Приключения Филиппа в его странствованиях по свету.
Глава XXXVII. Nec pleno cruoris hirudo

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения Филиппа в его странствованиях по свету. Глава XXXVII. Nec pleno cruoris hirudo (старая орфография)

Глава XXXVII. 

NEC PLENO CRUORIS HIRUDO

Чтение этого письма наполнило друга Филиппа внутренним негодованием, которое было очень трудно обуздать или скрыть, Не весьма приятно сказать джентльмэну, что его отец мошенник. Когда бедный Филипп читал письма своего отца, я думал:

"А я помню нежную, белую руку этого мошенника, которая подделала имя родного сына и клала соверены в мою ладонь, когда я был школьником".

- Вы не заплатите по этому векселю! с негодованием сказал друг Филиппа.

- Что же могу я сделать? возразил бедный Филипп, печально качая головой.

- Если вы заплатите по этому векселю, он напишет на вас еще.

- Наверно, согласился Филипп.

- И будет продолжать, пока не вытянет у вас последней капли крови,

- Да, признался бедный Филипп, приложив палец к губам.

Его простодушная жена разговаривала с моею в эту минуту о каких-то ситцах, которые оне видели в Тоттенгэме и которые были так дёшевы и красивы. Право, занавеси в гостиной не будут стоить почти ничего.

- Приятно слышать, как она разговаривает о ситцах, сказал Филипп - Где нам купить, у Шульбреда или в другой лавуе?

И он засмеялся. Этот смех был не очень весел.

- Стало быть вы решились...

- Признать мою подпись? Разумеется, если мне представят вексель.

Я знал, что мой упрямый друг непременно сдержит свое намерение.

Всего неприятнее было то, что друзья Филиппа, при всём их желании, не могли помочь ему в этом. Доктор наверно безпрестанно будет присылать векселя. Пока Филипп будет платить, отец будет требовать, а у этого прожорливого дракона желудок был довольно велик, чтоб поглотить кровь всех нас, если мы захотим ей дать. И Филивц это видел и признавался в этом с своим обыкновенным чистосердечием. Я с своей стороны чувствовал такое негодование, что хотел объявить в газетах, что все векселя, подписанные Филиппом подделаны, и подвергнуть его отца последствиям его собственного поступка. Но последствиями этими были бы пожизненное заключений в тюрьму старика и безславие для сына. Филипп указывал на это довольно ясно, и мы не могли опровергнуть его печальной логики. Лучше было, во всяком случае, заплатить поэтому векселю и предостеречь доктора на будущее время. Но что если доктор примет выговор очень покорно и при первом удобном случае сделает новую подделку? На это Филипп отвечал, что ни один человек не может уйти от своей судьбы, а его судьбу устроил для него отец. Когда отец уехал в Америку, он думал, что чары рушились.

- Но вы видите, стонал Филипп: - что я еще нахожусь под влиянием этих чар.

нам не нужно описывать досаду и бешенство доктора, когда он увидел за своей спиной эту чорную заботу. Он не мог давать много; сумма, которую он увёз с собой и которую он украл у своего сына и других своих кредиторов, была невелика. Но Гёнту хотелось иметь часть её и, разумеется, он намекнул, что если доктор откажет, то он разгласит в нью-йоркских газетах подробности ранней карьеры Фирмина и его недавняго банкротства.

После двухлетняго пребывания в Соединённых Штатах, Гёнт воротился на родину и прямо отправился к Сестрице, у которой надеялся найти Филиппа жильцом. Хотя Гёнт однажды был выгнан из этого дома, он не стыдился явиться в него опять. У него в кармане лежало то, что заставит Филиппа почтительно обращаться с ним. При каких обстоятельствах достался ему этот поддельный вексель? Была ли это спекуляция между Гёнтом и отцом Филиппа? Не уверил ли Гёнт, что Филипп непременно заплатит, чтоб спасти отца от безславия и погибели? Мы никогда не узнаем правды об этой сделке. Может быть рассказ доктора был справедлив, может быть ложен. Это всё-равно. Оба эти человека уже не с нами и не станут более писать и говорить ложь.

Каролины не было дома, когда Гёнч пришол в ней по приезде из Америки. Её служанка описала ей его наружность. Мистрисс Брандон узнала Гёнта и не предчувствовала ничего хорошого для Филиппа от приезда пастора. Она скоро увидала что предположения её были справедливы. На другой день, когда она поливала цветы на окне, она взглянула на улицу и увидала пастора, косившагося на неё. Когда она посмотрела на него он снял свою грязную шляпу и поклонился. Как только она увидала его, она почувствовала, что он пришол с намерением враждебным для Филиппа. Она могла бы упасть в обморок, или закричать, или спрятаться от этого человека, вид которого был противен для нея. Она не лишилась чувств, не спряталась, не закричала, но тотчас же кивнула головой и улыбнулась самым приветливым образом этому непрошеному, грязному гостю. Она отворила дверь (хотя её сердце билось так, что вы могли бы слышать его биения, как она говорила своему другу впоследствии). Она улыбнулась Гёнту и сделала ему знак войти.

- Господи, Боже мой! мистер Гёнт, где это вы проводили столько времени?

И улыбающееся лицо глядело на него из-под красивого чепчика и свежих лент. Я знаю, что некоторые женщины могут улыбаться и иметь спокойный вид, сидя на стуле дантиста.

- Вот уж не думала увидеть вас, мистер Гёнт! Не угодно ли вам войти?

Гёнт вошол в маленькую гостиную, в которой часто бывал добрый читатель.

- Здоров ли капитан? спросил Гёнт.

- Вы не слыхали о бедном папа? Это показывает, как долго вас не было! заметила мистрисс Брандон и назвала день смерти своего отца.

Да, она была теперь одна и должна была сама заботиться о себе. И я не сомневаюсь, что мистрисс Брандон прячо спросила потом Гёнта, не выпьет ли он чёго-нибудь. Эта добрая женщина всегда предлагала своим знакомым "выпить" и сочла бы нарушенными законы гостеприимства, если бы не сделала этого предложения.

Гёнт никогда не отказывался от предложения такого рода. Он выпьет что-нибудь горяченькое. Он страдает Нью-Йоркской лихорадкой. Мистрисс Брандон тотчас заинтересовалась болезнью мистера Гёнта и знала, что стаканчик грога части отгоняет припадок лихорадки. Её проворные, маленькия ручки приготовили ему стаканчик, другой, третий, и мистрисс Брандон признавалась впоследствии своим друзьям, что она очень крепкий сделала грог.

Напившись порядком, Гёнт удостоил спросить как поживает его хозяйка и её жильцы. Мистрисс Брандон очень весело описала свои обстоятельства. Комната отдавались внаймы хорошо и никогда не оставались пусты. По милости доктора Гуденофа и других друзей, она имела так много занятий, как только могла пожелать.

- С тех пор, нам тот, кого вы знаете, уехал из Англии, у меня на душе стало спокойнее. Но он уехал и неблагополучного ему пути! сказала мстительная Сёстрица.

- А сын его всё еще живет на верху? спросил Гёнт.

Что же вы думаете? мистрисс Брандон вдруг принялась бранить Филиппа и его семью. Он живет здесь? Нет, слава Богу! Уж довольно надоел ей он и его жена с своими ужимками и грациями, и дети, которые плакали всю ночь, и мёбель-то её портили, и по счотам не платили!

- Я хотела, чтоб он подумал, что я поссорилась с Филиппом; да простить им Бог, что я насказала лжи! Я знаю, что этот человек не желает добра Филиппу, и я скоро узнаю, какое

В тот самый день, как у ней был Гёнт, мистрисс Брадон пришла к друзьям Филиппа и сообщила им о приезде Гёнта. Мы не знали наверно, привёз ли он поддельный вексель, который угрожал Филиппу. Пока Гёнть еще не намекал на него. Но хотя мы были далеки от того, чтобы одобрять лицемерие или обман, мы признаёмся, что не очень сердилась на Сестрицу за то, что она употрёбила притворство в этом случае и заставила Гёнта полагать, что она вовсе не сообщница Филиппа. Если жена Филиппа простила ей, должны ли друзья его быть непреклоннее?

А Шарлотте приходилось простить мистрисс Брандон за то, что та оклеветала eё. Когда Гёнт спросил, какого рода женщина жена Филиппа, мистрисс Брандон объявила, что это препротивное, дерзкое существо, что она важничает, неглижирует детьми, обижает мужа, и мало ли еще чего наговорила она, а наконец объявила, что она терпеть не может Шарлотту и очень рада, что выжила eё из дома, и что Филипп совсем уже не тот с тех пор, как женился на ней, и что и он стал важничать, быль груб, во всём покорялся жене и что она очень рада, что освободилась от них.

Гёнт любезно намекнул, что ссоры между хозяевами и жильцами очень обыкновенны, что жильцы иногда неаккуратно платят и что хозяева безразсудно требовательны, и мистрисс Брандон принимала все его слова с любезным согласием; может быть, она внутренно дрожала от фамильярности этого противного, пьяного негодяя, но не выказывала признаков отвращения или страха. Она позволяла ему говорить сколько он хотел, в надежде, что он приступит в предмету глубоко интересовавшему её. Она спросила, что делает доктор и есть ли вероятность, что он будет в состоянии возвратить деньги, взятые им у сына. Она говорила равнодушным топом, делая вид будто очень занята своим шитьём.

- О! Вы всё еще чахнете по нём, сказал Гёнт, мигая залитыми кровью глазами,

- Чахну по этом старике? Зачем мне им заниматься? Как будто он не довольно сделал мне вреда? вскричала бедная Каролина.

- Да. Но женщины не прочь любить человека, если он даже дурно с ними обходится, сказал Гёнт.

Без сомнения, он сам на себе испыталь женскую верность.

- Я полагаю, сказала мистрисс Брандон, качая головой: - что и женщинам могут надоесть мущины, как мущинам женщины. Я разобрала этого человека, и он давным-давно мне надоел. Еще стаканчик, мистер Гёнт! Это очень полезно от лихорадки, отгоняет озноб.

Гёнт выпил и разговорился еще больше; высказал свое мнение о старшем Фирмине, говорил о возможностях его успеха, о его страсти к спекуляциям, и сомневался будет ли он в состоянии опят приподнят свою голову - хотя может быть он находился в такой стране, где человек поправиться может. Так Филипп важничает? Он всё такой же дерзкий? И он оставил её дом? и уже так давно? где жe он живит теперь?

Тут, я с сожалением должен сказать, мистрисс Брандон спросила, почему она может знать, где теперь живёт Филиппп. Она думает, что где-то около Грей-Инна или Линкольн-Инна, и поспешила переменить разговор с разными замысловатыми хитростями, и как только её гость простился с нею, отправляясь к "Адмиралу Бингу" возобновить знакомство с достойными посетителями этой таверны, мистрисс Брандон побежала за кэбом и поехала к Филиппу, в Мальманскую улицу, но нашла дома только его жену, и после самого пустого разговора, который привёл Шарлотту в немалое удивление - потому что мистрисс Брандон не сказала, зачем она приехала и не упомянула, о приезде и посещении Гёнта - Сестрица отправилась за другим кэбом и явилась к друзьям Филиппа на Королевский сквэр. Она сообщала мне, как приехал Гёнт, как она уверена, что он хочет сделать вред Филиппу, и как она наговорила Гёнту разной лжи.

Хотя интересный пастор ни слова не сказал о векселе, о котором отец уведомил Филиппа, мы полагали, что этот документ находится в руках Гёнта и будет предъявлен в своё время.

- Что это значит? спрашивали собеседники за столом - холостым столом в Темпле (добрая жена Филиппа уговаривала его веселиться время-от-времени с его друзьями). - Что это значит?

Они прочли бумажку, которую Филипп бросил на стол.

Корреспондент Филиппа писал:

"Любезный Филипп, кажется привезший тетиву приехал и был у С. сегодня".

Привезший тетиву? Ни один из холостяков, обедавших с Филиппом, не мог отгадать этой загадки. Только что получив эту записку, Филипп вскочил и вышел из комнаты, а один наш приятель, дон-Жуан в своем роде, предлагал пари, что дело идёт о даме.

На торопливом совещании, собравшемся в вашем дом по получении этих известий, Сестрица, которую инстинкт не обманул, узнала настоящее свойство опасности, угрожавшей Филиппу, и обнаружила сильный гнев, когда услыхала, как Филипп намеревался встретить врага. У него была в руках некоторая сумма. Он

Как? Отдать этим мошенникам? Уморить с голода детей, а из жены сделать чернорабочую, когда она способна быть только знатной дамой'? (Вы видите, что обе эти дамы, любившия Филиппа, не очень любили друг друга). Это стыдно и грешно! Мистрисс Брандон уверяла, что она считала Филиппа более умным человеком. Друг Филиппа уже прежде высказал своё мнение о бедствии, угрожавшем Фирмину. Заплатить по этому векселю значило навлечь на себя еще дюжину таких векселей.

Моя жена, напротив, взяла сторону Филиппа. Она была очень тронута его словами, что он простит отцу, по-крайней-мере, на этот раз, и постарается скрыть его проступок.

- Так как вы надеетесь сами получить прощение, милый Филипп, я нахожу, что вы поступаете справедливо, сказала Лора: - я уверена, что и Шарлотта думает так.

- О, Шарлотта, Шарлотта! вмешалась сердито Сестрица: - разумеется, мистрисс Филипп думает, как велит ей муж!

- Во время своих тяжких испытаний Филипп нашол удивительную помощь и доброту, доказывала Лора. - Посмотрите как одно за другим помогало ему! Когда он нуждался, ему всегда помогали его друзья. Когда он будет нуждаться теперь, мы с мужем поделимся с ним.

Я чуть-было не сделал гримасу при этом, потому что при самом лучшем расположении к человеку, всё-таки не всегда удобно дать ему взаймы пятьсот или шестьсот фунтов без всякого обезпечения.

- Мой милый муж и я поделимся с ним, продолжала мистрисс Лора: - не так ли? Да, Брандон, поделимся. Будьте уверены, Шарлотта и дети не будут нуждаться оттого, что Филипп прикрыл проступок отца! Бог да благословит вас, милый друг!

И что сделала эта женщина при своём муже? Она подошла к Филиппу, взяла его за руку и... что случилось перед моими собственными глазами, я не намерен здесь написать.

- Она поощряет его раззорить детей для этого... этого негодного старого скота! закричала мистрисс Брандон. - Это выведет из терпения хоть кого!

Она схватила свою шляпу со стола, надела её на голову и вышла из комнаты в сильном гневе.

Моя жена, всплеснув руками, прошептана несколько слов о прощении чужих грехов.

- Да, сказал Фирмин, сильно растроганный: - так повелевает Господь. Вы правы, милая Лора. Я пережил тяжолое время; страшный мрак сомнения и печали напал на мою душу, когда я разсуждал с собою об этом. И прежде чем я решился поступить; как вы желаете. Но большая тяжесть спала с моего сердца с тех пор, как я стал видеть каково мое поведение должно бить. Сколько сотен людей также, как и я, имели потери и вынесли их! Я заплачу по этому векселю и предостерегу написавшого его, чтоб... чтоб он пощадил меня вперёд.

Когда Сестрица ушла в припадке негодования, вы видите, что я остался в меньшинстве в военном совете, и оппозиция была мне не под силу. Я перешол к мнению большинства, Наверно, я не единственный мущина, находящийся под женским влиянием,

- Какое счастье, что мы не купили тогда ситцев! сказала Лора смеясь. - Знаете ли, там были два такие хорошенькие, что Шарлотта не могла решиться, который взять.

Филипп захохотал своим смехом, от которого тряслись окна. Он был очень весел. Для человека, готовившагося раззориться, он находился в самом завидном расположении духа. Знала ли Шарлотта о... об этом векселе, который угрожал ему? Нет. Это растревожило бы её бедняжку. Филипп ей не говорил. Он хотел скрыть это от нея. Кчему было нарушать спокойствие этого невинного ребёнка? Вы видите, мы все обращались с мистрисс Шарлоттой, как с ребёнком. Лора говорила, что не её дело подавать советы мужу и жене (как будто она не всегда читала нравоучения Филиппу и его молодой жене!), но теперь она думала, что мистрисс Филипп непременно должна знать настоящее положение Филиппа, какая опасность угрожает.

- И как удивительно и справедливо поступили вы! прибавила эта восторженная дама.

случилось, а она сказала:

- Разумеется, Филипп должен помочь отцу.

он был находиться, чтоб сделать это! Но ведь он предупредил Филиппа, и так далее.

- А на счоть ситца, Лора, мы уж должны остаться при старых чехлах. Они продержатся до будущого года.

Вот каким образом мистрисс Шарлотта приняла известие, которое Филипп от нея скрыл, чтобы не испугать её, как будто любящая женщина будет бояться разделить несчастье с своим мужем!

Гёнт ли привёз его? Без сомнения, мошенник предъявит его законным порядком. С решительным духом приготовились мы принять привезшого тетиву.