| Автор: | Сю Э. М., год: 1840 |
| Категория: | Роман |
СВИДАНИЕ ГЛАВАРЕЙ
Лицо Ефраима все еще сохраняло свой аскетический суровый вид. Он приехал верхом на Лепидоте. Его сопровождал Ролан, бывший купец из местечка близ ущелья Ансиз, человек лет около сорока, с рыжей бородой и такими же волосами, высокий, широкоплечий. Эгоальский стекольщик дю Серр следовал за двумя главарями. После неслыханных затруднений он возвратился из Турина, где вел переговоры с Гилем, чрезвычайным послом Англии при герцоге Савойском, и с Петрусом Мюллером, послом соединенных провинций Голландии при том же дворе. Дю Серр был переодет коробейником, на плечах у него висел ящик с товарами. Этот неутомимый человек по дороге из Савойи, прежде всего, отправился в Монпелье, чтобы привести в порядок кое-какие, дела, о которых речь впереди.
Дю Серр и Ролан были поражены порядком и дисциплиной, которые царили в стане Кавалье. Но Ефраим ко всему этому оставался равнодушен. Его неприятно поразили мундиры католических войск; он бросил мрачный взгляд на телохранителей, которые, одетые с некоторой военной изысканностью, выстроились в ряд недалеко от избушки Кавалье. На одно мгновение остановившись перед ними, лесничий с презрением произнес слова из Евангелия о красивых гробницах. Телохранители опустили глаза: до того святость Ефраима внушала им почтение. При входе в избушку, которая оказалась пустой, Иоас-Надейся-на-Бога сказал двум севенцам:
- Брат Кавалье сейчас вернется: он молится.
Не поверил ли лесничий этим словам, или в нем проснулись неприятные воспоминания, но он строго ответил евангельским стихом о лжи.
Дю Серр и Ролан с удивлением посмотрели на Ефраима.
- Что вы этим хотите сказать? - спросил стекольщик. - Кавалье часто уединяется, чтобы услышать глас Господа, который иногда снисходит, чтобы говорить нам его устами. Разве Предвечный не благословил его оружия во всех столкновениях наших братьев с королевскими войсками? Наши враги страшатся его военного гения. Вы сами и присутствующий здесь брат Ролан согласны, что лучше его никто не составит плана нападения. Разве вы не исполняли постоянно его распоряжений?
- Его распоряжения! - воскликнул с негодованием Ефраим и разразился длинным местом из Иова насчет орлов и орлят, затем прибавил: - Как! Потому только, что я встречаю этого юношу в вертограде, где он такой же рабочий, как и я, он становится хозяином, который вечером вручит мне поденную плату? Если жатва была хороша, если чан был переполнен, если лошади по грудь утопали в крови, так разве мы должны за все восхвалять этого юношу?
- Брат, брат! - возразил дю Серр. - Я скажу: по-твоему - этот юноша, как и мы, только скромный труженик в вертограде Предвечного. Но если Господь устами Кавалье возвещает: "убирайте виноград с этого косогора, потому что он спелее того, срежьте эту лозу и т. д." - то тут мы подчиняемся Господу, а не Его творению.
Ролан сделал знак одобрения. Но слова стекольщика, видимо, не убедили Ефраима. Он с таинственным видом опять пустил в ход Иова, предостерегающего от льва и прибавил от себя намек насчет хитрости лисицы, жадности волка и тщеславия павлина. После минутного размышления, стекольщик начал догадываться, что крылось под словами Ефраима.
- Брат! - проговорил он. Полагаешь ли ты, что Кавалье руководствуется человеческими побуждениями, а не Божественным откровением?
- Слушай, слушай! - прервал его Ефраим торжественным и пророческим голосом. - После видения, которое приказало мне убить первосвященника Ваала, этого хищника душ, я имел второе видение: оно тоже должно осуществиться. Я видел вихрь, который гнал с севера огромную черную тучу. В этой туче скрывался огонь. Посреди огня нечто ярко-красного цвета ослепительно блестело, напоминая собой тот металл, который состоит из золота и растопленной меди. Могучий голос, как шум вод, выступающих из берегов, раздался из тучи и возвестил мне: "Сын человечий, приблизься!" Объятый ужасом, я почувствовал себя приподнятым и затерянным в этом урагане, который пронесся по земле, с корнем вырывая кедры и разрушая высочайшие башни. И грозовая туча приостановилась, и я в ней. И почуялось мне, что Господь дарует мне свою силу, что города, леса и горы исчезают предо мной. И могучий голос раздался из тучи и сказал мне: "Сын человечий, смотри!" И посмотрел я - и увидел под тучей сокола, парящего в воздухе, благородного черного сокола. И голос приказал ему ринуться на гадов и драконов, ползавших в долине вокруг золотого тельца: И сокол разорвал их на куски. Тогда голос сказал мне: "Сын человечий, посмотри!" И я увидел на земле, вокруг золотого тельца, тоже разных пресмыкающихся, но уже безвредных. Их тела не были покрыты чешуей; они не прыгали, как волны, а спокойно извивались, сверкая золотом, пурпуром и лазурью, в их глазах не было больше гнева, их свист уже не был страшен, а благозвучен. И голос, прозвучав из тучи, приказал соколу разорвать на части и этих пресмыкающихся. И видел я, что сокол уже не черный, а блещет, как радуга, и когда он коснулся земли, это был уже не воинственный сокол, а павлин. Он гордо распускал свой хвост, соперничая золотом, пурпуром и лазурью с обольстительными гадами. И голос из тучи прозвучал, как трубный звук: "Сын человечий, смотри!" И я увидел наших братьев, окруженных обольстительными гадами, которые опутывали, душили и рвали их на части в то время как павлин, глухой к их раздирающим крикам, к их проклятьям, нахально любовался переливанием своих перьев. Тогда могучий голос сказал мне: "Час наступил. В свою очередь, устремись на него, чтобы его мясо стало кормом птиц небесных"! И я стал орлом и ринулся на него, и моим клювом и когтями я разорвал его. И голос трижды крикнул: "Иерусалим!" И видение исчезло... И оно сполна должно осуществиться.
Притча была так проста и понятна, что дю Серр, знавший слепую и суеверную жестокость эгоальского сторожа, пришел в ужас: он считал его способным принести Кавалье так же, как первосвященника, в жертву своим кровавым видениям.
В это мгновенье вошел Кавалье. С целью ли, или случайно, но на молодом главаре не было утреннего изысканного наряда: он был одет, как горец: белый полотняный плащ и кожаные поножья, с широкой поярковой шляпой на голове. Дю Серр взглядом указал Ефраиму на Кавалье, точно желая упрекнуть его в несправедливости его подозрений. Но лесничий, углубившись в свои думы, казалось, не замечал его.
С того дня, когда Кавалье привел в замок Мас-Аррибас Селесту и Габриэля, он неоднократно встречался с дю Серром. На все вопросы молодого вождя, почему эти несчастные существа, как и все дети, жившие в эгоальском замке, впали в состояние, близкое к сумасшествию, стекольщик отвечал, что причина и ему неизвестна. Он только восхищался этим чудесным доказательством Божественной воли и смиренно благодарил Господа за то, что Он избрал его жилище для проявления своего могущества. Тщетно Кавалье старался, допрашивая детей, добиться каких-нибудь сведений: едва произносил он имя дю Серра, как с бедными малютками делались страшные судороги, которые почти всегда оканчивались припадком падучей. Лишенный познания в естественных науках, но не веривший в чудеса, Кавалье чуял, что стекольщик причастен к страданиям Селесты и Габриэля. При встрече с ним он испытывал безотчетное чувство страха, точно в этом странном человеке скрывалась какая-то таинственная сила.
- Добрый день, братья! - приветствовал Кавалье троих товарищей. - Благословение Господне да будет с вами.
Ролан дружески пожал руку севенца, в то время как дю Серр, поставив в угол свой короб, таинственно открывал его. Кавалье приблизился к Ефраиму и тоже сказал:
- Добрый день, брат!
Посмотрев на него несколько мгновений молча, лесничий произнес сурово:
- Да сохранит тебя Господь от всякого соблазна вплоть до самой смерти!
Кавалье, издавна привыкший к странным приемам бывшего эгоальского сторожа, мало был поражен этой суровой встречей. Он повернулся к дю Серру:
- Ну что, какие вести из Савойи?
- Есть хорошие вести из Савойи. Вот письмо герцога к вам. Есть и деньги для наших войск, тысяча золотых: вот они. Через месяц мы получим такую же сумму. Чтобы нам ее доставить, ждут приезда в Гаагу лорда Мальборо. По обыкновению, маркиз д'Арзелье передал мне в Женеве перевод на Галди и Фюкэ в Монпелье.
Не без чувства гордости отрезал Кавалье кончиком кинжала шелковые тесемки, которыми, по тогдашнему обычаю, связывали печати писем. Послание герцога Савойского было шифрованное. Молодой севенец взял из бумажника ключ к шифрам и быстро просмотрел письмо. Краска гордости залила его лицо. Князь поздравлял его от имени протестанских держав Европы с успехами и с военным талантом. В его послании Жан оказывался "мечом и щитом" протестанской церкви. Благодаря-де его храбрости и ловкости, скоро весь свет будет ему обязан миром. При его предводительстве, этот упорный мятеж, а также волнения, которые живо вспыхнут в Руэрге и в Виварэ, доставят ненасытному Людовику XIV столько забот, что он пожелает восстановить мир в собственном королевстве и откажется от несправедливых притязаний вне Франции. Герцог заканчивал свое письмо обещанием в ближайшем будущем прислать оружие и военные припасы. Следующее письмо было от герцога Мальборо. Великий полководец воздавал самые преувеличенные похвалы военному таланту Кавалье, обещал помощь и защиту от имени королевы Анны и убеждал упорно продолжать смелое предприятие.
Кавалье было всего двадцать два года; и ему, недавно еще ничтожному ремесленнику, писал так владетельный князь, один из славнейших полководцев того времени! И неслыханные победы, им одержанные, почти оправдывали эти похвалы. Голова и постарше, и не столь пылкая, вряд ли устояла бы перед таким опьяняющим соблазном. Следует, пожалуй, простить Жану, что он не замечал, что поощрения иностранных государей относились скорее к мятежу, вовлекавшему Францию в гибельную гражданскую войну, чем к гугеноту, отстаивавшему свою веру. Прочитав все письма, Кавалье старательно вложил их в свой бумажник.
- В Монпелье прибыл маршал Вилляр, - заметил дю Серр.
- Один из наших братьев уведомил меня об этом сегодня утром, - отвечал Кавалье и, указывая на свою карту, гордо прибавил: - Я только что занят был обсуждением, как нам получше принять его.
- На этот раз Виварэ восстанет? - спросил дю Серр.
Ролан, который благодаря положению своего войска, сообщался с этой провинцией, ответил:
- Я видел братьев Скье и Денца. Они ждут только знака.
- А Руэрг[41]? - спросил дю Серр Ефраима, который начал наконец прислушиваться к разговору.
- Меч Божий в руках братьев этой местности. Они ждут только часа, чтобы кинуться на врагов, - был ответ.
- Братья! - заявил дю Серр. - Я прямо из Савойи. В Турине и Женеве я видел послов из Англии и Голландии. У нас не будет недостатка ни в деньгах, ни в военных запасах. Запасы будут доставляться нам постоянно берегом. Лодки наших братьев из Сетта[42] будут отправляться в открытое море и забирать их с бортов сардинских кораблей. Ночью они будут входить в Магеллонский Пруд, и оттуда погонщики мулов доставят их вам через Ваннажские степи. Так все благоприятствует нам. Будем же действовать сообща! Наша сила уже необъятна: видите, как нас боятся! Еще несколько удач - и наши права будут повсюду признаны. В Жеводане наши братья, под охраной занятых нами Севен, уж восстанавливают свои храмы. Ах, братья, какой шаг вперед с того дня, как мы впервые собрались у Кровавого Креста!
- С тех пор у этого креста уже побывала кожа первосвященника Ваала, - заметил сурово Ефраим. - Когда раздался глас Божий через пророков, видение исполнилось. Разве Господь не сказал устами Исайи: "каменные дома развалились, но мы выстроим мраморные".
- Если мы победим, - подхватил Ролан, - так это, как сказал Амос, потому, что "среди нас не было ни одного, который почувствовал бы утомление, который спал бы или дремал".
- Братья! - проговорил Кавалье, помолчав, словно он собирался с мыслями. - Наши успехи не должны нас ослеплять. Поверьте, я хорошо осведомлен. Против нас собираются грозные силы. Вилляр прибыл. Хотят собрать до двадцати тысяч. Половина солдат из гарнизонов Нима и Юзэса двинется через пять дней к Монпелье. Надо помешать соединению этих войск. Следует пресечь всякое сообщение между этими двумя городами и столицей Лангедока. Нет ничего легче! Ведь река Гардон отделяет епархию Юзэс от Нима, а река Видурль отделяет от Нима епархию Монпелье. Войска из Юзэса обязаны переправиться через Гордон по мосту св. Николая. Спустившись со своим войском с Лозерских гор, брат Ролан может в полтора дня добраться до Варкерольских лесов и там укрыться, а ведь от этих лесов всего одна миля до того моста. Как только юзеский отряд пройдет Гардон, он бросится на них, а один из его отрядов взорвет мост, чтобы отрезать отступление королевским войскам. Я же отправлюсь отсюда в сопровождении восьмисот человек и двухсот лошадей. В день я достигну Сомьерского моста. Войска, следующие из Нима в Монпелье, обязаны его пройти. Я прячусь в ущелье Аспер и нападаю здесь на филистимлян. Овладев Нимской епархией, мы уничтожаем оба моста, чтобы отрезать врага на западе - от Монпелье, на востоке - от Юзэса. Тогда мы идем на Ним и овладеваем им: ведь там всего человек 650. Стало быть, именно в Нимской епархии, на самом поприще важных действий, мы открыто восстановим нашу религию. Более выгодного положения и придумать нельзя. А в то время как я и Ролан орудуем в Нимской епархии, чтобы привлечь туда Вилляра, брат Ефраим со своим запасным отрядом будет охранять вершины Севен, чтобы защищать наши склады и наших раненых, а также чтобы обеспечить нам отступление. Вот вам, братья, карта Лангедока: пробегите по ней мой план. Если вы примете его, я менее, чем за три дня могу отвечать за успех. Но не следует терять ни минуты: необходимо занять Нимскую епархию.
широко задуманного похода. Но он исполнял получаемые приказания с редкой точностью, храбростью и смышленостью. И он признавал безо всякой ревности и зависти превосходство Кавалье. Зная бесподобно местность, он нашел план юного главаря весьма разумным и выразил свое согласие. Но решительность, почти не допускавшая возражений, с которой Кавалье изложил свой план, возмутила Ефраима. По его мнению, слова Жана: "я отвечаю за успех" были пропитаны самонадеянностью и пренебрежением к Божественной воле. И вот вместо ответа Ефраим вытащил из кармана своего дорожного плаща Библию и, порывшись в ней, торжественно прочел место из Исайи, заключавшее явный намек на гордость, в которой лесничий обличал юного главаря.
- И однако же, - прибавил Ефраим, закрывая свою книгу с негодованием, - разве кичится секира перед тем, который пользуется ею? Разве пила восстает против руки, которая орудует ею?
Кавалье спокойно выслушал Ефраима и ответил:
- Я не чванюсь перед Господом, брат! Я - только покорное орудие Его воли: и по Его-то наитию предлагаю вам этот план. Хотя брат дю Серр не принадлежит к сражающимся, он обсуждает вместе с нами. Если он, если Ролан думают, что план неисполним, тогда можем принять другое решение. В противном случае мы тебя попросим, брат Ефраим, во имя Господа, присоединиться к нам, чтобы дать восторжествовать Его делу.
В эту минуту в дверь избушки постучались. Появился Иоас-Надейся-на-Бога и сказал Жану:
- Братья, простите меня! Речь идет об очень важном предприятии на спасение дела Господня. С Божьей помощью я надеюсь добиться хороших последствий.
Все трое вождей встали. После небольших споров, план Кавалье был утвержден. Исполнение его было назначено не позже, как через три дня - промежуток времени, необходимый, чтобы подготовиться к походу и нападению. Ефраиму не предназначалось действовать совокупно с Жаном. Ему поручено было стеречь единственный вход, через который можно было проникнуть в горы и тем охранять склады и лазареты камизаров. Для этого не требовалось большой стратегической смышлености. Тут нужно было только упорное мужество да отчаянное сопротивление: никто лучше лесничего не годился для этого. Однако раньше, чем согласиться, он справился в своей Библии и, к счастью, нашел место, подходящее к распоряжениям молодого камизара.
Кавалье уже не раз горько жаловался Ролану и дю Серру на то, что Ефраим нисколько не считается с его приказаниями под предлогом, что они противоречат букве Св. писания. И если роковое непослушание лесничего не приводило к еще худшему, то лишь потому, что Жану удавалось загладить его ошибки. Но, по его словам, этот недостаток согласия и единства действий рано или поздно должен повести к событиям, которых уж ничем не поправишь. Поэтому он настоятельно просил своих союзников требовать от Ефраима безусловного послушания там, где дело касалось важных военных движений. Но, несмотря на настояния Ролана и дю Серра, дела оставались в том же положении: Ефраим продолжал действовать почти независимо во главе своих горцев, которые слушались только его приказаний. Когда дю Серр, Ефраим и Ролан покинули стан, Кавалье позвал к себе Иоаса, переодевшегося, как и он, крестьянином, и спросил:
- Так точно, брат генерал.
- Сколько их?
- Семнадцать.
- Наши люди там?
- Сделан запас веревок?
- Да, брат генерал.
- Ты вооружен?
Иоас раскрыл свой плащ и указал на приклады двух пистолетов и на рукоять кинжала.
Вынув из своего запаса такие же, как у лейтенанта, пистолеты и кинжал, он покинул избушку в сопровождении Иоаса.
- Ты знаком с их вождем? - обратился Кавалье к своему лейтенанту. - А он знает, что ты камизар?
- Да. Это - Жан Мариус из Алэ, бывший мясник. Он одно время служил в войсках Ролана: там-то я и видел его.
- И ты полагаешь, что он меня не знает?
- Прекрасно. Итак, условлено: ты покидаешь наше войско и поступаешь на службу к ним так же, как и я.
- Да, брат генерал.
- Идем!
41 - Виварэ - область у Роны, теперь это департамент Ардош. Руэрг - город на юге Франции в департаменте Аверон.
42 - Сетт (Cette) - приморский город и община в 25 км к ю-з. от Монпелье. Он лежит на косе между Средиземным морем, Южным Каналом и озером, которое называется Магеллонским или Тоским Прудом.