Радости кандидатуры
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Радости кандидатуры

Несколько месяцевъ тому назадъ я былъ выставленъ со стороны партiи независимыхъ кандидатомъ навыборную должность губернатора въ штате Нью-Іоркъ. Моими конкуррентами были: мистеръ Джонъ T. Смитъ и мистеръ Блэнкъ I. Блэнкъ. Я сознавалъ, что въ одномъ отношенiи, несомненно, превосхожу этихъ господъ: репутацiя моя никогда и ничемъ не была запятнана. Они же, какъ это легко было усмотреть изъ газетъ, если когда-нибудь и знали, что значитъ иметь доброе имя, то это время давно уже миновало! Всемъ было хорошо известно, что за несколько последнихъ летъ они не разъ были уличаемы въ грязненькихъ проделкахъ всякаго рода. И поэтому въ те минуты, когда я наиболее сознавалъ свое превосходство и украдкою любовался собою, мутный потокъ вдругъ взволновалъ глубину моего счастья; мне пришло на мысль, что въ предстоящей борьбе придется услышать, какъ будутъ мыкать туда и сюда мое имя рядомъ съ именами этихъ господъ. Такъ какъ это безпокоило меня все больше и больше, то я решилъ, наконецъ, откровенно написать обо всемъ моей бабушке. Ответъ ея былъ скоръ и категориченъ. Она писала:

"Въ теченiе всей своей жизни ты не совершилъ ни одного такого дела, котораго долженъ бы былъ стыдиться, ни одного, просмотри же теперь все газеты, просмотри ихъ и сообрази, къ какому сорту людей принадлежатъ господа Смитъ и Блэнкъ, и затемъ реши: имеешь-ли ты желанiе спуститься вровень съ ними, вступивъ въ оффицiальное выборное состязанiе".

Какъ разъ то же, что думалъ и я самъ! Въ эту ночь я не смыкалъ глазъ; но чемъ больше я раздумывалъ, темъ менее казалось мне возможнымъ отступленiе: меня выбрали и я долженъ былъ вступить въ борьбу. Безучастно просматривая за завтракомъ газету, я вдругъ натолкнулся на нижеследующую статью и долженъ сознаться, что былъ ошеломленъ, какъ никогда въ жизни.

"Клятвопреступникъ. Быть можетъ, г. Маркъ Твэнъ теперь, когда онъ выступаетъ въ качестве кандидата на должность губернатора, пожелаетъ разъяснить, какимъ образомъ произошло, что въ 1863 году въ Вагавакхе, въ Кохинхине, онъ былъ изобличенъ 34 свидетелями въ клятвопреступленiи? Онъ совершилъ это преступленiе изъ желанiя оттягать у одной бедной несчастной вдовы и у ея безпомощной семьи банановое деревцо, служившее единственной поддержкой ихъ мизернаго существованiя. Какъ для самого господина Твэна, такъ равно и для великаго народа, голосованiю котораго онъ подлежитъ, было бы крайне важно разъяснить это обстоятельство. Решится-ли онъ на это"?

Я окаменелъ отъ изумленiя! Такая ужасная безсердечная клевета! Я никогда не виделъ Кохинхины. Я никогда ничего не слышалъ о Вагавакхе. Я не съумею отличить банановое деревцо отъ кенгуру! Я не зналъ, что мне предпринять; я былъ раздавленъ и безпомощенъ. Прошелъ целый день, я все еще не могъ ни на что решиться. На следующiй день въ той же газете появилась нижеследующая краткая заметка: "Г. Маркъ Твэнъ хранитъ красноречивое молчанiе, касательно Кохинхинскаго клятвопреступленiя. Это знаменательно!" (NB. Съ техъ поръ въ теченiе всего избирательнаго перiода этотъ Листокъ не величалъ меня иначе, какъ: "Безчестный Твэнъ, уличенный клятвопреступникъ").

Вследъ за темъ газета подарила меня следующей статьей:

"Просятъ ответа. Не будетъ-ли настолько любезенъ новый кандидатъ на должность губернатора разъяснить некоторымъ изъ своихъ согражданъ, какимъ образомъ случилось, что его товарищи, жившiе съ нимъ въ одномъ доме въ становище Монтане, замечая время отъ времени пропажу у себя кое-какихъ ценныхъ вещщъ и обнаруживая систематическое присутствiе таковыхъ или лично у самого господина Твэна, или въ его "сундуке" (листъ газетной бумаги, въ который онъ завертывалъ свое жалкое имущество) нашли, наконецъ, себя вынужденными преподать ему, въ его же собственномъ интересе, хорошенькое поученiе, заключавшееся въ томъ, что его оттузили на все корки и присоветовали затемъ убраться куда-нибудь подальше изъ становища. Не будетъ-ли онъ такъ любезенъ?"

"Листокъ" постоянно именовалъ меня: "Твэнъ - Монтанскiй воръ"),

Дошло до того, что, развертывая газету, я каждый разъ начиналъ дрожать, въ роде того, какъ если бы кто собирался поднять одеяло, подъ которымъ онъ предполагаетъ гремучую змею.

"Ложь обнаружена "темными личностями".}, подъ присягой установлено, что позорное уверенiе мистера Марка Твэна, будто бы покойный дедъ нашего благороднаго представителя Блэнка I. Блэнка за разбой на большой дороге былъ повешенъ - оказывается совершенно вздорной, ни на чемъ не основанной ложью. Для людей порядочныхъ более чемъ прискорбно видеть, что, ради достиженiя политическаго положенiя, прибегаютъ къ столь безчестнымъ средствамъ, какъ оклеветанiе мирно спящихъ въ гробу и забрасыванiе грязью ихъ незапятнанныхъ именъ. Когда мы вообразимъ себе то горе, какое должна была причинить эта подлая клевета невиннымъ родственникамъ и друзьямъ покойнаго, то почти не въ состоянiи удержаться, чтобы не посоветовать возбужденнымъ и оскорбленнымъ обывателямъ потребовать у клеветника коллективнаго удовлетворенiя, даже вне законнаго порядка. Но, нетъ! Предоставимъ его угрызенiямъ собственной преступной совести. (Разумеется, если бы возмущенiе взяло верхъ и толпа, въ слепой ярости, сама бы расправилась съ клеветникомъ, то, несомненно - ясно, что никакой законъ не могъ бы привлечь этихъ героевъ къ ответственности и никакой судъ не решился бы подвергнуть ихъ наказанiю)".

Глубокомысленное заключенiе последней фразы имело своимъ последствiемъ то, что въ следующую же ночь мне пришлось съ крайней поспешностью выскочить изъ постели и скрываться за кухонной дверью, въ то время, какъ "возмущенные и оскорбленные обыватели" сначала ругательски ругали меня на улице, а затемъ, ворвавшись въ домъ, разломали въ дребезги мою мебель и оконныя рамы, и, уходя, захватили съ собой столько разныхъ моихъ вещей, сколько могли унести. И, темъ не менее, положа руку на Евангелiе, я смею уверить, что никогда не клеветалъ на деда г. Блэнка и, даже больше, никогда до того дня ничего о немъ не слышалъ и ничего не говорилъ (кстати, долженъ заметить, что газета, поместившая вышеприведенную статью, титуловала меня съ этого времени не иначе какъ: "Твэнъ, поругатель мертвыхъ").

"". Мистеръ Маркъ Твэнъ, который на вчерашнемъ митинге "независимыхъ" долженъ былъ произнести обличительную речь, не явился къ назначенному времени. Телеграмма его врача объясняла, что черезъ него переехалъ какой-то экипажъ и причинилъ ему переломъ ноги въ двухъ местахъ. Пацiентъ ужасно страдаетъ и т. д. и т. д. целая масса подобной же брехни. А "независимые" старались всеми силами признать этотъ жалкiй пуфъ за чистую правду, какъ будто бы не могли догадаться о действительной причине неявки этого отверженнаго существа, которое они называютъ своимъ представителемъ. Между темъ, вчера вечеромъ видели, какъ некiй извъстный субъектъ, въ состоянiи скотскаго опьяненiя, карабкался въ доме мистера Твэна. Нравственная обязанность вынуждаетъ г. г. независимыхъ доказать, что этотъ оскотинившiйся субъектъ не былъ самъ Маркъ Твэнъ. Наконецъ-то! Теперь мы имеемъ случай, отъ котораго нельзя увернуться. Громовой гласъ народа вопрошаетъ: "Кто былъ этотъ скотъ?"

На первый взглядъ казалось невероятнымъ, совершенно невероятнымъ, чтобы мое имя могло стоять въ связи съ такимъ мерзкимъ подозренiемъ. Въ теченiе трехъ долгихъ летъ я не прикасался ни къ вину, ни къ пиву, ни къ какому бы то ни было изъ крепкихъ напитковъ. (Для доказательства силы привычки я могу удостоверить, что остался совершенно равнодушнымъ, когда следующiй No этой газеты окрестилъ меня "Delirium-tremens-Твэнъ", - хотя и зналъ, что газета съ почтеннымъ постоянствомъ будетъ называть меня такъ до моей гробовой доски).

"Какъ это было съ той бедной женщиной, которая у васъ просила милостыни и которую вы избили ногами?

Или еще такъ:

"Вы проделывали вещи, которыя никому неизвестны, кроме меня. Я вамъ советую раскошелиться на пару долларовъ, а то придется вамъ услышать о -

И все въ томъ же роде. По желанiю, я бы могъ продолжать цитаты, пока не надоестъ читателю.

Вскоре выдающiйся листокъ республиканцевъ "изобличилъ" меня во взяточничестве en gros, а руководящiй органъ демократовъ "точно установилъ фактъ" моей попытки избежать наказанiя подкупомъ.

(Эти случаи доставили мне два новыхъ эпитета: "Твэнъ, грязный взяточникъ" и "Твэнъ, отвратительный подкупщикъ правосудiя").

"объ ответе" на все ужасныя предъявленныя ко мне обвиненiя сталъ пастолько силенъ, что редакторъ и вожаки моей партiи уверяли, что дальнейшее молчанiе равнялось бы моей политической гибели. Какъ бы въ подкрепленiе такихъ реренiй на следующихъ же дняхъ появилось въ газетахъ воззванiе:

"!" Кандидатъ независимыхъ все еще соблюдаетъ. Потому, конечно, что ему нечего отвечать. Все предъявленныя къ нему обвиненiя вполне доказаны и могутъ быть еще и еще разъ подтверждены его собстваннымъ настоящимъ молчанiемъ, такъ что отныне онъ изобличенъ на веки. Независимые! взгляните же на вашего кандидата! Взгляните на этого позорнаго клятвопреступника! На этого Монтанскаго вора! На этого клеветника усопшихъ! Полюбуйтесь вашимъ барахтающимся въ грязи Delirium Tremens! Вашимъ подлымъ взяточникомъ! Вашимъ отвратительнымъ подкупщикомъ правосудiя! Разсмотрите, оцените его вполне, и тогда скажите: можете-ли вы подать голоса за такого субъекта, который, благодаря мерзкимъ преступленiямъ, заслужилъ этотъ прискорбный рядъ титуловъ и не осмеливается даже открыть ротъ, чтобы опровергнуть хоть одинъ изъ нихъ?!?!"

"ответить" на всю эту кучу безпричинныхъ обвиненiй и скверной озлобленной лжи. Но не успелъ я еще окончить моего "ответа", какъ на следующее утро Листокъ преподнесъ новую совсемъ свеженькую мерзость, серьезно обвиняя меня въ томъ, будто я сжегъ больницу для умалишенныхъ со всеми ея обитателями, потому что она загораживала видъ въ даль изъ моей квартиры. Это повергло меня въ родъ паническаго ужаса. Затемъ появилось обвиненiе, что я отравилъ моего дядю, дабы завладеть его имуществомъ, при чемъ предъявлялось энергическое требованiе вскрыть его гробъ. Это довело меня почти до границъ сумасшествiя. Когда же, вследъ за симъ, я былъ обвиненъ, что, какъ попечитель воспитательнаго дома, кормилъ питомцевъ пищей, предварительно разжеванной несколькими моими беззубыми, дряхлыми и больными родственниками, - у меня подкосились ноги и я потерялъ сознанiе. Въ заключенiе, въ качестве почтеннаго и достойнаго увенчанiя всехъ этихъ постыдныхъ нападокъ, воздвигнутыхъ на меня изъ-за партiйной ненависти, были откомандированы девять штукъ маленькихъ, еле двигающихся ребятишекъ, всевозможныхъ цветовъ и оттенковъ, которые, во время одного изъ митинговъ, бросились на ораторскую трибуну и уцепились за мои ноги съ криками: "Папа, папа!"

На этомъ все кончилось. Я опустилъ мой флагъ и сдался. Претензiя баллотироваться на губернаторскую должность въ штате Нью-Іоркъ оказалась для меня непосильной; я снялъ свою кандидатуру и съ сердечнымъ прискорбiемъ подписалъ мое заявленiе избирателямъ такъ:

"Преданный вамъ, когда-то порядочный человекъ, а ныне - У. К., М. В., П. М., D. Tr., Г. В., и О. П. П. {Т.-е.: Уличенный клятвопреступникъ, Монтанскiй воръ, поругатель мертвыхъ, Delirium Tremens, грязный взяточникъ, и отвратительный подкупщикъ правосудiя.} - Маркъ Твэнъ.