Autour de mon chapeau.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Autour de mon chapeau.

II.
Autour de mon chapeau.

Никогда еще не виделъ я более благороднаго, более трагическаго лица. По средине лба тянется большая морщина заботы, къ которой поднимаются брови, образуя собой складку, вызывающую на состраданiе. Сколько глубокой торжественной скорби въ глазахъ! Они смутно, безсознательно смотрятъ на предметы передъ ними, но сквозь нихъ, или позади ихъ виднеется выраженiе той же скорби. Въ минуты горести не случалось ли и вамъ смотреть на какой нибудь предметъ совершенно равнодушно? Впечатленiе, произведенное на взглядъ, смешивается съ вашей печалью и остается впоследствiи неразрывнымъ съ ней въ вашей душе. Предметомъ можетъ быть всякая вещь безъ различiя; - книга, которую вы читали въ то время, когда получили прощальное письмо (какъ хорошо припоминаете вы впоследствiи параграфъ, на которомъ остановились, форму словъ и положенiе ихъ на странице!); - слова, которыя вы писали въ то время, когда вошла ваша мать и объявила, что все кончено... она, Эмилiя вышла за мужъ, - за ничтожнаго соперника, надъ которымъ вы сотни разъ смеялись вместе съ ней. Да, да, мой другъ и читатель, кто бы ты ни былъ: старикъ или молодой, мать семейства или девушка, - вы все испытали минуты тяжелой печали. Мальчикъ, поступивъ въ школу, провелъ первую ночь въ безсоннице, вспоминая о родительскомъ доме. Еще тяжелее для мужчины, который съ разрывающимся сердцемъ разлучился съ милой дорогой семьей; какъ одинокiй мальчикъ припоминаетъ жесткое изголовье, которое подсунулъ ему безчувственный товарищъ, такъ и вы одинокiй мужчина, оторванный отъ своихъ детей, - маленькiя выраженiя любви которыхъ лежатъ еще въ вашемъ кармане, - вы, прогуливаясь вечеромъ по палубе среди бушующаго океана, припоминаете, какъ объявляли вамъ, что поданъ ужинъ, и какъ съ этимъ воспоминанiемъ вы спускались въ каюту, и вместо ужина выпивали немного коньяку съ водой и закусывали сухаремъ. Вы помните ихъ вкусъ. Да; и будете помнить навсегда. Вы употребляли ихъ, когда печаль ваша сидела вместе съ вами и когтями своими сжимала вашу душу. Змея! помню, какъ обвивалась ты и жалила меня! Ночью, когда пробуждался во мне голосъ совести, когда являлись воспоминанiй, я слышалъ, какъ она шипела, чувствовалъ, какъ сосала сердце!.. Да, лицо этого человека похоже на лицо Лаокоона (которое, мимоходомъ сказать, неправильно понимаютъ. Настоящая голова Лаокоона находится въ Брюсселе, въ доме герцога Даремберга, а не въ Риме).

Лицо у него белое, но эта белизна не северная; его глаза выпуклы, - они плаваютъ въ своей печали. Эти глаза видели солнце востока, его носъ - орлиный клювъ. Губы полныя; кругомъ ихъ вьется борода темная, не расчесанная. Кудрявые волосы его имеютъ цветъ самой темнокрасной меди. Смуглыя и сильныя руки, привыкшiя хвататься за товаръ, которымъ онъ торгуетъ, не знавали по видимому, косметическаго действiя ванны. Онъ пришелъ изъ дикой пустыни, песками которой покрыты его одежда, его лицо, его изодранныя сандалiи и крепкiя ноги.

А его печаль, - откуда взялась она? Я разскажу вамъ. Онъ несъ ее въ руке. Очевидно, онъ только что сейчасъ заключилъ контрактъ, по которому эта печаль сделалась его собственностью. Его ремесло - покупка и продажа стараго платья. На ранней заре, - впрочемъ нетъ, - въ то время, когда въ городе проявится жизнь, начнется движенiе, - разве намъ не случалось слышать гнусливые крики: Стар... пла... пла...? Въ Париже: Habits Galons, Marchand d'habits, обыкновенно служатъ глухимъ протяжнымъ сигналомъ, которымъ странствующiй торгашъ заявляетъ о своемъ существованiи. Въ Париже-то я и виделъ этого человека. Впрочемъ, где только я не виделъ его? Въ римскомъ Гетто, - у воротъ Давида, въ царственномъ граде его отцовъ. Человекъ, о которомъ идетъ речь, - странствующiй покупщикъ и продавецъ стараго платья, - личность, которую вы называете... Но, довольно! Вы знаете его названiе.

Черезъ левое плечо у него перекинутъ мешокъ; въ левой руке онъ держитъ белую шляпу, которую, я уверенъ, онъ только что купилъ и которая была причиною печали, омрачавшей его благородныя черты. Разумеется, я не могу определить суммы, но онъ передалъ за эту шляпу. Онъ сознавалъ, что могъ бы скупить эту вещь гораздо дешевле. Но дело не въ деньгахъ, а въ принципе. Скажемъ, онъ заплатилъ четыре пенса, за то, что можно было бы купить за три. Онъ, однако, купилъ; и теперь ему крайне стыдно, что онъ, съ помощiю своей энергiи, дальновидности, опытности, честности, всегда побеждавшiй во всехъ меркантильныхъ дуэляхъ, въ которыхъ ему приходилось участвовать, вдругъ сделался побежденнымъ; и кто же одержалъ победу надъ нимъ? жена привратника, которая по всей вероятности продала ему старую шляпу, или студентъ, которому эта шляпа наскучила. Я понимаю его печаль. Не кажется ли вамъ, что я говорю объ этомъ черезчуръ непочтительно или опрометчиво? Если да, то вы ошибаетесь во мне. Его просто обманули. Ему приглянулась эта шляпа и онъ началъ сговариваться, хитрить, торговаться, наконецъ прiобрелъ желанную вещь и теперь увиделъ, что за покупку свою заплатилъ слишкомъ много. Вы, пожалуйста, не подумайте, что я вызываю васъ подсмеяться надъ печалью этого человека. Ничуть не бывало. Это вы, загрубелый циникъ, готовы насмехаться въ то время, когда по носу моему катятся слезы, вызванныя неподдельнымъ сочувствiемъ. И что вы хотите выразить подобнымъ смехомъ? Ну что, если бы вы увидели раненаго воина на поле битвы, - то стали бы тоже смеяться? Если бы увидели, какъ волкъ тащитъ ягненка отъ овцы, то - тоже стали бы смеяться? Вы зверь, - не человекъ! Вы циникъ, - у васъ нетъ чувствъ, вы смеетесь потому, что для васъ непонятна та печаль, которая приводитъ въ движенiе мои более нежныя чувства. Этотъ человекъ - покупщикъ и продавецъ стараго платья - потерпелъ пораженiе въ одной изъ ежедневныхъ битвъ его самой интересной, разнообразной, предпрiимчивой жизни.

Представляли ли вы себе когда нибудь, какова должна быть подобная жизнь? Погоня за какими нибудь двумя пенсами и прiобретенiе ихъ должно быть самымъ интереснымъ и очаровательнымъ занятiемъ. Мы бы все могли заняться этимъ деломъ, если бы захотели? Разве игроки въ вистъ, напримеръ, не трудятся, ее думаютъ, не портятъ кровь изъ-за поэна въ шесть пенсовъ? На своемъ любимомъ труде они учатся, развиваютъ природный умъ, прiобретаютъ дальновидную предусмотрительность и историческую опытность. Не говорите мне, что ихъ удерживаютъ за зеленымъ столомъ одни лишь шести-пенсовые поэны и пяти-шиллинговый робберъ. Нетъ, ихъ удерживаетъ желанiе - одержать победу. Часы одинъ за другимъ проходятъ незаметно. Наступаетъ ночь. Занимается заря, а они все еще сидятъ въ своемъ клубе и требуютъ новыя карты, не смотря на то, что светильни потухающихъ свечей начинаютъ шипеть и трещать и утомленные лакеи давно уже дремлютъ въ передней. Всходитъ солнце. Джонсъ проигралъ четыре фунта; Броунъ выигралъ два; Робинсонъ торопится къ семейству и (быть можетъ негодующей) мистриссъ Робинсонъ. Прошли вечернiе часы, прошла ночь, прошло утро собственно для того, чтобы одержать победу въ этой шестипенсовой войне. Что значитъ для Джонса проигрышъ четырехъ или для Броуна выигрышъ двухъ фунтовъ? - Быть можетъ, Броунъ такъ богатъ, что двумя фунтами больше или меньше для него ровно ничего не значитъ; Джонсъ до такой степени потонулъ въ долгахъ, что выигрышъ четырехъ фунтовъ не принесетъ пользы его кредиторамъ и не въ состоянiи изменить его положенiя; а между темъ они играли на этотъ кушъ, - пускали въ дело всю свою энергiю, - хитрили, подъигрывались другъ подъ друга, подводили другъ друга (я не знаю всехъ техническихъ выраженiй, - да и откуда мне знать?). Игра, какъ видите, шестипенсовая, а они все-таки хотели выиграть ее. То же самое можно сказать и относительно моего друга - торговца старыхъ шляпъ. Онъ ставитъ свой кушъ, и хочетъ выиграть игру, а не просто продать шляпу. Конечно, я не могу сказать, что онъ не одушевленъ чувствомъ честолюбiя. Цезарь желалъ быть первымъ въ деревне. А если быть первымъ изъ двухъ сотъ деревенскихъ олуховъ, то почему же не быть первымъ изъ двухъ? Мой другъ, тоже желаетъ выиграть игру и пустить въ оборотъ свои ничтожные шесть пенсовъ.

известнымъ перiодамъ жизни. Я помню, въ дни нашей молодости, мой другъ Артуръ Боулеръ былъ превосходнейшимъ игрокомъ въ крикетъ. Стройный, ловкiй, сильный, отлично сложенный, онъ, въ фланелевой куртке, представлялъ собою на поле великолепную картину. Militasti non sine gloria, Боулеръ, мой другъ! Тс! Мы не разсказываемъ пустяковъ. Молчанiе нашъ девизъ. На поле игры является сынъ его, Чарли, и становится первымъ игрокомъ между своими школьными товарищами. Боулеръ старшiй, въ широкой своей блузе и проч., переваливаясь съ боку на бокъ въ погоне за мячемъ, казался весьма непрiятнымъ предметомъ, между темъ какъ глаза съ удовольствiемъ останавливались на Боулере младшемъ, который картинно леталъ по полю, представляя собою молодой экземпляръ цветущаго здоровья, бодрости и деятельности. Пожилыхъ летъ мужчина благоразумно довольствуется развлеченiями, более соответствующими его летамъ и гибкости членовъ; онъ скромно катается верхомъ, посещаетъ своюферму, занимается поросятами, плугами, персиками и т. п. Его интересуютъ весьма немногiя развлеченiя рутинеровъ. Мы находимъ удовольствiе въ техъ предметахъ, къ которымъ питали отвращенiе въ молодости. Я вижу, какъ молодые люди упиваются по вечерамъ чтенiемъ восхитительныхъ романовъ. Я подмечаю и слежу за пылающимъ взоромъ, устремленнымъ на известную страницу, довольствуясь съ своей стороны беседой съ старымъ томомъ "Писемъ Гоуэлля" или Gentleman's Magazine. Действительно, я пришелъ къ тому безмятежному состоянiю души, при которомъ кисель становится лакомымъ блюдомъ. Я никогда не верилъ въ возможность подобнаго состоянiя; но это такъ. Спустя еще немного, и мне будетъ нравиться овсянка. Это будетъ уже возрастомъ моего lait de poule u mon bonnet de nuit. И за темъ... за темъ бумажный колпакъ надвинутъ на глаза, и горевшiй въ нихъ тусклый огонекъ погаснетъ навсегда.

пище, хотя было время, когда онъ поглощалъ двенадцать часовъ самаго тяжелаго чтенiя и переваривалъ, кажется, целую энциклопедiю.

старости ужь вамъ ей не учиться, все равно, какъ не учиться танцовать или играть на бильярде. Въ молодости въ нашемъ доме насъ не учили играть въ вистъ, потому что мы были милыя послушныя дети, которымъ старшiе постоянно твердили, что игра въ карты "пустая трата времени". Пустая трата времени! Allons! А что делаютъ вечеромъ после обеда наши старшiе домоседы? Дарби беретъ газету, а дражайшая его половина свой Missionary Magazine или томъ проповедей Кумминга, и какъ вы думаете, что изъ этого следуетъ? Минутъ черезъ несколько газета Дарби валится на полъ не замеченная и самъ Дарби начинаетъ выводить своимъ старымъ носомъ нечто въ роде trumpet obbligato, а старая Джоани то и дело, что клюетъ носомъ книгу, хотя передъ ней можетъ и раскрыта весьма назидательная проповедь. Но вотъ раздается: динь, динь, динь... неужели десять часовъ? Душа моя, прислуге пора спать, и вследъ за темъ благочестивые супруги сами отправляются въ постель. Заметьте, они не играли въ карты и по пустому не тратили времени. О нетъ! Я принадлежу къ клубу, где игра въ вистъ продолжается целую ночь, и где не безъинтересно послушать, какъ Броунъ начнетъ разсказывать объ игре Томсона и vice versa. Тамъ есть одинъ господинъ, назовемъ его Грэйторексъ, который считается первымъ игрокомъ. Мы все въ душе восхищаемся имъ. Я, съ своей стороны, наблюдаю за нимъ въ его частной жизни, подслушиваю все, что онъ говоритъ, замечаю, что приказываетъ подать къ обеду, и вообще питаю къ нему то подобострастiе, съ которымъ, будучй мальчикомъ, смотрелъ на школьнаго старшину. Не играть въ вистъ! Quelle triste vieillesse vous vous préparez! говорилъ великiй и добрый епископъ Отунъ. Я не могу. Теперь это поздно. Слишкомъ поздно! слишкомъ поздно! О, какое смиренное признанiе! Это удовольствiе могло бы быть доступно, но потокъ жизни пронесъ насъ мимо его, быстрый потокъ, стремящiйся въ море, которое уже виднеется вдалеке. Да, слишкомъ поздно! Когда вы читаете въ газетахъ, что "миссъ Лэйтфутсъ преподаетъ взрослымъ valse à deux temps и вообще все модные танцы", неужели у васъ не является желанiя сейчасъ же отправиться и начать учиться? Но вы видите, что это уже слишкомъпоздно! Вы, м. г., прошли уже choreas, и молодые люди станутъ танцовать безъ васъ.

Я не слишкомъ верю тому, что говоритъ милордъ Байронъ, поэтъ; но во всякомъ случае смею думать, что онъ размышлялъ, написавъ: "къ числу хорошихъ старыхъ замечательныхъ пороковъ следуетъ отнести скупость", и если онъ испыталъ это на деле, то, конечно, я не буду съ нимъ ссориться. Мне кажется, я даже уверенъ, что сбереженiе денегъ на старость летъ составляетъ занятiе полезное, прiятное и отнюдь не неприличное. Оно должно служить безпрерывнымъ удовольствiемъ. Это такая игра, въ которую можно играть днемъ и ночью, дома и вне дома, и отъ которой вы всегда будете въ выигрыше, Напримеръ я усталъ и хочу взять кэбъ. Такса до моего дома, скажемъ, два шиллинга. Извощикъ весьма естественно запроситъ полкроны. Я вынимаю книжку и показываю ему, что разстоянiе до моего дома ровно три мили и тысяча пятьсотъ девяносто ярдовъ. Уезжая отъ меня съ двумя шиллингами, онъ внутренно бранитъ меня, и, вместо комплимента моему искусству, осыпаетъ его проклятiями. Я игралъ съ нимъ и одержалъ надъ нимъ победу; шесть пенсовъ - мои трофеи и справедливое вознагражденiе. Мимоходомъ сказать, женщины лучше нашего играютъ въ эту игру. А какой интересъ сообщаетъ она жизни! Въ теченiе всей дороги я знаю, что игра кончится у самаго дома; я вполне уверенъ въ ударе, который долженъ нанести противнику. Могу я играть еще и другимъ образомъ. Я не хочу брать кэба, я буду однимъ изъ четырнадцати мокрыхъ пассажировъ, затисканныхъ въ душный омнибусъ. Я простою часъ подъ дождемъ, буду видеть, какъ полные омнибусы одинъ за другимъ проходятъ мимо меня, но все-таки поставлю на своемъ. Я хочу дождаться места и наконецъ дождусь, хотя къ тому времени сапоги мои промокнутъ насквозь, и съ зонтика будутъ лить потоки воды на мои же ноги. Но ведь вы получите ревматизмъ, лихорадку, жабу, вы проведете самый непрiятный вечеръ, быть можетъ завтра же придется посылать за докторомъ? Да; но за то я выигралъ игру, выигралъ шиллингъ въ этотъ робберъ.

Если вы играете въ эту игру въ теченiе всей своей жизни, вы увидите, сколько въ ней удивительнаго интереса, и какое прiятное занятiе. Напримеръ, моя жена располагаетъ подремать после обеда надъ томомъ избранныхъ проповедей. Какъ только я замечу, что она, моя добрая душа, заснула, то тихонько подойду и потушу свечу. Въ темноте ея сладкiя грезы будутъ еще прiятнее, и если она проспитъ часъ, то, смотришь, въ кармане ужь и есть полпенни.

древнимъ британцемъ, онъ менее нуждается въ платье. Когда мой портной предлагаетъ мне сделать новую перемену, я смеюсь ему прямо въ лицо. Мой синiй фракъ съ металлическими пуговицами выдержитъ еще десять летъ. Вы говорите, онъ устарелъ? Что же изъ этого следуетъ? Ведь я не намеренъ прельщать кого нибудь своей наружностью. Вы говорите, что мое платье обшмыгалось. Чтожь за беда? Если бы я желалъ блеснуть въ чьихъ нибудь глазахъ, тогда совсемъ другое дело. А теперь, когда въ конце года я получаю счетъ фунтовъ въ десять и сравниваю его съ прежними счетами, я чувствую, что выигралъ игру у господина портнаго, я чувствую, что одержалъ победу, и признакомъ ея служитъ мое платье.

Я не люблю выдавать прислуге деньги на столъ, хотя это обходится дешевле, чемъ приготовлять для нея кушанье дома: но я знаю, что изъ этихъ денегъ она будетъ делать сбереженiя и следовательно брать верхъ надо мной. Это показываетъ, что не деньги, а самая игра интересуетъ меня. Точно также и насчетъ вина. У меня оно бываетъ хорошее и дорогое. Я побезпокою васъ сказать мне, где можно получать хорошее вино по дешевой цене? Вы также можете сообщить мне адресъ лавки, где я могу покупать мясо по четыре пенса за фунтъ или выменивать соверены по пятнадцати шиллинговъ за штуку. Въ игре на аукцiонахъ, въ докахъ, съ виноторговцами, поверьте мне, нельзя надеяться на выигрышъ; я точно также не решусь купить брилiанты на аукцiоне въ улице Флитъ, купить вина отъ вашихъ нуждающихся винныхъ агентовъ, которые осаждаютъ двери каждаго человека. Нетъ, ужь извините! Эта была бы самая неверная игра, а вашъ покорнейшiй слуга не имеетъ къ ней ни малейшаго расположенiя.

исторiи вашего домашняго хозяйства? Поклянитесь мне совестью и честью, что вамъ известна цена фунту масла? Можете ли вы сказать, что стоитъ сахаръ, много ли потребляетъ его ваше семейство и сколько должно потреблять? Много ли употребляется свинаго сала въ вашемъ доме? Когда я начинаю размышлять объ этихъ предметахъ, голова моя невольно склоняется отъ стыда. Я предполагаю, въ эти минуты, что вы, который читаетъ это, джентльменъ среднихъ летъ и отецъ семейства. Въ состоянiи ли вы ответить на вышеприведенные еопросы? Что! ведь не можете? Теперь обернитесь кругомъ, положите книгу, и внезапно спросите мистриссъ Джонсъ и вашихъ дочерей, не могутъ ли оне ответить? Тоже не могутъ. Оне переглядываются другъ на друга и показываютъ видъ, какъ будто все знаютъ. Некоторыя изъ нихъ действительно знаютъ кое что изъ исторiи, геологiи и т. д. Но изъ естественной исторiи домашняго хозяйства - Nichts, и за это, стыдно вамъ всемъ! Honnis soyez! Стыдитесь! не менее того, впрочемъ, должны стыдиться и мы!

ни количества молока, которое заключалось въ этомъ кувшине. Почему же я не знаю? Клянусь, если я доживу до завтрашняго утра, то лишь только услышу призывъ этого Лактанцiя, какъ сейчасъ же выбегу къ нему и начну распрашивать. Сколько у него коровъ? Сколько оне въ годъ принесутъ молока? Какую платитъ аренду? Что стоитъ кормъ и содержанiе прислуги? Какъ велика убыль животныхъ и сколько круглымъ числомъ причитается на ихъ пополненiе? Если меня заинтересуетъ кружка купленнаго молока, то все эти сведенiя окажутся неизбежными; все это будетъ добавочнымъ интересомъ въ жизни. Къ чему, скажите, ведетъ болтовня моего прiятеля, мистера Льюиса о предметахъ на морскомъ берегу и т.п.? Что особенно интереснаго нашелъ онъ на морскомъ берегу? Разве уже и нетъ другихъ предметовъ? А предметы на поверхности звонка, предметы передъ носомъ моимъ, предметы, которые приноситъ мне мясникъ на своемъ лотке, предметы, которые стряпуха приготовляетъ и ставитъ передо мной, и надъ которыми я читаю затрапезную молитву! Да моя ежедневная жизнь окружена предметами, которые должны интересовать меня. Пуддингъ, который я емъ (или отказываюсь отъ него, смотря по обстоятельствамъ; между нами, то, что сказано мною насчетъ киселя, можетъ быть, принято cum grano, - я не достигъ еще этого возраста, а привожу это такъ, для примера, для поясненiя), - пуддингъ на моей тарелке, яйца, изъ которыхъ онъ сделанъ, огонь, на которомъ онъ жарился, скатерть, на которой онъ поставленъ, и и т. д. и т. д., - разве это не есть предметы, заслуживающiе изученiя, разве безполезно знать цену ихъ и происхожденiе? Для человека, который знаетъ эти вещи, интересъ жизни прiобретаетъ значительно большiе размеры. Разнощикъ молока становится для него предметомъ изученiя; пекарь делается существомъ, которое онъ разсматриваетъ съ любопытствомъ и любовiю. Нетъ, Льюисъ! уберите вы въ банку свои отвратительныя морскiя растенiя; я лучше займусь чемъ нибудь другимъ. О лары, о пенаты, покровительствующiе домашнему хозяйству боги! научите меня сочувствовать всему, что входитъ и приносится въ двери моего дома! Заинтересуйте меня книгой моего мясника. Научите меня предвидеть счеты, которые подастъ мне лавочникъ. Неблагодарно со стороны моего кухоннаго очага не знать стоимости того, что на немъ уничтожается, и я надеюсь, что не одинъ мужчина, прочитавъ это и пораздумавъ объ этомъ, подобно автору, устыдится самого себя, и смиренно преклонитъ свою голову.

И опять, если къ этой игре въ домашнее хозяйство вы въ состоянiи присоединить небольшой денежный интересъ, то удовольствiе увеличится еще значительнее; игра въ карты изъ-за шести пенсовъ несравненно лучше робера въ пустую. Если васъ заинтересуютъ шесть пенсовъ, то уже вся ваша жизнь прiобретаетъ новое возбужденiе. Вы будете играть въ эту игру съ солнечнаго восхода и до той минуты, когда сонъ сомкнетъ ваши глаза, будете вести эту игру съ мясникомъ, булочникомъ, угольщикомъ, извощикомъ, омнибуснымъ кондукторомъ, мало того, съ брильянтщикомъ и биржевымъ маклеромъ. Вы можете выиграть целую гинею при покупке брилiантоваго ожерелья или получить на бирже шестнадцать процентовъ барыша при размене какихъ нибудь акцiй... Намъ всемъ известны люди, одаренные этой способностью, которые довольно щедро распоряжаются своими деньгами. Они даютъ ихъ при затруднительныхъ случаяхъ. Они имеютъ более возможности оказывать помощь, чемъ вы и я, которые зря тратимъ деньги и говоримъ приходящему къ намъ Блудному Сыну: - другъ мой, съ большимъ бы удовольствiемъ, но я издержалъ уже все свои деньги раньше времени, и самъ отправляюсь просить мистера Скрюбай, не можетъ ли онъ сделать для меня что нибудь.

Въ этой прiятной, полезной и вечно новой двухъ-пенсовой игре скрывается, однакоже, опасность излишества, какъ это бываетъ во всякомъ другомъ развлеченiи или житейскомъ занятiи. Если вы станете гнаться слишкомъ горячо за вашими двумя пенсами, то прiобретенiе или потеря ихъ можетъ подействовать на спокойствiе вашей души, а душевное спокойствiе, какъ вамъ известно, дороже денегъ. Прiятель мой, продавецъ стараго платья, агонiя котораго надъ шляпой навела насъ на эти отвлеченныя размышленiя, мне кажется, горячо погнавшись за ничтожнымъ барышемъ, нарушилъ равновесiе духа, которому следовало быть спокойнымъ и счастливымъ. Выдержи я себя, думаетъ онъ: - и я могъ бы получить эту шляпу за три пенса; заплативъ за нее четыре пенса, онъ сомневается теперь въ томъ, что удастся ли воротить свои деньги. Добрый мой Шадрахъ! если ты, идя по дороге жизни, станешь оплакивать безвозвратно утраченное, если будешь позволять вчерашнимъ своимъ неудачнымъ сделкамъ отравлять радость сегодняшняго или завтрашняго дня, то смело подходи къ Сене, бросайся въ нее, съ шляпами, съ мешкомъ стараго платья, со всемъ, со всемъ, и положи конецъ твоей печали и твоимъ тревожнымъ заботамъ. Прежде и после того, какъ мистеръ Франклинъ написалъ хорошенькiй апологъ подъ названiемъ "Свистокъ", неужели намъ всемъ не случалось делать торговыхъ сделокъ, въ которыхъ впоследствiи каялись, неужели не случалось желать прiобретенiя и прiобретать предметы, за которые платили слишкомъ дорого? Кто не покупалъ своей шляпы на томъ или другомъ рынке? Для примера возьмемъ треугольную шляпу генерала Макъ-Клелана: - смею сказать, что ему сильно хотелось носить ее, но онъ узналъ, что украшенiе это далеко непрiятное. Были военныя бобровыя шляпы Messeigneurs des Orléans: они храбро носили ихъ передъ лицомъ битвы, но мне что-то сдается, что они охотно бы швырнули ихъ въ реку Джемсъ и воротились бы домой въ чалме. Ah mes amisl à chacun son schacotl Какъ-то однажды я взглянулъ на епископа и подумалъ: - высокопочтеннейшiй милордъ, эта шляпа съ широкими полями и бантомъ должно быть крепко сжимаетъ вамъ большой широкiй лобъ и часто бываетъ причиной головной боли; такая же шляпа, но только полегче и безъ излишнихъ украшенiй лучше бы шла къ вашему лицу. И опять милордъ мэръ. Мой некогда любезный лордъ, мой добрый другъ, когда кончилось ваше двухлетiе, не прыгали ли вы отъ радости, что вамъ представилась возможность вышвырнуть въ окно вашу chapeau-bas; а ведь она вамъ стоила порядочныхъ денегъ? И вотъ еще примеръ: въ великолепной дорожной коляске, въ очаровательной шляпке, роскошно убранной венками fleur-d'orange и шантилiйскими кружевами, сидитъ милэди Роза, рядомъ съ старымъ лордомъ Сноуденъ. О Роза! что вы заплатили за эту шляпу? не слишкомъ ли дорого обошлась вамъ графская корона? Но довольно о шляпахъ. Сэръ или мадамъ, я скидаю передъ вами свою шляпу и свидетельствую вамъ мое глубочайшее почтенiе.