Похождения Тома Сойера.
Глава XVIII. Тайна Тома. - Чудесный сон. - Бекки затмилась. - Ревность Тома.

Глава XVIII
Тайна Тома.   - Чудесный сон.   - Бекки затмилась.   - Ревность Тома.

Это и была великая тайна Тома: проект вернуться домой с братьями пиратами и присутствовать при собственном отпевании.

Они переплыли на Миссурийский берег на бревне, в субботу вечером. Пристали в пяти или шести милях ниже деревни, переночевали в лесу возле деревни, а перед рассветом пробрались глухими переулками и пустырями в церковь и доспали на галерее, спрятавшись в груде старых скамей.

За завтраком, в понедельник утром, тетка Полли и Мэри были очень ласковы с Томом и очень внимательны к его желаниям. Разговор был оживленнее, чем когда-либо. Между прочим, тетка Полли заметила:

-- Ну, Том, я не скажу, чтобы это была уж очень дурная шутка с вашей стороны, - заставить всех горевать почти целую неделю, - раз вам, ребятишкам, было так весело, но как ты мог быть таким жестоким, что не пожалел меня? Если ты мог переплыть на бревне, чтобы явиться на собственные похороны, то мог бы и дать мне весточку, что вы не погибли, а только убежали.

-- Да, тебе бы следовало сделать это, Том, - сказала Мэри, - и я уверена, что ты бы сделал, если бы подумал об этом.

-- Не правда ли, Том? - спросила тетка Полли, и лицо ее осветилось надеждой. - Скажи, ты бы так и сделал, если бы подумал об этом?

-- Я... я не знаю. Это испортило бы всю шутку.

-- Том, я надеялась, что ты любишь меня хоть немножко, - сказала тетка Полли с грустью, смутившей мальчика. - Все-таки это хоть что-нибудь да значило бы, если бы ты мог пожалеть меня и не пожалел только потому, что не подумал.

-- Ну, тетя, это ничего, - вступилась Мэри, - это ведь только ветреность виновата. Том всегда так суетится, что никогда ни о чем не подумает.

-- Тем хуже! Сид бы наверно подумал. И если бы Сид подумал, то и сделал бы. Том, ты вспомнишь когда-нибудь, когда будет уже поздно, что мог бы пожалеть меня, когда это было так легко, и тебе самому горько станет.

-- Да я жалею вас, тетя, вы сами знаете, - сказал Том.

-- Я бы лучше знала это, если бы оно выражалось в твоих поступках.

-- Мне жаль теперь, что я не подумал, - сказал Том с раскаянием, - но зато я видел вас во сне. А ведь это что-нибудь да значит, разве нет?

-- Маловато. И кошка видит сны. Но все же это лучше, чем ничего. Что же тебе снилось?

-- Да, так мы и сидели. Мы всегда так сидим. Я рада, что хоть сны твои помогают вспоминать о нас.

-- И еще мне снилось, что тут была мать Джо Гарпера.

-- Да, она была здесь. А еще что-нибудь снилось?

-- О, много. Только уж смутно помнится теперь.

-- Ну, постарайся припомнить. Можешь?

-- Помнится мне, что ветер... что ветер... задувал... задувал...

-- Постарайся хорошенько, Том! Ветер задувал... ну...

Том прижал пальцы ко лбу, стараясь вспомнить, и сказал:

-- Вспомнил, вспомнил! Он задувал свечку!

-- Господи помилуй! Дальше, Том, дальше!

-- И мне кажется, будто вы что-то сказали: "Никак дверь..."

-- Дальше, Том!

-- Дайте подумать минуточку, только минуточку. Ну да, - вы сказали: "Никак дверь открыта".

-- Ведь и вправду сказала! Помнишь, Мэри? Дальше!

-- Тогда... тогда... не помню наверно, но кажется, вы сказали: "Сид, поди-ка..."

-- Ну? ну? Что я велела ему, Том? Что я велела ему?

-- Вы велели ему... вы... О, вы велели ему затворить дверь.

-- Каково! В жизнь свою не слыхивала ничего подобного! Говорите теперь, что сны ничего не значат. Сейчас же пойду, расскажу Сирине Гарпер. Посмотрим, как она понесет свой вздор насчет суеверий. Продолжай, Том!

-- О, теперь я вспомнил ясно. Затем вы сказали, что я не дурной мальчик, а только шалун и ветреник, и что спрашивать с меня все равно что... что... с жеребенка, кажется, или что-то в этом роде.

-- Так и было. Ну! Боже милостивый! Дальше, Том!

-- А потом вы заплакали.

-- Правда! Правда! И не в первый раз заплакала. А потом?..

-- Том! Дух снизошел на тебя! Ты пророчествовал - вот что ты делал! Хвала Всевышнему... Дальше, Том!

-- Тогда Сид сказал... сказал:

-- Я, кажется, ничего не говорил, - заметил Сид.

-- Нет, Сид, ты говорил, - возразила Мэри.

-- Замолчите оба и не мешайте Тому! Что же он сказал, Том?

-- Он сказал, - кажется, он сказал, что надеется, что мне лучше там, куда я ушел; но если бы я вел себя как следует...

-- Ну, слышите вы это! Его подлинные слова!

-- А вы его остановили очень строго.

-- Именно так я и сделала! Тут был ангел, который сообщил тебе. Тут был ангел!

-- А мистрис Гарпер рассказала, как Джо напугал ее хлопушкой, а вы рассказали о Питере и "Болеистребителе"...

-- Верно, как то, что я жива!

-- А потом было много разговоров о том, как нас искали в реке, и что в воскресенье будет заупокойная служба, а потом вы и мистрис Гарпер обнялись и плакали, и она ушла.

-- Так точно и было! Так точно и было, это верно, как то, что я сижу здесь! Том, ты бы не мог рассказать вернее, если бы сам видел все это. А потом, что же было? Продолжай, Том.

-- Потом вы молились за меня, и я мог видеть вас и слышать каждое слово. И вы легли спать, а мне стало так жаль вас, что я написал на куске коры: "Мы не умерли, мы только сделались пиратами", и положил его на столе, возле вашей свечки; и вы выглядели такой добренькой, когда лежали и спали, что я нагнулся и поцеловал вас в губы.

-- В самом деле, Том, в самом деле? Я прощаю тебе все за это!

Она стиснула мальчика в объятиях, причем он чувствовал себя самым отъявленным негодяем.

-- Это было очень похвально, хотя только... во сне, - проговорил чуть слышно Сид, рассуждая сам с собою.

-- Молчи, Сид! Человек делает во сне то самое, что он сделал бы наяву. Вот большое сладкое яблоко, которое я приберегла для тебя, Том, на случай, если ты найдешься, - а теперь ступай в школу. Благодарю Отца нашего Небесного за то, что ты возвращен мне! Он долготерпелив и многомилостив к тем, кто верует в Него и поступает по слову Его, хотя я и не достойна его милосердия; но если бы только достойные находили в нем милость и поддержку в трудные минуты, то мало бы кто мог радоваться здесь и обрести покой там, на лоне Его, когда уснет вечным сном. Ступайте, Сид, Мэри, Том, убирайтесь, вы мне надоели!

Дети пошли в школу, а старушка побежала к мистрис Гарпер сокрушить ее скептицизм вещим сном Тома. Сид счел за лучшее не высказывать вслух мысли, которые шевелились в его душе, когда он выходил из дома. Вот что он подумал: "Ловко - такой длинный сон и ни единой ошибки!"

Каким героем чувствовал себя Том! Он теперь не прыгал и не вертелся, а шествовал с величавой спесью, приличествующей пирату, на которого обращены взоры общества. Так оно и было. Он делал вид, что не замечает взглядов, не слышит разговоров, вызываемых его появлением. Но они были для него слаще меда и сахара. Мальчики поменьше бежали за ним, гордые тем, что их видят в его обществе и что он терпит их присутствие. Они вряд ли бы гордились больше, если бы он был барабанщиком впереди процессии или слоном во главе зверинца, въезжающего в город. Мальчики одного с ним возраста притворялись, будто и не знают о его похождениях, но это им не мешало изнывать от зависти. Чего бы они не дали за его темную, загоревшую кожу и лучезарную славу, но Том не променял бы их даже на цирк.

В школе дети до такой степени носились с ним и Джо и смотрели на них с таким красноречивым восхищением, что оба героя в скором времени невыносимо зазнались. Они начали рассказывать о своих приключениях жадным слушателям, - но только начали, - добраться до конца было невозможно с их богатым воображением. Когда же, наконец, они достали трубки и равнодушно принялись пускать клубы дыма, их слава достигла зенита.

Том решил, что теперь он обойдется без Бекки Татчер. С него довольно славы. Он будет жить для славы. Теперь, когда он так отличился, она, пожалуй, сама захочет выставляться перед ним. Пусть себе - она убедится, что он может быть таким же равнодушным, как и некоторые другие. Наконец она явилась. Том сделал вид, что не замечает ее. Он отошел подальше, присоединился к толпе мальчиков и девочек и стал разговаривать с ними. Вскоре он увидел, что она принялась бегать взад и вперед, вся раскрасневшись и с блестящими глазами, гоняясь за подругами с притворным увлечением и взвизгивая от смеха всякий раз, как ей удавалось поймать какую-нибудь. Но он заметил, что она всегда ловила их поблизости от него, причем бросала на него многозначительный взгляд. Это раззадоривало его тщеславие, и вместо того, чтобы смягчить, только придавало ему спеси и заставляло его старательно делать вид, что он ничего не замечает.

острую боль и сразу сделалась тревожной и взволнованной. Хотела было уйти, но ноги не повиновались ей и привели ее к той же группе. Она с притворным оживлением сказала девочке, стоявшей почти рядом с Томом:

-- Ах, Мэри Аустин, дрянная девчонка, почему ты не пришла в воскресную школу?

-- Я приходила, разве ты не видела меня?

-- Да нет! Разве? Где же ты сидела?

-- В классе мисс Петерс, как всегда. Я тебя видела.

-- В самом деле? Забавно, что я не видела тебя. Мне хотелось поговорить с тобой о пикнике.

-- О, это славно. Кто его устраивает?

-- Мама обещала устроить для меня.

-- О, чудесно! Надеюсь, мне можно быть.

-- Да, она приглашает. Пикник для меня. Она приглашает всех, кого я захочу, а тебя я хочу.

-- Очень мило с твоей стороны. А когда?

-- Как-нибудь. Может быть, на каникулах.

-- О, это будет превесело! Ты приглашаешь всех мальчиков и девочек?

-- Да, всех, кто мне друг или хочет быть моим другом, - и она украдкой взглянула на Тома, но тот рассказывал Эми Лауренс о страшной буре на острове и о том, как молния разбила огромную смоковницу "в мелкие щепы", когда он "стоял в трех шагах от нее".

-- О, а мне можно прийти? - спросила Грэси Миллер.

-- Да.

-- А мне? - спросила Салли Роджерс.

-- Да.

-- А мне? - подхватила Сюзи Гарпер. - И Джо?

-- Да.

Дети ликовали, радостно хлопая в ладоши, пока вся группа не напросилась на приглашение, кроме Тома и Эми. Затем Том холодно отвернулся, продолжая разговаривать, и увел Эми с собою. У Бекки задрожали губы и слезы навернулись на глаза; она скрыла эти проявления горя под маской притворной веселости и продолжала болтать, но и пикник и все остальное потеряли всякий интерес в ее глазах. Она ушла при первой возможности и спряталась, чтобы "хорошенько выплакаться", как выражаются представительницы ее пола. Затем она сидела в унынии, уязвленная в своей гордости, пока не прозвенел звонок, потом встала с мстительным блеском в глазах, откинула свои заплетенные косы и сказала, что знает, что ей делать.

Во время перемены Том продолжал ухаживать за Эми с ликующим самодовольством и с небрежным видом пошел искать Бекки, чтобы помучить ее этим зрелищем. Наконец ему удалось разыскать ее, но тут настроение его сразу упало. Она приютилась на скамеечке за школой и рассматривала книжку с картинками в обществе Альфреда Темпля. Внимание их было так поглощено, головы так тесно склонились над книгой, что, по-видимому, они забыли обо всем на свете. Ревность раскаленной лавой пробежала по жилам Тома. Он готов был возненавидеть себя за то, что упустил шанс к приглашению, когда Бекки сама предлагала его. Он ругал себя дураком и всеми бранными словами, какие только приходили ему в голову. Он чуть не плакал от досады. Эми весело болтала, потому что сердце ее пело, но у него отнялся язык. Он не слышал, что она говорит, и когда она умолкала в ожидании ответа, бормотал что-то в знак согласия, часто совершенно невпопад. Несколько раз он как будто неумышленно возвращался за школу, чтобы терзать свои глаза ненавистным зрелищем. Он не мог удержаться от этого. И просто с ума сходил, убеждаясь, что Бекки Татчер не видит, даже не подозревает о его существовании в этом мире. На самом деле она видела его, и знала, что выиграла битву, и радовалась, что он страдает так же, как страдала она. Веселая болтовня Эми становилась невыносимой для него. Том намекнул, что он занят, что у него есть дело, что ему некогда. Тщетно девочка продолжала щебетать. Том думал: "О, черт бы ее побрал, когда она отвяжется!" Наконец он сказал, что ему надо заниматься, а она ответила наивно, что будет ждать его после школы. Он поспешно ушел, ненавидя ее от души.

"Хоть бы другой мальчик! - думал он, скрежеща зубами. - Какой угодно мальчик в деревне, только не этот франт из Сен-Луи, который думает, что шикарно одет, и корчит из себя аристократа! Ладно же! Я вам задал трепку в первый же день, когда вы показались в городе, мистер, задам и еще. Попадись ты мне только. Поймаю и..."

-- А этого хочешь, хочешь? Живота или смерти? Я тебя проучу!

Воображаемый поединок кончился в его удовольствие.

шло, а Том не являлся страдать, ее торжество начинало омрачаться и интерес пропал. Она стала задумчивой и рассеянной, потом опечалилась. Два или три раза настораживалась, заслышав шаги, но ее надежды оставались обманутыми. Том не приходил. Наконец она почувствовала себя совсем несчастной и жалела, что зашла так далеко. Когда бедный Альфред, видя, что она, Бог знает почему, охладела к нему, воскликнул: "О, вот хорошенькая картинка, посмотрите!" - она потеряла терпение и сказала: "Ах, не приставайте ко мне! Какое мне дело до картинок!" - залилась слезами, вскочила и пошла прочь.

Альфред поплелся за ней и попытался было утешить ее, но она сказала:

-- Убирайтесь и оставьте меня в покое. Я вас терпеть не могу!

Мальчик остановился, недоумевая, в чем же дело, так как она сама сказала, что будет смотреть картинки всю перемену, а она ушла плача. Альфред пошел в раздумье в пустую школу. Он был унижен и раздражен. Вскоре он сообразил, в чем дело: девочка просто воспользовалась им как орудием мести Тому Сойеру. Эта мысль, конечно, не уменьшила его ненависти к Тому. Он стал искать способ насолить этому мальчику без большого риска для себя. Ему попалась на глаза хрестоматия Тома. Это было кстати. Он радостно открыл книгу, отыскал урок, заданный на после обеда, и залил страницу чернилами. Бекки, смотревшая в эту минуту в окно, видела это и ушла, оставшись незамеченной мальчиком. Она направилась домой, рассчитывая отыскать Тома и рассказать ему. Он будет ей благодарен, и их ссора прекратится. Но она не прошла еще и полдороги, как ее намерения переменились. Ей вспомнилось оскорбительное поведение Тома, когда она говорила о пикнике, и это воспоминание наполнило ее стыдом. Она решила предоставить ему быть высеченным за порчу книги и сверх того ненавидеть его вечно.