Мармион. Повесть о битве при Флоддене.
Песнь шестая. Битва

ВСТУПЛЕНИЕ К ПЕСНИ ШЕСТОЙ

Ричарду Хеберу, эсквайру.

Мертон-Хаус, Рождество.

Подкинь-ка дров! Холодный ветер

Пускай за окнами свистит!

Нас Рождество развеселит!

Хоть в нашем, хоть в прошедшем веке,

Хоть семь веков тому назад -

Большому празднику был рад,

Наверное, любой народ:

Всегда был весел Новый Год!

Еще язычники-датчане

Весельем свой Иол встречали: мши

Ладьи из струганых досок

Вытаскивали на песок,

И всей компанией пиратской

Сидели за пирушкой братской.

Чего тут только не видал

Бревенчатый и низкий зал!

И зелень в Новый год,

Столы, понятно, не пусты:

Олень да вепрь, а рядом ждет

Хмельной и темный мед!

Вепрь недожарен? Не беда!

(Дрянь, правду говоря!),

Но пива черного всегда

Лились кругом моря!

А игры? Вот пиратов гордость,

Когда со смехом, без затей

Друг в друга запускали горсти

Полуобглоданных костей!

И воспевал свирепый бой

Их грубых скальдов дикий вой,

И вдруг в безумном танце мчались,

Мечами варварски звеня,

И космы рыжие сливались

С хвостами рыжего огня!’

Таким, наверно, был тот зал,

И наши предки-христиане

Любили тоже Новый год,

Когда с беспечными гостями

В поместье Рождество грядет!

Семейный древний ритуал

Священной ночи смысл давал:

В сочельник - звон колоколов…

В сочельник, мессу отслужа,

Пройдя в сутане вдоль столов,

Священник чашу выпивал,

Что подносила госпожа…

В баронском замке светлый зал

Омелой праздничной сиял,

Крестьянин, егерь и вассал

Все вместе, за одним столом

Сидят на празднике ночном.

Гордыня, титулы - всё прочь

Отбрасывалось в эту ночь:

На танец сельскую красотку

И тут же душу потешал

Хозяин, как мужик простой,

Вполне народною игрой

В записочки или в трещотку.

Камин гудит, дрова трещат,

И стол трещит от блюд.

Там вместе лорд и сквайр сидят,

И вот к столу несут

Сначала блюда солонины,

Сливовый пудинг, а потом -

Выносят слуги вчетвером

Поднос огромный, а на нем

Глядит косматым королем

Клыкастый вепрь. И чебрецом

Увенчан он и розмарином,

И лавром… Егерь сообщал,

Когда и как зверь страшный пал,

Каких собак он разодрал

И все подробности картины.

И лентами увиты,

Вот пироги принесены,

Говядина дымит и -

Пирог рождественский румян,

(Хватило бы на целый клан!)

Все веселы - никто не пьян!

Но все ж над всем - сказать решусь -

Царил шотландский жирный гусь!

Тут ряженые в холл врывались,

Едва ли дверь не сокрушив,

Шальные песни распевались -

Фальшиво, но от всей души!

В нестройном пенье этом скрыт

Мистерий древних след.

Пусть маску сажа заменит,

И пусть костюмов нет,

Пусть этот сельский маскарад

Бесхитростен и небогат -

Но Англия не зря

Под Рождество она была

Раз в год и вправду весела,

По чести говоря…

Любой рождественский рассказ

Был сдобрен элем в добрый час,

И от веселий Рождества

Полгода кругом голова!

Поныне Север наш хранит

Остатки тех времен:

У нас, где Родственность царит,

Не властен и Закон:

Ведь кровь-то все же горячей,

Чем под горой ручей!

Вот потому-то Рождество

И провожу я с той семьей,

Откуда вышел предок мой

С огромной, светлой бородой,

Соломенных волос копной,

Он на апостола похож..

«Чтоб трезвость смешивать с вином,

Молитву честную с весельем,

И размышления с похмельем…»

Едва ли думал он о том,

Что помянут его стихом:

Помещиком обычным был он,

И мог похвастаться одним:

Лишь тем, что верность сохранил он

Несчастным королям своим.

Дом Стюартов не предал он,

И был земель за то лишен,

Но борода осталась с ним!

Тут, в залах, с детства мне знакомых,

Все чувствуют себя как дома,

Тут, где сердечна и проста

Прекрасной дамы доброта,

Где дружба всем как дар дана

И в воздухе растворена.

И что нам буря за окном?

Беседа легкая несет

На крыльях ночь в ушедший год.

Пусть на деревьях ни листа,

Но Мертон-Холла красота

Не меркнет! И ее хранит,

Усадьбу обвивая, Твид:

Он делает изгиб крутой,

Чтоб не расстаться с красотой,

Чтоб в зеркале его расцвел

Второй такой же Мертон-Холл,

Так этот дом меня манит,

И я сюда стремлюсь, как Твид…

И справедливо, дорогой,

Чтоб я был мыслями с тобой:

Как много радостных часов

Под звон ночных колоколов

Мы провели… Так дай покой

Всем словарям, которых тьма!

Оставь латинские тома,

Пусть римлянин да древний грек

Достойнейший был человек,

Но время хочет одного:

Чтоб их труды под Рождество

Ты хоть на вечер отложил,

Волшебной сказкой заменил!

«Презреть латинской прозы зов

И бронзу греческих стихов,

Чтоб слушать ржавый звон мечей

Да пенье наших диких фей,

Чтоб троллей, ведьм и колдунов…»

Нет, добрый Хебер, погоди,

Послушай, а потом суди -

Хоть Лейден, милый полиглот,

Уж мне на помощь не придет,

Но рассказать и я могу,

Как на стигийском берегу

Алкида встретил Одиссей,

Тень Полидора ждал Эней…

«Анналах» Ливия всерьез

Нам встретится «Locutus Bos»

Ох, как напыщен этот бык -

То ль быть он консулом привык,

То ль для людей для деловых

Гадать о ценах биржевых…

У всех народов сказки есть…

Да что там Рим! Страх, горе, месть -

Мотивы, общие для всех!

И суеверие - не грех.

Хоть на валлийца посмотри:

О древе духов никогда

С ним лучше ты не говори:

За это ждет его беда! мххп

А в пятницу после зари

Нельзя к шотландцу приставать:

Ведь просьба сказку рассказать

Швырнет того в холодный пот

Кто изменил сраженья ход

На Майде! Он, боец, герой,

Ему Царь Эльфов в этот день

Страшней, чем грозной смерти тень:

Эльф бродит, мстительный и злой,

Дворец покинув травяной,

Незримо в обществе людском…

Скажи, ты Франчемонт видал,

Что нависая над ручьем,

Орлиным кажется гнездом?

Там глубочайший есть подвал -

Так наши горцы говорят, -

А в нем цены несметной клад.

Разбойник-лорд жил в замке том,

Убийствами и грабежом

Он те сокровища добыл,

В сундук железный их сложил.

Сундук же - егерь сторожит.

И день и ночь над сундуком

В зеленой куртке он сидит

С обычным егерским рожком,

И псы у ног его лежат…

Да, если бы не мрачный взгляд,

Испепеляющий - такой,

Что не снести душе живой,

То он бы егерем простым

Казался - тем, кто средь лесов,

Трубя в рожок, сзывает псов.

В деревне люди говорят,

Что в тот подвал сто лет подряд

Один священник, черный маг,

Все ходит - но коварный враг

Не уступает, и сундук

Нейдет из сатанинских рук!

Хоть мага темные молитвы

Ввергают черта в дикий стон,

Хотя в пылу словесной битвы

Сундук не раз был поврежден,

То скрепы лопались, то вдруг

Слетал замок, а сам сундук -

И вновь захлопывался. Да -

Ведь может бесконечный бой

В подвале темном под землей

Идти до Страшного Суда:

Пока волшебник не найдет

Того, чему послушен ад:

То слово, коим Франчемонт

Заговорил бесценный клад.

И хоть прошло уже сто лет -

Три буквы есть, а прочих нет!

Я б мог преданье не одно

Назвать - легенд вы тьму найдете

Повсюду - их полным полно;

Оправдан тем старик Питтскотти,

Болтун-историк… Я давно

Из книг его списал тот странный

Визит Святого Иоанна

В Линлитгоф… Там же я прочел

Об эдинбургской адской ночи

… короче,

Я много у него нашел.

(Не говоря уже о том,

Как в Дареме монах с крестом,

Готический доспех надев,

Умерил сатанинский гнев!)

И Фордена мы извиним,

За все, поведанное им:

За то, что голову морочил

Нам, рассказав про Гоблин-Холл,

Я Гоблин-Холла не нашел!

Но надо ль говорить о том

Тебе, чьи долгие старанья

Прекрасных, редких книг собранье

Свели в гостеприимный дом?

Ты мог бы разные истории

Найти, открыв старинный том.

Ты не похож на тех, которые

Скрывают знанье под замком,

Как Франчемонт: ведь книги им -

Для них старинный фолиант -

Как для сороки бриллиант!

И сколько им веков ни дать -

И трех им букв не угадать!

А ты богатства книжных полок

Как сердце открываешь всем,

Кто радостью познанья полон.

Среди легенд, гравюр, поэм

Ты - как король в стране своей,

Ты рад им больше всех гостей.

Но слышишь? Барабан зовет:

Прощай, день Флоддена грядет.

Служенье книгам продолжай,

Будь счастлив и здоров, прощай!

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

БИТВА

1

Пока предвестьем грозных дней

Был самый воздух напоен,

А в замке, в комнате своей,

Беснуясь, думал Мармион

О том, что сам он не у дел,

Хоть и заране чует бой,

Как иноходец боевой,

И что теперь едва ли он

Герольдом будет извещен,

Когда покинуть Танталлон, -

Клара де Клер с графиней строгой

Дни посвящала только Богу.

Миледи Ангус, без конца

Молясь за сыновей своих,

Жила среди священных книг,

Не отводя от них лица.

Сей быт старинно-феодальный,

Отменно чопорный, печальный

Для Клары был не тяжелей,

Чем монастырское житье.

Тем более, что враг ее

Не докучал, и вовсе ей

Казалось сносным все как-будто,

Бывали ей всего милей.

2

3

Здесь меж зубцов в уединенье

Бродила Клара грустной тенью,

И, не мешая размышленью,

Метались чайки над волной,

И медленно вдоль стен скользя,

Глядела Клара на прибой.

Казалось, каждая скала

О Витби памятью была…

Ну что ж, ты навсегда сняла

Монашеский наряд,

Бенедиктинский капюшон.

Был Дугласом вопрос решен:

«Клара де Клер, - он ей сказал, -

Да кто ж послушницу видал

Вне стен монастыря?»

И вновь на лоб спадают ей

Две пряди солнечных кудрей,

И плащ с каймою золотой

Играет мягкою волной,

И лишь один предмет святой

Остался у неё -

На тонкой цепке крест висит,

В кресте большой рубин блестит,

Да на Евангелье горит

…

Наверно, страшно стало б нам

В рассвете бледном и пустом

Смотреть, как бродит по стенам

Тот призрак, с книгой и крестом,

С прекрасным, горестным лицом…

Фитц-Юстас (от безделья он

Стрелял и чаек, и ворон)

Нередко видел, как она

Шла вдоль зубцов, грустна, бледна,

Потом божился юный паж,

Что вот - покинула Моргана

Страницы рыцарских романов,

Что красоты такой туманной,

Волшебной и безмерно странной

Не знает мир обычный наш.

4

Однажды Клара в час прилива

Шла вдоль зубцов неторопливо:

Увидя парус над волной,

Тотчас подумала: «Домой

Пресветлой Хильды. Сколько там

Молитв горячих к небесам

Возносится, и сколько раз

На чистый набожный экстаз

Давало небо отклик свой,

Когда явление Святой

Глазам монахинь представало!

А я - ни разу не видала.

Быть может, недостойна я?

Иль так грешна душа моя?

Иль весь огонь моих тревог

Лишь с тем, кто первый их зажег?

И все-таки всегда могла

За добрые твои дела

Я добротой, мать-аббатисса,

И послушаньем расплатиться.

И вот теперь… Позор и стыд:

Тиран судьбу мою вершит!

Нет, Мармион, не так-то просто!

Мой предок, Рыжий герцог

Глостер, Де Клер отважный! Он умел

Возненавидеть произвол!

Да, это был могучий ствол!

Хоть можешь ты сломать побег,

Но не согнешь его вовек!

5

Что это? Панцырь тут лежит,

Шлем, латы, поножи и щит.

Как странно, Боже мой!

Нагрудник, кажется, пробит,

Кровь на пластинах говорит,

Что и доспех не защитит,

Когда удар копья пронзит

Металл неверный твой!

Вот так же Вильтон… О, в тот раз

Ни щит, ни истины алмаз,

Ни панцырь рыцаря не спас

От раны роковой!»

И стало ей еще грустней.

Как призрак, дико смотрит он,

И радостен, и удивлен.

Не ждите, леди и джентльмены,

Подробностей счастливой сцены:

Земной художник не готов

К тому, чтоб радугу писать,

Меняющийся бег цветов

Не в силах кисти передать!

И краскам неба не дано

Перенестись на полотно!

Я выразить не в состояньи

Сменяющихся чувств каскад:

Грусть, удивленье, состраданье,

Сомненья, страх и колебанья,

Надежду, счастье, упованье,

И страсть, и боль, и рай, и ад…

Так цвет перекрывает цвет,

Так меж собой оттенки бьются,

Пока в единстве не сольются,

Был сбивчив рыцаря рассказ,

И прерывался он не раз

Вопросом, вздохами, ответом…

Иль излияньем нежных слов…

Но если пропустить всё это -

То вкратце был рассказ таков.

6

ИСТОРИЯ ДЕ ВИЛЬТОНА

Уж я почти не помню дня,

Когда мой враг сразил меня

На том ристалище… Итак,

Я не запомнил, кто и как

Меня унес… И вот в сарае

Очнулся я - и понимаю,

Что старый Остин подобрал

Меня… Ты знаешь, мой вассал,

Который нам еще тогда,

Чуть ли не в детские года

Сказал, что помнить мы должны:

Мы - друг для друга созданы!

Исчезли слуги и друзья:

С изменником не по дороге!

И только он, старик убогий,

Один ухаживал за мной,

Пока израненный, больной

Лежал я у него.

Его забот мне не забыть!

Когда восстановилась нить

Сознанья моего -

Ну как словами передать? -

Хотел повязки я сорвать,

Выть, землю грызть, вскочить, бежать,

Услышав только имя Клары!

Но час за часом - Остин старый

Смог успокоить разум мой…

И вот, покинув брег родной,

Одет, как бедный пилигрим,

Бродяжничал я вместе с ним.

И только что не побирался…

Мы жили - сам не знаю, как…

За мой рассудок опасался

Он и меня разубеждал,

Когда я мрачно замышлял

Безумие кровавой мести…

Мы долго странствовали вместе,

Но заболел он как-то раз,

И тут, почуя смертный час,

Он только об одном просил:

Что если мне взмахнуть мечом

Случится над моим врагом,

Чтоб ради памяти о нем

Я Мармиона пощадил.

7

И вот один, как новый Каин,

Безвестен, нищ и неприкаян,

Я брел, доверившись судьбе,

В Шотландию, монах убогий,

И всюду слышал по дороге

Немало слухов о себе:

Что я погиб в земле поганых,

Никто меня не узнавал

В широком францисканском платье -

Ведь сам себя не мог узнать я

Теперь, когда и плащ я снял,

И эти космы расчесал!

Нечаянно случилось так,

Что повстречался мне мой враг,

Короче, я проводником

Неделю состоял при нем.

Лишь Богу подобает мщенье.

Но, вспоминая боль обид,

Я не способен на смиренье,

Когда она в крови горит!

От памяти мне не уйти!

И вот в харчевне по пути

Он уловил мой взгляд,

Что он подумал - я не знал,

Но я в тот миг в душе собрал

8

Случайно я одну примету

Напомнил, и в ответ на это

Трактирщик сказку рассказал,

И сельской сказкой возбужденный,

Лорд Мармион, вооруженный,

К твердыне пиктов поскакал.

А я доспехи и коня

Тайком у спящих взял…

За призрак принял он меня.

Мы сшиблись, копьями звеня,

И он в болото пал!

Тут я взмахнул мечом - и он

Мое лицо узнал:

Ведь я же снял свой капюшон

И шлем на мне блистал!

Я мщенью дал себя увлечь,

Готов был на три дюйма меч

Вонзиться в грудь его,

Но тут я вспомнил старика -

И я злодея своего

Оставил одного!

Мой добрый Остин! В трудный час

Твой дух мне жизнь и счастье спас!

Ведь если б я врага убил,

Я никогда б не получил

Пакет от аббатиссы Витби,

И мне оправданным не быть бы!

Ты, верно, слышала рассказ

О странной адской феерии?

Не знаю, кто они такие,

Те призраки - ад их родил

Иль это ловкий фокус был,

Чтоб от войны отвадить нас, -

Но, вдруг свое услышав имя,

Помянутым в ряду с другими,

Я к небесам воззвал тотчас!

9

Я Дугласу все рассказал -

Ведь он семейство наше знал!

Меня сегодня ночью он

В сан рыцаря вновь посвятил,

А этот панцырь, меч и щит -

Те, от которых в битве бурной

Хотспур205 бежал при Оттербурне!

В них Мертвый Дуглас победил! -

Мне это Ангус подарил,

Сказав, что будет до утра

Заделана в щите дыра,

А вмятин пропадет и след.

«Сейчас, - сказал он, - в замке нет

И никого и ничего -

Лишь в холле на стене висят

Меч да набор старинных лат -

Оружье предка моего.

Есть пара старых лошадей

Да горстка женщин и детей:

Мужчины все ушли в поход…

И вот, покуда ночь придет,

Вновь опоясанный мечом,

Уйду, надев доспехи эти,

К Серрею в лагерь на рассвете.

10

Мы снова встретимся, когда

Он приведет тебя туда.

Когда б не короля приказ,

То Дуглас бы тебя сейчас

Оставил здесь, но лорд Серрей -

Он из числа родни твоей,

И мне почет окажет он…

А я, трудами закален,

Теперь…»

«О, Вильтон, нам опять

Придется счастьем рисковать?

Опять оружию вверять

Свою судьбу? Да разве нет

Мест, где, покинув шумный свет,

Мы можем счастье обрести,

Жить в хижине, овец пасти…

Ты покраснел? Да, знаю я,

Не в силах вся любовь моя

Тебе вернуть покой,

Пока враждебной клеветой

Запятнан ты, - иди же в бой!

И дух де Клера - будь с тобой!

Да, Клара воина поймет,

Его позор - ее позор,

Да, Клара нынче пристегнет

Бойцу златые звезды шпор,

И меч вручит и в бой кровавый

Тебя пошлет за новой славой!»

11

Залив молчал. На пиках скал

Полночный луч Луны дремал,

И бледный свет ночной

Сквозь амбразуры проникал

В безмолвный замок, в темный зал,

В часовне слабо озарял

Алтарь ее резной.

Хоть два священника седых,

Два ветерана боевых,

Величественны и стройны,

В белесых шрамах и рубцах,

Держали факелы в руках.

И с лунным серебром в ночи

Смешались красные лучи,

И колыхались, озаря

Епископа у алтаря.

Под белой митрой кроткий взгляд -

Был прост и скромен сей прелат.

И в грубый век гордился тем,

Что стих вергильевых поэм

Он для шотландцев перевел.

Его епископский престол

Не радовал. А рядом с ним

Стоял суров и недвижим

Его отец, сам старый граф.

И меховую шубу сняв,

В одну кольчугу облачен,

Морщинистой рукой

Держал он свой широкий меч

(Главы срубивший с многих плеч -

Он знал, что значит бой!).

В своем старинном платье он

Стоял, огромен и силен,

Казалось иногда,

Что древний предок пробужден

В День Страшного Суда:

Тяжелый меч и мрачный взгляд,

И сам одет, как век назад.

12

13

Вот наступил рассветный час,

И Мармион дает приказ

Созвать во двор стрелков.

И грамота была при нем,

Подписанная королем,

И двух проводников

Дал Дуглас лорду. Старый граф,

Кларе де Клер, коня подав,

Шепнул: «Пусть ястреб в небе вьется,

Над ним добыча посмеется!»

Отряд за ворота идет,

А лорд остался у ворот

«Холодный, вежливый прием

Меня, признаюсь, раздражал -

Ведь к вам я прислан королем,

Но все же дружески вполне

Расстанемся. Дай руку мне,

Сэр Арчибальд!»

Но Дуглас вдруг,

Из-под плаща не вынув рук,

Ответил так: «Мои поля,

Мой дом - во власти короля:

Кого угодно может он

Отправить гостем в Танталлон,

Будь то хоть герцог, хоть плебей,

Король - хозяин этих стен,

Но властью над рукой моей

Не обладает сюзерен -

Рука моя, милорд! И вам

Её вовек я не подам!»

14

Сдержаться Мармион не мог.

Обветренную кожу щек:

«Как, мне?.. - И он вспылил. -

Когда б не борода твоя,

Так этой бы рукою я

Твой череп размозжил!

Милорд - запомни навсегда,

Кто прислан Англией сюда,

Да кем бы ни был он у нас -

Здесь равен каждому из вас!

И вот перед толпой

Безмолвной челяди твоей…

А вы что мешкаете? Эй -

Беритесь за мечи живей! -

Лорд Дуглас! Я, противник твой,

Зову тебя на бой!

И если ты ответишь мне,

Что ты дворян найдешь

Знатней меня в твоей стране -

Лорд Дуглас! Это - ложь!!!»

На щеки выплеснулся гнев,

И громом пронеслись слова:

«Как?.. В логове напасть на льва?

И думаешь уйти

Отсюда с целой головой?

Нет, ни за что, клянусь святой…

Эй, мост поднять! Эй, часовой,

Решетку опусти!»

Лорд шпоры дал коню - и тот

Его выносит из ворот,

И по мосту стрелой -

И, часть плюмажа оторвав,

Решетка тяжкая, стремглав,

Упала за спиной.

15

И дробный перестук копыт

Уже в настил моста гремит,

А мост скрипит, дрожа,

И вверх ползет, но конь летит

Стремительней стрижа…

Лорд обернул лицо назад,

На башни смотрит и грозится,

Тряся тяжелой рукавицей.

А Дуглас закричал: «Коней!

В погоню, люди, поживей!»

Но скоро яростью своей

Он все же овладел:

«Пусть этот лорд, - исчадье зла,

Но королевского посла

Убить я б не посмел!

Век не бывало, видит Бог,

Чтоб рыцарь совершал подлог!

Не зря я недоволен был,

Когда король его хвалил

За грамотность… Святой Ботан,

Спасибо, что сынов моих

Не вразумил! Из всех троих

Один епископ Гевиан.

Писать умеет…

Смягчи, смягчи мой нрав крутой!

Его б на месте я убил…

Но как он смело говорил!

Клянусь мечом - хоть и подлец,

Но он - испытанный боец!

Пусть он - с враждебной стороны,

Но тоже не хотел войны!

А как владеет он конем!..»

И граф неспешно входит в дом.

16

В дороге лорд был зол и хмур.

Вот миновали Стенриг-мур.

И лорд сказал стрелкам своим:

«Пропал куда-то пилигрим…»

А юный Блонт ему в ответ:

«Ну, пилигрим он, или нет -

Но только замерцал рассвет -

Уехал он. А был одет

Так странно…»

«Как? - спросил барон. -

То стук мерещился, то звон,

А на рассвете мост, упав,

Залязгал… Вижу - старый граф

Идет, одет в соболий мех,

Как будто холодно ему!

Ведь летом, вроде, ни к чему…

А ветер шубу, как на грех,

И распахни - глядь, вот те на!

Кольчуга ржавая видна,

Которую он на войне

Когда-то с сарацина снял…

Она висела на стене,

А вечером вхожу я в зал -

И нету! Вдруг слуга ведет

Коня - тот, старый Чевиот,

Прекрасный конь… Эх, как он шел,

Хоть стар и на ногу тяжел,

Я слышал, как на днях о нем…»

«Постой ты со своим конем!

…

Фитц-Юстас, может ты скорей

Ответ бы мне разумный дал -

Что он такое увидал?»

17

«Так вот, милорд, мы вместе с ним

Увидели, как пилигрим

С копьем, щитом и весь в броне

На графском выехал коне

В ворота. Показалось мне,

Что на того походит он,

Кто вами в Котсвалде сражен».

«Ах, вот как!», - вскрикнул Мармион.

Пока Фитц-Юстас говорил,

Он все уже сообразил:

«Так вот ты кто такой! -

Пробормотал он. - Как же так,

Наслушавшись дурацких врак,

Не догадался я, что враг -

Совсем не призрак никакой,

А человек живой!

И с Вильтоном бы кончил я!

Он, видимо, не прогадал,

Что Дугласу все рассказал:

Недаром три последних дня

Старик косился на меня.

Вмешается ли лорд Серрей?

Ведь все-таки вины моей

Не доказать, пожалуй.

Но Клары надо избегать…

Да, видно, тот, кто начал лгать,

Не обойдется ложью малой.

А пилигрим!!! Да как же так,

Не понял я, что это враг,

Что в мире есть один такой,

Кто взглядом спорить мог со мной!»

18

Так, мыслями отягощен,

Под вечер Твид увидел он

И бернардинскую обитель

(Теперь там только два столба -

И о минувшем не грустите!)

Живет один отшельник там,

Но стоит он, ручаюсь вам,

Всех, кто носил когда-то

Сандалии и капюшон.

Лорд на ночлег был приглашен

По милости аббата.

Лучом рассвета пробужден,

Взошел на башню Мармион.

Шотландский лагерь видит он

На Флодденских холмах.

Палатки блещут белизной,

Как снег, оставшийся весной

На сумрачных хребтах.

Он видит - в лагере врагов

Перемещение рядов,

Движенье за холмом -

Является за рядом ряд,

И копий острия горят

То флаги круто развернутся,

То их ряды дугой прогнутся,

То сдвинутся, то разойдутся.

И понял опытный барон:

Шотландцы сверху наблюдают,

Как англичане наступают

Внизу, в лощине, с двух сторон.

19

20

Но почему шотландский строй

Всё медлит, не вступая в бой,

Когда поток английских сил

И почему Иаков сам,

Сей рыцарь, сей любимец дам,

Не сделав ничего,

Без всякой ярости глядит,

Как лорд Серрей отрезал Твид

От армии его?

Где слава рыцарских мечей?

О Дуглас! Жезл бери скорей,

Рандольф - ведь ты не трус!

О если б встал на час один

Уоллес во главе дружин,

Или искусный Брюс!

Чтоб грянул над страной моей

Клич: «Правда и святой Андрей!»

И этот день бы увидал,

Как Флодден - Беннакборном стал!

Но час бесценный миновал,

И на холме шотландский стан

Взят в клещи войском англичан!

21

Как маневрируют войска.

Вдруг закричал Фитц-Юстас: «Эй!

Милорд, вы слышите - Серрей!

Британских барабанов гром

Там, между Твидом и холмом!

Вон пушки, конница, стрелки,

Уже за Тиллом все полки!

Шлем - за ремесленный колпак,

Когда окажется не так!

Ещё, ещё! А как идут!

Вон там, где заросли, и тут!

Я вижу шелк знамен!

А копья, копья! Целый лес!

Святой Георгий бы воскрес -

Доволен был бы он!»

«Эй, - крикнул Блонт, - кончай болтать!

Что лорд изволит приказать?»

А Мармион вскричал: «Быстрей,

За Твид! Туда, где лорд Серрей!

А значит, битве всё же бьггь!

Тогда должна в тылу у нас

Быть леди Клер в опасный час».

22

23

Отсюда были с вышины

Две грозных армии видные

Тянулся против строя строй

На север и на юг.

Звучал голодных пушек вой -

Салютов громкий звук.

На грохот нынешних боев!

Вот здесь-то, на холме крутом,

Под серым каменным крестом

Остановился Мармион,

И Кларе мягко молвил он:

«Отсюда виден будет бой…

В молитве кроткой и святой

Ты Мармиона помяни…

Не хочешь? Бог тебя храни…

Пока я жив - назло судьбе

Я позабочусь о тебе!

Прощай!..

Фитц-Юстас, Блонт, я вам

Отряда половину дам -

Вы оба остаетесь тут.

Но если вдруг нас разобьют -

Спешите в Берик вместе с ней!

А улыбнется счастье нам -

Жестокая! К твоим ногам

»

Ответа Мармион не ждал,

Отчаянья в ее глазах

Он попросту не увидал,

А сквайров разочаровал,

У них оставив на руках

Ее, - он знал одно: скорее

Домчаться до полков Серрея!

24

- Лорд Мармион? Вы среди нас?

Что ж, сэр, добро пожаловать!

Рад видеть вас в опасный час,

Как воина бывалого!

Сейчас всё объясню я вам:

Левей - лорд Стэнли, тут - я сам,

Направо я послал своих

Двух сыновей, там, возле них, -

Сэр Брайан Тенстолл… В тыл, назад

Я отослал стрелков отряд

И Дакра с конницей, чтоб ей

Прикрыть того, кому трудней.

Там, в авангарде, у знамен,

Где Эдмунд Тенстолл, адмирал, -

Вассалов ваших я послал

Туда. Спешите к ним скорей!

«Благодарю вас, лорд Серрей!»

И, словно бурею взметен,

Сорвался с места Мармион.

И вот - уж в авангарде он,

И там раздался крик:

«Лорд Мармион приехал к нам!»

И, прокатившись по холмам,

Тот крик, внушая страх врагам,

Их лагеря достиг.

25

А леди Клер и два пажа

Спокойно на холме сидят.

Луч солнца, на траве дрожа,

Уже склонился на закат.

До них дошел приветствий крик,

И Юстас головой поник:

«Ох, недостойно здесь торчать, -

Он проворчал, - и видит Бог -

Шпор золотых нам не видать!

Смотри-ка, враг шатры поджег!»

Пока он говорил,

Лохматой тучей по холмам

Дым покатился к берегам

Вниз, где струится Тилл.

Клубясь вдоль низких берегов,

Окутал дым полки врагов,

Передвижения стрелков

От глаз британцев скрыл.

И крики их не выдают,

И менестрели не поют,

Лишь слышится порой,

Как трубачи солдат зовут

Сигнальною трубой,

Но топот тысячи копыт

Британцам ясно говорит,

Что сам Иаков тут, что он

Спуститься, что в густом дыму

Полки сползают по холму…

И вдруг сошлись, взметая прах,

С мечами, с копьями в руках,

Мелькая в дымных облаках…

И сразу шум такой,

Как будто злобна и слепа

Воюет дьяволов толпа

Там, в туче над землей!

И смерть, и жизнь - всё в крике том,

И наступленье, и разгром,

И ужас смешан с торжеством!

Что было там, в дыму, в пыли -

Пажи увидеть не могли.

26

Вдруг ветра свежего порыв

Пронесся с запада, открыв

Сражающиеся полки.

Забились пестрые флажки,

Как чайки в бурю над волной,

Выкатываются из мглы

Отрядов бурные валы.

Над ними пеной там и тут

Плюмажи рыцарей плывут,

И Юстас разглядел,

Как там над вспышками мечей

В мельканье копий и коней

Всё безудержней, всё сильней

Шел дождь английских стрел.

Мечи и шлемы - вверх и вниз,

И крики дикие неслись.

И мчался, высоко взнесен,

Твой сокол, гордый Мармион.

Лев Ховарда в лучах горел,

За ним флаг Тенстолла белел…

На трех отважных англичан

Шел Гордонов суровый клан,

И Хантли горские полки,

И пограничные стрелки.

27

28

А Клара? В страшный час одна

Что чувствовать она должна?

Как потрясен был юный ум,

Когда, следя как по холмам

Катился пораженья шум,

Она кричала: «Вильтон там?

Зачем он брошен злой судьбой

В отчаянный, смертельный бой?»

И вдруг два всадника спешат

К холму на взмыленных конях

И раненого на руках

Везут, и кровь стекает с лат,

В руке меча обломок сжат,

Шлем исковеркан и помят,

И сокол больше не парит…

О, неужели это он,

Высокомерный Мармион?

А Блонт доспехи развязал,

Потом, вглядевшись в цвет лица, -

«Клянусь Георгием, - сказал, -

Его добили до конца!

Смотри: и череп разможжен!

Прощай, лорд Мармион!»

«Эй, Блонт, - Фитц-Юстас говорит, -

Молчи! Он жив - смотри, глядит!»

29

Шлем снят. Глубокий вздох - и вдруг

Лорд дико посмотрел вокруг:

«Где Блонт? Чего Фитц-

Юстас ждет?

Эй, стойте, заячьи сердца!

Флажок мой!.. Бейтесь до конца!

Кричите: „Мармион - вперед!"

Окончился… Страна моя!

С тобой в последних мыслях я!

Эй, Блонт, возьми кольцо скорее

И к Дакру! Пусть он в бой спешит.

Фитц-Юстас, торопись к Серрею,

Скажи ему, что я убит,

Что безупречный Тенстолл пал,

Остался только адмирал.

Скажи, чтоб Стэнли вел прорыв,

И Честер - если Честер жив -

Пусть в центр ударят, если ж нет, -

Нам больше не видать побед

И Англии живой не быть!..

Эй, дважды, что ли вас просить?

Оставьте умирать меня

Здесь одного. Ну, на коня!»

И вот один остался он.

И Клара в страхе не глядит,

Боль выдавила тихий стон:

«Меня никто не напоит?

Где все, кого мой дом взрастил?

Воды, воды, нет больше сил!»

30

О, женщина! Ты так лукава,

Капризна, как осины тень,

Нередко лжива ты… Но, право,

Ты - сущий ангел в скорбный день.

Смертельной мукою свело

Барона гордое чело,

И дева, шлем его схватив,

Бежит к ближайшему ручью,

Обиды разом позабыв,

И страх, и ненависть свою.

Уже склонилась над водой,

Но вдруг отпрянула она:

Ручей, когда-то голубой,

Кровавым сделала война!

Но где воды найти? И вдруг

Ключ светлый перед ней

Алмаза чище. А вокруг -

И слов чернеет полукруг:

«УСТАЛЫЙ СТРАННИК, ПЕЙ

И ПОМЯНИ СИБИЛЛУ ГРЕЙ

В МОЛИТВЕ ИСКРЕННЕЙ ТВОЕЙ!»

Наполнив шлем, она спешит

Туда, где раненый лежит,

И видит: рядом с ним - монах

Стоит с распятием в руках.

Священный долг его призвал

На поле грозного сраженья,

Чтоб он убитых отпевал,

И раненым дал утешенье.

31

Лорд жадно пил, томимый жаром.

Над ним склонилась молча Клара

Омыть лицо ему. «О, кто ты?

Ты - Клара? Констанс? Чья забота?..»

И вспомнив, крикнул: «Прочь,

Не надо исповеди мне!

Я должен ей помочь!

…

…Прости и выслушай рассказ…»

«Нет, Мармион, в твой смертный час

Душа заботиться должна

Была бы не о том…

Что - Констанс? Умерла она

На Острове Святом!»

С земли поднялся Мармион,

Как будто и не ранен он,

Хоть кровь лилась сильней.

«А-а! Это - правда?

Так и знал,

Что правду он тогда сказал!

О, если б всех чертей

Я умолил хоть день мне дать,

Чтоб в Линдисфарн прийти опять -

С огнем нагрянуть и мечом,

Убить попов пред алтарем,

Пускай орут в огне!

Я остров превратил бы в ад,

И дал отсрочку мне!

Но только этому не быть…

Будь проклят мародер ничтожный,

Который смог меня убить,

Будь проклят меч мой ненадежный!

У грешника рука слабей…»

И наземь рухнул лорд пред ней.

32

Она перевязала раны.

Монах молился неустанно,

Но Мармион ему сказал,

Что и молитвы не слыхал:

Здесь рядом женский голос пел:

«В проигранном бою,

в поле открытом,

Найдешь ты смерть свою,

в землю не зарытый!..»

«Изыди, враг! Смотри, сын мой,

На крест Спасителя святой!

Подумай о душе своей!

И грешников, но в первый раз

Такое вижу, как сейчас!»

Вновь жарче стал притихший бой,

И клич донесся громовой:

«Святой Георгий с нами!

В бой, Стэнли!!!»

Вздрогнул Мармион

И, словно светом озарен,

С горящими глазами

Меча обломок роковой

Подняв, он крикнул: «Честер, в бой!

Победа, Стэнли! Враг сражен!»

И смолк навеки Мармион.

33

Уже смеркалось, но как днем,

Теснясь, редеющим кольцом

Вкруг короля, шотландский строй

Вел безнадежный, страшный бой.

Где авангард ваш грозовой?

Где Хоум, где Хантли дикий?

Тут загудеть Роландов рог,

Чье эхо Карл Великий

Как зов предсмертный услыхал

Вдали от Ронсевальских скал -

Шотландцы! Вас бы этот рог

От мародерства остерег!

И повернул бы вспять

Тот день, ужаснейший из дней,

Когда средь Флодденских полей

Честь Каледонии моей

Ложилась умирать!

Но что жалеть?..

Средь мрачных мест,

Где высится Сибиллы крест,

Не слышен Кларе дальний бой.

И лишь сова кричит порой,

Да мародеры в тьме ночной…

Монах коня подводит ей:

«О леди! Прочь! Скорей, скорей!»

В часовню Тилмута, где Твид

Под стенами шумит.

И до утра у алтаря

Молились. А когда заря

Забрезжила из-за морей,

Сам лорд Фитц-Клер пришел за ней.

34

А там, где вересковый склон

Горячей кровью напоён,

Свистит поток английских стрел;

И на шотландцев полетел

За эскадроном эскадрон

Со всех сторон, со всех сторон -

Шотландцы не сдаются,

Хоть копья о броню гремят,

И стрелы, словно снег, летят,

И рыцари за рядом ряд

Сквозь оборону рвутся.

Но копий лес непроходим:

Лишь падает один - за ним

И, как стена, несокрушим

Фаланги плотный строй!

Дерется грум, как дворянин,

Как рыцарь - паж любой…

Но скоро крылья средь долин

Расправил мрак ночной,

Укрыв кровавые поля

И раненого короля.

И силы армии своей

Отводит мудрый лорд Серрей.

Вот так же бурною весной

С полей сбегает снег,

Так - прочь уходит вал морской,

Остановив набег -

Тот вал, что был могуч и крут,

Отхлынул в несколько минут,

И вот потерям счет ведут

Шотландские вожди.

И беспорядочно спешит

И эхо плещет и гудит

У темных скал в груди,

Чтоб средь шотландских гор и дол

Печальным стоном слух прошел,

И чтоб навеки этот стон

Был в скорбных песнях сохранен,

Чтоб знали внуки сыновей

Про ужас Флодденских полей,

Где сломаным лежит

Копье Шотландии моей

И гордый щит пробит.

35

День тронул острых гор края.

Шотландия! Здесь честь твоя -

Здесь рыцари твои легли!

Совсем немногие ушли…

Поверь, что здесь Иаков пал,

Хоть труп никто не опознал -

Изрублен он в бою,

Но пусть душа твоя не ждет,

Опять в страну свою:

Он в битве жизнью пренебрег,

Разгрома пережить не смог,

Искромсаны остатки лат,

Но верный меч в руке зажат.

…Кто мог судьбу твою

В ту ночь веселья предсказать?

Не я. Я ж буду продолжать

Историю свою.

36

Рассказ мой краток: труп нашли

Подле креста и отвезли

В суровый Личфилд, в южный неф.

Там водружен был барельеф -

Барона мраморный портрет.

Увы! Могилы больше нет:

Ее в день штурма роковой

Фанатик Брук сравнял с землей,

За что и поплатился сам,

Благодаренье небесам!

В высокой нише Мармион,

Простерший руки в небеса,

У ног его - фигура пса,

А всё кругом - и щит герба,

И ниши тонкая резьба -

Сверкало яркой позолотой.

И хоть Фитц-Юстаса заботой

Священник лорда отпевал -

Лорд никогда здесь не лежал:

В его могиле спит другой.

Лесник, шотландец молодой,

Что Ленокса сопровождал

Под Флодден, как его вассал.

Смертельной раной изнурен,

Увидел крест Сибиллы он,

Подполз туда, где лорд лежал,

И рядом с Мармионом пал.

Нож мародера искромсал

Обоих - кто б теперь узнал,

И там, где должен спать барон,

Лесник вкушает вечный сон.

37

Трудней сказать, где погребен

На самом деле Мармион.

Неумолимый ход времен

Давно смахнул рукой своей

И скромный крест Сибиллы Грей,

И ограждение колодца,

И лишь ручей неспешно льется

С холма, где путники порой

Стоят, взойдя на склон крутой

И поле битвы озирают.

Или подпаски забредают

Сюда, где так орешник густ,

Венки сплетают, сев под куст,

И даже не подозревают,

Что здесь, без надписей и плит,

Отважный Мармион зарыт.

И если ты туда придешь -

Ведь если с правого пути

Случалось и тебе сойти,

А каждый следующий шаг

Ты снова совершал не так -

Ты строго не спеши судить:

Свой грех сумел он искупить -

Скажи: «За Англию свою

С мечом в руке он пал в бою!»

38

Едва ли нужно объяснять

Что первым в битве Вильтон был.

Он в чаще копий путь пробил,

В седло Серрея подсадил,

Когда под тем был конь убит.

«Хрониках» о нем молчит

Достопочтенный Холлиншед -

О Вильтоне ни строчки нет -

Но он всей битвы был душой,

Де Вильтон - Флоддена герой!

Все земли, титулы, чины;

И предков герб украсил он

Гербами тех, кто им сражен.

Прелестные простушки! Вам

Невесты чувства), - я опять

Вам не хотел бы объяснять,

Что верность Клары быть должна

Бесспорно вознаграждена!

Архиепископ Волей сам,

Так их союз был закреплен,

Торжественно благословлен

Фитц-Клерами и королем.

Что королевиной рукой

Чулок был брошен в их покой!)

И много-много лет потом,

Когда венчался кто-нибудь,

«Пример для всякой юной пары -

Любовь де Вильтона и Клары!»

L’ENVOY

Ну что ж, роман пора кончать!

Мои читатели, всем вам:

Тем государственным мужам,

Что снизошли до этих строк,

Я пожелать одно бы мог:

Кто мысль разумную несет -

Тому, кто сердцем патриот,

Чтоб был примером Вильям Питт!

Венков - желаю всем бойцам,

Желаю дамам дорогим -

Пусть рыцари послужат им,

А что я пожелаю вам,

Вам, рыцари? Прекрасных дам.

Подушек мягких старикам…

Ну, а тебе, мой дорогой,

Кого рассказ ограбил мой,

Отняв игры часок-другой?

А затем

Спокойной ночи всем, всем, всем.

1808. Ашестил, Эттрикский лес.