Редгонтлет.
Часть первая. Письмо V. Дарси Летимер - Аллану Файрфорду

Вальтер Скотт

Редгонтлет

Часть первая

Письмо V. Дарси Летимер - Аллану Файрфорду

Я остановился на том, что, следуя за своим хозяином, вышел с ним из его дома. На этот раз я мог лучше рассмотреть уединенную долину. С одной стороны виднелась небольшая роща, через которую бежал поток, уносившийся в море. Дальше лежало на песке несколько рыбачьих судов по случаю отлива: две-три жалкие хижины окружали эту убогую гавань.

Старик Кристел, которого я видел вчера, подвел моему хозяину вороную оседланную лошадь, на которую тот вскочил, почти не касаясь стремени.

Нам пришлось выбираться из ущелья по такой крутой тропинке, что я испугался, и когда подумал, что по ней же спускался вчера ночью, меня охватила невольная дрожь. Спутник мой был молчалив и вскоре вывел меня к дюнам. Местность была печальная, особенно по сравнению с противоположным берегом Камберленда, где зеленели луга и перелески и виднелись деревеньки и отдельные фермы. Во многих местах начал показываться дым из труб.

Спутник мой протянул руку, указывая мне дорогу на Шеффердс-Буш, как вдруг послышался приближавшийся к нам конский топот. Хозяин мой оборотился и, увидев приближавшегося всадника, продолжал давать мне указания, занимая середину дороги, с одной стороны которой поднимался песчаный бугор, а с другой были лужи.

Приближавшаяся лошадь бежала рысью, но я заметил, что всадник пустил ее шагом, словно желал остаться позади или, по крайней мере, избегнуть встречи в узком месте, где неминуемо мы должны были столкнуться. Тебе известна моя слабость, Аллан, ты знаешь, что я всегда расположен обращать внимание на что-нибудь другое, а не на слова собеседника.

Вследствие этой милой наклонности я начал рассуждать, какая могла быть причина того, что этот всадник старался держаться от нас на некотором расстоянии, но голос моего спутника вывел меня из задумчивости.

- Неужели, черт возьми, вы думаете, молодой человек, что и для других время не дорого так же, как и для вас? - воскликнул он. - Зачем вы заставляете меня повторять несколько раз одно и то же?

Спрашиваю вас: видите ли вы этак в миле отсюда нечто похожее на столб или, лучше сказать, на виселицу - на ней я желал бы видеть какого-нибудь рассеянного молодого человека повешенным в пример другим. У этого столба вы перейдете по мосту через большой поток и пойдете прямо до тех пор, пока дорога не разделится на две возле высокой кучи камней. Что за черт! Вы опять меня не слушаете.

Надобно сказать, что в эту минуту к нам приблизился всадник, на которого я обратил все внимание. Достаточно было одного взгляда, чтобы узнать в нем квакера. Небольшая серая лошадка, отлично выхоленная, жирная, с лоснящейся шерстью, доказывала, что человек, милосердный к своим ближним, кротко обходится и с животными. Весь его костюм обнаруживал изысканную опрятность, отличающую этих сектантов. Физиономия его была кроткая, располагающая, и произнеся обычное приветствие: «Желаю тебе, друг, доброго утра», он хотел, по-видимому, проехать так, чтобы не задеть никого из нас.

Но мой провожатый поставил свою лошадь поперек дороги, и квакер должен был или попасть в лужу, или взобраться на бугор, что, кажется, не входило в его расчеты. Поэтому квакер остановился и ожидал, пока мой спутник даст ему дорогу.

- Ну, друг Джоши, - сказал последний, - ты рано выехал сегодня утром. Не внушил ли Святой Дух тебе и твоим собратьям действовать несколько честнее и убрать сети, мешающие рыбе входить в реку?

- Нет, мой друг, - отвечал Джоши с твердостью, но без гнева, - ты не можешь надеяться на то, чтобы наши руки уничтожили устроенное нашими кошельками. Ты ловишь рыбу с помощью удочек и рогатин - мы ловим ее сетями. Каждый поступает, как ему удобнее, в пределах своей собственности, чтобы пользоваться дарами, ниспосланными Провидением. Поэтому я прошу тебя не искать с нами ссоры, ибо мы не желаем тебе ничего дурного.

- Будьте уверены, - отвечал мой спутник, - что я не потерплю оскорбления ни от кого, будь он в шляпе с узкими или широкими полями. Я скажу тебе прямо, Джоши Геддс, что ты и твои собратья употребляете незаконные средства для уничтожения рыбы в Солвее своими сетями и вершами; что мы, ловящие ее честно, как подобает порядочным людям, по примеру наших дедов и отцов, постепенно находим с каждым днем в этом занятии и меньше удовольствия, и меньше пользы. Не воображайте, что лицемерие может всегда обманывать. Весь мир знает вас, и мы вас знаем. Вы уничтожаете лососину, которой живут пятьдесят бедных семейств, и после этого произносите проповеди на своих тайных сборищах. Но не думайте, что это будет долго продолжаться; предостерегаю вас, что в одно прекрасное утро мы не оставим и следа от ваших сетей в Солвее, они просто уплывут с отливом, и считайте себя счастливыми, если кто-нибудь из вас не последует за ними.

- Друг, - возразил Джоши с принужденной улыбкой, - если бы я не знал, что ты думаешь не то, о чем говоришь, я сказал бы тебе, что мы находимся под покровительством законов этой страны и рассчитываем на это покровительство, хотя принципы наши и не позволяют нам отражать силу силой.

- Это лишь трусость и лицемерие! - воскликнул мой спутник, - это плащ коварства, прикрывающий жадность.

- Не говори «трусость», друг мой, - отвечал квакер, - ибо отваги необходимо иметь одинаково как для того, чтобы сносить, так и для того, чтобы сопротивляться. Беру в свидетели хоть этого молодого человека - в ком больше трусости, в вооруженном ли наместнике, совершающем несправедливость, или в беззащитной жертве, отважно терпящей это?

- Нечего мне больше говорить с вами об этом, - возразил мой спутник, который, словно уступая доводу Геддса, дал дорогу квакеру, - но я вас предостерег, и вы не думайте, чтобы своими красивыми словами вы заслужили прощение за дурные дела. Сети, употребляемые вами, противозаконны, они вредят нашему рыболовству, и, как бы то ни было, мы их уничтожим. Я сдержу свое слово, друг мой Джоши.

- Надеюсь; но это еще одна причина больше не говорить, что ты сделаешь то, чего делать не намерен; ибо я скажу тебе, друг, что хотя между тобой и нами такая же разница, как между львом и ягненком, однако я знаю, что у тебя достаточно львиного характера для того, чтобы не употреблять силы относительно тех, кто не оказывает ни малейшего сопротивления. По крайней мере, таков о тебе голос общественного мнения.

- Это покажет время. Но послушай, Джоши! Прежде, нежели расстанемся, я хочу предоставить тебе сделать доброе дело, стоящее двадцати проповедей. Вот молодой человек, которому отпущено мозгов столь экономно, что он снова заблудится в песках, если пойдет один, как это случилось с ним вчерашней ночью; не выведешь ли ты его на дорогу на Шеффердс-Буш - я никак не мог растолковать ему, как это сделать. Хватит ли у тебя, квакер, под маской добродушия достаточной доброты для оказания этой услуги?

- Это у тебя не хватает ее, друг, если ты предполагаешь, что кто-нибудь может отказать в подобных пустяках.

- Правда, я должен был подумать, что это не будет тебе ничего стоить. Молодой человек! Вот этот образец первобытной чистоты укажет вам дорогу на Шеффердс-Буш. Да, он и острижет вас, как барана, если вы имеете что-нибудь продать ему или намерены купить у него.

Он поинтересовался, сколько времени я намерен был оставаться в Шеффердс-Буше.

- Кажется, вы любите рыбную ловлю?

- Да, но я не весьма искусен.

- Если вы останетесь на несколько дней, то мы, может быть, увидимся, и я дам вам урок.

Не успел я поблагодарить его, как он сделал мне прощальный знак рукой и поехал к долине, из которой мы только что выехали.

Мы отправились дальше с квакером, который старался ехать таким тихим шагом, чтобы я беспрепятственно мог идти с ним рядом. Временами он посматривал на меня с любопытством и благосклонностью. Я не искал повода заговорить с ним первым, ибо, никогда не сталкиваясь с этими сектантами, боялся оскорбить его каким-нибудь неуместным выражением. Наконец он прервал молчание и спросил, давно ли я нахожусь на службе у лэрда, как его называли.

- У него на службе? - воскликнул я с удивлением.

- Я не имел намерения оскорбить тебя, друг, - поправился квакер, - может быть, мне следовало бы сказать - давно ли ты проживаешь у него в доме?

- Я совершенно не знаком с господином, с которым мы только что расстались. Он был так добр, что вывел меня вчера ночью из песков и дал приют во время бури. Вот с чего началось и, вероятно, окончилось наше с ним знакомство.

- Я думаю, что ты первый, кого он принял у себя в доме, насколько я знаю, если ты действительно ночевал у него.

- Почему же вы сомневаетесь? У меня нет никакого основания вас обманывать.

- Не сердись, друг, недоверие появилось у меня невольно. Я так много слышал противоречивых рассказов об этом соседе. Но я в первый раз узнаю, что он принял у себя постороннего, и поэтому воскликнул помимо воли. Ты, пожалуйста, не обижайся.

- По-видимому, у него немного средств для гостеприимства, и вот почему можно извинить его.

хотя это отдалит тебя от прямого пути, однако, по моему мнению, простой, но вкусный завтрак не будет лишним. Что скажешь на это, молодой друг мой?

- Если это вас не обеспокоит, - отвечал я.

- Ты можешь со мной не употреблять подобных фраз, ибо если бы мне было какое-нибудь беспокойство, я не пригласил бы тебя.

- Охотно принимаю ваше предложение.

Квакер улыбнулся и подал мне руку. Мы разговорились. Он спросил меня, кто я и как попал на отдаленную границу.

- Я пожелал бы тебе, молодой человек, лучшего занятия во время, отведенное для учения, и более человечного развлечения, если уж тебе необходимы забавы.

- Вы очень строги, - заметил я. - Вы сами недавно сказали, что прибегаете к покровительству местных законов. Но если необходимы законы, то необходимы адвокаты для их объяснения и судьи для их применения.

Джоши улыбнулся и указал мне на стадо, которое паслось в дюнах.

- Если волк бросится на этих овец, - сказал он, - ты увидишь, что они побегут под защиту собак и пастуха, хотя первые ежедневно тормошат и кусают их, а пастух стрижет и кончает тем, что убивает и ест их. Но ты не сердись за сравнение; есть порядочные люди и среди юристов.

- Не владелец, а вместе с другими наемщик. Но пойми меня хорошенько: я порицаю рыболовство и все развлечения, как их называют, не за то, чтобы брать и убивать существа, предназначенные Провидением на пользу человека, а за то, чтобы находить удовольствие в их продолжительной агонии.

В глубине души я признал справедливым это замечание. Вскоре мы подошли к большому столбу, близ которого был перекинут пешеходный мост, и Джоши отправился немного дальше поискать брода.

Недалеко я увидел счастливого рыболова, который удочкой вытаскивал лосося за лососем, и, несмотря на недавние слова квакера, я не мог не позавидовать счастливцу, в котором, к удивлению, узнал маленького Бенджи, известного тебе из моего прежнего письма. Когда я окликнул его, он вздрогнул, как виновный, и, по-видимому, стал колебаться - убежать ли подальше или подойти ко мне. Наконец он решился на последнее, и когда подошел ближе, то начал уверять, что вся деревня была встревожена моим продолжительным отсутствием, что хозяйка плакала и разослала всех с рассветом искать меня.

…

Пока я разговаривал с Бенджи, квакер подъехал к потоку на том берегу и сказал, что не мог найти брода по случаю сильного прилива, и должен ехать до Каменного моста. Он начал давать мне наставления, как найти без него дорогу, но я ему заметил, что он мог вверить лошадь маленькому Бенджи, а сам отправиться со мной пешком.

Джоши покачал головой, ибо очень хорошо знал Бенджи, который, по его словам, был плутоватее всех мальчишек в окрестности. Однако, не желая расстаться со мной, он решился вверить ему лошадь, но строго приказал не ехать на ней верхом, а вести шагом на поводу, обещав дать шесть пенсов в награду за точное исполнение приказания и пригрозив, что в противном случае велит его высечь.

Бенджи, не задумываясь, обещал все, что от него требовали. Квакер передал ему лошадь, а сам переправился по мосту на мою сторону. Но будь терпелив и ожидай следующего послания.