокруг кисти ремнем; он боялся, как бы Россинант не ушел из-под него и не оставил бы его висеть между небом и землею. Чтобы не напугать животного, он удерживался от всякого движения и даже старался не дышать.

стал упрекать себя за неосторожность и доверчивость, с которою он последовал на призыв хозяйской дочери. По всей вероятности, и она сама и её дуэнья были только призраками, вызванными из недр ада на его погибель, чтобы помешать ему выполнить взятый на себя подвиг.

Пытаясь освободить свою руку, он начал осторожно тянуть ее к себе; но это имело последствием только то, что ремень еще сильнее затягивался, и злополучный рыцарь едва удержался, чтобы не вскрикнуть от боли. Положение его, действительно, было очень неприятное, и он напрасно ломал себе голову, как бы выйти из него, не оторвав руки. Ках он жалел, что у него не было острого меча Амадиса, одним ударом разрушавшого все чары! Как проклинал он свою злую долю, пригвоздившую его к окну этого заколдованного "замка", в то время, когда помощь его была нужна страждущим! Как взывал он к Дульцинее Тобозской, чтобы она освободила его своим мысленным заступничеством! Видя, что все это безполезно, он принялся звать своего верного оруженосца Санчо; но будущий губернатор крепко спал в конюшне, подложив под голову седло своего осла и закрывшись рваною попоной.

Наконец несчастный рыцарь не мог более терпеть и заревел от боли, стыда и отчаяния. Стояние на стременах с вытянутою и сильно болевшею рукой превратилось в настоящую пытку, продолжительность которой а также и неподвижность Россинанта заставляли его предполагать, что он и его конь прикованы в таком положении навеки к стенам "замка" или по крайней мере до тех пор, пока чары не кончатся сами собою или не явится ему на помощь волшебник-покровитель.

Стало уже совсем светло; к корчме подъехали четыре всадника, вооруженные эскопеттами {Род карабина.}. Соскочив с лошадей, они принялись стучать в ворота корчмы. Добросовестно исполняя принятую на себя обязанность часового и несмотря на свое неудобное положение, Дон-Кихот крикнул им:

- Рыцари, оруженосцы или кто бы ни были, перестаньте стучать в ворота замка! Не нарушайте покоя пребывающих в его стенах! Подождите, когда встанут его владельцы и решат, достойны ли вы приема.

и дайте нашим лошадям овса. Нам более ничего и не нужно; мы тотчас же уедем, как только накормим лошадей, потому что мы спешим.

- Разве я похож на корчмаря? - гордо спросил Дон-Кихот.

- Я не знаю, на кого вы похожи, - сказал всадник; - но, во всяком случае, это корчма, а не замок, и кто это утверждает, тот сумасшедший.

- Скорее тот сумасшедший, кто не видит, что это самый роскошный замок во всей Испании, - возразил рыцарь. - В нем собраны особы, которые привыкли носить корону!

Всадники засмеялись и снова принялись стучать в ворота так сильно, что взбудоражили всю корчму. На Дон-Кихота они перестали обращать внимание, думая, что это какой-нибудь акробат из странствующей труппы, забавляющийся гимнастическими упражнениями на лошади.

Между тем Россинант захотел познакомиться с одной из лошадей, на которых прибыли всадники, и сделал именно то, чего так боялся его господин, т.-е. рванулся с места, оставив его висеть между небом и землею, с привязанною рукой, которая готова была выскочить из суставов. Рыцарь немного не доставал до земли своими длинными ногами, и это усиливало ему мучения; он вытягивал их изо всех сил, надеясь стать на землю хоть кончиками пальцев, но не мог, и его пытка делалась прямо нестерпимою.