Вагнеровская музыка
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Вагнеровская музыка

Однажды вечеромъ я, въ сопровожденiи одного моего Гейдельбергскаго прiятеля, отправился въ Манитеймъ, съ целью послушать некое шаривари, - или, быть можетъ, оперу, (я хорошенько не знаю, что это такое). Оно называется "Лоэнгринъ". Такого стука и шума, свиста и скрипа я до техъ поръ еще никогда не слыхивалъ. Все это, взятое вместе, возбудило во мне такую же невыносимо-ноющую боль, какую я испытывалъ при пломбированiи зубовъ у дантиста. Я, правда, вытерпелъ до конца все 4 часа, какъ къ тому вынудили меня особыя обстоятельства, но за то воспоминанiе объ этомъ безпредельно-длинномъ, безжалостномъ мученiи никогда не умретъ въ душе моей. Страданiя усугублялись еще темъ, что я долженъ былъ переносить ихъ молча и не двигаясь съ места. Запертый въ сообществе 8 или 10 незнакомыхъ мне лицъ обоего пола въ какое-то огороженное пространство, я, разумеется, прилагалъ всевозможныя усилiя, чтобы сдержать себя, но, темъ не менее, минутами на меня нападало такое невыразимое отчаянiе, что я едва-едва сдерживалъ подступавшiя слезы. Если бы вой, крики и стоны певцовъ, подъ аккомпаниментъ бешеннаго грохота и шума громаднаго оркестра, продолжали прогрессивно возростать въ своей неистовой злобе, - я наверное разрыдался бы вслухъ. Но ведь я былъ не одинъ и такое мое поведенiе, вероятно, удивило бы моихъ незнакомыхъ соседей: они, пожалуй, начали бы делать no этому поводу разныя нелестныя замечанiя... И были бы неправы, ибо видеть плачущаго человека, съ котораго, - выражаясь картинно, - живымъ сдираютъ кожу, - не должно бы никого особенно удивлять.

Во время получасового антракта, после перваго действiя, я могъ бы выйти и немножко отдохнуть, но не решился на это, опасаясь, что въ такомъ случае въ глазахъ моего прiятеля наверное окажусь дезертиромъ. А когда затемъ около девяти часовъ наступилъ второй антрактъ, я переиспыталъ такъ много, что былъ не въ силахъ подняться. Моимъ единственнымъ желанiемъ было то, чтобы мне дали спокойно умереть.

Я не берусь утверждать, что и остальные слушатели разделяли мои чувства, - о, нетъ, - этого отнюдь не замечалось.

Обладали-ли они прирожденной любовью ко всякому шуму, или, быть можетъ, съ теченiемъ времени научились находить въ немъ удовольствiе, этого я не знаю, - но, во всякомъ случае, не подлежало ни малейшему сомненiю, что весь этотъ гамъ имъ очень нравится. Въ те минуты, когда грохотъ достигалъ своего апогея, они сидели съ очарованными блаженными лицами, подобно котамъ, которымъ гладятъ спину; когда же занавесъ упалъ, то вся масса зрителей поднялась съ своихъ местъ, какъ одинъ человекъ, и въ воздухе, подъ громъ рукоплесканiй, замелькали, въ виде снежной метели, носовые платки. Чемъ именно они восхищались, было выше моего пониманiя. Надо заметить, что ложи и партеръ были до конца также полны, какъ и въ начале; не считая возможнымъ допустить, чтобы все эти люди поголовно оставались здесь по чьему-либо принужденiю, оставалось заключить одно, что имъ это нравилось.

Что касается самой пьесы, то она отличалась роскошью костюмовъ и постановки, но въ ней было удивительно мало действiя. Т. е., по правде говоря, действiя и вовсе никакого не было, хотя говорилось очень много о разныхъ происшествiяхъ и при томъ всегда въ необычайно приподнятомъ тоне. Пожалуй, это можно бы было назвать драматизированнымъ разсказомъ. Каждый изъ исполнителей являлся и разсказывалъ публике о какой-нибудь приключившейся съ нимъ оказiи или непрiятности, но проделывалъ это не спокойно и разсудительно, а напротивъ, съ крикомъ и шумомъ, съ оскорбительной и крайне разнузданной жестикуляцiей. Я тогда же обратилъ вниманiе, что теноръ и сопрано совсемъ редко приближались, по заведенному обычаю, къ рампе, съ целью соединенными усилiями и голосами вывести замысловатую трель, протягивая при этомъ другъ къ другу руки, оттягивая ихъ тотчасъ же назадъ, прижимая къ сердцу сначала правую, а потомъ левую руку и во все это время покачиваясь изъ стороны въ сторону. Нетъ, напротивъ, тутъ каждый шумелъ на собственный рискъ и страхъ; одинъ за другимъ они являлись и выкрикивали свои многообразныя жалобы подъ аккомпанементъ всего громаднаго оркестра. По прошествiи достаточнаго времени, когда уже возможно было надеяться, что, наконецъ-то, они кое-какъ между собою столковались и сейчасъ перестанутъ такъ неистово скандальничать, на сцену вдругъ ворвался грандiозный хоръ, сплошь составленный изъ бесноватыхъ, и тогда, въ теченiе двухъ-трехъ минуть, мне пришлось еще разъ пережить те мученiя, которыя я уже испыталъ однажды во время пожара убежища для умалишенныхъ въ NoNo.

Эта продолжительная и съ величайшей точностью воспроизведенная симуляцiя жесточайшихъ адскихъ мученiй была только однажды прервана намекомъ на примиренiе съ небомъ и на блаженный покой, а именно въ третьемъ акте, когда на сцену выступило великолепное торжественное шествiе подъ звуки свадебнаго марша. Вотъ это было музыкой для моего профанскаго уха, божественной музыкой. Пока успокоительный бальзамъ чудныхъ звуковъ вливался въ мою растерзанную душу, я былъ почти готовъ вновь пережить все испытанныя страданiя съ темъ, чтобы вследъ за ними еще разъ пережить и это сладкое воскрешенiе. К тогда только я понялъ, съ какою хитростью разсчитано впечатленiе, которое должно производить эта опера на публику. Она возбуждаетъ такое множество самыхъ ужасныхъ страданiй, что несколько светлыхъ минутъ, разсеянныхъ между ними, вследствiе контраста, кажутся невыразимо прекрасными.

Ничего не любятъ немцы съ большей сердечностью, какъ оперу. Они дошли до этого посредствомъ привычки и воспитанiя. И мы - американцы, безъ сомненiя, могли бы въ одинъ прекрасный день восчувствовать такую же любовь. Но до сихъ поръ изъ числа пятидесяти посетителей оперы разве только одинъ действительно наслаждается ею; изъ остальныхъ же 49-ти некоторые идутъ туда, какъ мне думается, лишь потому, что хотятъ привыкнуть къ музыке, а другiе лишь для того, чтобы иметь возможность, съ видомъ знатока, говорить о ней.

Последнiе, въ то время какъ на сцене поютъ, имеютъ обыкновенiе мычать себе подъ носъ ту же самую мелодiю, съ целью показать соседямъ, что они уже не въ первый разъ слушаютъ эту оперу. Собственно ихъ за это следовало бы вешать.

Оставаться 3--4 часа на одномъ месте не шутка; а между темъ некоторыя изъ Вагнеровскихъ оперъ посягаютъ на барабанную перепонку слушателей шесть часовъ подрядъ. И люди сидятъ тамъ, радуются и алчутъ, чтобы это продолжалось еще дольше. Однажды некая немецкая дама изъ Мюнхена говорила мне, что, при первомъ слушанiи, Вагнеръ никому не нравится, что необходимо сначала полюбитъ его, и что на это существуетъ формальный искусъ, проделавъ который, можно вполне разсчитывать на достойную награду: только научившись любить эту музыку, начинаешь чувствовать такую въ ней потребность, которая никогдане можетъ быть вполне удовлетворена: и тогда, шесть часовъ Вагнера - сущая безделица. Этотъ композиторъ, - говорила дама, - произвелъ въ музыке полный переворотъ, онъ похоронилъ всехъ прежнихъ композиторовъ одного за другимъ; по ея убежденiю, разница между операми Вагнера и всякими другими заключается, главнымъ образомъ, въ томъ, что у Вагнера не проскальзываютъ тамъ и сямъ разрозненныя мелодiи, а все оперы, съ перваго же звука, заключаютъ въ себе одну нераздельную мелодiю. Я былъ, крайне удивленъ этимъ и возразилъ, что прослушалъ одно изъ его произведенiй, но, кроме свадебнаго марша, музыки въ немъ не заметилъ. На это она мне посоветовала прослушать "Лоэнгрина" еще несколько разъ подъ-рядъ, и тогда, съ теченiемъ времени, я, наверное, уловлю эту безконечную мелодiю. У меня чуть было не сорвался съ языка вопросъ, возьмется-ли она убедить человека въ теченiе несколькихъ летъ упражняться въ пересиливанiи зубной боли съ темъ, чтобы въ конце концовъ найти въ этой боли наслажденiе, но я воздержался отъ этого замечанiя...

Дама говорила также о первомъ теноре, котораго она слышала въ предшествующiй вечеръ въ одной изъ Вагнеровскихъ оперъ. Она расточала ему похвалы, превозносила его давно установившуюся славу и перечисляла многочисленныя награды, которыхъ онъ удостоился при всехъ почти княжескихъ дворахъ Германiи. Это меня вновь поразило. Я присутствовалъ на этомъ представленiи (точнее говоря: меня замещалъ мой товарищъ по путешествiю) и имелъ самыя точныя сведенiя. Поэтому я возразилъ:

- Это правда, - согласилась она, - теперь онъ уже больше не можетъ петь: несколько летъ тому назадъ у него окончательно пропалъ голосъ, но прежде онъ пелъ божественно!.. Поэтому и до сихъ поръ, каждый разъ, когда онъ выступаетъ, театръ едва вмещаетъ всехъ желающихъ его послушать. Да, да! клянусь вамъ, голосъ его звучалъ великолепно въ прежнее время! Это открыло мне симатичную характерную черту немцевъ, заслуживающую общаго признанiя. По ту сторону океана мы далеко не такъ великодушны. Если у насъ певецъ потерялъ голосъ или у танцора ампутировали обе ноги, то уже и тотъ, ни другой не могутъ более разсчитывать на признательность публики. Между темъ немцы, по моимъ тщательнымъ наблюденiямъ (я былъ въ опере три раза: разъ въ Ганновере, разъ въ Маннгейме и разъ въ Мюнхене, где меня замещалъ мой товарищъ), съ наибольшимъ восторгомъ слушаютъ техъ именно певцовъ, которые уже не могутъ петь.

Я отнюдь не преувеличиваю. Въ Гейдельберге весь городъ уже за неделю впередъ восторгался толстымъ теноромъ, который пелъ тогда въ Маннгейме. А между темъ звуки его голоса были весьма подозрительны, нечто въ роде техъ, какiе получаются, когда кто-нибудь начинаетъ водить гвоздемъ по оконному стему. Гейдельбергцы отлично знали это, но въ прежнiя времена, говорили они, онъ пелъ такъ божественно, какъ никто! Тоже самое было и въ Ганновере. Господинъ, съ которымъ я былъ тамъ, въ опере, положительно сiялъ отъ восторга.

Онъ мне говорилъ:

- Вы увидите великаго человека, слава котораго обошла всю Германiю. Онъ получаетъ пенсiю отъ Правительства и обязанъ петь только дважды въ годъ. Если бы онъ не захотелъ этого сделать, то лишается пенсiи.

знакомаго; на лице его было написано восхищенiе, а глаза горели экстазомъ. Когда занавесъ упалъ, поднялась целая буря апплодисментовъ, несмолкавшихъ до техъ-поръ, пока бывшiй теноръ трижды не вышелъ на сцену и съ чувствомъ достоинства раскланялся съ публикой. Мой прiятель апплодировалъ до того, что на лбу у него выступилъ потъ.

Я сказалъ:

- О, нетъ, Боже мой, совсемъ нетъ, - зато 25 летъ тому назадъ, вотъ тогда онъ действительно пелъ... Теперь уже онъ не поетъ, а только рычитъ. Это похоже на то, какъ если кто-нибудь нечаянно наступитъ кошке на хвостъ, но!..

и смеяться. Ихъ преданность непоколебима, и кого они разъ сердечно полюбятъ, темъ никогда не перестанутъ восхищаться и никогда не устанутъ превозносить его. Въ сравненiи съ ними мы, Американцы, слишкомъ холодны и сдержанны.