Приключения Филиппа в его странствованиях по свету.
Глава XL. В которой счастье идёт против нас.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения Филиппа в его странствованиях по свету. Глава XL. В которой счастье идёт против нас. (старая орфография)

Глава XL. 

В КОТОРОЙ СЧАСТЬЕ ИДЁТ ПРОТИВ НАС.

Уже было говорено, что немногие в Лондоне были так просты в обращении, как Филипп Фирмин. Он обращался с хозяевами, чей хлеб он ел, и с богатым родственником, удостоивавшим посещать его, с одинаковой свободой. Он крут в обращении, но не фамильярен, и ни на волос не вежливее к милорду, чем к Джэку или к Тому в кофейной. Он не любит фамильярности пошлых людей и те, которые решаются на неё, ретируются изувеченные после столкновения с ним. Перед теми же, кого он любит, он ползает, поклоняется даже их стопам, но любви ради, а не за их богатство или звание. Сначала он очень великодушно поклонялся ласкам и доброте лэди Рингуд и дочерей её, смягчонный вниманием, которое оне оказывали его жоне и детям.

Хотя сэр Джон постоянно стоял за права человека, хотя в его библиотеке висели портреты Франклина, Лафайэтта и Уашингтона, у него также были портреты его предков и он имел очень высокое мнение о настоящем представителе Рингудской фамилии.

На первых страницах этой истории упоминалось о Филиппе Рингуде, покровительству которого мать Филиппа Фирмина поручила своего сына, когда он был отдан в школу. Филипп Рингуд был старше Филиппа Фирмина семью годами; он бывал в Старой Паррской улице риза три, пока оставался в школе, но не обращал никакого внимания на молодого Фирмина, который смотрел на своего родственника с ужасом и трепетом. Из школы Филипп Рингуд скоро поступил в коллегию, а потом в публичную жизнь. Это был старший сын сэра Джона Рингуда, с которым наш друг недавно познакомился.

Филипп Рингуд был более значительной особой, чем баронет, его отец. Даже когда отец получил в наследство поместье лорда Рингуда и приехал в Лондон, его едва ли можно было считать равным сыну званием, и младший покровительствовал старшему. В чом заключается тайна общественного успеха? Его не приобретёшь красотой, богатством, происхождением, умом, храбростью, достоинством какого бы то ни было рода. Это дар фортуны, прихотливо даруемый этой богиней подобно всем другим её милостям. Посмотрите, милостивая государыня, на самых модных дам, ныне царствующих в лондонском обществе. Разве оне лучше воспитаны, или любезнее, или богаче, или красивее вас? Посмотрите, милостивый государь, мущины предводительствующие модой разве остроумнее или приятнее вас? Сэр Джон Рингуд никогда не осмеливался предъявит желание быть членом Блэкского клуба, даже после получения богатства по смерти графа. Сын не поощрил его. Говорили даже, что Рингуд наложил бы чорных шаров отцу, если бы он осмелился предложить себя в кандидаты.

Я никогда не мог понять причину успехов лорда Рингуда в жизни, хотя вы должны сознаться, что он из самых замечательных дэнди. Он любезен с герцогами, он покровительствует маркизам. Он не остроумен, он ни талантлив, он не даёт хороших обедов. С спокойной самоуверенностью он достиг видного места в обществе. Мы можем ненавидеть его, но мы сознаёмся в его превосходстве. У Рингуда маленький домишко в Мэй-Фэре, он служит в каком то департаменте и покровительствует своему начальнику. Его собственные родные преклоняются перед ним: мать его смиренно держит себя при нём, сёстры его почтительны с ним, отец никогда не говорит о нравах человека в присутствии сына. Его родные называют его "мистер Рингуд". Меньше всех его боится младший брат, который строит ему гримасы за спиной. Но это ужасно упрямый ребёнок, не уважающий ничего. Кстати, лэди Рингуд мачиха Рингуда. Его родная мать была дочерью благородного дома и умерла производя на свет этого образцового молодого человека,

Филипп Фирмин, не видавший своего родственника с тех пор как они были вместе в школе, припомнил некоторые истории, ходившия в Рингуде и вовсе не делавшия чести этому дэнди - истории об интригах, картёжной игре, о разных разгульных подвигах со стороны Рингуда. Раз Филипп и Шарлотта обедали у сэра Джона, который разглагольствовал и предписывал законы, по своему обыкновению, когда сын его вошол и спросил обед. Он получил приглашение на обед у герцога Гартертона, но перед обедом с герцогом сделался припадок подагры. Обед отложили. Если лэди Рингуд даст ему кусок баранины, он будет очень ей обязан. Для него скоро нашлось место.

- Филипп, это твой тёзка, и наш кузен, мистер Филипп Фирмин, сказал баронет, представляя сына своему родственнику.

- Ваш отец дарил мне соверены, когда я был в школе. И вас я помню чуть-чуть, как здоровье доктора и мистрисс Фирмин?

- Как, Ты не знаешь, что отец его убежал? закричал младший член семьи. - Не толкай меня, Эмили. Он убежал!

Тогда мистер Рингуд вспомнил и слабый румянец покрыл его лицо.

- Давно. Знаю. Не должен был бы спрашивать после такого продолжительного времени.

Он упомянул, как герцог, который был очень забывчив спросил одного маркиза о его жене, убежавшей с одним графом, и спросил у одного герцога об его сыне, который, как всем было известно, находился и дурных отношениях с отцом.

- Вот мистрисс Фирмин - мистрисс Филипп Фирмин! вскричала лэди Рингуд несколько тревожно.

Верно мистрисс Филипп покраснела, а румянец к ней шол, потому что мистер Рингуд впоследствии удостоил сказать своей сестре, что их новый родственник казался груб и резок, но жена его была прехорошенькая молодая женщина, которую представить можно было везде, Шарлотту попросили петь после обеда. Мистер Рингуд был в восторге. Голос её был совершенно верный. То, что она пела, она пела превосходно. Когда наши друзья уезжали домой, мистер Рингуд протянул Филиппу целый палец, и между тем как Филипп внутренно бесился на его дерзость, думал, что он совершенно очаровал своих смиренных родственников, и что он был чрезвычайно добродушен и дружелюбен.

Не знаю почему покровительство этого человека сердило нашего достойного друга до талой степени, что вывело его из всяких границ вежливости и разсудка. Я подозреваю, что свободное обращение, принятое мистером Рингудом с мистрисс Филипп, сердило её мужа, Рингуд не говорил ничего такого, чем можно бы обидеться, он вовсе не желал обижать, может-быть он даже считал себе необыкновенно приятным, может-быть он был с нею не более дерзок, как с другими женщинами, но когда Филипп говорил о нем, глаза его свирепо сверкали и он выражался об этом новом своём знакомом и родственнике, с своим обычным чистосердечием, как о выскочке, о дерзком, самонадеянном дураке, которому ему очень хотелось бы выдрать уши,

Как добрые женщины умеют распознавать недобрых мущин? Или это по инстинкту? Как оне узнают эти истории о мущинах? Я уверяю, что я никогда не говорил моей жене ни хорошого, ни дурного о мистере Рингуде, хотя, разумеется, я слышал - кто их не слыхал? - маленькие анекдоты о его карьере. Его поведение с мисс Уиллоуби было бездушно и жестоко; его поступок с несчастной Бланш Пэйнтер никто не может защищать. Моя жена выражает своё мнение о Филиппе Рингуде, о его жизни, правилах и нравственности взглядами и молчанием, которые убийственнее самых горьких слов сарказма или упрёка. Филипп Фирмин, знающий её привычки, наблюдающий за её чертами и, как я говорил пресмыкающийся у её ног, приметил ужасные взгляды этой дамы, когда начал описывать ей свою встречу с своим кузеном и великолепный покровительственный вид, принимаемый мистером Рингудом.

- Как? сказал он: - вы любите его не более меня? Я очень рад.

- Да, но вы слышали о нём! закричал пылкий Фирмин. Мистрисс Лора не верила тому, что свет говорил о мистере Рингуде.

- Что, если мы спросим мнения Улькомов о вашем характере, Филипп? вскричал смеясь биограф этого джентльмэна.

- Друг мой! сказала Лора с строгим взглядом, строгость которого я должен объяснить.

Несогласия Улькома с женой были известны. Их несчастья знали все. Общество начинало глядеть очень, очень холодно на мистрисс Ульком. После ссор, ревности, примирений, запальчивых сцен, бешеных слов, наступило равнодушие и самая беззаботная весёлость со стороны жены. Дом её был великолепен, но несчастен; ходили разные истории о грубом обращении мужа с бедной Агнесой и о её неблагоразумном поведении. Мистрисс Лора приходила в негодование, когда упоминали имя этой несчастной женщины, и когда она думала, как наш горячий, чистосердечный Филипп избавился от этого бездушного создания.

- Какое счастье, что вы разсорились, Филипп, и что она бросила вас! говорила Лора. - Какое богатство могло бы вознаградить за женитьбу на такой женщине!

- Право стоило лишиться всего, чтоб не жениться на ней, замечал Филипп: - и так мы с отцом квиты. Еслибы он не истратил моего состояния, Агнесса вышла бы за меня. Если бы она вышла за меня, я мог бы превратиться в Отелло и был бы повешен за то, что задушил её. Если бы я не был беден, я никогда не женился бы на бедной Шарлотте - а представьте себе не быть женатым на Шарлотте!

Тут этот достойный человек впадает в безмолвие и внутренно восхищается своим счастьем.

- Этот ужасный отец... эта страшная мать, когда я подумаю о суетности этих людей и как эта несчастная женщина была воспитана, и так бешусь, что не могу сдержать своего гнева! кричит мистрисс Лора. - Кто виноват, эта женщина, или родители, ожесточившие её сердце и продавшие её... этому... О!

Наш знаменитый друг Ульком означался этим "О!" и мистрисс Лора замолчала, задыхаясь от гнева при мысли об этом "О" и его жене.

- Я удивляюсь как он не поступил с нею как Отелло, заметил Филипп, засунув руки в карманы: - я поступил бы, еслиб она была моя жена, и поступала так, как говорят она поступает.

- Это ужасно, ужасно вздумать! продолжает мистрисс Пенденнис: - как подумаешь, что её продали родные отец и мать, бедняжка, бедняжка! Виноваты те, которые довели её до дурного.

- Позвольте, говорит один из трёх собеседников. - Зачем останавливаться на бедных мистере и мистрисс Туисден? Зачем не обвинить их родителей, которые жили суетно в своё время? Или, позвольте, они происходят от Вильгельма Завоевателя. Оправдаем же бедного Туисдена и его бездушную жену и потащим нормандца в суд.

- Ах, Артур! Не начались ли наши грехи с самого начала, кричит Лора: - и не имеешь ли ты средство против них? О! она бедная женщина, эта бедная женщина! Дай Бог, чтобы она успела раскаяться во-время!

Мистрисс Ульком не нужно было никому отвлекать от бедного Филиппа. Она бросила предмет старой любви, как только новый явился с мешком денег. Она знала очень хорошо, кому она продает себя и за что. Искусителю не нужно было ни искусства, ни хитрости, ни красноречия. У него ничего этого не было. Но он показал кошелёк и три прекрасных дома - и она пошла. Невинное дитя, в самом деле! Она столько же знала свет, как её папенька и маменька, и нотариусы заботилися о её брачном контракте не осторожнее и хладнокровнее её самой. Разве она не жила потом тем, что было за ней укреплено в этом брачном контракте? Она жила очень удобно в Париже, в Рим, в Неаполе, во Флоренции; она принимает там большое общество, ей льстит, её презирают, она богата и несчастна. Она несчастна не потому, что она лишалась своего ребёнка, не потому, что она не видит родителей, брата и сестру: она никогда не любила никого. Она несчастна, потому её фигура её портится и от тугого шнурованья у ней делается красный нос и пудра не держится на нём. И хотя вы могли считать Улькома гнусным, пошлым негодяем, вы должны признаться, что у него в жилах была красная кровь. Не истратил ли он большую часть своего состояния на то, чтобы обладать этой холодной женой? А для кого она

Излив свою ярость на дерзость и запальчивость Филиппа Рингуда, наш друг отправился, несколько успокоившись, в клуб в Сент-Джэмской улице. Мегатериумский клуб только в нескольких шагах от гораздо более аристократического Блэкского клуба. Филипп Рингуд и Ульком стояли на ступенях Блэкского клуба. Рингуд любезно махнул рукою, обтянутою перчаткой, Филиппу и улыбнулся ему. Ульком вытаращил на нашего друга свои опаловые глаза, Филипп когда-то намеревался швырнуть Улькома в море. Ему захотелось и Рингуда подвергнуть такой же ванне. А Рингуд, между тем, воображал, что он находится в самых лучших отношениях с своим новым знакомым.

Одно время бедный Ульком любил, чтобы его видели с Рингудом. Он думал, что он делается изящнее от товарищества с этим светским человеком, и бывало повиснет на Рингуде, когда они шли по пэлль-мэлльской мостовой.

- Вы знаете этого долговязого, заносчивого скота? сказал Ульком Рингуду, стоя на ступенях лестницы Блэкского клуба. Может быть кто-нибудь слышал их из окна. В Лондоне всё слышат.

- Да, он кажется груб и заносчив, отвечал Рингуд.

- Сын подлеца доктора. Отец банкрот, убежал, сказал смуглый человек с опаловыми глазами.

- Я слышал, что доктор мошенник, но я его люблю. Помню, что он дал мне три соверена, когда я был в школе.

Рингуд сделал знак своей коляске, ожидавшей его,

- Вы будете у нас обедать? Куда вы едете? спросил Ульком. - Если вы едете к...

- К моему стряпчему; буду у вас в восемь.

Рингуд сел в свою колясочку и уехал.

Том Ивез сказал Филиппу. Том Ивез принадлежит в Блэкскому, к Бэйскому, к Мегатериумскому клубу, и мало ли еще к каким клубам на Сент-Джэмской улице. Том Ивез знает дела всех и каждого и все скандалы во всех клубах за последние сорок лет. Он знает, кто проиграл деньги и кому, кто ухаживает за чьей дочерью. Он знает столько историй, что разумеется перемешивает иногда имена и говорит, что Джон стоит на краю раззорения, когда он богатеет, или что мистрисс Фанни кокетничает с капитаном Оглем, когда оба также мало думают о кокетстве и волокитстве, как вы и я, Том часто делает вред и часто ошибается, но он забавен.

- Настоящая комедия видеть вместе Рингуда и Отелло, сказал Том Филиппу. - Как гордится негр, когда его увидят вместе с ним! Слышал как он бранил вас Рингуду. Рингуд заступился за вашего бедного отца и за вас. Как негр хвастается, что Рингуд обедает у него! Вечно приглашает его обедать. Надо бы вам видеть, как Рингуд отделался от него! Сказал, что едет к стряпчему. Не верю.

Когда Филипп отправился домой из клуба, он увидал у дверей своего дома коляску Ригнуда, на которой красовался его герб. Когда Филипп вошол в гостиную, там сидел Рингуд и разговаривал с Шарлоттой, которая пила чай в пять часов. Иногда этот чай заменял Шарлотте обед, когда Филипп не обедал дома.

- Если бы я знал, что вы едете сюда, вы могли бы привезти меня и избавить от продолжительной прогулки, сказал Филипп, отирая горячий лоб.

- Мог бы, мой бы, отвечал Рингуд. - Я об этом не подумал. Мне надо было видеть моего стряпчого в Грэй-Инне, я и вздумал по дороге заехать к вам. В каком прекрасном, спокойном месте живёте вы!

Всё это было очень хорошо. Но в первый и единственный раз в жизни Филипп ревновал.

- Не топай так ногами! сказала старшая дочь Филиппа, которая влезла на колена к папа. - Зачем ты так смотришь? Не жми так мою руку, папа!

Мама совсем не знала, что Филипп чем-нибудь взволнован.

Филипп чуть не захлебнулся чаем. Из-под волос, падавших на его лоб он взглянул в лицо своей жены. На нём было такое выражение невинности и удивления, что когда он смотрел на неё, ревность прошла. Нет, в этих нежных взорах не было виновного взгляда. Филипп мог только прочесть в них нежную любовь жены и безпокойство за себя.

Но каково было лицо мистера Рингуда? Когда исчезла первая краска и нерешимость, бледная физиономия Рингуда опять приняла ту спокойную, самоуверенную улыбку, которая обыкновенно виднелась на ней.

- Дёрзость этого человека сводила меня с ума, говорил потом Филипп своему обыкновенному поверенному.

- Милосердый Боже! закричал тот. - Если я буду навещать Шарлотту и детей, вы и ко мне будете ревновать, бородатый турок? Вы приготовили мешок и петлю для каждого мущины, который посещает мистрисс Филипп? Если вы будете продолжать таким образом, прекрасную жизнь будете вы вести с вашей женой. Разумеется, вы поссорились с этим Ловеласом и грозили выбросить его из окна? У вас привычка драться, когда вы разгорячитесь...

- О нет! перебил меня Филипп. - Я еще не поссорился с ним.

Он заскрежетал зубами и свирепо сверкнул глазами.

- Я очень вежливо выпроводил его. Я проводил его до дверей и отдал приказание никогда его не принимать - вот и все. Но я с ним не поссорился. Никогда два человека не держали себя вежливее нас. Мы кланялись и усмехались друг другу очень любезно. Но признаюсь, когда он протянул руку, я был принуждён спрятать мою руку за спину, потому что ей так и хотелось... Ну, это всё-равно. Может быть, как вы говорите, он не имеел никакого дурного намерения.

Где, говорю опять, женщины узнают всё? Почему моя жена имела такое отвращение и такое недоверие к этому джентльмэну? Она взяла сторону Филиппа. Она сказала, что, по её мнению, он был совершенно прав, удалив из своего дома этого человека. Что она знала о нем? Разве я сам не знал? Он был развратен и вёл дурную жизнь. Он развращал молодых людей, учил их картёжничать, помогал им раззоряться. Мы все слышали истории о покойном сэре Филиппе Рингуде; о последней огласке, которая три года назад окончила его карьеру в Неаполе, мне нечего, разумеется, говорить. Но пятнадцать лет назад, в то время, когда происходит ваша история, что Лора знала о дурных поступках Рингуда?

Нет, Филипп Фирмин не поссорился с Филиппом Рингудом при этом случае. Но он не стал его принимать. Он отказывался от приглашений сэра Джона, которые, разумеется, стали делаться реже, а потом прекратились вовсе. Богатые люди не любят, чтобы с ними так обращались бедные. Понимала ли лэди Рингуд, почему Филипп не бывал у ней в доме? Я думаю, что это более чем возможно. Некоторые из друзей Филиппа знали её, и она казалась только огорчена, а не удивлена и не разсержена ссорой, происходившей между двумя джентльмэнами не задолго после последняго визита Рингуда к своему родственнику.

- Ваш друг, кажется, очень запальчив, сказала лэди. Рингуд, говоря об этой ссоре. - Мне жаль, что он бывает в таком обществе. Я уверена, что это слишком дорого ли него.

К счастью, старый школьный товарищ Филиппа, лорд Эскотт, встретился с ними через несколько дней после свидания и прощания Филиппа с его кузеном в Мильманской улице и пригласил нас на холостой обед на берегу реки. Наши жоны дали нам позволение быть на этом увеселении, а сами остались дома и обедали с милыми детьми. Мущины молодеют, встречаясь на таких собраниях. Мы вспоминаем школьные истории, рассказываем университетския шуточки.

Прежде чем подали обед, гости вышли на лужайку и смотрели на прекрасный ландшафт. Высокие вязы, блестящая река, изумрудные луга, пёстрые цветники, благоухание цветов, кто из вас не наслаждался этими чудесами? Эскотт собирался жениться. Будет ли ему позволено обедать в будущем году? Жена Фрэнка Берри не пустила его. Помните его драку с Бигсом? Помните? А бедный Мэрстон был убит в Индии. Бигс и Берри сделались короткими друзьями впоследствии. Кто думал бы, что Бракли сделается серьёзен и будет архидиаконом? Помните его драку с Рангудом? Какой он был страшный забияка и как мы все были рады, когда Бракли приколотил его. Какая различная судьба ждёт людей! Кто думал бы, что Бракли сделается пастором? Кто думал бы, что из Рингуда выдет такой щоголь и предводитель моды? Он быль очень застенчив, вовсе некрасив собой, а какой он сделался гуляка и какой губитель дамских сердец! И один за другим рассказывались анекдоты о Рингуде, как он заманивал молодых людей в себе играть и как он всегда выигрывал.

Пока вспоминались эти старые школьные истории, приехал лорд Эскотт, а с ним тот самый Рингуд, о котором говорилось. Он приехал в фаэтоне Эскотта.

Друг Филиппа, увидев Рингуда, схватил за руку Фирмина и шепнул:

- Молчите. Не деритесь, не ссорьтесь. Забудьте прошлое. Помните, что огласка не может принести никакой пользы.

- Оставьте меня в покое, сказал Филипп: - и не бойтесь.

Мне показалось, что Ринуд вздрогнул и побледнел, но подошол к

- Как давно не видать вас у моего отца!

Филипп тоже улыбнулся и отвечал, что он давно там не был. Но улыбку Филиппа вовсе неприятно было видеть. Худшого актёра трудно было встретить на жизненной сцене. На это Рингуд весело заметил, что он рад что Филипп присоединился в холостому обществу. Встреча старых школьных товарищей очень приятна. Кто это в широкой шляпе? бишоп? какой бишоп?

Это был Бракли, архидиакон, который очень покраснел, увидев Рингуда. Бракли разговаривал с Пеннистоном, с тем мальчиком, из-за которого происходила ссора и драка в школе, когда Рингуд хотел насильно отнять у Пеннистона деньги.

- Я думаю, мистер Рингуд, что Пеннистон теперь так велик, что может защитить свою собственность, а вы как думаете? сказал архидиакон, и повернувшись оставил Рингуда лицом в лицу с прежним маленьким Пеннистоном, а теперь гигантским деревенским сквайром, с голосом, в котором так и звучало здоровье, и с парой кулаков, которые повалили бы шесть Рингудов в драке. Вид этих бывших врагов несколько разстроил спокойствие Рингуда.

очень не кстати, а канцлер отвечал ему очень хорошо?

Это сделалось потом принятой фразой между нами. Когда мы желали переменить разговор, мы говорили:

- Как вы думаете, Эскотт, не правда ли, вчерашнее предложение Барнэби было очень не кстати, а канцлер отвечал ему очень хорошо?

За столом говорились спичи. Лорд Эскотт, прощавшийся с холостой жизнью, хотел весело провести этот последний вечер, по лорду Рингуду, сидевшему возле него за столом, давно надоело наши общество. Спичи делались громче и безсвязнее, шум начал увеличиваться.

- Эти люди пьяны; уедем, Эскот. Я приехал не для этого! вскричал Рингуд, который последнее время жил в таком модном обществе, что обыкновенные смертные казались ему достойными презрения.

- Это очень скучно, не правда ли, Рингуд? закричал Филипп через стол.

- Скучно? А я нахожу, что это очень весело! вскричал лорд Эскотт.

- Скучно? что вы хотите этим сказать? спросил сосед милорда.

- Я хочу сказать, что вы предпочли бы две колоды карт и небольшую комнатку, где могли бы выиграть триста или четыреста фунтов от какого-нибудь молодого человека. Это выгоднее и спокойнее, чем "это".

- Как? вы уже забыли, как вы привозили сюда Ванджона с Дёчисом и обыграли его, а потом пригласили его отыграться в вашем доме?

- Разве я приехал сюда затем, чтобы меня оскорблял этот человек? обратился Рингуд к своему соседу.

- Если это оскорбление, то вы можете набить им вашу трубку и выкурить, мистер Рингуд! закричал Филипп,

- Уедемте, уедемте, Эскотт! Не держите меня здесь, чтоб слушать этого нег...

- Полноте, полноте! Ссориться не надо! Все выпили черезчур! Велите подать счоть и экипажи.

Когда в ссоре Филипп Фирмин принимает спокойное и самоуверенное обращение, он находился в самом опасном положении. Собираясь садиться в свои фаэтон, лорд Эскотт воротился в гостинницу закурить последнюю сигару, а Филипп побежал и схватил за руку Рингуда, сидевшого в фаэтоне Эскотта.

- Постойте! сказал он. - Вы сейчас сказали слово...

- Вы сказали, что вас оскорбили, прошептал Филипп самым кротким тоном.

- Я не знаю, что я сказал, возразил Рингуд сердито.

- Я сказал в ответ на слова, которые вы забыли, что я разобью вам голову или что-то в этом роде. Если вы чувствуете себя оскорблённым, вы знаете где моя адвокатская квартира - с мистером Ванджоном, которого вы и ваша любовница обыграли, когда он был мальчиком. Вы недостойны бывать в доме честного человека. Только потому, что я желал пощадить чувство женщины, я не выгнал вас из моего дома. Прощайте, Эскотт!

И Филипп величественно воротился к своему товарищу, ожидавшему его в кэбе, который должен был отвезти обоих этих джентльмэнов в Лондон.

не позволит себе серьёзно растревожиться. Ссора между родственниками была нелепа и невозможна. Мистер Рингуд жалел об упорной раздражительности и известной запальчивости Филиппа, которые вечно вводили его в эти ссоры и отчуждали от него родных. Человека схватили за ворот, оскорбили, угрожали ему графином с человеком знатным так обращается человек, положение которого было весьма сомнительно, отец которого был беглец, а сам он с трудом добывал себе пропитание. Дерзость была слишком велика. При всёмь желании добра молодому человеку и его любезной, но пустоголовой жене, невозможно было обращать на них внимание. Визиты прекратятся. Не будут больше присылать в подарок дичь, цыплят, старых платьев. Сэр Джон говорил до конца, что он хотел доставить Филиппу удобное место, когда его запальчивость принудила сэра Джона прервать все сношения с этим неприятным молодым человеком.

Не все беды кончилась на этом. Мы все знаем, что счастье и несчастье никогда не приходят одно. Когда с нашим бедным другом случились сряду два-три приятных обстоятельства, жена моя кричала с торжеством:

- Я говорила это! Я всегда говорила, что небо не оставит эту милую, невинную жену и детей, этого доброго, великодушного, неблагоразумного отца!

Я теперь, когда настали несчастные дни, она с своей ужасной логикой настойчиво уверяла, что бедность, болезнь, голод и нужда равномерно послужат к выгодам Филиппа и в конце окажутся полезны.

Рингуд и она выводит меня из терпения,

Всё это было очень хорошо. Но Трегарван слышал о ссоре Филиппа с Рингудом и обратился к сэру Джону за дальнейшими подробностями; а сэр Джон, несмотря на свой либерализм, несмотря на то, что так мало гордился преимуществами своего звания, был принуждён признаться, что поведение этого молодого человека было слишком своевольно. Он постоянно в доме сэра Джона выказывал независимость, доходившую до грубости; он всегда отличался своим задорливым характером и последнее время так обезславил себя в сцене с старшим сыном сэра Джона, мистером Рингудом - выказал такую грубость, неблагодарность и опьянение, что сэр Джон был вынужден не принимать его у себя в доме.

"Непокорный, своевольный человек, это так" думал Трегарван.

Я не говорю, хотя Филипп мне друг, чтоб Трегарван и сэр Джон совершенно ошибались. Два раза Трегарван приглашал Филиппа завтракать, и Филипп не был. Несколько раз он противоречил Трегарвану относительно "Обозрения". Он сказал, что Обозрение не пойдёт. Шесть нумеров уже вышло и не привлекло такого внимания, какое следовало бы привлечь. Трегарван пересмотрел все книги, и обзор оказался так неприятен, что он тотчас жe написал Филиппу Фирмину письмо, заставившее его прийти к его обычным советникам.

В этом письме заключалась чева на жалованье за три месяца и отказ. Писавший это письмо не станет перечислять причин к неудовольствию. Он обманулся в ожидании относительно успеха и недоволен тем, как велось "Обозрение". Он думает, что потерян случай, который никогда уже не представится, для изложения умыслов могущества, угрожавшого спокойствию Европы. Если бы "Обозрение" вели с надлежащей энергией, оно могло бы служить лампой для освещения темноты, угрожавшей этому спокойствию. Оно подкрепило бы возрастающий талант, оно бичевало бы дерзость так называемых критиков, оно могло бы служить делу истины. Трегарван обманулся в своих надеждах, он не скажет по чьей оплошности или вине. Он просит мистера Фирмина приготовить с следующему нумеру статью, объявляющую о прекращении "Обозрения". Трегарван долго был очень холоден к моей жене и я забыл уже сколько времени не приглашал нас на свои вечера.

и сверх того наша, милая мистрисс Филипп готовилась подарить ему третье украшение для его детской. Мы такие лицемеры, что бедная мать хотела назвать ребёнка Трегарван-Фирмин в честь мистера Трегарвана, который был так добр к ним; а Tpeгарван Фирмин был бы такое хорошенькое имя, думала она. Мы воображали, что Сестрица ничего не знает о неприятностях Филиппа. Разумеется, она ухаживала за мистрисс Филипп во время её болезни и мы не говорила ей ни слова об этом. Но мистрисс Брандон пришла в Филиппу, когда он сидель очень серьёзно и грустно с своими двумя перворожденными детьми, взяла его за обе руки и сказала:

- Вы знаете, Филипп, я отложила все-что и всегда назначала это... вы знаете кому.

Тут она выпустила одну его руку, вынула из кармана кошелек, подала его Филиппу и заплакала на его плече. Филипп поцаловал её, поблагодарил Бога за то, что Он послал ему такого дорогого друга, и отдал ей кошелёк, хотя в его собственном оставалось только пять фунтов, когда его благодетельница пришла к нему.

Да, но он должен получить долги. Пятьдесят фунтов в год не выплачивается целых три года. Филипп написал к мистрисс Бэйнис, объясняя свою крайность и напоминая ей, что она должна эти деньги им. Генеральша Бэйнис жила в Джерси в избранном обществе пасторских и капитанских жон, между которыми она, без сомнения, разыгрывала роль знатной даны. Она носила на шее большой медальон с портретом покойного генерала. Она проливала сухия слёзы над интересным камеем за чаем в гостях. Она никогда не могла простить Филиппу, что он отнял у нея дочь, и если другие отнимут у ней других дочерей, она также не простит. С той удивительной логикой, которой одарены женщины, кажется она не понимала, что поступила несправедливо с Филиппом и с своей дочерью. На вечерах у своих знакомых она жаловалась на расточительность своего зятя и на его грубое обращение с её милой дочерью. Многие добрые люди соглашались с ней и качали своими почтенными головами, когда произносилось имя мота Филиппа. О его свекрови жалели.

- Честное слово, Фирмин, меня и Эмили уверяли, что вы чудовище, сэр, сказал однажды майор Мэк-Гиртер: - а теперь, когда я узнал вашу историю, я думаю, что несправедливо поступлено с вами, а не с Элизой Бэйнис. Чертовский язык у Элизы, а характер - бедный Чарльз знал каков он!

А из всех ударов судьбы, Филипп говорил, что этот удар было всего тяжелее перенести.

Но бедная жена ничего не знала об этой жестокости, даже о бедности, окружавшей её постель; а среди своих огорчений Филипп Фирмин находил огромное утешение в нежной верности друзой, посланных ему Богом.