Редгонтлет.
Часть первая. Письмо IX. Дарси Летимер - Аллану Файрфорду

Вальтер Скотт

Редгонтлет

Часть первая

Письмо IX. Дарси Летимер - Аллану Файрфорду

Интрига начинает усложняться; я получил письма от тебя и твоего отца, и последнее мешает мне исполнить твою дружескую просьбу. Я не могу приехать, Аллан, по весьма основательной причине - я жду Герриса Берренсворка, который может сообщить мне сведения о моем семействе. Он считает наш род происходящим из Уэстморленда, но здесь на границе никто о нем не слышал.

Что касается до Зеленой Мантильи, то это какая-то непонятная тайна, требующая разъяснения. И надеюсь, что ты постараешься разведать об этой незнакомке. А теперь продолжаю мой журнал.

На третий или четвертый день моего пребывания в Маунт-Шароне мне стало невыносимо скучно, несмотря на все удобства, предоставленные мне, и на добродушие моих хозяев. Я подумывал уже о возвращении в Шеффердс-Буш и о занятии ужением. Но нельзя ничего поделать, ибо я обещал пробыть неделю, а слово у квакера требует точного исполнения.

Вчера вечером я, однако, решил направить свою прогулку вне маунт-шаронских владений, а именно к Солвейскому заливу, освещенному заходящим солнцем. Невдалеке послышалась веселая песня. Неровность почвы, в особенности песчаные холмы, позволяли мне подойти невидимкой, и я решил рассмотреть певцов. Голоса, казалось, принадлежали мужчине и двум детям, но по стройному пению нельзя было певцов принять за грубых крестьян. Наконец я их увидел. Их было трое под кустами цветущего остролиста.

В этом трио было для меня одно только знакомое лицо, маленький плутишка Бенджи, который, окончив свою партию, одной рукой подносил ко рту большой кусок пирога, а в другой держал кружку пенистого пива: глаза его выражали радость запретного удовольствия, а на постоянно лукавом лице отражалась какая-то кротость.

В ремесле мужчины и женщины, сидевших с Бенджи, нельзя было ошибиться. Это был слепой музыкант и сопровождающая его проводница, бродящие от села к селу со своей скрипкой и добывающие себе кусок хлеба насущного. Его подруга сидела возле него в мужской шляпе, в мужской куртке и в юбке красного цвета. Но костюм этот, несмотря на бедность, отличался необыкновенной опрятностью. В ушах у нее были серебряные серьги.

Костюм бродячего музыканта тоже выказывал опрятность; на его шее был повязан довольно порядочный шелковый платок, из-под которого виднелась чистая белая рубашка. Длинная борода его рассыпалась на груди, а волосы едва начали седеть. К довершению портрета надобно прибавить, что полная верхняя одежда его стягивалась широким кожаным поясом, украшенным медными гвоздями, на котором висели кинжал, нож и вилка.

Но едва я успел рассмотреть трио, как собака Бенджи по кличке Гемп, насторожив уши и залаяв, побежала к тому месту, где я скрывался с намерением послушать новое пение. С приближением собаки, которая бросилась на меня, оскалив зубы, я приподнялся и прогнал ее палкой.

Плутишка, увидев меня, смутился было сначала, но рассудив, что мне сердиться на него нечего, что Симпсон, на котором он галопировал, принадлежал не мне, - выказал радость. Он уверил своих собеседников, что я знатный господин, с карманами, полными денег, и потом отрекомендовал мне слепца Вилли Стенсона, или Вилли Бродягу, как лучшего скрипача в окрестности…

Женщина встала и поклонилась, а Вилли Бродяга кивнул головой и прибавил:

- Мальчик говорит правду.

Я спросил его, из этого ли он кантона.

- Из этого кантона! - возразил слепец, - я из всех кантонов Шотландии и даже отчасти Англии, однако в известных случаях я здешний, ибо я со своей родины слышал шум приливов в Солвее. Не угодно ли вам послушать мою скрипку?

И он исполнил короткую прелюдию, которую варьировал с необыкновенным искусством. На лице его отражались гордость и удовольствие.

- Ну, что вы скажете о шестидесятидвухлетнем музыканте? - спросил он наконец.

Я выразил удивление и похвалу.

- Это старинная песня, - отвечал Вилли, - она не походит на вашу большую театральную эдинбургскую музыку, но годится для бродячего музыканта. А вот и другая.

И он сыграл прелестные вариации на новую тему.

Потом он сказал, что у него есть товарищ - вторая скрипка - Робин, который, однако, любит распивать пунши с контрабандистами и потому отлучается довольно часто.

но музыкант отказался. Он объяснил, что его звали по соседству играть для танцев целую ночь, и проклинал пьянство и леность своего товарища, инструмент которого должен был носить с собой.

Тебе известно, Аллан, что я очень недурно играю на скрипке, и мне пришла одна фантазия.

- Хотите, я пойду с вами и заменю вам Робина, - сказал я, - а за то, что вы выдаете меня за своего товарища, дам вам пять шиллингов?

- Вы? Вы замените Роба? - воскликнул слепец с удивлением.

Тогда я взял скрипку и лихо сыграл бравурную арию.

Слепец только всплеснул руками.

- Меджи, - обратился он к своей подруге, - скажи мне, действительно ли это порядочный господин или это бродячий музыкант?

- Отвечаю тебе, что это знатный господин, - отвечала Меджи.

- А я ручаюсь, что ты в этом не знаешь толку. Дайте мне вашу руку, сосед, если можно.

Я исполнил его желание.

- Да, эта рука видела немного работы, - пробормотал он.

Потом старик ощупал мои волосы, лицо и платье.

- Да, волосы напомажены, - продолжал он, - сукно первый сорт и тончайшее белье. Как же вы полагаете, что вас могут принять за бродячего музыканта?

- У меня очень простой костюм, и вам легко выдать меня за молодого фермера, захотевшего повеселиться, а я удвою обещанную вам награду.

- К черту ваши деньги! - воскликнул бескорыстный музыкант. - Мне было бы приятно сыграть с вами какой-нибудь танец, но выдать вас за фермера, когда руки ваши не прикасались к плугу или заступу, - невозможно. Вы можете сойти за купеческого приказчика из Дамфриса или за странствующего студента. Но послушайте, если вы вздумаете обращаться по-свойски с девушками, которых встретите, то предупреждаю вас, что рыбаки не любят этого и не посмотрят на ваши джентльменские манеры.

Я обещал вести себя благоразумно, а чтобы задобрить Меджи, сунул ей в руку обещанную награду. Тонкий слух слепца уловил эту проделку.

- Стыдись, Меджи, - сказал он, - для тебя звук двух монет приятнее всякой музыки. Ступай к тетке Грегсон и жди меня завтра к одиннадцати часам утра, а если увидишь Робина, пошли его ко мне.

- Значит, я не пойду на танцы? - спросила Меджи с недовольным видом.

- А что тебе там делать? - отвечал слепец. - Танцевать всю ночь, чтобы назавтра у тебя болели ноги, когда нам необходимо будет пройти десять шотландских миль?

- Хорошо, Вилли, ты знаешь лучше, что делаешь. Но береги себя и помни, что ты незрячий.

- Позвольте, люди добрые! - воскликнул я. - Мне необходимо немедленно послать Бенджи в Маунт-Шарон, а если вы, Меджи, пойдете в Шеффердс-Буш, то как же я поведу слепого, когда сам не знаю местности?

дороги, но даже тропинки во всем Ничдейле.

- И можешь прибавить - во всей Шотландии, - сказал Вилли. - Вот первое разумное слово, Меджи, которое я услыхал от тебя сегодня. Я желал бы, чтобы была темная дождливая ночь, для того чтобы новый знакомый мог убедиться, что иногда слепой видит лучше зрячего; ибо я такой же надежный проводник во мраке, как и средь белого дня.

Написав карандашом одну записку Сэму, чтобы он привел мне к полуночи лошадь в указанное место, рассчитывая, что к тому времени танцы кончатся, а потом другую записку квакеру, извиняясь за временное отсутствие, я поручил Бенджи отнести их.

- Если вы хотите скоротать путь, то попросите Вилли рассказать вам какую-нибудь историю. Он мастерски говорит, словно священник с кафедры, да он и сам мог бы быть священником, если бы…

После этого мы разошлись.