Приключения Филиппа в его странствованиях по свету.
Глава XLI. В которой мы достигаем предпоследней станции в этом странствовании.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения Филиппа в его странствованиях по свету. Глава XLI. В которой мы достигаем предпоследней станции в этом странствовании. (старая орфография)

Глава XLI. 

В КОТОРОЙ МЫ ДОСТИГАЕМ ПРЕДПОСЛЕДНЕЙ СТАНЦИИ В ЭТОМ СТРАНСТВОВАНИИ.

Хотя бедность стучалась в смиренную дверь Филиппа, Шарлотта никогда не знала, как грозна была угрюмая гостья. Она не совсем понимала, что её муж в последней крайности обратился к матери за своею собственностью, и что мать отвернулась и отказала ему. Шарлотта не знала, что у её мужа осталась последняя гинея и что он страшно безпокоился за неё, потому что после рождения её третьяго ребёнка с ней сделалась горячка и бред, так что бедняжка не знала ничего что происходит вокруг нея. Две недели с женою, находившейся при смерти, с плачущими детьми, с голодом угрожавшим у дверей, прошли для Филиппа кое-как. Молодой человек сделался стариком в это время. Его волосы поседели у висков. Но не надо думать, чтоб у него не было друзей во время его огорчения и он всегда мог с признательностью сосчитать имена многих особ, к которым он мог обратиться в нужде. Он не ожидал и не просил помощи у родных. Дядя и тётка Туисдены кричали о его сумасбродстве, неблагоразумии, безумстве. Сэр Джон Рингуд сказал, что он не должен знать молодого человека, который угрожал жизни его родного сына. Гренвилль Ульком с ругательствами, которым вторил Рингуд, проклинал Филиппа и говорил, что этого нищого следовало бы повесить также, как и его отца. Но я знаю человек шесть справедливых и добрых людей, которые говорили совсем другое и были готовы с своим сочувствием и помощью. Мистрисс Флэноган, ирландская прачка, голосом, прерываемым рыданиями и джином, предложила даром работать подённо в доме Филиппа и смотреть за милыми детьми. Гуденоф сказал:

- Если вы будете нуждаться, мои милый, вы, разумеется, знаете к кому обратиться.

И не написал ли он, вместо рецепта для бедной Шарлотты, чеку на пятьдесят фунтов, которую и подал сиделке? Вы можете быть уверены, что она не присвоила себе этих денег, потому что, разумеется, вы знаете, что сиделка была мистрисс Брандон.

Шарлотта имела одно угрызение в своей жизни. Она признаётся, что ревновала в Сестрице и теперь, когда эта кроткая жизнь кончилась, когда кончились и неприятности Фирмина, когда дети его ходят иногда на могилу их милой Каролины, Шарлотта кладёт голову на плечо своего мужа и смирению признаётся, какого доброго, какого мужественного, какого великодушного друга небо послало им в этой смиренной защитнице.

Между самаритянами, предложенный Филиппу помощь в его стееснённых обстоятельствах, он любит вспоминать имя живописца Ридли, которого он нашол однажды сидящим с детьми и рисующим для них,

Если бы эти дети сохранили рисунки Ридди, я не сомневаюсь, что они получили бы от них десятки фунтов; но, видите, им хотелось поправлять рисунки собственными ручонками. Они разрисовывали солдат жолтой краской, лошадей синей и т. д. На лошадей они сажали солдат собственного изобретения. Когда горячка прошла, глаза Шарлотты с любовью останавливались на этих рисунках; она показывала их своим друзьям и говорила:

- Не правда ли, ваш малютка показывает необыкновенный талант в рисованью? Мистер Ридли это говорят.

Но кроме рисунков, Ридли предлагал своим друзьям то жe, что и доктор Гуденоф. Кто говорит, что свет холоден? Есть и солнце и тень. Небо, посылающее бедность и болезнь, посылает сострадание, любовь и помощь.

Во время болезни Шарлотты, Сестрица оставляла её только на один день, когда больной стало лучше. Мистрисс Шарлотта была так больна, что по мнению доктора Гуденофа, если бы не попечения мистрисс Брандон она разсталась бы с этим миром и оставила бы Филиппа и осиротелых детей. Шарлотта стала поправляться, могла уже принимать пишу и ей особенно понравились цыплята, присланные из деревни, как, сообщила ей сиделка.

- Верно от сэра Джона Рингуда? сказала мистрисс Фирмин, вспомнив подарки, присылаемые с Беркелевского сквэра, баранину и репу.

- Ну, кушайте и будьте благодарны! отвечала Сестрица, качавшая малютку и показывавшая его восхищонным брату и сестре.

Через три дня после своего временного отсутствия, когда мистрисс Брандон сидела возле постели больной, в спокойной улице послышался стук колёсь экипажа, остановившагося у дверей, дома, Филиппа.

- Это должно быть добрые Рингуды, сказала мистрисс Филипп.

- Тише! вам надо быть спокойной, заметила сиделка. Из экипажа вышли мущина и дама с большой корзиной, наполненной горохом, маслом, зеленью, цветами и другими сельскими произведениями, и позвонили в колокольчик. Филипп отворил дверь; дети, но обыкновению, поплелись за ним.

- Ах, мои душечки, как вы выросли! закричала дама.

- Кто прошлое помянет, тому глаз вон. Дайте мне вашу руку, Филипп, вот вам моя рука! Моя жена привезла вам из деревни масла и разные разности для вашей супруги. Надеюсь, вам понравились цыплята. А вы как, здоровы ли?

Слёзы катились по щекам этого доброго человека. Мистрисс Мёгфорд также была очень красна и взволнована. А дети говорили ей:

- Мама теперь лучше. У нас есть маленький братец, он плачет теперь наверху.

Мистрисс Мёгфорд выложила своё приношение для заключения мира: морковь, цыплят, ветчину, масло. Она плакала.

- Нам сказала Брандон, говорила она. - Разсказала она нам, как все ваши знатные-то люди бросили вас, а вы опять поссорились, негодный человек. Я и говорю Мёгфорду: "Поедем к этой душечке, Мёгфорд." Вот мы и приехали. Вот вам, дети, два пирожка. Как они выросли!

"совершенно как Эмили мистрисс Мёгфорд".

- Аминь! сказал Филипп, пожав руку этого честного человека,

В следующее воскресенье Филипп, Сестрица и двое детей пошли в церковь, и когда пастор произнёс: "Возблагодарим Господа за Его недавния милости", Филипп Фирмин еще раз сказал: "Аминь!" от всего сердца и стоя на коленах.