Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов.
Часть первая.
Глава IV

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ивангое, или Возвращение из Крестовых походов. Часть первая. Глава IV (старая орфография)

Глава IV.

Приор и Рыцарь вошли с важностию. Они уже успели переодеться, Бриан явился в великолепном наряде: шелковое платье пурпурового цвета, опушенное драгоценным мехом, заменяло кольчугу; сверх оного развевалась одежда ослепляющей белизны, и бархатная черная мантия, с осмиконечным крестом на плече, довершала его наряд. Ничего не могло быть величественнее его осанки и поступи, в которых видна была надменность, следствие привычки повелевать.

За Приором и Рыцарем, следовали их свита и проводник, державший себ; в почтительном отдалении и заметный одною своею пустынническою одеждою. Наряд его состоял из шерстяной длинной епанчи, совершенно его закрывавшей; сандалий, привязанных рехнем к босым ногам; большой шляпы, с раковинами на широких полях, и жезла, с железным наконечником и с пальмовою ветвью наверху. Он скромно вошел в комнату за прочими, и, заметив, что за общий стол едва могла поместиться прислуга Цедрикова, сел на скамью, близ камина, и занялся обсушиванием своего платья, в ожидании несколько кушанья от гостеприимного Цедрикова управителя.

Цедрик, увидев гостей, встал с важностию, сошел с эстрады, сделал три шага вперед и остановился.

"Я очень сожалею, почтенный Приор, - сказал он Аймеру - что обет не дозволяет мне итти далее для встречи в замке моих предков таких гостей, как вы и этот храбрый Рыцарь; управитель мой, думаю, о том вас предварил. Еще позвольте мне просить у вас извинения в том, что говорю с вами своим природным языком, и ежели вы его знаете, то и вас прошу говорить со мною оным же; в противном случае, думаю, что довольно разумею и Норманский, чтоб понять, что вы скажете."

"Почтенный Франклин, или лучше, почтенный Тан, - сказал Приор - обеты не должны быть нарушаемы: они суть узы, нас связующия; чтож принадлежит до языка, я с удовольствием буду говорить языком моих почтенных предков, Гильда Мидлегамского и Гильды Вишбийской." После сего Рыцарь сказал с надменностию: "Я говорю только по-Французски; это язык Короля Ричарда и его знатного дворянства, но довольно знаю и Английский, чтоб понимать природных Англичан. "

Цедрик взглянул на него с досадою, которую производило в нем всякое сравнение двух соперничествующих народов; но, вспомня об обязанностях гостеприимства, скрыл свои чувства: пригласил гостей занять места на стульях по левую сторону его кресел и велел подавать ужинать.

"Зачем вы так поздо возвратились? Где твое стадо? Я чаю, все похищено мошенниками, или отнято разбойниками! "

"Не гневайтесь, - сказал Гурт - я его пригнал в целости домой."

"Нельзя мне не гневаться, когда я два часа о нем безпокоился и ломал голову, как отмстить за него соседям, которые мне ничего не сделали: я тебя посажу в тюрьму, ежели это вперед случится."

Гурт, знавший вспыльчивость своего , не стал оправдываться; но дурак, который, по званию своему, надеялся на его снисхождение, отвечал: "Хорошо, дядюшка, умно и разсудительно."

"Молчи, Вамба; ежели ты будешь позволять себе такия вольности, то я не посмотрю, что ты дурак, и велю тебя проучить. "

"Наперед, позвольте узнать от вашей премудрости, умно ли и разсудительно ли наказывать кого-нибудь за; чужую вину?"

"Ну, конечно, нет. "

"За что же бранить Гурта, когда он:ни в чем не виноват? Мы ни минуты не мешкали в дороге, но Фанг не мог собрать прежде стада."

"Если виновата собака, то ее должно повесить, и сыскать другую."

"Извини, дядюшка, и это решение не справедливо; собака не виновата, что без зуб ей нечего делать с стадом; а виноват тот, кто выбил ей передние зубы, на что она из доброй воли конечно бы не согласилась."

"Выбивать зубы у собак моих крестьян! - вскричал с гневом Цедрик - Кто осмелился мне нанести эту обиду?"

"Старик Губерт, лесничий Мальвуазина: он собаку встретил в лесу и полагал, что она гоняется за дикими козами, нарушает права его господина."

"Чтоб сквозь землю провалился и Мальвуазин и его лесничий! - сказал Цедрик - Я докажу им обоим, что в этом лесу охотиться дозволено; но довольно. Ступайте по своим местам. А ты, Гурт, сыщи другую собаку, и ежели лесничий осмелится до нее дотронуться, то будь я не Саксонец, когда не обрублю ему пальцев и не сделаю его неспособным стрелять из лука. Извините меня, почтенные гости. Я здесь окружен, Г. Рыцарь, соседями, которые не лучше неверных, сражавшихся с вами в Святой земле. Ужин готов, прошу кушать и извинить меня, что так худо вас угощаю."

Между тем ужин так был хорош, что не требовал извинения: на нижних столах была поставлена свинина вареная, жареная и пр; на почетном столе находилась разного рода дичь, рыба, пирожные и закуски из фруктов, вареных в меду. Маленькия птицы подавались на спичках пажами, а не клались на блюдо; пред почетными гостями поставлено было по серебреной стопе; прочие же, по тогдашнему обыкновению, пили из рога.

"Посторонитесь, дайте место Лэди Ровене." В это время двери, находившияся у эстрады, отворились, и вошла Лэди Ровена, сопровождаемая четырмя прислужницами. Цедрик, удивленный, и, вероятно, не весьма довольный её приходом, немедленно встал, пошел ей на встречу и, с почтительным видом, довел ее до кресел. Все встали при её входе и в молчании ей поклонились; на что и она ответствовала поклоном же, сделанным с неизъяснимою приятностию, и заняла свое место.

Лэди Ровена имела величественный, но не очень высокий рость; цвет лица её был ослепительной белизны; недостаток выразительности, бывающий по большой части следствием сего преимущества, заменялся у нее благородством физиогномии; её прекрасные голубые глаза, над которыми возвышались тонкия брови каштанового цвета, казались созданными для того, чтоб воспламенять, растрогивать и повелевать; кротость была истинным её свойством, привычка же видеть себя уважаемою, давала характеру её возвышенность; длинные, виющиеся локонами, волосы, одинакового с бровями цвета, были распущены во всю свою длину в доказательство знатности её произхождения и украшались драгоценными каменьями; на шее у нее было золотое ожерелье, с таким же маленьким образком; а руки, открытые далее локтя, украшены были зарукавьями. Сверх сего, наряд её состоял из широкой с короткими рукавами верхней одежды алого цвета, надетой на зеленое шелковое платье, и из шелкового с золотом большого покрывала.

Видев, что Рыцарь устремил на нее пламенные взоры, она тотчас опустила покрывало с видом, заставившим Бриана почувствовать, что свобода его взглядов была ей неприятна. Цедрик, заметив это, сказал: "Г. Рыцарь, щеки наших Саксонских молодых девиц слишком мало привыкли к солнцу, чтоб сносить устремленные взоры Крестовцев."

"Ежели я виноват, - отвечал Бриан - то прошу меня простить, то есть: я прошу прощения у Лэди Ровены, покорность моя далее простираться не может."

"Лэди Ровена - сказал Приор - будет, без сомнения, на блистательном турнире? "

"Еще не решено, - отвечал Цедрик - поедем ли мы туда; я не люблю турниров, бывших неизвестными нашим предкам, во время свободы Англии."

"Позвольте нам надеяться, - сказал Приор - что вы туда поедете вместе с нами; дорога не безопасна, и товарищество такого Рыцаря, как Бриан Буа-Гильберт, не заслуживает быть отвергнутым."

"Г. Приор, - отвечал Цедрик - я, до сего времени, ездив в здешней стороне, не имел нужды в иной помощи, кроме моих верных подданных и моего меча. Ежели мы поедем в Ашби, то с нашим соотечественником Ательстаном Конингсбургским и с достаточною свитою для защиты от разбойников всякого рода.... Я пью за здоровье ваше, Г. Приор, и благодарю вас за вежливость."

"А я - сказал Рыцарь - пью за здоровье Лэди Ровены. С того времени, как это имя известно в Англии, оно никогда не было достойно большей дани. По чести, я мог бы простить несчастному Вортингерну потерю славы и Королевства, ежели бы древняя Ровена имела половину прелестей настоящей."

"Прошу меня уволить от подобных учтивостей, Г. Рыцарь, - сказала Лэди Ровсна, не поднимая своего покрывала - и, вместо оных, доказать нам ваше внимание извещением о состоянии дел в Палестине. Предмет сей более занимателен для Англичан, нежели все вежливости, которым научает вас ваше Французское воспитание."

"Известия о Палестине заключаются очень в немногом: - отвечал Рыцарь - только подтверждается слух о перемирии с Саладином."

в комнате любимыми своими собаками. Вамба, сидя за маленьким столиком, казалось, вполне был занят своим кушаньем, но не пропускал случая исполнять свою должность.

"Это перемирие с неверными, меня чрезвычайно состаривает." Сказал он, не заботясь, что перерывает разговор Рыцаря.

"Что ты там врешь, дурак?" спросил Цедрик, с видом одобрения.

"Я говорю, что на моем веку это уже четвертое перемирие, из которых каждое заключено было на пятдесят лет: следовательно, по самому верному разсчету, я живу более ста пятидесяти лет."

"Как бы то ни было, - сказал Рыцарь, узнавший в нем встретившагося в лесу приятеля - я возьму на себя помешать тебе умереть от старости, ежели ты будешь впредь также обманывать путешественников, незнающих дороги, как сегодня."

"Что это? - сказал Цедрик - обманывать путешественников! Ты заслуживаешь наказание; в этом я вижу более злое намерение нежели глупость. "

"Сделай милость, дядюшка, позволь злому намерению приютиться под защиту глупости; я ничего не сделал, кроме не* большой ошибки, приняв мою правую руку за левую; и тот, который принял дурака за путеводителя и за советника, очень может меня в этом простить, потому что он ошибся еще более меня."

Разговор был прерван приходом пажа, который донес, что у ворот есть странник, просящий гостеприимства.

"Впустить его. - отвечал Цедрик - Все равно, кто бы он ни был; в такую темную ночь и во время такой грозы, и дикие звери прибегают под защиту человека, смертельного их врага. Освальд, поди и позаботься об этом страннике."