Вэверлей или Шестьдесят лет тому назад.
Глава L. Маловажные подробности

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вэверлей или Шестьдесят лет тому назад. Глава L. Маловажные подробности (старая орфография)

ГЛАВА L.
Маловажные подробности.

Меня вернул назад посланный от чиринца, сказал Фергус Эдуарду, скача по дороге в Пипки-Гауз. - Но вы вероятно знаете как важен этот пленный полковник Талбот. Его считают одним из лучших офицеров среди красных мундиров; он близкий друг и любимец курфирста и того страшного героя, герцога Кумберландского, которого отозвали от его славных подвигов при Фонтенуа и послали сюда, чтоб проглотить живьем нас, бедных горцев. Говорил он вам о чем гудят колокола в Сеп-Джэмсе? Я полагаю, уж больше не на тэму: Вернись Виттингтон, как колокола Во в минувшия времена {Эта фраза в роде поговорки, общепринятая в Англии, требует пояснения. Виттингтон, один из героев английской промышленности, из простого рабочого; на столько разбогател, что подарил Генриху V 500.000 фунтов стерлингов. Он основал несколько богоугодных учреждений и построил несколько зданий в Лондоне, между прочим часовню в Гундгиле. На горе Гайгэт, близ Лондона, показывают камень, на котором будто-бы Виттингтон в детстве сидел, раздумывая о своей горестной участи, когда он бежал без денег от своего хозяина, и откуда он слышал, как колокол церкви Во явственно напевал своим звоном:

"Вернись, Виттингтон.

Трижды лорд-мэр Лондона".}?

-- Фергус! произнес Вэверлей с упреком.

-- Право я не знаю что делать с вами. Вы как флюгер вертитесь по ветру, при всяком новом влиянии. Мы одержали победу неслыханную в истории; все и каждый превозносят вашу храбрость до небес; принц, говорят, с нетерпением ждет, чтоб вас поблагодарить, все красавицы Белой Розы прихорашиваются, чтобы пленить вас, - а вы, счастливый герой дня, поникли головою на шею лошади, как торговка, едущая с маслом на рынок, и мрачны как похоронное шествие.

-- Я огорчен смертью бедного полковника Гардинера: он был так добр до меня.

-- Ну, погорюйте пять минут и довольно. Участь, постигшая его сегодня, может быть ожидает нас с вами завтра; экая важность? После победы всего лучше на свете славная смерть? Но это pis-aller и будем желать этой доли врагам, а не себе.

-- Но полковник Талбот мне сообщил, что моего отца и дядю посадили в тюрьму по моей милости.

-- Поручимся за них, мой друг: старик Андреа Ферара {См. Прилож. XXIII, Андреа Ферара.} будет за них ответчиком, и я не дождусь той минуты, как он явится в Вестминстер-Гал!

-- Они уже на свободе по более законному поручительству.

-- В таком случае о чем же горевать, Эдуард? Неужели вы воображаете, что министры курфирста такие голубки, что выпустят на волю своих врагов в критическую минуту, еслиб они могли или смели их подвергнуть заточению и наказанию? Будьте уверены, что правительство не имеет никаких поводов к заточению ваших родственников, или оно боится наших друзей, храбрых джентльменов старой Англии. Одним словом, Вэверлей, вам нечего за них тревожиться, и мы найдем способ дать им знать о вашей безопасности.

Хотя не совсем убежденный доводами своего друга, Эдуард принужден был замолчать. Он не раз замечал с досадой, что Фергус не обращал внимания на чувства даже тех, которых он любил, когда они не согласовались с его собственным минутным настроением или противоречили его собственным планам. Фергус сам не раз замечал, что он оскорблял Вэверлея; но вечно поглощенный своими мыслями, он не останавливался на неудовольствии друга, и частые повторения этих маленьких обид мало по малу охладили пламенную привязанность юного волонтера к своему начальнику.

Принц по обыкновению принял радушно Вэверлея и наговорил ему много любезностей относительно его замечательной храбрости. Потом отведя в сторону он сделал ему несколько вопросов о полковнике Талботе. Когда Эдуард передал ему все что он знал о нем и о его связях, принц прибавил:

церкви столь известна, то он не может быть нашим врагом, как бы он ни старался скрывать это под личиной, вынужденной обстоятельствами.

-- Из его слов, отвечал Эдуард - я вывел совершенно противоположное заключение, ваше высочество.

-- Но все же надо в этом удостовериться, а потому поручаю вам полковника Талбота, и даю полное право действовать с ним как вам заблагоразсудится. Надеюсь, что вы найдете способ убедиться в настоящих его чувствах относительно возстановления прав короля, моего отца.

-- Я уверен, отвечал Вэверлей, кланяясь почтительно, - что если полковник Талбот даст честное слово, то можно на него положиться; но если он от этого откажется, смею надеяться, что ваше высочество благоволите назначить для надзора над ним кого-нибудь другого, а не племянника его лучшого друга.

-- Кроме вас я ни кого не назначу, отвечал принц улыбаясь, по повторяя свое приказание тоном не допускавшим возражений. - Весьма важно для пользы дела, чтобы между вами существовали хорошия отношения, хотя бы вам и не удалось приобрести его доверие. Вы поместите его у себя на квартире; и если он откажется получить свободу на честном слове, то потребуйте приличную стражу. Прошу вас сейчас заняться, этим. Завтра мы возвращаемся в Эдинбург.

Но в настоящую минуту Эдуард так был далек от всякой мысли об удовольствии, что совершенно позабыл о церемонии, к которой Фергус старался возбудить его любопытство. На другой же день появился нумер официальной газеты, в которой был помещен подробный отчет о сражении при Гладсмуире {Гладсмуирское поле было действительно местом сражения.}, как горцы называли свою победу. В ней говорилось, что после битвы у принца был прием в Пинки, и высокопарно описывалось все что происходило на этом вечере следующими словами:

"Со времен злополучного договора, который уничтожил независимость шотландской нации, нам не доводилось иметь счастья видеть, чтобы кто нибудь из благородных владельцев страны отдавал нашим принцам те феодальные почести, которые напоминают о прежних временах и о благородной простоте тех взаимных отношений, которые тесно связывали между собой королевскую власть и воинов, неуклонно ее поддерживавших и защищавших. Сегодня, 20 числа, мы присутствовали на одной из подобных церемоний, воскрешающих древние славные дни Шотландии. Прием у принца только что начинался, как Козьмо Комин Брадвардин из Брадвардина, полковник и пр. и пр., в сопровождении законоведца Маквибля (который, говорят, только что назначен военным комисаром), подошел к его королевскому высочеству и публично просил у него позволения оказать его высочеству, как представителю короля его отца, торжественную почесть, возложенную на него хартиею, пожалованною одному из его предков Робертом Брюсом, и в силу которой он владеет баронством Брадвардин и поместисм Тюли-Веолан. Подлинник этой хартии был немедленно представлен и разсмотрен первыми чинами двора его королевского высочества. После признания его просьбы законной и занесения её в протокол, его королевское высочество поставил свою ногу на подушку, а барон Брадвардин, став на правое колено, развязал ремни башмака с низким каблуком, какую обувь наш молодой герой носит в знак своего расположения к храбрым товарищам по оружию. После этого, провозгласив, что церемония окончена, его королевское высочество поцеловал храброго ветерана и громко объявил, что еслиб не желание исполнить обычай, установленный Робертом Брюсом, то ничто не могло бы заставить его принять даже в символическом виде подобную услугу из рук того, который так храбро сражался за возвращение короны его отцу. Барон Брадвардин взял тогда из рук комисара Маквибля акт, в котором значилось, что все пункты церемонии почести были rite et solemniter acta et peractа; и этот акт был слово в слово внесен в протокол лорда канцлера. Уверяют, что его королевское высочество намерен, испросив на то разрешение его величества, возвести полковника Брадвардина в достоинство пэра, с титулом виконта Брадвардина и Тюли-Веолана, а в настоящее время его королевское высочество, именем своего отца, пожаловал ему прибавку в гербе, а именно: крючки для снимания сапогов в соединении с обнаженным палашом по правой стороне герба, а снизу новый девиз: "Тащи и стащи".

-- Еслиб не шутки Фергуса, подумал Вэверлей, прочитав это длинное, серьезное описание, все это нимало не показалось бы мне странным, и в голову не пришло бы смотреть на это, как на шутовство. Однакож все имеет свою серьезную и смешную сторону; в сущности я не понимаю почему сапожному крючку барона не красоваться на гербе также хорошо, как ведрам, телегам, колесам, плугам, подсвечникам, и другой различной утвари, которые мы видим на гербах самих древних родов?

Но этот эпизод только побочное обстоятельство в нашем рассказе. Я потому возвратимся к его главному предмету.

характер, - характер английского джентльмена и офицера, благородный, открытый, великодушный, но не без примеси предубеждения против людей, которые не были его соотечественниками, или не разделяли его политических мнений. Услыхав, что принц поручил Эдуарду смотреть за ним, он сказал:

-- Я не думал, что буду столько обязан этому молодому человеку. Я могу по крайней мере от искренняго сердца повторить молитву честного пресвитерианского пастора, и сказать: так как он пришел к нам искать земного венца, то молюсь, чтобы провидение вскоре увенчало его подвиги небесным венцом {Покровительствуемый пушками замка этот пастор Мак-Викар проповедовал каждое воскресенье в Восточной Церкви, пока торцы владели Эдинбургом, и в присутствии нескольких иаковитов он молился о принце в тех выражениях, которые приведены в тексте. Автор.}. Даю вам честное слово, что не сделаю ни малейшей попытки к побегу без вашего ведома; в сущности я приехал в Шотландию с единственною целью встретиться с вами, и весьма рад, что мне это удалось, даже при теперешних условиях; но я предполагаю, что мы долго вместе не останемся. Ваш chevalier - так мы можем оба его называть, с своими плэдами и голубыми шапками будет вероятно продолжать свой крестовый поход на юг?

-- Не знаю. Я полагаю, что армия останется некоторое время в Эдинбурге, чтобы дождаться подкрепления.

-- И чтоб осаждать замок! сказал полковник с саркастической улыбкой... Ну, в таком случае, если генерал Престон, мой старый начальник, не сделается изменником, или крепость не провалится в озеро, нам будет время близко познакомиться. Готов пари держать, ваш chevalier надеется, что вы перетянете меня на свою сторону, а так как и я хочу вас перевести на нашу сторону, то его распоряжение как нельзя более кстати. Но я с вами говорил сегодня под впечатлением волнения, которому я редко поддаюсь, и потому надеюсь, что вы уволите меня от новых споров до тех пор, пока мы не познакомимся ближе.