Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов.
Часть первая.
Глава I

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов. Часть первая. Глава I (старая орфография)

ИВАНГОЕ,
или
ВОЗВРАЩЕНИЕ
из
КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ.

Сочинение

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

САНКТПЕТЕРБУРГ.
В Типографии А. Смирдина.
1826.

с тем, чтобы по напечатании, до выписка из Типографии, представлены были в С. Петербургский Цензурный Комитет семь экземпляров сей книги, для препровождения куда следует, на основании узаконений С. Петербург, 27 Февраля 1824.

В одной из лучших частей Англии, там, где протекает река Дон, находился некогда обширный лес, произраставший по горам и долинам между Шеффильдом и Донкастером. В богатых владениях Вентворта и Ванкфильдского парка, и в окрестностях Ротергама еще и ныне видны остатки оного. Там, как говорит предание, обитал баснословный дракон Вантлейский, производивший ужасные опустошения; там, во время междоусобной войны Красной и Белой Роз, происходили кровопролитнейшия битвы; там, наконец, укрывались скопища браконьеров {Нарушители законов об охот.}, в последствии сделавшихся по необходимости разбойниками, которых подвиги воспеты в старинных Английских песнях.

увидеть. В это время народ доведен был до отчаяния утешениями властелинов: Бароны, составлявшие знатнейшее дворянство, разпространившее безпредельно власть свою в царствование Стефана, и едва доведенные до некоторого повиновения мудрыми распоряжениями Генриха II, возвратили прежнюю независимость и не полагали ей границ. Они презирали слабое управление Государственного Совета, укрепляли свои замки, распространяли владения, покоряли окрестных жителей и употребляли все средства, дабы усилиться до такой степени, чтоб быть в состоянии играть важную роль во время потрясений, угрожавших государству.

Положение дворян, следующих непосредственно за Баронами, называвшихся Франклинами и имевших право по Английским законам почитать себя независимыми, сделалось тогда очень ненадежным, потому что Бароны имели возможность угнеташь, преследовать и разорять тех из них, которые, надеясь на защиту законов, не подвергались добровольно их власти. Это было причиною, что Франклины часто избирали соседственных Баронов своими покровителями, принимали при дворе их некоторые должности, или обязывались договорами вспомоществовать им во всех предприятиях, и такими средствами приобретали временное спокойствие; но должны были за оное платить ценою независимости и подвергаться необходимости участвовать в самых безразсуднейших предприятиях своих покровителей.

Завоевание Англии Вильгельмом, Герцогом Норманским, еще более содействовало к умножению силы высшого класса дворян и к увеличению страдания низших состояний. Недостаточно было четырех поколений для совершенного примирения Нормаицев с Англо-Саксонами и для соединения обоих неприязненных народов, из которых один не переставал чувствовать гордости победителя, другой же не забывал своего порабощения. Гастингское сражение довершило торжество Норманского дворянства, и оно, как уверяют Историки, не соблюдало умеренности в употреблении своей власти. Почти все потомки Государей и дворян Саксонских были, или изтреблены, или лишены своего имущества. Из них оставалось очень мало владеющих наследственными имениями, притом не самыми богатыми. Политика Вильгельма и его преемников заключалась в ослаблении сил той части народа, которую не без причины почитали питающею врожденную ненависть к своим победителям. Все Короли Норманского поколения оказывали к Норманцам явное пристрастие. Законы об охоте и многие другие, неизвестные в числе кротких и свободных постановлений Саксонских, были введены в Англию, как бы для умножения тяжести оков, возложенных победителями. При дворе, между знатнейшим дворянством и в присутственных местах употреблялся один Французский язык и был языком уваженным, Рыцарским и приказным, в то время, как Англо-Саксонский, более сильный и более выразительный, оставался в употреблении у одних деревенских жителей и у низшого класса народа, не знавших иного языка.

В последствии, необходимость в сообщении между владельцами земли и людьми, ее обработывающими, произвела по немногу новый язык, составивший средину между Французским и Англо-Саксонским и облегчивший средства к взаимному пониманию. Этот язык есть настоящий Английский, обогатившийся словами, заимствованными от языков классических и от употребляемых народами Южной Европы.

Таково было положение вещей в это время. Мы почитали себя обязанными возобновить оное в памяти наших Читателей, которые легко могли забыть, что ежели История и не упоминает ни о каком важном событии, как о войне, или возмущении, которые бы давали, после царствования Вильгельма II, Англо-Саксонам характер отдельного народа; но взаимное неприязненное разположение побежденных и победителей, и памятование первыми различия между прежним и настоящим их состоянием, продолжались до царствования Едуарда III.

равнинами, поросшими сочною зеленою травою. Инде они перемешивались с березами, кленами и прочими разных родов деревьями, растущими так тесно, что лучи солнечные не могли проницать сквозь переплетшихся их ветвей. В других местах деревья расли редко и составляли длинные ряды, в излучины которых приятно было устремляться взором, в то время как воображение могло их представлять пустынными путями, ведущими к местам еще более уединенным. Здесь пурпуровые лучи солнца бросали слабый свет сквозь древесных листьев; там, не встречая препятствия, ярко освещали открытые места. Пространная поляна, казалось, была некогда посвящена суеверным обрядам Друидов. На возвышении небольшого холма, удостоверявшого своею правильностию, что он должен быть произведением рук человеческих, видны были остатки круга, составленного из огромных, необделанных диких камней. Семь находились еще на своем месте, прочие были отделены от оного, вероятно, кем нибудь из усердным Христиан, новопросветившихся в этой стране истинною Верою; некоторые были только отодвинуты на несколько шагов, другие сдвинуты на пологость холма, и один, сброшенный на самый низ, заградил пут ручейку, который протекал в тишине и который с того времени, усиливаясь превозмочь препятствие, начал приятно журчать.

Два человека одушевляли это место. Их вид и одеяние показывали дикость и простоту, бывшия в эти отдаленные времена отличительными признаками жителей западной части Иоркского Графства. Старший казался необразованным и грубым крестьянином. Род кожаного короткого кафтана, довольно изношенного, зашитого спереди подобно рубашке, одевал его от шеи до колен; ноги его были обуты в сандалий и оплетены ремнями до половины икры, колени оставались по обыкновению, соблюдаемому еще и ныне горными Шотландцами, открытыми; широкий ремень, застегнутый медною пряжкою, составлял его пояс, к которому с одной стороны был привешен небольшой мешок, с другой рог и длинный широкий, остроконечный и острый с обеих сторон охотничий нож с роговым череном (сии ножи тогда делались в окрестностях и назывались Шеффильдскими). Голова его не была покрыта ни чем, изключая собственных волос яркого рыжого цвета, плотно сплетенных; на шее у него был ошейник на глухо заклепанный, довольно просторный, чтоб не препятствовать дыханию и движению головы, но который, не распиливши, снять было не возможно, и на котором находилась надпись: Гурт сын Бевульфа, рожденный рабом Цедрика Ротервудского. Смотрение за стадом свиней составляло должность сего крестьянина.

разными красками, и несколько поношенный красный короткий плащ, недостающий до колен, обшитый по краям каймою желтого цвета, он имел на руках серебреные зарукавья, а на шее такой же ошейник, с надписью: Сандалии его подобны были Гуртовым, но ноги были не оплетены ремнями, а обуты в щиблеты, одна желтого, другая красного цвета; на голове у него был колпак с колоколениками, которых звон не умолкал, потому что Вамба непрестанно был в движении; низ его колпака обшит был ремнем, вырезанным в виде короны, а верх оканчивался острым углом, который висел на плечо, подобно как у старинных спальных колпаков, или у шапок Английских полицейских Гусар нашего времени, Этот наряд и лице, показывающее некоторое легкомыслие и довольно лукавства, удостоверяли, что он был одним из существ, известных в то время под именем дураков, или шутов, которых знатные люди держали при себе для разогнания скуки в несносные часы, провождаемые ими в своих замках. Он, подобно своему товарищу, имел мешок, привязанный к поясу, но у него не было ни рога, ни охотничьяго ножа; может быть потому, что почиталось неблагоразумным вверять оружие людям сего разряда; в замен того, он имел деревянный меч, подобный употребляемому Арлекинами в пантоминах в наше время.

Вид и обращение этих людей различествовали не менее их наряда. Гурт сидел повеся голову и казался убитым горестию, которую можно бы было почесть за обратившуюся в совершенную ко всему нечувствительность, ежели бы огонь, блиставший в его глазах, не показывал, что при всем унынии он питает еще желание избавиться от тяготящого его ига; но Вамба казался разсеянным, был в непрестанном движении и восхищался своим почетным званием и нарядом. Они разговаривали Англо-Саксонским языком, который, как мы уже объяснили, был общий у людей низшого класса, изключая служащих лично при знатных дворянах и Норманских солдат.

"Будь они прокляты, эти свиньи." Сказал Гурт, потрубив несколько раз в рог для собрания своего разбредшагося стада, отозвавшагося на позыв хрюканьем, но не торопившагося разстаться ни с грязью, ни с богатым пиром, представляемым ему дубовыми желудьми и буковыми орехами. "Сюда, Фанг, сюда!" Закричал он большой собаке, которая бегала взад и вперед, как бы желая помочь своему хозяину в собрании его хрюкающого стада, но в самом деле, или от неумения, или от непонятия желания своего хозяина, или просто следуя своему побуждению, разгоняла стадо в разные стороны и более умножала безпорядок, нежели помогала. "Послушай, Вамба, - сказал Гурт - ежели ты человек, помоги мне, обеги около горы и погони ко мне стадо!" "Право? - отвечал Вамба, не трогаясь с места - Я спрашивал об этом у своих ног и оне согласного со мною мнения, что итти в болото в моем наряде было бы величайшим преступлением и против моего господина и против моего платья; я советовал бы тебе вызвать Фанга, а стадо оставит на произвол судьбы: найдутся, или отряд Норманских солдат, или шайка браконьеров, которые непременно возмут его на свое попечение!"

"Я думаю, что это правда, - сказал Гурт - хотя и сказано дураком, но божусь, что правда самая печальная: нам ничто не принадлежит, кроме воздуха, которым дышим, и кажется Норманцы нам оставили и его с сожалением и только для того, чтобы мы были в состоянии переносить тягости, которыми нас обременяют: лучшее и жирное мясо обращается на их столы, прекраснейшия из девиц наших принадлежат им, и храбрейшие наши молодые люди набираются в их войска и гибнут в отдаленных землях; здесь же почти никого не остается, кто бы имел силу, или желание защитить несчастных Саксонцев. Дай Бог здравствовать нашему господину Цедрику! Он поступает как должно, поддерживает свое достоинство как истинный Саксонец; но приехал Регинальд Фрондбеф, теперь пойдет потеха. Сюда, сюда! - закричал он своей собаке - Хорошо, Фанг, хорошо, дружище; ты свое дело делает как надобно. Бот и все стадо собралось."

"Гурт! я вижу ты меня почитаешь за глупца, - сказал Вамба - иначе, ты не был бы так неосторожен, чтоб в львиную пасть всунуть голову; одно слово, пересказанное Регинальду Фрондбефу, или Филипу Мальвуазину, из того, что ты теперь говорил о Нормативах, может лишить тебя должности пастуха и заставить висеть на самом высоком суку одного из этих дубов, в страх тем, которые вздумают говорить худо об этих гордых властелинах."

"Ах ты негодный! - сказал Гурт - не уже лы ты вызвал меня на этот разговор с тем, чтоб погубить?"

"Тебя погубить? - отвечал Вамба - "Нет, это дело людей умных,, дурак не умеет оказывать таких хороших услуг; но послушай, сюда едут какие-то люди."

В это время послышался вдали лошадиный топот.

"Что мне до них за нужда." Сказал Гурт, который, собрав свое стадо, с помощию Фанга гнал уже оное по дороге.

"Мне бы хотелось знать, кто эти Рыцари? - продолжал Вамба - Не из волшебной ли земли, не с посольством ли от Короля Оберона они едут?"

"Да замолчишь ли ты? - сказал Гурт - Как можно говорить о волшебстве во время такой ужасной грозы! Не слышишь, что-ли, как гремит гром? Вот блеснула молния и дождь уже начинает накрапывать: смотри какие большие капли, совсем нет ветра, а лес шумит как в бурю Послушайся меня хоть раз: поторопимся добраться до дому прежде большой грозы; я тебя уверяю, что нынешнюю ночь на открытом воздухе будет не весело."

Вамба убедился в истине этих слов и пошел с своим товарищем, который, подняв на земле палку, погнал, с помощию собаки, по дороге свое стадо.