Женщина или тигр?
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Женщина или тигр?

*) Эта новелла, имевшая большое успехъ въ Америке, послужила поводомъ ко множеству самыхъ забавныхъ и необычайныхъ пари на счетъ ея развязки, угадать которую авторъ предоставилъ самимъ читателямъ.

Когда-то, очень много летъ тому назадъ, въ одной небольшой по пространству и мало известной въ древнемъ мiре стране царствовалъ полу-варварскiй царь. Римляне, могущественные его соседи, занесли въ эту страну смутные элементы цивилизацiи, сообщившiе природной жестокости ея жителей нечто утонченное и зловещее. Въ этомъ отношенiи царь въ особенности давалъ волю самымъ причудливымъ своимъ капризамъ, не руководясь притомъ никакимъ инымъ закономъ, кроме собственной своей фантазiи. А такъ какъ на деспотизмъ его не было никакой узды, то желанiя его должны были исполняться немедленно при первомъ же ихъ проявленiи. Въ случае безпрепятственнаго исполненiя его веленiй, его благосклонность и щедроты успокоивали его приближенныхъ, трепетавшихъ передъ нимъ непрестанно. Если-же кто-либо изъ подданныхъ проявлялъ колебанiе въ повиновенiи и пытался выйти изъ своей сферы, тогда въ глазахъ монарха отражалось кошачье наслажденiе, злобная радость.

Онъ любилъ протестъ за то удовольствiе, какое получалъ, подавляя этотъ протестъ, причемъ кара, конечно, не заставляла себя ждать.

Одна изъ идей, заимствованныхъ этимъ тираномъ у римлянъ, - была мысль соорудить циркъ. Но и тутъ изобретательная и дикая его натура наложила свою печать. Новое зданiе не было предназначено ни для турнировъ остроумiя поэтовъ, ни для празднествъ въ честь боговъ, темъ менее для состязанiя атлетовъ или для гладiаторскихъ боевъ. Обширныя галлереи цирка, мрачные его своды, незримые корридоры, по замыслу царя, должны были служить таинственнымъ орудiемъ правосудiя. Это орудiе имело своимъ назначенiемъ безпримернымъ способомъ карать преступленiе и вознаграждать добродетель, согласно веленiямъ безстрастнаго и неподкупнаго рока. Мрачное сооруженiе получило прозванiе "Царскаго амфитеатра", и такое прозвище оправдывалось вполне. Действительно, если планъ и расположенiе его были подражанiемъ архитектуре соседнихъ народовъ, то ужь примененiе и назначенiе всецело явились плодомъ фантазiи царя и варварской его изобретательности. Занимая последнее место среди прочихъ современныхъ ему царей, онъ, темъ не менее, не признавалъ ни законовъ, ни традицiй, отъ которыхъ ставилъ-бы въ зависимость свое поведенiе и, казалось, хотелъ испытать покорность злополучныхъ своихъ подданныхъ самыми необычайными фантазiями.

Въ случае обвиненiя кого-либо въ преступленiи на-столько важномъ, что о немъ приходилось доводить до сведенiя царя, последнiй самъ отдавалъ приказанiя о созванiи народа. Въ назначенный день толпа безпрекословно сходилась въ цирке, и царь, окруженный своимъ дворомъ, занималъ место на троне. Затемъ, по данному знаку, отворялась решетка и въ амфитеатръ вступалъ обвиняемый, который встречалъ тамъ передъ собою две совершенно одинаковыя плотно затворенныя двери. Онъ долженъ былъ открыть одинъ изъ этихъ двухъ выходовъ, причемъ ему предоставлялась полная свобода выбора. Ничье влiянiе не могло воздействовать на его решенiе и помешать безстрастному предопределенiю жизни или смерти, которыя тамъ его ожидали. Въ этомъ-то слепомъ предопределенiи и заключались испытанiе обвиняемаго и приговоръ. Если судьба осуждала его на смерть, то, отворивъ избранную имъ дверь, онъ встречался лицомъ къ лицу съ голоднымъ тигромъ, кидавшимся на него и пожиравшимъ его. Такая развязка служила очевиднымъ доказательствомъ для всехъ и вместе съ темъ карой за его преступленiе. Въ теченiе кровавой этой трагедiи раздавались зловещiе удары меднаго колокола, смешанные съ стенаньями плакальщицъ, исполнявшихъ свое амплуа при совершенiи церемонiи. Зрители, съ опущенной головой и удрученнымъ сердцемъ, возвращались по домамъ, потрясенные этимъ зрелищемъ, когда на глазахъ ихъ растерзывался на куски какой-нибудь отважный молодой человекъ или же почтенный старецъ.

Если же рукой обвиняемаго руководила фортуна, то отворенная имъ дверь выпускала къ нему на встречу женщину, избранную изъ лучшихъ красавицъ во всемъ царстве, изъ такихъ, которыя подходили къ нему по возрасту и по его положенiю въ обществе. Въ такомъ случае невинность его считалась вне сомненiя. Эта женщина являлась ему наградой, и свадьба ихъ праздновалась немедленно, хотя бы у обвиняемаго, только что избежавшаго смерти, имелась уже другая жена, или же сердце его было уже связано иными узами, по собственному его выбору. Приходилось повиноваться, - царь не допускалъ никакой аппеляцiи противъ своей системы правосудiя. Какъ въ первомъ случае, такъ и во второмъ, - дело кончалось безотлагательно и на глазахъ всего собранiя. Черезъ дверь, помещавшуюся у подошвы трона, входилъ жрецъ, въ сопровожденiи целаго кортэжа танцовщицъ и музыкантовъ, шествовавшихъ въ тактъ, исполняя при томъ веселые мотивы на золотыхъ трубахъ. Они направлялись къ чете, стоявшей въ ожиданiи ихъ рука объ руку, - и затемъ немедленно совершался брачный обрядъ. Тутъ поднимался веселый перезвонъ торжественныхъ звуковъ. Народъ присоединялъ сюда радостные свои возгласы и супругъ, предшествуемый детьми, усыпавшими путь его цветами, велъ новую свою супругу въ свою обитель. Такова была процедура, измышленная царемъ.

Для подданныхъ его выгода отъ того была очевидна. Для нихъ лучше было подчиняться слепому року, нежели слепой жестокости царя, который слишкомъ часто возлагалъ-бы на тигра исполненiе высшаго своего приговора. Преступникъ не зналъ, какая дверь откроетъ ему жизнь или смерть. Онъ открывалъ, какую вздумается, безъ малейшаго указанiя со стороны, и - въ одну минуту оказывался или на зубахъ у тигра, или женатымъ. Приговоры этого суда были не только безпристрастны, но и стремительны: никто не могъ ихъ избежать. Собираясь, по приказанiю царя, быть свидетелемъ испытанiя, народъ не зналъ, придется-ли ему присутствовать при кровавой сцене, или веселомъ свадебномъ торжестве, и эта неизвестность порождала такую интенсивность интереса, какой невозможно было-бы достигнуть никакимъ инымъ зрелищемъ. Невежественная масса зрителей выходила оттуда или въ пылу восторга, или же подавленная ужасомъ, тогда какъ интелигентное меньшинство, съ котораго въ этомъ публичномъ судебномъ разбирательстве снималась всякая ответственность, считало, что дело решено безпристрастнымъ рокомъ, причемъ ни единая рука не могла подвергнуться обвиненiю въ ошибке или несправедливости.

словно перерождалась около этого юнаго созданiя; ради нея онъ готовъ былъ пожертвовать всемъ человечествомъ. Однако, одинъ изъ наиболее отважныхъ его подданныхъ осмелился посягнуть на сердце царевны. Его красота, храбрость, скромный родъ, изъ котораго судьбе угодно было его произвести, - все это делало молодого человека однимъ изъ героевъ романа, достойныхъ разделить любовь царской дочери. Последняя буквально обожала его, причемъ сила ея чувствъ, унаследованная отъ целаго ряда предковъ, делала эту любовь необычайно страстной. Въ одинъ прекрасный день отецъ проведалъ объ этой ужасной тайне. Онъ не усомнился въ своемъ долге и, не медля ни минуты относительно приведенiя его въ исполненiе, приказалъ смелаго любовника отвести въ тюрьму и оставить тамъ до дня испытанiя въ амфитеатре. Преступленiе было настолько исключительно дерзко, что какъ царь, такъ и весь народъ съ душевной тревогой ожидали приговора. Никогда еще не встречалось преступленiя такой важности. Никогда темная звезда не осмеливалась подняться до такой близости къ солнцу. То была безпримерная самонадеянность. Последующимъ векамъ суждено было чаще быть свидетелями подобныхъ фактовъ, но въ то время это считалось неслыханнымъ, неправдоподобнымъ, чудовищнымъ. Въ царскiе сады собраны были все наиболее кровожадные представители кошачьей породы. Тигра выбрали изъ этихъ отборныхъ хищниковъ. Въ тоже время рой красавицъ со всего царства подверженъ былъ строгой критике компетентныхъ судей, чтобы невинность обвиняемаго была вознаграждена достойной его женщиной, если только безстрастный рокъ не уготовалъ бы ему иной участи. Преступленiе его было всемъ известно: онъ любилъ царскую дочь и пользовался взаимностью. Ни тотъ, ни другая не скрывали своей любви. Царь не допускалъ и мысли, чтобы судилище его изобретенiя могло оказаться некомпетентнымъ въ данномъ случае. Сверхъ того, зрелище это обещало доставить ему одно изъ редкостнейшихъ наслажденiй, причемъ ничто не угрожало его нарушить. Обвиняемый охотно принялъ испытанiе, тогда какъ народъ, заранее подчиняясь решенiю, ожидалъ, чтобы судьба обнаружила, совершилъ-ли любовникъ царевны преступленiе, давъ волю влеченiю своего сердца.

Наконецъ, назначенный день наступилъ, и народъ толпами со всехъ концовъ царства спешилъ въ амфитеатръ. Вскоре галлереи переполнились зрителями, между темъ какъ толпа запоздалыхъ любопытныхъ, не имея возможности проникнуть внутрь, подобно морской волне, билась о внешнiя стены цирка.

Царь со своимъ дворомъ поместился напротивъ роковыхъ дверей, столь ужасныхъ своимъ тождественнымъ сходствомъ.

Все было готово. Раздался сигналъ, и обвиняемый вошелъ въ ограду, где его появленiе возбудило невольный ропотъ удивленiя и тревоги. Для большинства присутствовавшихъ онъ являлся человекомъ незнакомымъ. Темъ не менее, при виде его красоты, спокойствiя, благородной манеры держать себя, - толпа ничуть не поставила ему въ преступленiе любовь его къ царевне. Кто могъ равнодушно видеть ужасное положенiе несчастнаго молодого человека?..

Онъ обернулся, сделавъ несколько шаговъ, преклонилъ колена передъ царемъ. Но какъ далека была его мысль отъ того, котораго онъ такъ приветствовалъ! Въ толпе, окружавшей царя, глаза его искали только одно лицо, лицо царевны, сидевшей справа около своего отца. Мужество, съ какимъ она присутствовала при драме, могло бы считаться недостаткомъ въ менее отважной натуре, чемъ та, которою одарена была царевна-любовница. Но ея энергичная и нежная душа не допустила ее бежать отъ сцены, въ которой она принимала такое горячее участiе. Съ самаго того часа, какъ отецъ ея произнесъ свой ужасный приговоръ, она непрестанно занята была темъ, что представляла себе событiе этого дня со всеми безнадежно грустными его последствiями. Благодаря своимъ сокровищамъ, власти, лукавству, обостренному ужасомъ безпримернаго положенiя, она успела узнать то, чего никто не могъ бы добиться: она узнала тайну дверей!.. Она знала, съ которой стороны находилась клетка съ тигромъ и съ которой женщина. Черезъ все эти недоступныя преграды, тщательно изнутри прикрытыя густыми мехами, никакое указанiе не могло придти на помощь тому, кто подходилъ къ нимъ, чтобы ихъ открыть. Но золото въ связи съ волей женщины совершило чудо...

изъ ея фрейлинъ, и царевна видела или ей казалось, что она видела, какъ иногда тотъ, котораго она обожала, и это прекрасное созданiе обменивались взглядами взаимнаго удивленiя и нежности. Однажды она подметила, какъ они разговаривали другъ съ другомъ, правда, всего одну минуту, но сколько жгучихъ словъ можно наговорить въ одну минуту. Быть можетъ, дело шло о самыхъ пустыхъ вещахъ? Но какъ это узнать, какъ успокоить свое сердце? Что бы тамъ ни было, но царевна подозревала, что молодая девушка хотела отбить отъ нея сердце ея возлюбленнаго. Съ жаромъ полудикарки всеми силами души ненавидела она ту, которая, дрожа, ожидала позади безмолвной двери.

Когда обвиняемый обернулся къ царевне, и глаза его увидели это прекрасное лицо, которое казалось бледнее самой смерти среди обширнаго океана тревожныхъ лицъ, какiя его окружали, - онъ угадалъ, въ силу тонкаго общенiя двухъ душъ, составляющихъ одну единую, что царевна владеетъ секретомъ дверей. Впрочемъ, онъ этого ожидалъ. Зная непоколебимую ея волю, онъ былъ уверенъ, что она не остановится ни передъ какимъ препятствiемъ, чтобы овладеть этимъ секретомъ, чтобы узнать то, что составляло тайну для всехъ зрителей, даже для самого царя. Вся его надежда была на ея старанiя и, кинувъ взоръ на свою возлюбленную, онъ считалъ себя спасеннымъ. Онъ виделъ, что ключъ тайны у нея въ рукахъ.

Безпокойнымъ взглядомъ обратился онъ къ ней съ вопросомъ "которая?", обратился съ такой выразительностью, словно крикнулъ ей это слово. Всякое мгновенiе было драгоценно. Необходимо было ответить моментально. Правая рука царевны покоилась на подушке. Она сделала быстрый жестъ, ни для кого непонятный, и молодой человекъ, повернувшись твердымъ шагомъ пересекъ пустое пространство. Безъ малейшаго колебанiя подошелъ онъ къ одной изъ дверей и открылъ ее. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Весь интересъ только что разсказанной исторiи заключается въ этой загадке: кто вышелъ изъ открытой двери, женщина или тигръ?

Размышленiе не помогаетъ решенiю этого вопроса, а знанiе женскаго сердца приводитъ насъ къ целой бездне непримиримыхъ страстей, среди которыхъ трудно на чемъ либо остановиться. Подумайте о томъ, читатель, и дайте ответъ, не какъ холодный зритель, а, если возможно, воплотившись въ эту полудикую натуру, въ эту душу, снедаемую отчаянiемъ и ревностью. Она безвозвратно теряла своего возлюбленнаго. Но кому предпочла бы она отдать его: смерти или новой любви?

Но не представляла-ли она себе еще чаще другую сцену? Зубы ея скрежетали отъ ярости и глаза наполнялись слезами, когда ей рисовалась картина, какъ отворялась другая дверь, пропуская прекрасную, улыбающуюся женщину. Душа ея испытывала муки агонiи, когда на лице своего возлюбленнаго она читала радость трiумфа и возвращенной жизни, когда ей слышались возгласы массы и перезвонъ свадебныхъ колоколовъ. Ей чудилось, какъ жрецъ приближался въ неподвижной чете для освященiя рокового союза. На глазахъ ея новые супруги исчезали въ то время, какъ мучительные ея крики терялись среди апплодисментовъ зрителей...

тигръ, эти крики, эта пролитая кровь...

Не более секунды употребила она на то, чтобы дать ответъ, о которомъ онъ умолялъ ее. Но она дала этотъ ответъ после многихъ дней нерешительности. Она предвидела его вопросъ. Она решила свой ответъ и, безъ колебанiя, подняла правую руку...

Теперь скажите, читатель, кто вышелъ изъ открытой двери? Женщина или тигръ?