Кентень Дюрвард, или Шотландец при дворе Людовика XI.
Часть четвертая.
Глава двадцать восьмая. Неизвестность

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Кентень Дюрвард, или Шотландец при дворе Людовика XI. Часть четвертая. Глава двадцать восьмая. Неизвестность (старая орфография)

КЕНТЕНЬ ДЮРВАРД,
или
ШОТЛАНДЕЦ ПРИ ДВОР ЛЮДОВИКА XI.

ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН

Сира Вальтера Скотта.

ПЕРЕВОД
А. И. Писарева.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

МОСКВА.
В Типографии Императорского Московского Театра, 1827 года.
У Содержателя А. Похорского.

Печатать позволяется

с тем, чтобы по напечатании, до выпуска в продажу, представлены были в Цензурный Комитет один екземпляр сей книги для Цензурного Комитета, другой для Департамента Народного Просвещения, два екземпляра для Императорской Публичной Библиотеки и один для Императорской Академии Наук. Москва, 1826 года, Маия 3 дня. Сию рукопись разсматривал Екстра-Ординарный Профессор Надворный Советник Дмитрий Перевощиков.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ОСЬМАЯ.
Неизвестность.

Сорок воинов, из коих половина держала обнаженные сабли, а другая зазженные факелы, составляли свиту, или лучше сказать караул, ведущий Людовика XI из Неронскои Ратуши в крепость; и при входе в ето мрачное жилище, ему послышался голос, шепнувший на ухо совет, надписанный Флорентинским Поетом на вратах преисподней:

С надеждой здесь проститесь вечно!

Свет факелов был сильнее сияния луны, которой лучи не имели уже такого блеска, как в прошедшую ночь; красноватое пламя, ими изливаемое на ето древнее здание, казалось усиливало мрачный и грозный вид башни Графа Герберта. Она была та самая, на которую Людовик накануне смотрел с некоторым неприятным предчувствием и в которой теперь он осужден быль жить, терзаемый страхом насилий, коим могущий и неукротимый вассал его мог предаться под сими безмолвными сводами, столь удобными для деспотизма.

Тягостные чувствования Короля еще усилились, когда, проходя двором, он увидел два, или три трупа, наскоро прикрытые солдатскою епанчею; и без труда узнал одежду стрелков своей Шотландской стражи. Отряд, охранявший покои Королевские по словам Графа Кревкера, не согласился оставить своего места; ето произвело ссору между ними и черными Фламандцами Герцога; и многие из них были убиты прежде, нежели Офицеры обеих дружин успели возстановишь спокойствие.

-- Конечно, сказал Рубец, шедший за Королем; но Вашему Величеству не безъизвестно, что число превозмогает храбрость. Не многие могут вдруг противостоят двум врагам. Я сам не желал бы справляться с тремя; разве долг потребует, а туш ужь не до счета.

-- Ты здесь, старый знакомец? сказал Король. Стало при мне есть еще верный подданный?

-- И верный слуга, как в совете, так и в исполнении обязанностей, лично относящихся к высокой особе Вашей, сказал Оливье-Лань сладким голосом.

-- Мы все верны, сказал грубо Тристан Пустынник; ведь если Герцог погубит Вас, то и нам не даст пожить хотя бы мы и желали.

-- Вот что называется хорошая порука верности, сказал Хвастун, который как мы уже сказали, вмешался в число провожатых по праву слабоумного.

Между тем старый Сенешаль, наскоро призванный, силился повернуть тяжелый ключь в замке дверей етой старой готической темницы, которая, казалось, нехотя отпиралась; и принужден был призвать на помощь одного из стражей Кревкера. Когда ее отворили, то вошли шесть человек с факелами и указали дорогу узким и витым ходом, с проделанными по местам в стене бойницами. В конце етого хода была приличная ему лестница, составленная из больших камней, грубо обтесанных и неровной величины. Она оканчивалась железною дверью, которою они вошли в так называемую большую залу башни, куда даже и днем едва проникал свет, ибо проходил отверстиями, которые казались еще уже от чрезмерной толщины стен и более походили на трещины, нежели на окна. Без помощи Факелов в ней тогда царствовала бы совершенная темнота. Две или три летучия мыши, или зловещия птицы, пробужденные етим непривычным светом, начали летать около огней и угрожали погасить их; а Сенешаль между тем извинялся перед Королем, что главные покои башни в таком дурном положении. Он сослался на малое время, данное ему для приготовлений; прибавя, что ете комнаты точно были оставлены уже лет с двадцать и даже, как слышно, редко обитаемы со времен Карла Простого.

-- Карла Простого! повторил Людовик; о! теперь я знаю историю етой башни. Здесь был он убит изменою вероломного вассала своего Герберта, Графа Вермандуа: так повествуют паши летописи. Я знал, что о Перонском замке есть предание, которого не помнил подробно. Так здесь один из предшественников моих был убит!

-- Нет, Государь, не совсем здесь, сказал старый Сенешаль, подходя с поспешностию чичероне, радующагося случаю рассказать историю редкостей, которые показывает; - немного подале, в кабинете имеющем сообщение со спальнею Вашего Величества.

Он поспешно отворил в другом конце комнаты дверь, ведущую в небольшую спальню, какие обыкновенно бывали в етех старых зданиях; но ето самое делало ее покойнее большой залы, чрез которуто они прошли. Там наскоро были сделаны никоторые приготовления для приема Короля. Закрывши стены обоями, разложили огонь.

В камине, весьма давно не топленном и бросили на пол два тюфяка для тех, которые по обыкновению должны были ночевать в Королевской, комнате,.

-- Я велю в передней постлать постели для прочих людей Вашей свиты, Государь, сказал старый Сенешаль; прошу извинения у Вашего Величества: мне было так мало времени распорядиться; теперь, если угодно Вашему Величеству пройти в маленькую дверь, прикрытую обоями, то увидите кабинет, пробитый в стене, где Карл лишился жизни. Тайный ход ведет в нижнее жилье, откуда вошли люди, на которых возложено было ето убийство. Как я полагаю зрение Вашего Величества лучше моего, то Вы изволите еще приметить кровавые пятна на полу, хотя ето произшествие случилось за пятьсот лет. Говоря таким образом, он старался отворить эту двор.

-- Погоди, старик, сказал Король, удерживая его за руку, погоди еще немного. Может быть тебе придется рассказывать историю поновее и посвежее показывать кровавые пятна. Как вы думаете, Граф Кревкер?

-- Я могу только сказать Вам, Государь, отвечал Граф, что ети покои в распоряжении Вашего Величества, как и те, которые вы занимаете в своем замке Плесси, а внешняя стража поручена Кревкеру: ето имя никогда не было осквернено подозрением в измене, или убийстве.

-- Но потаенный ход, о котором говорит етот старик, ход в кабинет? сказал Людовик шопотом и с безпокойным видом, одною рукою сжав руку Кревкера, а другою указывая ему на дверь етой комнатки.

-- Ето какой-нибудь бред Мориса, сказал Кревкер, старинное и вздорное предание етого замка; но я удостоверюсь.

Он хотел отворить дверь, но Людовик, удерживая, сказал ему: - Нет, Кревкер, нет, честь ваша для меня достаточное обезпечение. Но что хочет сделать со мною ваш Герцог? Он не может надеяться долго держать меня пленником, и... словом, Кревкер, скажите; что вы об етом думаете?

-- Государь, отвечал Граф, Ваше Величество сами можете судишь, каким негодованием должно исполнить Герцога Бургундского ужасное убийство его союзника и близкого родственника; и вы одни можете знать по какому праву почитает он виновников етого преступления наученными посланными Вашего Величества. Но благородство души моего Государя, делает его неспособным действовать тайно, даже в самом сильном гневе. Все, что бы он ни исполнил, исполнит явно, в глазах обоих народов. И я должен прибавить, что все его советники, может быть кроме одного, пожелают, чтоб в етом случае поступил он умеренно, великодушно и справедливо.

золотыми словами в летописях его царствования. Благородный Кревкер, почто я лишен был счастия иметь при себе человека, подобного тебе!

-- Тогда, сказал Хвастун, первым старанием Вашего Величества было бы поскорей от него избавиться.

-- А! а! Господин мудрец, ты здесь? сказал Людовик, оборачиваясь и тотчас покидая чувствительный тон, которым говорил с Кревкером и показывая нечто, почти похожее на веселость; так ты до сих пор шел за нами?

-- Молчи, дурак, сказал Граф Кревкер, ты даешь слишком много воли своему языку.

-- Пусть его говорит, сказал Король: всего смешнее и достойнее насмешек глупости тех, которые не должны бы их делать. На, справедливый друг мой, возми этот кошелек с золотом, и вместе прими совет не быть никогда столь глупым, чтобы считать себя умнее других. Теперь сделай мне одолжение: узнай где мой Астролог Марций Галеотти и не медленно пришли его сюда:

-- Извольте, Государь, отвечал тут, я уверен, что найду его у Иоанна Доплетбура; ведь философы не хуже шутов знают, где продается лучшее вино.

-- Я надеюсь, Граф, сказал Людовик что вы прикажете вашим стражам пропустишь етого ученого мужа.

-- Ничто не препятствует ему войти, Государь, отвечал Креиксру, но я с сожалением должен присовокупишь, что полученные мною наставления запрещают кому бы то ни было выход из покоев Ваших. Желаю Вашему Величеству покойной мочи, продолжал он, и пойду похлопочу, чтобы спутникам Вашим было по лучше в прихожей.

-- Не безпокойтесь, Господин Граф, сказал Король, они привыкли к суровой жизни; и правду вам сказать, мне только хочется повидаться с Галеотти, а впрочем я в ету ночь желал бы иметь внешних сношений еще менее, чем позволяют ваши наставления.

-- В них приказано, отвечал Кревкер, оставить Вашему Величеству спокойное владение етими покоями. Таковы повеления моего Государя.

-- Ваш Государь, Граф Кревкер, сказал Людовик, которого бы я мог назвать и своим, очень милостив. Мое Королевство немного стеснено теперь, ибо состоит из спальни и прихожей; по оно еще довольно велико для остающихся у меня подданных.

Граф Кревкер простился с Королем и вскоре. Людовик услышал как ставят часовых, как Офицеры раздают пароль и как сменяются караулы. Наконец последовало молчание, прерываемое только глухим ропотом мутной и глубокой Соммы, омывающей стены замка.

-- Ступайте в прихожую, Господа, сказал Людовик Оливье и Тристану, но не засыпайте и будьте готовы к исполнению моих приказаний: нам еще предстоит работа в эту ночь и работа важная.

Тристан и Оливье воротились в прихожую, в которой Рубец оставался с двумя служителями придворного судьи. Они развели большой огонь, который вместе освещал и нагревал комнату; и завернувшись в плащи, лежали на полу в разных положениях, показывающих безпокойство и упадок духа. Тристан и Оливье сочли за лучшее последовать их примеру, и как никогда не были слишком дружны во дни счастия, то ни тот, ни другой не хотели ввериться друг другу при сем странном и внезапном перевороте судьбы. И потому все общество было погружено в безмолвие и уныние.

Между тем Государь их наедине терзался муками. То ходил неравными шагами, то останавливался сложа руки: словом, предавался волнению, которого никто лучше его не умел скрывать при всех. Наконец, став перед маленькою дверью, означенною старым Морнеем и ведущею к месту, на котором убит один из его предшественников, он начал ломать руки и свободно выражать свои чувства в следующем монологе, который прерывал несколько раз.

-- Карл Простой! Карл Простой! Какое же прозвание потомство даст Людовику XI, которого кровь вероятно вскоре освежит следы твоей крови? Людовик Безумный, Людовик Глупый, Людовик Самонадеянный? Ете названия слишком слабы и не выражают чрезмерного моею сумасбродства. Думать, что ети сорванцы Литтихцы, которым мятеж столько же нужен, как и насущный хлеб, останутся на минуту в покое! Полагать, что неукротимый Вепрь Арденский на миг сойдет с своего пути насилия и кровожадного зверства! Воображать, что Карла Бургундского убедит язык разсудка и мудрости, не испытав силы моих нравоучении над диким быком! О! я глупец, совершенный глупец! Но изверг Галеотти не уйдет от меня: он управлял всем етим и то же можно сказать о подлом и негодном Ла-Балю. Если когда-нибудь избавлюсь от етой опасности, то сорву с него Кардинальскую шапку, хотя бы вместе с.головною кожей. Но другой изменник в моих руках) я еще имею довольно власти, владею еще достаточным владением для наказания шарлатана, обманщика, емпирика, лживого астролога, которой обманул меня и поверг в плен! - Соединение созвездий! Какое соединение! Он наговорил мне пустяков, а я уверил себя, что его понимаю! Нет нужды! Мы тотчас увидим, что в самом деле предсказало ето соединение.

При сих словах Король отворил дверь своей комнаты и кликнул Рубца.

-- Храбрый молодец, сказал он ему, ты мне служил долго и мало был отличен. Я теперь здесь в таком положение в котором перед глазами и смерть и жизнь, и мне не хотелось бы умереть, не заплатив по оставленной угодниками возможности долгов признательности и покинув друга без награды, врага без наказания. А я должен наградить друга, то есть тебя; и наказать врага, то есть изверга, гнусного изменника, Галеотти, который своими обманами и благовидною ложью предал меня власти смертельного врага моего, столь же верно имея в виду мою погибель, как мясник, ведущий ягненка на бойню!

-- Я вызову его на бой, отвечал Рубец. Герцог Бургундский любит храбрых людей и верно не откажет нам отвести приличное место; а если Ваше Величество еще поживете и будете пользоваться хоть малою свободою, то увидите, как я отмщу за Вас этому философу, сколько Вам будет угодно.

-- Не во гнев Вашему Величеству, я, Государь, не был бы храбрым, если б колебался подраться с человеком страшнее его. Право, забавно будет, если я, не умеющий ни читать, ни писать, испугаюсь большого увальня, который сочти ни чем больше не занимался!

-- Нужды нет: нам не угодно, чтоб ты подвергал свою жизнь, Рубец. Этот изменник придет сюда по нашему повелению; тебе должно только подойти к нему и поразишь под пятое ребро, Понимаешь?

-- Разумеется, Государь, но позвольте доложить Вашему Величеству, что я вовсе не привык к етем упражнениям. Я не могу убить собаки иначе, как в пылу сражения, преследования, или вызова.

-- Как! Надеюсь, что ты не похвастаешься чувствительным сердцем; мне докладывали, что ты всегда первый идешь на приступ, и пользуешься выгодами, которые взятие города может доставить железным, сердцам и безпощадным рукам?

-- С мечем в руках, Государь, я никогда но боялся Ваших врагов и не щадил их. Приступ не шутка; там подвергаешься опасностям, которые горячат кровь; а потом ей надобно простывать несколько часов: вот что я называю законным оправданием грабежа. Помилуй Господи нас бедных солдат; опасность нам кружит головы, а победа еще больше. Но предложение Вашего Величества не по моей дороге, хотя признаться она довольно широка. Если же Астролог виновен в измене, пусть он умрет смертию изменника; мне до него нет никакого дела. В прихожей Вашего Величества придворной судья и двое его служителей; такая поделка им приличнее, нежели Шотландскому дворянину, имеющему воинское звание.

-- Кажется ты прав, Рубец; но по крайней мере твой долг обезопасишь исполнение справедливого моего приговора и смотреть, чтоб не было ему ни какой помехи.

-- Я защищу двери против целой Поронны, Государь. Ваше Величество не должны, сомневаться в моей верности на счет всего, что сообразно с моею совестию; и могу вас уверить, что она довольно снизходительна к собственной моей выгоде и службе Вашего Величества; я скорее проглотил бы рукоять моего кинжала, нежели сделал для другого иные вещи, которые делал для вас,

-- Полно об етом и послушай: когда, Галеотти войдет и дверь затворится, стань подле нея на карауле, с саблей в руках и не впускай никого. Вот все, чего я от тебя требую. Воротясь в прихожую и кликни ко мне придворного судью.

Рубец вышел и немного спустя Тристан пустынник, вошел в комнату к Королю.

-- Ну, кум! сказал ему Король, что ты думаешь о нашем положении?

-- Что мы похожи на приговоренных к смерти, отвечал придворный судья, если Герцог не пришлет нам отсрочки..

-- Пришлет, или нет, но тот, кто завлек нас в сигу сеть, должен отправиться вперед квартирмейстером, готовить нам места на том свете, сказал Король с мрачною и зверскою улыбкою. Тристан, ты исполнял не раз приговоры правосудия; по пословице - конец венчает дело. Ты должен послужить мне до конца.

-- Мне то и надобно, Государь: если я не мастер говорить, то по крайней мере умею быть благодарным и пока жив буду считать слово Вашего Величества приговором столь же непременным, требующим столь же точного исполнения, как если бы Вы сидели на своем престоле. Я исполню свою должность в етех стенах и во всяком другом месте; после пусть делают со мною, что хотят, мне мало нужды.

-- Я етого и ожидал от тебя, любезны и кум; по есть ли. у тебя добрые помощники? Злодеи человек здоровый; он верно изо всей мочи будет призывать на помощь. Шотландец станет только охранять дверь; и счастье, что я мог склонить его к етому ласками и лестью. Оливье способен только лгать, льстить и подавать опасные советы; и право мне больше верится, что когда нибудь ему самому наденут веревку на шею, а не поручат накидывать ее на другого. Имеешь ли ты людей и средства для хорошей и скорой работы?

зная, что если Вас не станет, то и нам останется жить не более того времени, какое мы даем своим колодникам. Но кто должен теперь пройти через наши руки? А хочу быть уверен в своей работе; а то, как Ваше Величество иногда изволите напоминать, мне изредка случалось ошибаться и вместо преступника казнить какого-нибудь честного поселянина, не оскорблявшого Ваше Величество.

-- Правда. Узнай же, Тристан, что осужденный - Марций Галеотти. Кажется, ето тебя изумляет, но я говорю сущую истину. Этот изменник ложными своими предсказаниями подбил меня ехать сюда, потому что хотел предать в руки Герцогу Бургундскому без защиты.

-- Но не без мести, вскричал Тристан; пусть будет ето последним деянием моим, но я вопьюсь в него подобно издыхающей осе, хотя бы меня раздавили через минуту.

-- Я знаю твою верность, сказала. Король, и то, одно подобно всем добрым людям, ты любишь исполнять свою должность; ибо, но словам ученых, добродетель в самой себе находит награду. Но ступай, приготовляй жрецов: жертва близко.

-- Вашему Величеству угодно при себе совершишь жертвоприношение? спросил Тристан.

" но поручил придворному судье все приготовить к точному исполнению его приказаний в ту минуту, когда Астролог выйдет из его спальни: - Ибо я хочу еще раз видеть етого изверга, сказал Король;хотя посмотрю, как предстанет он перед Государя, которого завлек в сети. Я желал бы видеть, как страх смерти прогонит румянец с полных щек его и помрачит глаза, которые смотрели так приветливо, когда он предавал меня. О!' для чего не в моей власти тот, чьи советы подкрепили его предсказания! Но если избегну етой опасности, берегите свою багряницу, Господин Кардинал! Сам Рим не в силах будет спасти вас. Ну чтожь? Чего ты дожидаешься? ступай готовить своих прислужников. Изменник может быть тотчас явится. Дай Бог, чтоб он не догадался! Очень больно будет, если он не придет. Да ступай же, Тристан; ты никогда не был так мешкотен в отправлении своей должности.

-- Напротив, Государь; Ваше Величество обыкновенно говаривали, что я работаю слишком поспешно; не понимаю воли Вашей и одного человека принимаю за другого. Так мне хотелось бы, чтоб Ваше Величество определили знак, по которому я мог бы узнать при выходе Галеотти, что воля Ваша непременна; ибо вы раза два, или три, переменяли свое решение и укоряли меня в поспешности.

-- Недоверчивое создание! говорят тебе, что намерение мое непреложно. Впрочем, чтобы кончить emu толки, замечай, что я скажу етому негодяю, разставаясь с ним. Если скажу: Есть Бог над нами, принимайся за дело. Если же я напротив ему скажу: , ето будет знак, что я переменил намерение.

-- Я думаю, что изо всего нашего звания у меня самая тупая голова, Государь; позвольте повторить. Если вы ему скажете, чтоб шел с миром, ето будет знак, что я должен приниматься за работу; если же...

-- Да нет, глупец, нет; тогда ты ни чего не должен делать; но если я ему скажу: Есть Бог над нами, ты должен сблизить его голову на два, или на три фута, с планетами, которые он так хорошо знает.

-- Право не знаю, будут ли у нас здесь к этому средства.

-- А тело куда жь мы денем?

-- Размыслим хорошенько. Окна в прихожей очень узки, но ето довольно широко. Ты бросишь его в Сомму, с записочкой на груди: - Пропустите Королевское правосудие. - Герцогские чиновники могут его вытащить, если им угодно.

Придворный судья вышел из комнаты Людовика и отозвал двух своих помощников в уголок прихожей для совещания. Труазетель приткнул к стене факел и они стали разговаривать потихоньку, хотя их не мог подслушать ни Оливье, по видимому погруженный в совершенное отчаяние, ни Рубец, крепко спавший.

-- Товарищи, сказал Тристан двум своим сообщникам, бы может быть воображали, что наше звание кончилось, и что вместо исполнения нашей должности над другими, вероятнее нам самим достанется играть роль осужденных; но ободритесь, друзья мои, милосердый Король наш еще доставляет нам благородный случай блеснуть своими дарованиями, и теперь мы должны хорошенько ими воспользоваться, если желаем жить в Истории.

испытанного, чтобы избавиться безуспешных покушений неопытной руки на священную свою особу. Ето обыкновение было хорошо для язычников; но я как добрый Католик, не решусь поднять руку на Христианнейшого Короля.

-- Ты слишком застенчив, товарищ, сказал Петитандре. Если Король прикажет казнишь самого себя, то кажется мы не можем отговариваться от етой работы. Кто живет в Риме, должен слушаться Папы. Служители придворного судьи должны исполнять повеления своего начальника, а начальник их повеления Короля.

-- Молчать, негодные! сказал Тристан: теперь дело идет не о Королевской особе; а об язычнике, Магометанском колдуне, Марцие Галеотти.

-- Галеотти, сказал Петитандре; нет ничего естественнее. Все знакомые мне шарлатаны, фокусники, плясавшие во время своей жизни по натянутой веревке, обыкновенно оканчивали последним скачком на кончике висящей веревки. - Тшик!

-- Мне жаль одного, сказал Труазетель, подняв глаза к небу, что ета бедная тварь умрет без покаяния.

то, господа, что вы кажется должны будете работать кинжалами: ведь у нас нет здесь орудий вашего звания.

-- Боже сохрани, если Королевския приказания когда нибудь застанут меня в расплох, возразил Труазетель. Я всегда ношу на себе веревку Св. Франциска: она четыре раза обвита вокруг меня и на конце приготовлена прекраснейшая петля.

-- А я, сказал Петитандре, всегда ношу в кармане доброй блок и большой винт, чтобы иметь возможность безпрепятственно отправлять свою должность, если бы мы случились в таком месте, где бы деревья были редки, или ветви их очень высоки.

-- Вот ето хорошо, сказал придворный судья, вам стоит только прикрепить блок к этому бревну над дверью, а потом пропустить туда веревку. Когда Галеотти выйдет из комнаты Короля, вы искусно приладите ее на его шею, пока я займу его разговорами, а потом...

-- А потом мы вздернем веревку, продолжал Петитандре; и шшик! наш Acтролог будет на небе, то есть не будет доставать ногами до земли.

-- Нет, нет, отвечал Тристан: цырюльник мастер только выдумывать зло, а исполнение его предоставляет другим;. Шотландец же будет стеречь дверь пока мы займемся делом, для участия в котором у него не достает ни ума, ни ловкости. Каждый занимайся своим ремеслом.

С деятельностию и некоторым родом удовольствия, которые заставляли их забывать о собственном сомнительном положении, достойные исполнители приказаний придворного судьи приготовили свой блок и веревку, для исполнения приговора, изреченного Астрологу пленным Королем, радуясь что последний подвиг их так соответствует всей жизни. Тристан Пустынник смотрел на их приготовления с до, вольным видом; Оливье вовсе ими не занимался, а Людвиг Леслей, пробужденный шумными их сборами, подумал, что oui заняты делом, нимало не относящимся к его должности и за которое он ни под каким видом не может отвечать,