Потерпевший крушение.
Пролог. На Маркизовых островах.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Потерпевший крушение. Пролог. На Маркизовых островах. (старая орфография)

Библиотека романов

Приключения на суше и на море

Потерпевший крушение

Р. Стивенсона и Осберна.

Роман

С.-Петербургь. Издание П. П. Сойкина

Стремянная, 12

ПРОЛОГ.

На Маркизовых островах.

Это было в один из зимних дней, часа в три пополудни, в Таи-о-хае, столице и главном порте французской колонии на Маркизовых островах. Дул свежий ветер, и прибой с ревом набегал на усеянный гальками берег. Пятидесяти-тонное военное судно, на котором развевался французский флаг, и которым поддерживалось французское владычество на островах этой каннибальской группы, качало из стороны в сторону; судно это стояло на якоре под Тюремным Холмом. Темные тучи низко нависли над вершинами расположенных амфитеатром гор. По утру прошел дождь, один из тех страшных тропических ливней, которые напоминают людям о всемирном потопе. Серебристые струйки дождевой воды и сейчас еще сбегали с гор, с темных откосов скал.

Но здесь зима - одно название: страшный ливень даже не освежил раскаленной атмосферы, и резкий ветер с моря не оживил истомленных жарою жителей Таи-о-хае.

На самом краю города, в саду своей резиденции, за Тюремным Холмом, комендант распоряжался какими-то изменениями и улучшениями в цветнике. Так как садовники все до одного были колодники, то им ничего более не оставалось, как продолжать безпрекословно работать, несмотря на нестерпимый зной и на то, что все остальные жители города спали или отдыхали в это время: и туземная царица Васкэху, в своем причудливо-красивом дворце, под сенью развесистых пальм; и таитский миссионер в своей украшенной флагом оффициальной резиденции; и торговцы, и купцы, в своих опустевших лавках; и даже клубский буфетчик за уставленной бутылками стойкой под большою стенною ландкартой. На всем протяжении единственной улицы, тянувшейся вдоль берега, с её досчатыми домами, обращенными фасадом к морю, с её заманчивою тенью пальм, зелеными кустами и кустиками садов, не виднелось теперь ни одного живого существа. Только на самом конце старой, полуразвалившейся дамбы сидел на куче мусора человек, знаменитый татуированный белый человек, эта живая достопримечательность Таи-о-хаи.

Он смотрел широко раскрытыми глазами вдаль. Перед ним, постепенно понижаясь, тянулись горы, переходя в скалы и рифы у входа в залив. Вокруг островков, на которых приютились сторожевые посты, пенясь бурлил прибой; на лазоревом фоне узкой полосы горизонта, вырисовывалась вдали, точно призрак, высоко вздымая к небесам свою острую, как шпиль, вершину горы Уайу. Но он не видел всей этой знакомой картины; нечто среднее между бдением и дремотой овладело им; в памяти его возставали безпорядочными отрывками картины прошлого: белые и темные лица, шкипера и товарищи, некогда служившие с ним на одном судне, давния плавания, забытые ландшафты, странные звуки, барабанный бой, сзывавший на людоедский пир, и образ той царицы островитян, из любви к которой он предоставил себя в распоряжение безжалостных рук татуировщика, дал испестрить свое тело яркими рисунками и фигурами и стал диковинным чудом - татуированным европейцем.

Временами врывались в его воспоминания и другия картины более дальняго прошлого; воспоминания детства теснились пред ним толпой, осаждали его кучами и дразнили воскресшая родные звуки и напевы; звон соборного колокола в далекой, милой Англии, и песня над рекой, и туман над равниной, этот родной туман, полный заманчивых, сказочных видений.

Вода в заливе очень глубока не только при входе, но и вплоть до самого берега, так что любое судно безпрепятственно может войти в него, пройдя так близко около скал сторожевых постов, что на них можно перекинуть сухарь.

Таким образом случилось, что татуированный белый человек вдруг неожиданно увидел пред собою сперва развевающийся кливер, затем два передних паруса, и прежде чем успел вскочить на ноги, большая шхуна в несколько сот тон, обогнув сторожевой пост, вошла в залив и была окликнута с берега.

Спящий город разом пробудился и ожил. Туземцы сбегались отовсюду, окликая друг друга магическим словом "Эхиппи" - судно; царица вышла на веранду своего жилища, заслоняя глаза рукой от солнца, рукой являвшейся чудом татуировального искусства; комендант, покинув своих подневольных садовников, побежал в свой кабинет за подзорной трубой; начальник порта, бывший вместе с тем и смотрителем тюрьмы, поспешно спускался с Тюремного Холма по направлению к гавани; семнадцать туземцев конаковь и французы-шкипера, боцмана и их помощники, составлявшие экипаж французского военного судна, столпились на носовой палубе, а всевозможные иностранцы: англичане, американцы, немцы, поляки, корсиканцы и шотландцы - торговцы и клерки, проживающие в Таи-о-хае, покинув свои места и занятия, собрались, согласно исконному обычаю, на дороге перед зданием клуба.

И так быстро собирался этот десяток другой европейцев, и так коротки были все разстояния Таи-о-хае, что все они уже были в сборе и обменивались догадками и предположениями относительно вновь прибывшого судна прежде, чем последнее успело повернуться другим бортом и стать на якорном месте.

- Джон-Булль! - воскликнул один старый моряк, погубивший на своем веку не одно судно англичан.

- Держу пари, что это американская яхта! - возразил шотландец-инженер.

- По вашему, это яхта?! - воскликнул глазговец. - Ну, поздравляю!

de bière? (Здравствуйте, князь! Вы выпьете стакан пива?)

Но князь, единственный из числа собравшихся здесь людей, занятый серьезным делом, ехал взглянуть на работы на своих полях там, по горной дороге; солнце уж начинало спускаться, - не долго и совсем стемнеет, и если он хотел избежать мрака и охотников джунглей, то ему приходилось волей-неволей отказаться от любезного приглашения и спешить по своим делам. Таков был ответ князя Станилас Моанатини.

- Вы правы, князь, - вмешался глазговец, - кроме того, и пива нет! В клубе всего только восемь бутылок осталось, а правила гостеприимства требуют, чтобы мы, местные жители, предоставили их приезжим!

- А вот и Хэвенс! - крикнул кто-то, приветствуя новое лицо,: - что вы думаете на счет этого судна, Хэвенс?

- Ничего не думаю, так как знаю его! - отвечал высокий, стройный блондин с нежным, как у девушки, цветом лица и спокойной холодностью манер, типичный молодой англичанин, безупречно одетый, с сигарою в зубах. - Мне сообщено о его прибытии из Аукланда от Дональда и Эденбочоу, и я как раз направляюсь туда, на это судно!

С этими словами он не спеша двинулся дальше и вскоре сидел уже в шлюпке как можно дальше от гребцов-конаков из опасения, чтобы его безупречно опрятный костюм не пострадал от их соседства.

Старый, опытный моряк, капитан, встретил его у трапа.

- Ваше судно было оповещено нам! - сказал вновь прибывший, - рекомендуюсь, Хэвенс!

- Совершенно верно, - отвечал капитан, пожимая гостю руку, - вы застанете владельца, г. Додд, внизу!

Хэвенс направился к лесенке, ведущей в главную каюту, и минуту спустя был уже внизу.

- Додд, если не ошибаюсь? - проговорил он, обращаясь к небольшого роста бородатому господину, писавшему у стола. - Да неужели, - добавил он, - это Лоудон Додд?

- Он самый, мой милейший, - отозвался маленький человечек, проворно вскочив со стула. - Прочитав ваше имя на повестке, я на половину надеялся, что увижу именно вас... Так и есть, все тот-же невозмутимо спокойный, свежий, как купидон, белый и румяный британец!

- Увы, я не могу ответить вам тем же: вы, кажется, сами стали за это время британцем! - сказал Хэвенс.

- Могу вас уверить, что я нисколько не изменился; тот красный лоскуток, что вы видели там, на верху, на флагштоке, не мой флаг; это флаг моего компаньона. Он не умер, а только спит! - добавил бородатый весельчак, кивнув головой по направлению одного из бюстов, служивших в числе других украшением этой необычайной каюты.

- Прекрасный бюст, - сказал Хэвенс, посмотрев в указанном направлении, - и весьма красивый господин!

- Да, он красивый и славный парень, - заметил Додд. - В настоящее время он меня вывозит на своих плечах. Все это его деньги, а не мои!

- Как видно, он не особенно в них нуждается! - заметил Хэвенс, обводя глазами роскошное убранство каюты.

- Да, - его деньги - но мой вкус; полки его, а книги мои, все больше французския, в стиле Renaissance. Этюды тоже мои.

- Какие этюды? - спросил Хэвенс.

- Да вот эти бронзы, - сказал Додд. - Ведь, я начал жизнь скульптором!

- Помню, вы как-то говорили об этом, кроме того, вы, кажется упоминали, что были заинтерессованы в золотых приисках Калифорнии?!

- Судно ваше застраховано? - деловито осведомился Хэвенс.

- Да, в Фриско есть такой сумасшедший, который не только соглашается нас страховать, но еще набрасывается на эту наживу, как голодный волк на добычу. Поверь же, мы сведем с ним когда-нибудь счеты, и тогда он не возрадуется!

- Надеюсь, что груз у вас в должном порядке? - снова заметил молодой англичанин.

- Да, полагаю, что все благополучно, - небрежно ответил Додд, - хотите взглянуть на бумаги и документы?

- Мы успеем сделать это и завтра, - проговорил Хэвенс, - а там вас ожидают в клубе. C'est l'heure de l'absinthe (теперь время пропустить рюмочку полынной). Ну, а затем вы, Лоудон, конечно, отобедаете со мной?!

Додд выразил свое согласие, тотчас же приоделся, принарядился, поправил волосы и бороду и затем вместе с Хэвенсом вышел на верх.

Шлюпка уже ожидала их, разубранная коврами и устланная подушками. Они сели в нее и направились к берегу.

- Я положительно не понимаю, как может это судно окупать себя! - заметил Хэвенс. - Начнем с того, что оно слишком велико и громоздко для торгового судна, кроме того, обставлено слишком большой и безполезной роскошью в отделке и обстановке!'

- Насколько мне известно, оно не окупает себя. Я, как вы знаете, ведь никогда не был деловым человеком, - отвечал Лоудон, - но мой компаньон, повидимому, счастлив и доволен, а ведь деньги его, а не мои, как я уже говорил вам, я же только вношу деловые привычки в наш обиход.

- А мне казалось, что вы предпочитаете всему остальному конку!

- Хм, да, как это ни странно, но это так!

Не успели они еще пристать к берегу, как солнце уже зашло. На военном судне у Тюремного Холма прогремела вестовая пушка, возвещавшая закат, и флаг спустили.

Когда Хэвенс и Додд взошли на пристань, сумерки начинали уже сгущаться, и Cercle International, - таково было оффициальное, многозначительное название клуба, - уже осветился из под своей низкой широкой террасы множеством огней. Наступало лучшее время дня: ненавистные ядовитые денные мухи начинали скрываться, легкий вечерний ветерок повеял прохладой, и обычные посетители клуба начинали собираться один за другим.

Лоудон Додд был представлен по порядку всем присутствующим, начиная с самого коменданта и его партнера, с которым тот в данный момент играл на биллиарде, крупного торговца с ближайшого острова, почетного члена клуба, некогда бывшого корабельным плотником на американском военном судне, - и кончая доктором порта, жандармским бригадиром, плантатором опиума и всеми белыми, которых торговля, случай, кораблекрушение или дезертирство занесло в Таи-о-хае.

Как человек приятной наружности, милого обращения, отличающийся чрезвычайной словоохотливостью, он был принят всеми с радушием и теперь, сидя у одного из столиков на широкой веранде клуба, перед бутылкою пива, являлся, так сказать, средоточием целого кружка местных обывателей, осыпавших его разспросами и внимавших ему с жадным вниманием.

В южных морях все разговоры неизбежно сводятся к одному и тому же: как ни велик океан, а в сущности это очень тесный мир, с очень ограниченными интересами, а потому о чем бы здесь ни говорили, всегда в конце концов заговорят о Булли Хайс, морском герое, подвиги и заслуженный конец которого не взволновали Европы, но прогремели в этих южных водах. Правда, заговорят и о торговле, о хлопке, о полипах, но только мимоходом; и во все время разговора будут слышаться имена судов и их капитанов, будут обсуждаться крушения и гибель судов По началу это, конечно, может показаться не интересным для новичка, вновь прибывшого в эти края, но он и сам вскоре втянется в эти разговоры, в эти интересы после того, как повидает десятки шхун и всяких судов, узнает имена их капитанов; после того, как каждое название судна или имя капитана будет вызывать в его памяти целые картины, события, длинный ряд диковинных приключений, он и сам придет к убеждению, что такого рода разговоры не менее интересны, чем столбцы любой уличной газеты в большом европейском городе.

Лоудон Додд, хотя и был новичком на Маркизовых островах, но знал почти все суда и всех капитанов в этих водах, так как был старый и опытный торговец, и весь купеческий флот был ему знаком, как свой карман. В других местах, на других островах он был свидетелем начала карьеры, окончившейся здесь, или видел развязку тех событий и приключений, которые начались на Маркизовых островах. В числе таких событий, о которых мог сообщить Лоудон Додд, было между прочим и кораблекрушение.

- John T. Richards, как видите, не избежал участи остальных островитянских шхун, Дикинсон подобрал ее близ острова Пальмерстона, - заявил Додд.

- А кто были владельцы этой шхуны?

- Ну, как всегда, "Capticum и С°".

- Вот и говорите теперь о хороших делах и выгодных предприятиях! - заметил кто-то. - Только одни миссионеры делают хорошия дела, - никто больше!

- Ну, не говорите! Опиум тоже дело хорошее!

- И в потерпевших крушение судах тоже бывает не малая нажива, - заявил Хэвенс. - Вспомните человека из Гонудулу и то судно, что выбросило на берег на Вадкикирифе. Судно начало уже разседаться по всем швам, буря была страшная, когда оно село на камень. Менее чем в час времени агент Ллойда продал его и прежде, чем успело стемнеть, а судно, действительно, развалилось уже после того, как стемнело, человек, приобревший эту шхуну, успел набить свой кошель. Еще три часа времени, и он мог бы прикончить свои дела и жить с одних доходов!

- Да, на потерпевших крушение судах можно иногда нажить хорошия деньги! - проговорил глазговец. - Но не всегда!

- Вообще, - сказал Хэвенс, - на всем теперь трудно много нажить, всюду дела чертовски плохи!

- Мне кажется, что это несомненный факт, я лично желал бы узнать секрет, где скрывается действительно богатый человек, прибрать этого человека в свои руки и заставить его во всем сознаться, - говорил господин из Глазго, - вся беда в том, что здесь в этих южных морях никогда не узнаешь такого секрета, это надо искать в Лондоне или Париже!

- Мак Жпббон начитался грошевых уличных романов! - пошутил кто-то.

- Что касается меня, - заявил Лоудон Додд, - то я испробовал почти все эти способы обогащения, и как ни странно...

- Случалось вам находить золотые самородки? - спросил изящного вида немец.

- Нет, я был поочередно всякого рода безумцем, - ответил Лоудон, - но только не из породы золотоискателей!

- Ну, а промышляли вы когда-нибудь опиумом?

- Опиумом? Да, промышлял!

- И что же? Выгодное это дедо?

- Да, пожаловаться не могу!

- Вы, быть может, покупали когда-нибудь в жизни затонувшия или потерпевшия крушение суда?

- Было и это, покупал! - отвечал Лоудон.

- Ну, а из этого что у вас вышло? - продолжали его разспрашивать один за другим присутствующие.

- Со мной был совершенно исключительный случай: я купил особого рода погибшее судно и, право, не знаю, могу ли кому посоветовать этот род промышленности!

- Разве оно развалилось прежде, чем вы успели чем-либо воспользоваться? - спросил кто-то.

- Нет, скорее развалился я сам! - сказал Лоудон Додд. - Голова у меня, видите ли, не достаточно хороша для таких дел!

- Так же просто, как выпить стакан воды!

- Выгодное дело?

- Хм! Я, как видите, несчастливый человек, не удачник какой-нибудь, но это дело могло бы быть очень выгодным!

- Вы обладали тайной? - спросил глазговец.

- Да, такою громадной, как штат Тексас!

- А человек этот был богат?

- Нельзя сказать, чтобы он был второй Гульд, но все же, я полагаю, он мог бы скупить весь этот остров со всем, что на нем есть, если бы захотел!

- В таком случае, зачем же дело стало? Или вы не могли забрать его в руки?

- Не сразу, но в конце концов я согнул его в бараний рог, припер его к стене!

- Так что же?

- Эх, чорт возьми! Зачем же вы это сделали?

- Вы, вероятно, хотели сказать, что он не мог быть слишком разборчив в данном случае, но, право, вы ошибаетесь, это просто человек с любящим сердцем!

- Когда вы кончите болтать всякий вздор, Лоудон, - проговорил Хэвенс, - то пойдемте ко мне: нас там ждет обед!

Додд поднялся и стал прощаться.

их звонким раскатом серебристого смеха и проходили мимо, снова скрываясь во мраке и оставляя за собой удушливый и одуряющий запах цвета франшпани и пальмового масла.

Oт клуба до жилища Хэвенса было всего несколько шагов. Это был просторный, окруженный верандою дом, с низкими, но большими прохладными комнатами, где свет лампы приветливо разливался на белоснежной скатерти накрытого обеденного стола и искрился в стаканах и бутылках с добрым вином. Были тут и рыба, и плоды, и свинина, и даже высший деликатес - пальмовый салат. Все это дополняла собою привлекательная молодая туземка, то выглядывавшая сквозь щелочку дверей, то появлявшаяся в комнате, казавшаяся слишком скромной, чтобы ее можно было принять за члена семейства и вместе слишком повелительной, чтобы быть чем-либо иным.

Но ни Додд, ни Хэвенс не обратили на все это ни малейшого внимания. Они набросились на еду, как люди, порядком проголодавшиеся, и разговор завязался отрывистый, небрежный, как между людьми, которые чувствуют себя утомленными.

- Я никогда не слыхал, чтобы вы говорили столько глупостей, как сегодня, Лоудон! - заметил между прочим хозяин дома.

- Мне показалось, что в воздухе было нечто горючее, и я говорил собственно для того, чтобы говорить что-нибудь при том же это были вовсе не глупости!

- Каждое слово правда!

- Вы, как вижу, повидали виды!

- Да, это странная история, если хотите, я, пожалуй, разскажу все, как было!