Замечательное крушение "Томаса Хайка"

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Замечательное крушение "Томаса Хайка" (старая орфография)

уходил домой спозаранку. Он поставил это условием, когда принимал на себя управление конторой. При всей готовности служить согражданам, он имел частные интересы, которыми никак нельзя было пренебрегать. Он принадлежал своей стране, но в этой стране был дом, который принадлежал лично ему, а с этим домом связано пропасть хлопот, требующих внимания, особливо в ясную, летнюю погоду. В каморке, смежной с конторой и составляющей собственность клерка для кораблекрушений, сидело пятеро джентльмэнов; они покуривали сигары и мирно наслаждались беседой.

море!

заранее просветиться по этой части, зная, что это избавит меня от многих хлопот и неприятностей впоследствии: я изучил Робинзона Крузое, читал о крушении Гросвенора, Royal George'а, о крушениях от смерчей, от берегового ветра и мало ли еще о каких случайностях - и классифицировал все сорта крушений; раз узнав, к какому классу принадлежит известное крушение, я уже знаю все наперед - никто не сообщит мне ничего нового. Когда кто нибудь приходит сюда извещать о катастрофе, я не слушаю лишних разглагольствований, а заставляю просто-на-просто отвечать на несколько вопросов, которые предлагаю. В одну минуту я догадываюсь, какого рода было крушение, стоит только еще сообщить мне название судна - и дело в шляпе. Я и сам могу рассказать вам о любой катастрофе получше пострадавшого. Сколько я тут сберег времени и труда - нельзя себе и представить.

Тут другой гость, Джордж Ваттс, стряхнул пепел с сигары, задумчиво уставился на уголь камина и заметил:

Клерк бросил окурок сигары, засунул руки в карманы, протянул ноги и с улыбкой сожаления взглянул на дерзновенного, сделавшого такое нелепое замечание.

"Томас Хайк"...

- Напрасно смотрите, спокойно заметил Джордж Баттс, - это кораблекрушение не внесено в реестр, и вы не найдете его в вашей книге.

- "Томас Хайк" был маленький железный пароход, вместимостью в 600 тонн; отплыл он из Ульфорда в Вальпарайзо с грузом, состоящим преимущественно из чугуна. Пароход был новенький, построенный с непроницаемыми переборками, - явление довольно редкое для судна таких размеров, - тем не менее это было так. Я сам не моряк и ничего не смыслю в судах. Отправился я в качестве пассажира; кроме меня был еще пассажир, некто Вильям Андерсон с сыном Сэмом, мальчиком лет пятнадцати. Шли мы в Вальпарайзо по делам. Не помню в точности, сколько дней мы были в пути, не знаю, в каком месте мы очутились - кажется, где-то неподалеку от прибрежья Южной Америки, как вдруг в одну темную, да еще вдобавок туманную ночь мы столкнулись с каким-то пароходом. Как это нас угораздило - не понимаю, кажется, места кругом было довольно для всех кораблей в мире, - но беда случилась. Когда я выскочил на палубу, незнакомое судно было уже далеко - только мы его и видели... Пошло ли оно ко дну, или благополучно добралось до места назначения - не могу вам сказать. Но вскоре мы убедились, что у нашего парохода крепко помята обшивка на носу и что он черпает воду. Капитан проворно распорядился запереть вместилище груза и работать насосами, но это не принесло пользы. Передняя часть судна живо наполнилась водой и "Томас Хайк" накренился так, что нос очутился под водой. Палуба его приняла покатое положение, как склон холма, а винт задрался кверху, так что не мог бы действовать, даже еслиб машина продолжала работать. Капитан приказал срубить мачты, думая, что это поможет судну принять естественное положение, - не тут-то было! Море свирепо бушевало, волны так и хлестали вверх по палубе, разбиваясь об нее, как о прибрежную скалу. Капитан отдал распоряжение заткнуть все люки, чтобы вода не могла просочиться внутрь, и единственное отверстие, через которое можно было проникнуть вниз - это дверь каюты, находившаяся в задней части судна. Нелегкая и опасная была задача закупорить все отверстия на палубе, потому что она представляла наклонную плоскость, спускавшуюся прямо в воду, и еслиб кто нибудь из людей поскользнулся, то прямехонько свалился бы в океан. Но матросы обвязались веревками вокруг тела и принялись усердно за работу. Скоро и палуба, и каюта над машиной стали непроницаемы для воды. Дымовая труба была сбита в то время, когда рубили мачты, и так как волны заливали отверстие, то капитан распорядился плотно закупорить его при помощи старых парусов. Страшно и дико было смотреть на это судно, нос которого находился под водой, а корма торчала кверху. Не будь в нем непроницаемых для воды переборок - оно пошло бы ко дну, как камень.

"К полудню, на другой день после столкновения, ветер стих и волны почти совсем улеглись. Капитан был уверен, что нам не трудно будет удержаться на поверхности, покуда не подоспеет какое нибудь судно и не заберет нас с собой. Наш флаг развевался вверх ногами с шеста на корме; и еслиб кто нибудь заметил такое странное судно, как "Томас Хайк", то непременно, ради любопытства, приблизился бы посмотреть, что с ним такое случилось, даже еслиб на нем не развевался флаг, взывающий о помощи. Мы старались устроиться как можно поудобнее, но это было не легко на такой крутой покатости. В эту ночь мы слышали сильный стук и возню в трюме; после этого покатость еще увеличилась. Наконец, капитан созвал весь экипаж и объявил, что груз чугуна понемногу скользит вниз к носу, что скоро тяжесть сломает все переборки, и тогда мы разом пойдем ко дну, как ключ. Он приказал немедленно выбраться всем в шлюпки. Не трудно было спустить шлюпки на воду - им дали потихоньку скатиться с палубы в воду; все люди пересели в них, не отвязывая канатов, прикреплявших шлюпки к пароходу, и приготовились к отплытию. Спущены были три лодки, обильно нагруженные провизией и свежей водой. Но Вильям Андерсон, я и его сын Сэм не решались сесть в лодку и пуститься в безпредельный, мрачный океан. Лодки были небольшие и валкия. Мы находили, что самый пароход гораздо надежнее, вдобавок его легче увидеть на разсвете, нежели три крохотные шлюпки, которые ветер может занести Бог весть куда. Мы надеялись, что груз уже больше не сместится, так как грохот внизу совершенно стих. Вот мы и решили между собой лучше держаться большого судна, чем пускаться в рискованный путь на утлых лодках. Капитан старался увлечь нас с собой, но все доводы его были напрасны; тогда, разсердившись, он сказал нам, что если мы желаем остаться и погибать - то это наша добрая воля, он тут ни причем. А в случае, если мы одумаемся, у нас останется маленькая шлюпка, мы можем спустить ее и воспользоваться ею.

"Затем капитан и весь экипаж поспешно отплыли, опасаясь, что судно погрузится; а мы втроем остались на пароходе. В виде предосторожности мы спустили маленькую шлюпку и нагрузили ее всем необходимым. После этого вернулись в каюту и стали ждать разсвета. Смешная это была каюта: пол её был наклонный, как крыша дома, но мы приютились в уголках и были рады, что остались. Висячая лампа освещала каюту; там было во всяком случае веселее и уютнее, чем под открытым небом темной ночью. Но около разсвета громыханье и шум внизу возобновились с новой силой. "Томас Хайк" накренялся все больше и больше; передняя стенка каюты вскоре приняла такое горизонтальное положение, что мы могли стоять на ней, как на полу, а лампа повисла вдоль потолка, с которого прежде спускалась перпендикулярно.

"Тут мы сообразили, что пора нам и выбираться. К полу были прикреплены лавки, по ним мы вскарабкались до ступенек трапа и, с помощью его, выбрались вон. Достигнув двери каюты, мы увидали под собою часть палубы, спускавшейся в воду совершенно отвесно, как стены домов в Венеции. Раньше мы привязали нашу лодку к дверце каюты длинным канатом, и теперь она спокойно колыхалась на гладкой поверхности моря, находившейся в двадцати футах под нами. Мы притянули шлюпку как можно ближе и осторожно спустили в нее на веревке мальчика Сэма; он принялся работать веслами и привел лодку как раз под то место, где мы находились. В свою очередь, мы спустились туда с помощью канатов, которые держали наготове. Очутившись в лодке, мы обрезали канат, отплыли на порядочное разстояние, остановились и стали наблюдать "Томаса Хайка". Без сомнения, вы отродясь не видывали подобного судна! Две трети остова были погружены в воду, а остальная треть торчала вверх кормой совершенно отвесно, причем руль стоял на той высоте, где должен быть марсель, а винт походил на те колеса, которые устроены на верхушках водокачалок. Груз судна переместился таким образом, что оно приняло самое неестественное положение, однако затонуть не могло, благодаря воздуху, наполняющему отделения, куда не проникала вода. И поверх всего этого странного сооружения, с кормы развевался зловещий флаг, взывающий о помощи. Уже настал день, а другия лодки скрылись из виду. Мы предполагали, что оне не уплывут далеко, но остановятся на небольшом разстоянии, в ожидании разсвета, но наши товарищи, вероятно, струсили и уплыли без оглядки. Ну, а мы, сэр, целый день просидели в своей шлюпке и все наблюдали "Томаса Хайка", но он и не думал тонуть, даже не погрузился ни на один дюйм глубже. Уплывать нам не было никакой надобности, так как мы не имели определенной цели; да и к тому же, мы думали, что проходящия мимо суда скорее заметят эту торчащую кверху корму, нежели нашу крохотную лодочку. Пищи у нас было вдоволь; ночью один из нас по очереди стоял на вахте.

"Утром смотрим - а "Томас Хайк" по-прежнему стоит кормой кверху. Поднялась крупная зыбь, судно правильно колыхалось на волнах, но не накренялось ни капельки. Ночь миновала точно так же, как и предыдущая, без особых приключений; поутру мы заметили, что нас отнесло гораздо дальше, но "Томас Хайк" качался по-прежнему, словно огромный бакан, какие ставятся над песчаными отмелями. Шлюпок не было и признаков. Мы позавтракали кое-как - пища была скудная: кусок морского сухаря и остатки вареного мяса. После завтрака мы долго сидели, сложа руки в тоскливом бездействии.

" - Знаете, что я думаю, братцы", молвил наконец Вильям Андерсон, - "что мы за дураки такие, что будем дрожать от холода всю ночь под открытым небом и питаться одними морскими сухарями, когда на этом судне можно сидеть в тепле и найдти целые запасы вкусной пищи! Если же судно простояло в таком положении двое суток, то почем знать - сколько оно еще может простоять? Не лучше ли нам опять отправиться туда и достать, что нам надо".

" - Ладно", согласился я.

"Признаюсь, мне самому наскучило это бездействие, а Сэм еще больше меня обрадовался перемене. И вот мы поплыли к пароходу и причалили к самой палубе, подымавшейся из воды ни дать, ни взять, как настоящая стена. Дверь в каюту, единственное отверстие, ведущее внутрь, находилась футах в двадцати над нами, а веревки, привязанные нами к ступеням трапа, висели по-прежнему.

"Сэм был шустрый мальчуган; ему удалось вскарабкаться вверх по канату, затем он завязал на нем несколько узлов и спустил его к нам, потому что мы с Андерсоном, как люди более пожилые, не могли бы подняться кверху по гладкому канату. Да и так нам обоим стоило не мало труда это гимнастическое упражнение. Однако, кое-как мы взобрались. Достигнув пола каюты, стоявшого теперь перпендикулярно, как стена, нам пришлось пробираться с помощью плотно привинченной мебели, докуда мы добрались до стенки, служившей теперь полом. Смежной с этой стенкой была каморка - кладовая ресторатора, там мы нашли пропасть съестных припасов, но все было так курьезно перемешано, что смех смотреть. Ящики с сухарями, жестяная посуда, бутылки в футлярах лежали кучей в углу; в ящиках и коробках все тоже было перевернуто вверх дном. Андерсон и я стали разбираться в этом хаосе и доставать, что нам было нужно, а Сэму мы велели пролезть в пассажирския каюты, которых было четыре, и добыть оттуда одеял для защиты от ночной стужи и кстати захватить несколько простынь, из которых мы намеревались соорудить палатку в нашей лодке, потому что дни были настолько же знойны, насколько ночи холодны. Запасшись всем необходимым, мы с Андерсоном отправились в свои спальни, чтобы уложить кое-что из вещей в чемоданы, на всякий случай.

"Покуда мы этим занимались, Сэм крикнул нам, что идет дождь. Он сидел у двери каюты и смотрел на море.

Я было хотел распорядиться, чтобы он затворил дверь от дождя, но сообразив наше ненормальное положение, я расхохотался над своими опасениями: при теперешнем устройстве двери дождь никак не мог проникнуть внутрь. Между тем крупные капли ливня забарабанили по корме. Мы выглянули наружу - дождь лил, как из ведра; такие дожди можно видеть только под тропиками.

" - Вот и хорошо, что мы приютились здесь, разсуждал Андерсон, - очутись мы под открытым небом, нас залило бы в нашей шлюпке".

"Я согласился с ним, и мы условились оставаться на пароходе, покуда не прояснит. Дождь лил целых четыре часа подряд, а когда перестал, мы увидали, что наша лодочка полнехонька воды и почти погрузилась.

" - Вот тебе и раз, сказал Андерсон, - теперь нам ничего больше не остается, как сидеть на месте".

"Мне кажется, в душе он был радёхонек, - очень уж утомился он жизнью в лодке в течение двух суток. Во всяком случае безполезно было об этом толковать, и мы принялись устраиваться как можно уютнее. Из спален мы достали несколько матрасов и подушек, а когда стемнело, зажгли лампу, наполнив ее прованским маслом из кладовой и повесив на ступени трапа. Ночью мы превосходно отдохнули - единственное, что безпокоило меня, это безпрестанные возгласы Андерсона, который не мог нахвалиться своей догадливостью и радовался, что мы перебрались на судно, где куда лучше, чем в проклятой лодчонке. На другое утро мы вкусно позавтракали, даже заварили себе чаю на спиртовой лампочке, наполнив ее водкой вместо спирту. Андерсон и я вздумали отправиться в капитанскую каюту, помещавшуюся возле кормы, следовательно довольно высоко, чтобы и там забрать кое-что из полезных вещей, которые нам пригодятся, когда подоспеет судно нам на выручку. Но мы не были так искусны в лазаньи, как Сэм и не могли придумать средства добраться туда. Сэм уверял, что он прежде видал лесенку в одном из отделений, впереди кают-компании, и так как Андерсону непременно хотелось попасть в капитанскую каюту, то мы и послали мальчика за лестницей. В стене, под нашими ногами, была раздвижная дверь, мы отворили ее настолько, чтобы Сэм мог пролезть в щель; он с проворством обезьяны спустился в смежное отделение, нижняя часть которого уже находилась ниже ватерлинии. Сэм живо отыскал лестницу, снабженную крюками, но в то время как он подавал ее нам, один из крюков нечаянно ударился в круглое стекло люка и разбил его. К несчастию, люк был ниже ватерлинии, и вода с силой хлынула внутрь. Мы бросили Сэму несколько одеял, чтобы поскорее заткнуть отверстие, но это было делом нелегким вследствие напора воды. Кроме того, мы боялись, чтобы он не утонул там внизу, и велели ему подняться наверх как можно скорее. Он зацепил лестницу за дверь в переборке, а мы придерживали ее, покуда он влезал наверх. Заглянув в щель, мы увидели, что нижнее отделение быстро наполняется водой, поэтому поскорее плотно задвинули дверь и закупорили ее тщательно. Андерсон заметил, что судно будет погружаться все глубже и глубже по мере того, как оно будет наполняться водой; пожалуй, чего доброго, вода доберется до дверцы нашей каюты, поэтому всего лучше затворить ее, из предосторожности. Сэм втащил за собой лестницу и она оказалась нам очень полезной. Мы замкнули дверь каюты и так как она была плотно пригнана, то не предстояло опасности, что вода наберется, к нам, в случае если судно погрузится глубже. Но над трапом были еще двойные двери, закрывавшияся горизонтально, когда судно находилось в естественном положении, и употреблявшияся только в дурную холодную погоду. Эти дверцы мы плотно закупорили, таким образом вдвойне обезпечив себя от воды. И слава Богу, что мы принялись за дело во-время! Не успели мы закупориться, как вода уже дошла до дверец каюты и стала немного просачиваться внутрь. Мы удвоили усердие и с помощью простынь заткнули все щелки. Двери, ведущия в спальни, были отворены и мы могли видеть сквозь толстые стекла люков, что судно погружается все глубже и глубже, по мере того, как оно наливается водой. Сэм пробрался в одну из спален и доложил нам, что снаружи вода дошла уже почти до уровня кормы, люки очутились под водой; свет проникал сквозь стекла все слабее и слабее, и мы догадались, что погружаемся ниже уровня океана.

" - Как это приятно, сказал Андерсон, что вода не может проникнуть сюда.

"У Андерсона был очень счастливый характер, он всегда все видел в розовом свете; но я, с своей стороны ужасно струсил, когда заглянул в люк и увидал воду, вместо неба. Становилось все темнее и темнее, мы опускались все глубже и глубже... однако, пока еще можно было различать предметы - удивительно как много света проникает через воду. Наконец, спустя некоторое время, мы заметили, что уже более не темнеет, свет остается ровным.

" - Ура! воскликнул Андерсон, - мы перестали опускаться!

" - Не все ли это равно? возразил я, - мы теперь уже погрузились вероятно на 30 или 40 миль ниже уровня воды, а пожалуй еще и гораздо глубже.

" - Что-ж, может быть, отвечал он, но ведь ясно, что нижнее отделение наполнилось водой, насколько оно могло наполниться, и мы уже более не погрузимся.

" - Но это нисколько не изменяет дела, заметил я, - для утопающого все равно, погрузиться на тридцать или на тысячу футов.

" - Для утопающого! изумился Андерсон, - да как же мы утонем, коли вода не может сюда проникнуть?

" - Да и воздух также, сказал я, - насколько мне известно, люди тонут за недостатком воздуха.

" - Это было бы оригинально - утонуть в океане, заметил мой товарищ, и между тем остаться сухим, как щепка. Впрочем, стоит ли об этом безпокоиться - воздуху у нас вдоволь; это отделение у кормы самое просторное на всем судне. Возьмите хоть эту часть трюма. Она должна быть полна воздуху. В кормовом отделении трюма нет ничего, кроме швейных машин. Я сам видел, как их грузили; оне упакованы в деревянные ящики и не наполняют половины того пространства, которое занимают. Вокруг них и в промежутках пропасть воздуху. Очень утешительно знать, что трюм наполнен не тюками хлопчатой бумаги или ссыпной пшеницей.

"Между тем Сэм ползал вокруг каюты, осматривая, все-ли обстоит благополучно; он крикнул нам, что вода опять слегка просачивается в дверь каюты и вокруг железных рам люков.

" - Как удачно вышло, сказал Андерсон, - что мы не погрузились еще глубже - напором воды вышибло бы эти толстые стекла. А теперь нам важнее всего закупорить все эти щели. Чем больше мы будем трудиться, тем бодрее будем себя чувствовать.

"Мы оторвали несколько полосок холста и принялись тщательно затыкать щели.

" - А ведь хорошо, что Сэм нашел эту лестницу, начал опять Андерсон, иначе нам трудно было-бы добраться до люков кормовых кают.

"Я не мог не подумать при этом, что еслиб Сэм не находил вовсе этой лестницы, то было бы для нас во сто раз лучше. Однако, я не хотел разстраивать моего товарища и не сказал ему ни слова.

"Закупорив все щели, мы принялись за ужин; об обеде мы совсем позабыли в пылу работы я под вечер страшно проголодались. Чаю мы на этот раз не заваривали и лампы не зажигали, зная, что это поглотит липшее количество воздуха; зато мы все-таки покушали лучше, чем имеют право ожидать трое несчастных, погруженных в пучину океана.

" - Что более всего меня тревожит, сказал Андерсон, - это то, что наш флаг, взывающий о помощи, вероятно находится под водою. Будь он на поверхности, тогда всякое проходящее мимо судно заметило бы его и узнало бы, что мы нуждаемся в помощи.

" - Если только это заботит вас, возразил я, то можете спать спокойно. Предположим даже, что на судне увидят наш флаг, кто же догадается, что мы здесь, и каким образом освободят нас отсюда?

" - О, уж как нибудь да умудрятся, воскликнул Андерсон, - на то они и моряки.

"С этими словами он преспокойно заснул.

"На следующее утро воздух в нашем отделении стал чувствительно хуже, и Андерсон предложил перелезть пока в кормовые каюты.

" - Мы можем возвращаться сюда, когда проголодаемся, сказал он, а потом опять подыматься кверху подышать воздухом.

" - Что же мы будем делать, когда и наверху воздух испортится? спросил я Андерсона, который, повидимому, располагал провести весь летний сезон в нашем теперешнем помещении.

" - Ах, все обойдется прекрасно, отвечал он. Стоит ли так хлопотать о пустяках! Когда испортится воздух в этой каюте, мы проделаем дырки в полу и впустим свеженького снизу. Ну, а с некоторой экономией, нам хватит воздуху еще Бог весть на сколько времени.

"Ночь мы провели каждый в отдельной спальне; около полудня следующого дня воздух в общей каюте до того испортился, что мы сочли нужным обновить его. С помощью бурава, найденного в кладовой, мы провертели три дырки на разстоянии ярда друг от друга в полу каюты, служившем теперь боковой стенкой, между тем как боковая переборка служила полом, а оконечность кормы, где помещалось два круглых люка, заменяла потолок или крышу. Каждый из нас подставил голову к одному из пробуравленных отверстий и с наслаждением вдыхал свежий воздух из трюма.

" - Как это приятно! сказал Андерсон, счастлив наш Бог, что трюм нагружен не мылом и не треской. Ни что на свете не сравнится ароматом с новыми швейными машинами!

"По совету Андерсона, мы приспособили три затычки и закупорили ими отверстия, когда довольно надышались неиспорченным воздухом.

" - Теперь нам больше нет надобности лазить в эти проклятые кормовые каюты, решил Андерсон. - Мы можем спокойно сидеть здесь и впускать свежого воздуху по мере надобности.

" - А надолго ли хватит нам этого запасу из трюма? спросил я.

" - О, на сколько угодно времени, если мы будем пользоваться им экономно; впоследствии мы можем даже пробуравить большое отверстие в полу и совсем спуститься в трюм.

На другой день, однако, Сэм и я по временам просовывали головы в отверстие и втягивали в себя воздух, хотя Андерсон был против этого и находил, что надо гораздо бережливее пользоваться драгоценным запасом.

" - Какая же нам польза сберегать его, возразил я, когда нам все равно суждено задохнуться здесь рано или поздно?

" - Какая польза? воскликнул он. - Разве нет у нас достаточного запаса сухарей, солонины и других съедобных вещей, нет у нас целого боченка свежей воды, уж не говоря о вине и водке, нет у нас хороших матрасов - почему же нам не постараться прожить здесь как можно дольше?

" - Я одного желаю, сказал я, - выбраться из этой коробки! Не могу я выносить сознания, что мы заперты здесь под водою. Скорее всего я попробую как нибудь выбраться на поверхность воды и поплыву, покуда не встречу какого нибудь обломка, за который можно ухватиться!

" - Об этом нечего и думать, возразил Андерсон, - потому что, если мы попытаемся отворить дверь или люк, вода моментально хлынет сюда, и мигом наполнит все это пространство, тогда мы пойдем ко дну. А что нам делать на дне, спрашивается? Уж конечно, мы не найдем там ни пищи, ни других удобств жизни. Нет, сэр, нам остается довольствоваться тем, что имеем, а тем временем дело обернется так, что мы выберемся отсюда - вот помяните мое слово.

"Спорить с Андерсоном было совершенно безполезно, и я замолчал. Что касается Сэма, то он проводил целые часы у люков наверху. Мы могли наблюдать, что делается под водою на большом пространстве; безпрестанно сновали мимо нас рыбы, больше дельфины, которые, вероятно, дивились, что это за странное такое судно - стоит под водою кормою вверх! Сэма ужасно безпокоило, чтобы меч-рыба не пробила носом стекол люков - в таком случае мы погибли. То и дело мальчик кричал нам:

" - Вон опять меч-рыба!

"Я каждый раз вскакивал в тревоге, но сейчас же успокаивал его:

" - Нет, это только морская свинка!

"В эту ночь судно качалось гораздо сильнее обыкновенного.

" - Верно большое волнение на поверхности, заметил Андерсон, - и еслиб мы были наверху, нас порядочно потрепало бы. А здесь мы качаемся как в люльке, да и вдобавок знаем теперь, что погрузились не очень глубоко - иначе вовсе не ощущали бы волнения.

"Около полудня на следующий день, мы вдруг почувствовали страшное сотрясение всего судна, а внизу началась такая возня и громыханье, что я почти лишился чувств от страха. Сперва я думал, что мы ударились об дно, но Андерсон резонно разсудил, что этого быть не может - в подобном случае в каюте стемнело бы окончательно. Через некоторое время грохот прекратился; вслед за этим у нас стало вдруг гораздо светлее. Сэм, глядевший в люк, воскликнул с восторгом:

" - Небо!

"В самом деле, сквозь окна виднелось ясное, голубое небо! Между тем судно стало постепенно выпрямляться и мы очутились стоящими на полу, а не на боковой стенке. Выглянув в окно, я увидал солнечный свет, проникающий сквозь мокрое стекло; никогда в жизни я не видывал более веселого, отрадного зрелища! Андерсон бросился к люку и распахнул его настежь. До сих пор мы воображали, что воздух в каюте еще достаточно хорош, но когда отворили люк, и свежий воздух ворвался внутрь, - мы почувствовали поразительную разницу, могу вас уверить! Андерсон высунул голову наружу и оглянулся кругом.

" - Судно почти на поверхности; мы можем отворить дверь каюты.

"Все трое бросились мы к трапу, который принял почти естественное положение, и проворно раскупорили дверь. Выглянув на свет Божий, мы увидали, что судно плавает почти так же, как в то время, когда капитан и экипаж покинули его; кажется, даже палуба приняла менее отвесное положение.

" - Догадываетесь ли вы, что случилось? воскликнул Андерсон, подумав немного. - Волнение прошлой ночью встряхнуло груз чугуна в трюме; железная обшивка, помятая при столкновении, наконец уступила давлению тяжести, и весь груз целиком, прорвавшись наружу, канул на дно океана. Тогда, разумеется, мы поднялись кверху. Ну что, разве не говорил я вам, что мы как нибудь вывернемся?

"Теперь пора и кончать мой рассказ.

"На следующий день проходило мимо судно, нагруженное сахаром; нас захватили с собой и благополучно доставили в Ульфорд, где мы застали капитана и матросов. Их тоже подобрало какое-то судно, после трех или четырех-дневных скитаний по морю в лодках. Это же самое судно отправилось в поиски за нами, но, понятно, не нашло нас, так как мы все время находились под водой".

- Господа, сказал вместо ответа клерк, вставая, - уже четыре часа, а в это время обыкновенно закрывается контора!