Айвено.
Приложение

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Айвено. Приложение (старая орфография)

ПРИЛОЖЕНИЕ.

I. Лесничий, обрезывающий когти собакам.

Величайшую тягость тех тяжелых времен составляли лесные законы. Эти жестокия постановления были плодом норманского завоевания: законы саксов об охоте были кротки и снисходительны, законы же Вильгельма, горячо преданного этой забаве и правам её, отличались жестокостью. Учреждение "И-Иовиго Леса" доказывает страсть его к охоте, которая не одну счастливую деревню довела до состояния, описанного другом моим сером Вильямом Стюарт-Розе:

*) Полночный ворон отыскал себе печальное местечко между развалинами церкви; жестокий завоеватель, - горестное событие! - разрушил городок, желая расширить поле для своей охоты.

Обрезание когтей собакам, нужным для хранения стад, для того чтоб оне не гнались за дичью, было в общем употреблении. Такия изувеченные собаки назывались "законными". Лесная хартия предписывала осмотр законных собак каждые три года: положено было, что чьи собаки найдены незаконными, тот должен платить три шиллинга пени. См. "Исторический Опыт о Великой Хартии короля Иоанна", изданный Томсоном.

II. Рабы-негры.

Строгость некоторых критиков возстала против цвета кожи рабов Бриана де Боа Гильбера, называя их противными обыкновениям и нравам. Я помню, что то же замечание было сделано другу моему Мату Люису, который ввел толпу черных телохранителей в замок злого барона, в своем "Castle Spectre". Люис с презрением отвергнул подобное замечание и отвечал: "Я потому сделал рабов черными, что хотел представить противоположность более разительною, и еслиб я полагал, что для большого эфекта героиня моя должна быть синею, она была бы и синею".

времена им изображаемые, и не позволять себе возможного и естественного, лишь бы то не было явным анахронизмом.

С этой точки зрения весьма естественно, что храмовые рыцари, как известно, рабски подражавшие роскоши азиятских воинов, с которыми бились, имели у себя на службе пленных африканцев, жребием войны подчиненных новым властителям. Я убежден, что если нет тому верных доказательств, то нет и достаточных опровержений. Сверх того, этому есть доказательство в романе.

Джон Рампайн, отличный Фокусник и менестрель, вздумал освободить некоего Аудульфа де Браси, явившись переодетым к королевскому двору, где тот был заключен. Для этого он выкрасил волосы и все тело черною как гагат краскою, так что белыми остались у него одни зубы, и явился к королю, как эфиопский менестрель. Этою хитростью он спас пленника. Следовательно, негры с давних пор известны в Англии {Dissertation on Romance and Minstrelsy, prefixed to Ritson's Ancient Metrical Romances, p. CLXXXVII.}.

III. Искуство менестрелей.

Французское илоролевстве, как известно, разделено было между племенами норманским и тевтонским, у которых слово да произносилось oui, а обитатели южных частей Франции, заимствовавшие много от своих соседей итальянцев, произносили то же слово ос. Поэты первых назывались менестрелями, и поэмы их lay; поэты вторых носили название трубадуров, а стихотворения их именовались sirvente. Ричард, известный по своей страсти ко всем отраслям веселой науки, мог быть подражателем и менестрелей и трубадуров. Нельзя сказать с достоверностью, что он был в состоянии сочинять или петь английския баллады; но мы до такой степени желали уподобить Львиное Сердце тем, которыми он предводительствовал, что подобный анахронизм, если только он тут есть, может быть нам прощен.

е.

Важная топографическая ошибка вкралась в прежния издания. Кровавая битва, упоминаемая в тексте, одержанная королем Гарольдом над мятежным братом его Тости и союзниками его, датчанами или норвежцами, отнесена была к Стамфорду в Лесстершире, на реке Велланд. Ошибка эта произошла от недостатка памяти автора, перемешавшого два места одного и того же имени. Стамъорд, Странгфорд или Станефорд, при котором произошла битва, есть залив, образуемый рекою Дервентом на разстоянии семи миль от Иорка и находящийся в обширной и роскошной стране. Длинный деревянный мост на Дервенте, остатки которого до сих пор показываются любопытному путешественнику, был сильно защищаем.

В окрестностях Стамфорда на Дервенте находят много подков, мечей и наконечников алебард; одно место называется Колодезем Датчан, другое Равниною Битвы, и по преданию, повествующему, что оружие, которым убит был норвежский воин, походило на грушу, или, как другие рассказывают, что барка, на которой проехал под мостом противник его, чтоб убить его, имела форму груши, - туземцы обыкновенно начинают большую ярмарку, бывающую в Стамфорде пиром, который называется "грушевым пирогом" (Pearpie-feasf): это может быть искажение слова "рогатина" (Spearpie-feast), так как оба эти слова, в английском языке, отличаются друг от друга только одною буквою. - Больше подробностей можно найдти в "History of York" Дрэка. - Автору указал на эту ошибку самым обязательным образом г. Роберт Бельт. - Битва происходила в 1066-м году.

V. Ряд железных полос над раскаленными угольями.

Марии. Каждый читатель вспомнит, что после падения католической церкви, и по учреждении пресвитерианского духовного управления, звание и особенно владения епископов, абатов, приоров и т. д. отняты были у духовенства и переданы светским лицам, так сказать владельцам церковных доходов, или, как называют их шотландские легисты, - титуларам дохода с бенефиций; они, впрочем, не имели никакого из прав духовной власти своих предшественников.

Эти светские люди, уполномоченные для сбора церковных доходов, нередко принадлежали, по своему сапу или рождению, к высшему классу общества, подобно лорду Джэмсу Стюарту, приору сентандрюскому, и без зазрения совести пользовались доходами церкви. Но если эти владельцы были люди низшого класса, получившие место чрез покровительство какого нибудь могущественного лица, то всем было известно, что новый абат сбережет своему патрону львиную долю из доходов. Отсюда произошли епископы, очень остроумно названные тульченами {Tulchan - телячья кожа, набитая шерстью; такое чучело ставят перед коровою, у которой издох теленок, чтоб она не потеряла молока. Понятно какое сходство существовало между тульченом и епископом, назначаемым для того только, чтоб он передавал доходы с бенефиций своему высокому покровителю. Автор.}, нечто в роде воображаемого прелата, настоящия куклы, которые ссужали только имя свое сильному покровителю, предававшему на грабеж бенефицию.

Бывали случаи, что люди, получившие секуляризованную бенефицно, желали сохранить ее для себя лично, не имея притом силы поддержать свое намерение; такие люди, большею частью неспособные сами покровительствовать себе, отказывались однакож подчиниться угнетениям соседняго Феодального тирана.

Баннатин, секретарь Джона Нокса, рассказывает изумительный пример тираннии, употребленной графом Касилисом, в Айршире, пользовавшимся такою обширною властью, что его обыкновенно называли королем Карика. Представляем здесь рассказ Баннатини, заимствованный из его дневника, предваряя однакож, что составитель дневника разделяет мнения своего повелителя как относительно грата Касилиса, противника королевской партии, так и в отношении к ненавидимому им обычаю давать церковные доходы титуларам, вместо того чтоб сберегать их на благочестивые дела, как-то: содержание духовенства, содержание школ и пособие бедным. По этой причине, в рассказе его, к справедливому чувству ужаса, внушаемому тираном, прибегающим к пытке, примешивается какая-то тень насмешки, обращенной на жертву, - как на человека, игравшого двусмысленную роль абата по имени (титулара), и не совсем не заслуживавшого, чтоб с ним так поступили. Разсказ его называется так:

еком.

и это абатство в свою пользу, как и многия другия, и его ненасытное корыстолюбие заставило его прибегнуть к хитрости. Означенный Алан вместе с лордом Баргани(он же и Кеннеди) был приглашен графом и его друзьями на пиршество. Простота неосторожного абата была наказана: он провел в Майболе несколько дней с Томасом Кеннеди, дядею графа, после чего реченный мистер Алан отправился с небольшою компаниею осмотреть владения Кросрагуэля (его абатство), о чем услыша граф решился привести в исполнение давно задуманное им тиранство. Как король этой страны, он велел схватить Алана и посадить в замок Деныор, где с ним обращались вежливо (если только пленник может быть когда нибудь доволен обращением); но по прошествии нескольких дней, когда граф увидел, что не может добыть себе лена Кросрагуэля, то решился испытать угощение, посредством которого он мог бы приобрести то, чего так долго не мог получить обедами и ужинами: он велел отвести мистера Алана в отдаленную комнату, куда прибыли сам граф, его благочестивый брат и нужное число служителей. В комнате была большая железная печь с разведенным огнем, но не видно было никаких других приготовлений. Граф начал так: "Милорд абат, угодно ли вам признаться здесь, что вы находитесь у меня по доброй воле и не вверитесь никому другому?" На что абат отвечал! - Угодно ли вам, милорд, чтоб я в ваше удовольствие произнес такую явную ложь? Истина та, милорд, что я здесь против воли, и не нахожу никакого удовольствия в вашем обществе. - "Не смотря на то, вы останетесь со мною", сказал граф. - Здесь я не могу противиться вашей воле, отвечал абат. "И так вы должны повиноваться мне", продолжал граф, и с тем вместе ему подали несколько бумаг для подписания, между которыми находилась передача доходов на пять лет и на девятнадцать лет и грамата на владения леном Кросрагуэля со всеми кляузами, которых достаточно было, чтоб посадить графа в ад, Потому что, если прелюбодеяние, святотатство, угнетение, варварская тиранния и т. п. заслуживают ада, великий король Карика не избежит вечного огня, как не избежал временного огня неосторожный абат, что мы увидим ниже.

Когда граф заметил сопротивление абата и невозможность достигнуть цели своей кроткими мерами, то приказал своему повару готовить пиршество: прежде всего содрали с овцы шкуру, т. е. схватили абата и раздели его до нага, потом привязали его к печи, руками в одну сторону, ногами в другую, и начали пригребать огонь то к. ногам его, то к плечам и рукам; а чтобы жаркое не подгорело, они не щадили масла (поливая абата, как поливают повара жаркое). Господи! и ты попустил такое тиранство! А чтоб не слышны были вопли несчастного, они заткнули ему рот. Должно думать, что тут были участники в убийстве короля Дарилея. Такими муками терзали они бедняка, который несколько раз просил их, чтоб они, ради Бога, скорее его умертвили. Знаменитый король карикский и повара его, заметя, что жаркое довольно зарумянилось, подвинули его ближе к огню, и граф начал сам читать молитвы: "Benedicite, Jesus, Maria! Ты самый упрямый человек, какого мне когда либо случалось видеть; еслиб я знал это прежде, то за тысячу крон не обошелся бы так с тобою; ни с кем я не поступал так до сих пор. И не смотря на тэ, он повторил через два дня то же и не переставал до тех пор, пока абат не подписал всех бумаг своею полуобгоревшею рукою. Граф, считая себя в безопасности до тех только пор, пока полуизжаренный абат находится в его власти, и вместе с тем стыдясь смотреть на него, по причине св.оего жестокого с ним поступка, оставил Денюр в руках нескольких служителей, приказав им стеречь бедного пленника-абата. Барганский лэрд, от которого абат был удален, услышав не о мучениях, а только о плене его, обратился ко двору и добился граматы, повелевавшей освободить пленника, сообразно с справедливостью. Это повеление не было исполнено, а означенный граф за такое непослушание объявлен был мятежником.

Однакож, не было никакой надежды ни для угнетенного освободиться от угнетения, ни для того, кто принес грамату, добиться какого нибудь удовлетворения, ибо в это время Бог и законная власть не были уважаемы в Шотландии, и все ожидали, что скоро опять появится жестокий убийца мужа королевы с своими сообщниками; вышеозначенный граф был в числе тех вельмож, которых считали соумышленниками убийцы, и однакож он не один раз торжественно присягал королю и его регенту.

Далее, в журнале приводится жалоба обиженного Алана Стюарта, кросрагуэльского комендатора, к регенту и совету его, свидетельствующая, что он отчасти лестью, отчасти силою увлечен был под темные своды укрепленного замка Денюра, построенного на скале, нависшей над Ирландским каналом, где развалины его видны и поныне. Абат уверяет, что там от него потребовали письменной отдачи в наем церквей и пресвитерств, принадлежавших кросрагуэльской церкви; но он решительно отказался от этого, как от безразсудного требования, тем более, что он уже передал эти права Джону Стюарту из Кардонала, по милости которого и наречен комендатором. Затем в жалобе говорится, что после многих угроз, с него сняли платье, связали его, подвергли члены его действию огня (как выше описано) и мучили до тех пор, пока приневоленный ужасною болью, он не подписал хартий на поземельную подать и бумаг, которые были ему представлены и содержание которых вовсе было ему неизвестно. По прошествии нескольких дней, снова принуждаемый утвердить эти акты перед нотариусом и свидетелями и отказываясь сделать это, он снова подвергнут был той же пытке; мучение его было так сильно, что он вскричал: "стыдись, лучше бы ты вонзил мне нож в грудь, или взорвал меня на воздух бочкою пороха, чем мучить меня так безчеловечно". Граф приказал одному из присутствовавших, Александру Ричарду, заткнуть страдальцу рот салфеткою, что и было мигом исполнено. Жалоба оканчивается объявлением, что граф, в силу актов, полученных таким насильственным образом, взял в свое владение все кросрагуэльския места и бенефиции, и пользовался ими три года.

Решение регента и его совета представляет доказательство совершенного нарушения правосудия в эти бедственные времена, даже В7" таких случаях, когда угнетение было наиболее вопиющим. Совет отказался входить в распрю с обыкновенною расправою графства, которое было совершенно во власти сказанного грач-а Касилиса, и постановил только, что гра"г"у будет запрещено притеснять несчастного комендатора, и что он представит в обезпечение две тысячи шотландских фунтов. В том же акте и под страхом того же наказания, предписываюсь жить в мире с знаменитым Джорджем Бухананом, который получал пансион с абатства.

"Барганский лэрд, видя что обыкновенный суд не может помочь угнетенному, обратился к скорейшему средству, и при помощи своих служителей овладел наконец денюрскою обителью, в которой заперт был абат. Известие об этом распространилось от Карика до Галловэя; войска и домашняя прислуга собрались наскоро, и чрез несколько дней Денюр снова был осажден. Граф Касилис действовал живее прочих; в гневе он клялся не уступать до тех пор, пока не зажжет башни, и хвастался тем, что умертвит всех своих врагов, запертых в крепости.

"Его увещевали быть умереннее и не отваживаться на столь опасное предприятие. Но все увещания были безполезны до тех пор, пока свист самострела не повредил плеча его и не утишил его бешенства. Багранский лэрд еще прежде достал от правительства граматы, повелевавшия каждому верноподданному его королевского величества оказывать ему помощь против этого жестокого тирана и клятвопреступного изменника, графа Касилиса. Объявив эти граматы и присоединив к ним свои письма, он скоро получил помощь от Кайля и Кунингема и других своих приятелей, что и заставило шайку Карика удалиться; тогда лэрд приблизился и соединился с теми, которые были в крепости, освободили реченного мистера Алана и перенесли его в Айр, где публично, перед крестом, на площади означенного города, объявил он о жестоком с ним обращении, о казни, превосходящей казнь королевскую, исключая то только, что он избег смерти; рассказал все что он сделал, находясь в такой крайности, и особенно объявил о подписании им трех бумаг, именно: об отдаче доходов в наем на пять лет, об отдаче в наем на девятнадцать лет, и хартии о поземельной подати. Таким образом, крепость Денюр осталась и остается до сих пор, т. е. по 7-е Февраля 1571 года, в руках Барганского лэрда и его людей. Следовательно граф не собрал плодов своей ужасной жестокости и будет наказываем за нее вечно, если не принесет чистосердечного покаяния. Подобное зверство дало всем повод ненавидеть развращенное дворянство, тщательно наблюдать за его поступками и делать их известными всему свету, так чтоб сами дворяне устыдились собственной своей низости, и чтоб другие ужасались, ненавидели или бегали от всех этих тиранов, которые недостойны людского общества, но должны быть немедленно отправлены в сообщество к дьяволу и с ним гореть вечно за неуважение их к Богу и за жестокость с творением Божиим. Да будет же граф Касилис и братья его первым примером для других. Аминь"! (Banatyne's Journal).

Правописание этого отрывка слегка поправлено, чтоб сделать его удобнейшим для чтения. Скажу еще, что Кеннеди из Баргани вмешавшийся в защиту угнетенного абата, сам принадлежал к младшей отрасли фамилии Касилис, но действовал по правилам другой политики и был так силен, что внушал некоторый страх своим родственникам, как видно из приведенного нами обстоятельства и многих ему подобных.

Совершенное окончание дела не известно; но как дом Касилисов до сих пор владеет большею частью ленов и имений, принадлежавших Кросрагуэльскому абатству, то вероятно когти короля Карика были так сильны в эти времена безпорядка, что могли удержать добычу, которую схватили таким безчеловечным образом. Прибавлю также, что у меня есть несколько бумаг, доказывающих, что пограничные офицеры, или стражи графства, пытали своих пленников, привязывая их к железным полосам над печами, и вымучивали таким образом у них признания.

VIесня Ульрики.

Антикварий тотчас заметить в этих строках желание подражать древней поэзии скальдов-менестрелей древней Скандинавии, - племя, которое так удачно обозначено поэтом-лауреатом:

"Строгие в приговорах, терпеливые в страданиях, они смеются при виде смерти".

Поэзия англо-саксов, после принятия ими христианской веры и постепенного водворения цивилизации, получила иной, более кроткий характер; но при обстоятельствах, в которых находилась Ульрика, легко можно предположить, что она возвратилась к диким напевам, одушевлявшим её предков во время язычества и неукротимой жестокости.

VII

Обмен пощечинами с веселым монахом не противоречит характеру Ричарда I, если рассказы о нем верны. В весьма любопытном романсе о приключениях его в Святой Земле и возвращении оттуда, упоминается как Ричард обменялся подобною пощечиною когда был пленником в Германии. Противником его был сын его главного тюремщика, который неосторожно сделал ему вызов на такое единоборство. Король стоял твердо, как истинный муж, и получил удар, заставившей его пошатнуться. За то, натерев предварительно воском руку, - предосторожность, кажется неизвестная нынешним боксерам, - он возвратил удар с такою силою, что убил на месте своего противника. См. Ellis's Specimens of. English Romance, Coeur de Lion.

VIII. Монахи-Самозванцы.

Замечательно, что в каждом классе людей находится нечто в роде духовных утешителей для членов общины, занимающейся делами, совершенно противными духу религии. Шайка нищих имеет своего Патрико, и апенинские разбойники имеют своих монахов и пасторов, у которых они исповедуются и которые им читают молитвы. Само собою разумеется, что такия почтенные личности должны сообразовать свое поведение и свою нравственность с обычаями общества, в котором живут; а если иногда и достигали известной степени уважения за свои духовные услуги, то большею частью играют весьма смешную роль, как люди вовсе не соответствующие всему их окружающему.

против безпорядочных служителей церкви, которые присоединялись к пограничным разбойникам и унижали святые обряды, употребляя их в пользу воров, разбойников и грабителей посреди развалин и пещер, без уважения к каноническим правилам, в разорванном и грязном платье, в формах вовсе не соответственных случаю.

IX. Замок Конингсбург.

Когда я в последний раз видел эти любопытные развалины минувших времен, один из весьма немногих памятников саксонской архитектуры, мне очень хотелось составить себе род теории относительно древняго зодчества; это особенно занимало меня, потому, что я был хорошо знаком с архитектурою древних скандинавов. Мне надо было ехать, и я имел время только взглянуть на Конингсбург. Но мысль эта так вкоренилась мне в голову, что я желаю сказать несколько слов, чтоб сообщить свои ипотезы, предоставляя впрочем лучшим антиквариям исправить иди и совсем отвергнуть мои заключения.

Посещавшие Шотландские Острова знакомы с описанием замков, которые жители называют Burghs, а горцы означают словом Duns. Пеннант награвировал вид знаменитого Дун-Дорнадиллы в Гленельге; там находятся еще многие, которые по особенному роду архитектуры можно причислить к временам весьма отдаленным. Превосходнейший образец их находятся на острове Муза.

Замок состоит из одной круглой башни, со стенами несколько вогнутыми, так что, при нападении, защитники, стоя на высоте, могли лучше отстоять основание. Стена сложена из грубых камней, тщательно и плотно сложенных, но без всякого цемента. По видимому на башне не было никогда кровли; огонь разводили в средине пространства, обведенного стеною, которая вероятно была построена для защиты совета племени, собиравшагося около огня. Но хотя искуство зодчих и не в состоянии было устроить крыши, за то устроило комнаты во внутренности самых стен. Ограда состояла из двойной стены, внутренняя отстояла фута на два от наружной, и обе соединялись посредством нескольких рядов концентрических, плоских камней, составлявших таким образом несколько этажей различной высоты, до самой вершины башни. Каждая из этих галерей имела четыре окна, расположенные одни над другими. Эти четыре перпендикулярные окна пропускали воздух, жар или по крайней мере дым во все галереи. Вход из галереи в галерею также носит на себе характер первобытных времен. Наклонная тропинка идет винтообразно до самой вершины. На наружной стороне нет окон, и можно прибавить к этому, что там находится четыреугольное, иногда круглое углубление, куда обитатели замка могли убирать овец и других домашних животных.

несколько десятков таких бургов, занимающих места выгодные по своему положению. Я помню остатки одного из них на острове нсбольшагб озера близ Лервика, соединявшагося с морем. Туда можно было входить только особенным образом, посредством шоссе или плотины, устроенной на три или четыре вершка ниже уровня воды. Это шоссе составляло острый угол при приближении к бургу, - обстоятельство, без сомнения хорошо известное его обитателям; но весьма вероятию, что человек, приходивший с враждебным намерением и незнакомый с местностию, попадал в озеро, имеющее в этом месте от шести до семи футов глубины. Эта выдумка должно быть принадлежит какому нибудь Вобану или Когорну тех первобытных времен.

Стиль этих зданий показывает, что архитектор не знал употребления извести, ни другого рода цемента, не умел ни воздвигнуть свода, ни устроить кровли, ни сделать лестницы, и не смотря на то, с большим искуством избирал места для бургов и устраивал их правильно, так как самые здания доказывают успех в искустве, что с трудом можно примирить с незнанием простых отраслей архитектуры.

Я всегда думал, что самые любопытные и полезные разыскания антиквария должны стремиться к тому, чтоб показать успехи общества, восходя к усилиям, употреблявшимся в отдаленные века для усовершенствования первоначальных изобретений до тех пор пока эти изобретения достигали превосходства или, как часто случалось, пока не уступали места новым основным открытиям, заменявшим первобытную систему и следовавшия за нею улучшения. Представим,.например, что недавно открытое освещение газом усовершенствуется до того, что будет употребляться даже в домашнем быту и заменит собою все новейшие способы освещения: через несколько веков, целое общество антиквариев придет в смятение, нашедши пару щипцов, - и сколько ученых теорий разовьется тогда для изъяснения формы и употребления такого странного инструмента!

саксам со всеми другими северными народами. Работники научились употреблять цемент и строит кровли - это уже большое усовершенствование перед первыми бургами. Но по круглой башне, замечаемой только в самых древних замках, по комнатам, устроенным в стенах и сводах, по трудности всходить с нижняго этажа в верхний, Конингсбург сохраняет всю простоту своего происхождения и указывает, каким долгим и постепенным путем людям удалось перейдти от грубых и безпокойных жилищ замка Музы до великолепных норманских палат,.воздвигнутых в готическом, строгом и грациозном стиле.

Не знаю, новы ли эти замечания и будут ли они подтверждены изысканием более тщательным, но по беглому взгляду мне кажется, что Конингсбург предмет, достойный изучения для тех, которые пожелают писать историю архитектуры до норманского завоевания.

Вот описание замка Конингсбурга:

"Замок обширен; наружные стены его тянутся по красивой отлогости берега реки; на этой отлогости высоко поднимается холм, где возвышается здание, построенное в верхней части небольшой, но богатой и роскошной долины, образуемой амфитеатром тенистых холмов, орошаемых тихими водами Дона. Возле замка виднеется насыпь, которую называют могилою Генгиста. С левой стороны, у входа стоит круглая башня с наклонным основанием: на наружных стенах много таких башен. Въезд в замок снабжен решетками; ров и подъемный мост с восточной стороны двойные, и очень круты; на верху кладбищенской стены есть могильный камень с высеченным рельефно изображением двух воронов или подобных им птиц: на юг от кладбища находится старинный камень, возвышающийся наподобие гроба, на нем высечены изображения двух человек: одного на лошади, а другого покрытого щитом и поражающого огромную крылатую змею; позади его - человек, держащий в руке щит; вероятно, это один из тех грубо сделанных крестов, которые часто попадаются в этой стране. Имя Конингсбурга, приписываемое этому замку в старинных бретонских изданиях, заставляет думать, что он был резиденциею саксонских королей. В последствии он принадлежал королю Гарольду. Завоеватель уступит его Вильяму Баррену со всеми правами и привилегиями, которые, говорят, простирались на двадцать четыре города. В углу площади неправильной формы возвышается большая башня, построенная на небольшом возвышении, которое размером своим равняется с нею; в этом месте шесть огромных столбов со сводами принимают почти вертикальное направление и держат на себе здание. Внутренность башни образует совершенный круг, имеющий двадцать один фут в диаметре; стены толщиною в четырнадцать футов. В башню ведет длинный ряд очень крутых ступеней, имеющих в ширину четыре с половиною фута и подымающихся на юг к низенькой двери, над которой возвышается круглая арка, пересекаемая большим камнем. За эгою дверью находится лестница, идущая в толще стены и не сообщающаяся с комнатою первого этажа; в средине башни есть просвет. Каждая из нижних комнат освещается только щелью, сделанною в полу третьяго этажа; нижняя комната, равно как и та, которая находится над нею, украшена шлифованными камнями; в обеих комнатах сохранились колпаки от каминов с арками, утвержденными на тройном ряду столбов, близко друг от друга отстоящих. В третьем этаже, или в сторожевой комнате, есть небольшое убежище, которое вероятно служило спальнею: там находится круглое окно и ниша для помещения изображения святого, или сосуда с святою водою. Мистер Кинг полагает, что построение этого саксонского замка относится к первым временам гептархии. Мистер Ватсон так описывает его: "С первого этажа во второй (третий, считая от земли) ведет лестница, шириною в пить футов, устроенная в стене и оканчивающаяся в четвертом этаже, считая от поверхности земли; в двух ярдах от двери, наверху этой лестницы есть отверстие, обращенное почти на восток; в него можно проникнуть идя по окраине стены, съуживающейся на восемь вершков в каждом этаже. Этът последний проход ведет в комнату, или часовню, имеющую от десяти до двенадцати футов в ширину и от пятнадцати до шестнадцати в вышину; свод из тесанного камня поддерживается небольшими круглыми колонами, также каменными; капители и арки саксонсНого стиля; подъемные окна, с двух сторон стены, почти на четыре фута от пола; тут и каменный басейн с отверстием и железною трубою, посредством которой можно было пустить воду в басейн или переливать ее через стену. Эта часовня принадлежит к числу столбов со сводами; но снаружи ни по чему нельзя подозревать её существование, ибо самое окно её есть не более как длинная и узкая трещина, едва видимая при приближении к башне. Влево от часовни небольшая молельня, вделанная в толщу стены; она вышиною в восемь, а шириною в шесть футов, имеет нишу, и освещена также щелью, в четвертом этаже, в десяти футах к западу от двери, ведущей к часовне, есть лестница, которая идет на самый верх башни: она сделана также внутри стены, имеющей наверху три ярда толщины. Каждый этаж почти в пятнадцать футов вышины, так что вся башня вышиною в семьдесять пять футов. Внутренность её образует круг до двенадцати футов в диаметре. Колодезь в самой середине башни завален каменьями. - Gough's Edition of Camden)s Britania. Second edition, vol. III. p. 267.

Конец.