Черный Карлик.
Глава XI

Черный Карлик

Глава XI

«Кристабел»^{26}

Здесь мы вынуждены сделать небольшое отступление, дабы вьиснить обстоятельства, поставившие мисс Изабеллу Вэр в то неприятное положение, из которого так неожиданно и даже невольно вывело ее появление Эрнсклифа, Эллиота и их товарищей перед стенами башни Уэстбернфлет.

Поутру, накануне того дня, когда произошел грабеж и пожар на ферме Габби Эллиота, мистер Вэр позвал свою дочь на прогулку в отдаленную часть живописных угодий, окружавших замок Эллисло.

Такое приглашение было равносильно приказанию и требовало столь же безусловного повиновения, как и в домашнем быту любого восточного деспота. Изабелла молча, но с трепетом следовала за отцом то по каменистым тропинкам, вившимся вдоль берега реки, то по крутым скалам, выдвигавшимся над водой. Единственным провожатым был слуга, как будто нарочно выбранный за свое тупоумие. Судя по молчанию отца, Изабелла не сомневалась, что он затеял эту дальнюю и уединенную прогулку с целью возобновить так часто повторявшийся между ними разговор насчет сватовства сэра Фредерика и теперь придумывает, с чего бы начать, так чтобы окончательно убедить ее в необходимости принять его предложение. Однако поначалу казалось, что ее опасения были неосновательны. Несколько фраз, произносимых ее отцом время от времени, относились исключительно к красотам разнообразного и романтического пейзажа, через который они проходили. Хотя эти замечания произносились таким мрачным тоном, что видно было, из какого угрюмого и озабоченного источника они происходили, Изабелла старалась отвечать на них как можно более непринужденно, хотя собственное ее сердце невольно сжималось от предчувствия чего-то недоброго.

С трудом поддерживая такую отрывочную беседу, они дошли до середины небольшого леса, состоявшего из крупных дубов, перемешанных с березой, горной ольхой, орешником, остролистом и разнообразным кустарным подлеском. Высокие деревья соприкасались вверху своими густыми шатрами, а внизу стволы их тонули в чаще кустов. Но место, где они остановились, было более открыто: это была полянка, осененная естественными аркадами старых деревьев и окаймленная более молодыми кустами и подлеском.

- А здесь, Изабелла, - сказал мистер Вэр, продолжая все тот же отрывистый разговор, - здесь воздвиг бы я храм, посвященный дружбе!

- Дружбе, сэр? - сказала мисс Вэр. - Почему же именно в таком уединенном и унылом месте?

- О, пригодность этого места для подобной цели легко объяснить, - отвечал ее отец насмешливым тоном. - Вам известно, мисс Вэр, - потому что вы, я знаю, барышня образованная и ученая, - что римляне боготворили не только всякое полезное качество и нравственное свойство, делая из каждого отдельное божество, но ставили отдельные алтари каждому из личных атрибутов или особенностей такого божества. Так, например, и здесь, воздвигая храм дружбе, я разумел бы не мужскую приязнь, для которой ненавистны и презренны всякие извороты, ложь и лицемерие, но именно женскую дружбу, которая вся основана на том, что так называемые подруги подбивают друг друга на обман, плутни и мелкие интриги.

- Вы очень строги, сэр, - молвила мисс Вэр.

- Нет, я только справедлив, - сказал ее отец, - я рисую прямо с натуры, имея перед глазами такие превосходные образцы, как вы и Люси Илдертон.

- Если я имела несчастье прогневать вас, сэр, могу по совести сказать, что мисс Илдертон ничего мне не советовала и ничему не учила.

- Вот как, - сказал мистер Вэр, - в таком случае, откуда же взялись у вас такие дерзкие речи и такая решительность тона, которыми вы последнее время озадачивали сэра Фредерика, а мне доставили глубокое огорчение?

- Если мои манеры были таковы, что причинили вам неудовольствие, сэр, то искренно прошу у вас прощения; но не могу сказать, чтобы ощущала раскаяние в том, что отвечала в решительном тоне на грубые приставания сэра Фредерика. Когда он позабывает, что я девушка из порядочного круга, должна же я напомнить ему, по крайней мере, что я женщина!

- Поберегите свою запальчивость для тех, кто станет приставать к вам по этому поводу, Изабелла, - отвечал ее отец холодно, - что до меня, этот предмет смертельно мне наскучил и я никогда больше не буду о нем говорить.

- Да благословит вас Бог, милый папенька, - сказала Изабелла, схватив почти насильно его руку, - что бы вы ни приказали мне, чего бы ни потребовали, я готова делать все на свете, лишь бы позволили мне не слушать этого человека.

- Вы очень любезны, мисс Вэр, в тех случаях, когда вам угодно быть почтительной, - сказал беспощадный отец, вырывая у нее свою руку, - только отныне я себя избавлю от труда подавать вам неприятные советы. Можете действовать по собственному усмотрению.

Но пока они боролись с двумя противниками, двое остальных схватили ее, утащили в чащу и посадили на заранее приготовленную лошадь; потом оба сели на других лошадей, поместились у ней по бокам, взяли в руки ее поводья и поскакали крупной рысью. Ехали извилистыми тропинками, по глубоким лощинам и горам, через болота и трясины, и привезли ее, наконец, в башню Уэстбернфлет; тут старуха, мать разбойника, приняла ее на свое попечение и, хотя обращалась с ней не дурно, но присматривала очень строго и, невзирая ни на какие мольбы, не соглашалась сказать Изабелле, зачем ее увезли насильно, с какой целью заперли и держат в таком глухом месте.

Появление перед башней Эрнсклифа со значительным отрядом конных товарищей испугало разбойника. Так как он уже распорядился отправить Грейс Армстронг обратно к ее родным, ему и в голову не пришло, что непрошеные гости явились именно за ней. Увидев во главе партии Эрнсклифа, о привязанности которого к мисс Вэр он не раз слыхал, ему показалось очевидным, что на его жилище нападают с единственной целью освободить ее. Боясь для себя лично очень неприятных последствий ее задержания, он счел более благоразумным выдать пленницу на описанных выше условиях.

Как только замер вдали топот лошадей, увозивших по лесу Изабеллу Вэр, отец ее упал на землю. Его слуга, дюжий парень, начинавший одолевать своего противника, перестал сражаться и бросился на помощь своему господину, думая, что он смертельно ранен. Оба негодяя тотчас отказались от дальнейшего состязания, скрылись в чащу, вскочили на запрятанных там лошадей и во весь дух помчались вслед за своими товарищами.

Между тем слуга Диксон с удовольствием убедился, что мистер Вэр не только не мертв, но даже не ранен. Он только потерял равновесие и упал, споткнувшись о древесный корень, в тот момент, как слишком сильно замахнулся на своего противника. Отчаяние, овладевшее им по поводу похищения дочери, по выражению Диксона, растрогало бы даже каменное сердце. Он столько времени разыскивал следы похитителей, тщетно бросаясь то в одну сторону, то в другую, и от волнения до того ослабел, что прошло много времени, прежде чем он возвратился к себе домой и сообщил домочадцам о постигшем его несчастье.

В это время он вел себя и говорил, как человек, пришедший в самое отчаянное состояние.

- Перестаньте, не говорите со мной, сэр Фредерик! - говорил он нетерпеливо. - У вас не отцовское сердце… а ведь она мне дочь; правда, быть может, неблагодарная дочь, но все-таки родное дитя мое, единственное дитя! Где мисс Илдертон? Она что-нибудь должна знать об этом. Это как раз вяжется с тем, что мне сообщали о ее планах. Диксон, пойди позови мне Ратклиффа… Скажи, чтобы шел сюда немедленно!

В эту минуту в комнату вошел тот самый джентльмен, за которым он посылал.

- Слышишь, Диксон, - продолжал мистер Вэр, меняя тон, - доложи мистеру Ратклиффу, что я покорнейше прошу его сойти сюда по важному делу… Ах, это вы, дорогой сэр! - прибавил он, как будто только сейчас заметил вошедшего. - Вы единственный человек, могущий подать мне благой совет в такую ужасную минуту.

- Что случилось, мистер Вэр, и что вас так расстроило? - спросил мистер Ратклифф степенно; и покуда хозяин замка Эллисло со всеми признаками горестного негодования рассказывает ему об удивительном утреннем приключении, мы воспользуемся этим моментом, чтобы сообщить читателю о взаимных отношениях этих джентльменов между собой.

В ранней юности мистер Вэр вел жизнь чрезвычайно разгульную, а на склоне лет предался не менее пагубной страсти, а именно самому необузданному и мрачному честолюбию. В обоих случаях он удовлетворял своей преобладающей потребности, не справляясь со своими финансовыми средствами, и хотя в иных случаях отличался скупостью, сребролюбием и даже скаредностью, но мало-помалу сильно расстроил свое состояние. В сильно стесненных обстоятельствах отправился он в Англию и там, как говорят, женился весьма выгодно. В течение многих лет он не бывал в своем родовом поместье, но в один прекрасный день приехал туда внезапно, уже вдовцом и в сопровождении дочери, девочки лет десяти. С этих пор он начал жить так широко, что обитатели его родных гор, простодушные соседи, не могли надивиться такой расточительности. Полагали, что он по уши залез в долги; но он продолжал тратить деньги так же широко, пока общее мнение не подтвердилось тем обстоятельством, что в замке Эллисло поселился вдруг мистер Ратклифф, и, очевидно к великому неудовольствию хозяина, но как бы с его согласия, с первых же дней своего водворения в доме начал заправлять хозяйством и оказывать какое-то необъяснимое влияние на частные дела мистера Вэра. Это случилось за несколько месяцев до начала нашего повествования.

Мистер Ратклифф был человек серьезный, степенный, сдержанный и уже очень пожилой. Все, кому приходилось вступать с ним в деловые отношения, не могли нахвалиться его познаниями и начитанностью. С остальными он редко разговаривал, но, когда случалось ему в общей беседе высказать свои воззрения, видно было, что у него развитой ум и обширное образование. Еще до своего окончательного водворения в замке он несколько раз приезжал туда в гости, и мистер Вэр при этих случаях обращался с ним крайне внимательно и даже почтительно, что далеко не было для него обычным способом обхождения с людьми низшего состояния. Тем не менее приезд этого гостя каждый раз заметно смущал хозяина, а его отъезд доставлял ему видимое облегчение, так что, когда мистер Ратклифф сделался постоянным обитателем замка, для всех было очевидно, что его присутствие решительно тяготит мистера Вэра.

Их отношения представляли странную смесь доверия и натянутости. Мистер Ратклифф заправлял всеми важнейшими делами домохозяина, который далеко не был из числа тех беспечных богачей, что с радостью сваливают свои заботы на чужие плечи; однако не раз было замечено, что он отказывался от собственного мнения и подчинялся противоположным решениям мистера Ратклиффа, не стеснявшегося в выражении своего образа мыслей.

Ничто, по-видимому, до такой степени не досаждало мистеру Вэру, как если в присутствии посторонних лиц случались подобные примеры его зависимости от мистера Ратклиффа. Когда сэр Фредерик или кто-нибудь из других гостей позволял себе делать на этот счет замечания, он или с надменным негодованием оспаривал их справедливость, или же старался обратить дело в шутку и говорил смеясь:

- Этот Ратклифф, правда, немножко важничает, но зато это честнейший и дельнейший человек; без него я бы ни за что не сладил с управлением моих поместий в Англии.

Таков был джентльмен, вошедший в комнату в ту минуту, когда мистер Вэр за ним посылал. Когда ему наскоро передали историю того, что случилось с Изабеллой, он принял это известие с большим удивлением и с очевидным недоверием.

Мистер Вэр закончил этот рассказ, обратившись к сэру Фредерику и прочим джентльменам, стоявшим вокруг в безмолвном изумлении:

сразило это ужасное происшествие.

- Сядем на коней, соберем прислугу и поедем по всем окрестностям искать следов этих мерзавцев! - сказал сэр Фредерик.

- Не можете ли припомнить, - сказал Ратклифф серьезно, - нет ли такого лица, для которого столь странное преступление было бы выгодно? Мы живем в практическое время, нынче уж барышень не похищают из-за одной их красоты.

- Опасаюсь, что этот странный случай объяснится слишком просто, - сказал мистер Вэр. - Прочтите вот это письмо, которое мисс Люси Илдертон изволила писать из замка Эллисло молодому Эрнсклифу, то есть наследственному врагу моего дома. Как видите, она ему пишет как поверенная нежной страсти, которую он самонадеянно питает к моей дочери, сообщает ему, что горячо поддерживает его интересы перед своей подругой, но что у него и так есть сторонница в осаждаемой крепости, и гораздо более влиятельная. Обратите внимание на подчеркнутые строчки, мистер Ратклифф; эта назойливая девица советует ему действовать решительнее, заверяя, что его сватовство всюду имело бы успех, но только не в пределах баронского поместья Эллисло.

- И вы, мистер Вэр, заключаете из этого романтического письма весьма романтической молодой девицы, что Эрнсклиф похитил вашу дочь, - сказал Ратклифф, - и, следовательно, совершил весьма серьезное и преступное деяние без всяких к тому поводов, помимо того, что могла ему присоветовать мисс Люси Илдертон?

- И что вы можете сказать против этого? - сказал сэр Фредерик. - Кому же еще могло быть выгодно совершить подобное преступление?

- Если бы разыскивать виновных на этом основании, - сказал мистер Ратклифф спокойно, - то было бы легко указать на лиц, которым более привычен такой образ действий, и притом более причин к совершению такого поступка. Положим, что кто-нибудь желал бы удалить отсюда мисс Вэр и поместить в такие условия, где легче будет заставить ее покориться чужой воле, нежели это возможно при существующих обстоятельствах в замке Эллисло. Что скажет на это сэр Фредерик Лэнгли?

- Я скажу, - отвечал сэр Фредерик, - что, хотя мистеру Вэру угодно переносить со стороны мистера Ратклиффа дерзости, вовсе несовместные с его званием, но я не намерен безнаказанно переносить ничего подобного и не дозволю никаких оскорбительных намеков на свой счет.

- А я скажу, - вмешался юный Маршал из Маршал-Уэльса, гостивший в замке, - что все вы, должно быть, вовсе потеряли рассудок: чем стоять здесь и спорить из-за пустяков, не лучше ли поспешить в погоню за негодяями?

нашим разведчикам в их поисках.

Эти поиски производились без всякого успеха, быть может, потому, что Эллисло направлял их в сторону замка Эрнсклиф, выразив предположение, что хозяин этого поместья и есть похититель его дочери, между тем как по-настоящему надо было искать виновных в направлении прямо противоположном. Вечером все воротились в Эллисло измученные и недовольные. Но в отсутствие их в замок прибыли другие гости, и им еще раз было рассказано о несчастье, постигшем хозяина дома, и они тоже сначала изумились, а потом потужили; этот случай вскоре был на время позабыт или, по крайней мере, внимание к нему померкло, перейдя всецело к обсуждению политических интриг и важности настоящей критической минуты, когда с часу на час ожидалось начало восстания.

Многие из джентльменов, принявших участие в совещании, были католики и все до одного горячие приверженцы Стюартов (якобиты); они были преисполнены самых радужных надежд, потому что каждый день ожидали из Франции высадки подкреплений в пользу претендента; а в Шотландии, ввиду несостоятельности местных крепостей и малочисленности их гарнизонов, были расположены скорее принять чужеземных гостей с честью, нежели оказывать им сопротивление. Ратклифф не принимал никакого участия в этих совещаниях, да его и не приглашали на них, а потому он заранее удалился в свою комнату. Мисс Илдертон находилась под почетным арестом в отведенной ей светлице, и мистер Вэр распорядился «доставить ее в родительский дом», что и было исполнено на другой день.

в ее судьбе, были доподлинно известны и повод к ее похищению, и место ее пребывания; остальные же были слишком поглощены сомнениями и тревогами, предшествующими выполнению политического заговора, чтобы думать о чем-либо, кроме своих личных интриг и интересов.

Примечания

26

«Кристабел» - поэма английского поэта Сэмюела Колриджа (1772-1834).