Зазубрина на топоре
(Старая орфография)

-- Въ четвертой книге безсмертной поэмы великаго англiйскаго барда Мильтона, передъ ослепшими зрачками котораго, безъ сомненiя, реяли дивныя небесныя виденiя, Адамъ разсказываетъ Еве о лучезарныхъ посетителяхъ, витавшихъ вокругъ Эдема.

"Миллiоны существъ безтелесныхъ, ходя здесь на земле, на яву и во сне остаются незримы для нашихъ очей".

-- Нередко, ведь, - продолжалъ нашъ праотецъ, - доносились къ намъ въ гулкомъ эхе холмовъ и рощъ, сквозь полночную тишину, небесные голоса, одиночные, или же певшiе целымъ хоромъ". После того, какъ наши прародители были за неповиновенiе изгнаны изъ рая, чтобы въ поте лица своего добывать хлебъ свой и въ болезняхъ рождати чада, безплотныя лучезарныя существа сделались невидимыми смертнымъ, но изъ этого вовсе еще не следуетъ, чтобы ихъ не было теперь на земле. У васъ самихъ, сударь, виситъ въ комнате портретъ особы, которую вы никогда не видали телесными вашими очами, но къ которой, темъ не менее, питаете самую нежную симпатiю. Портретъ ея написалъ для васъ близкiй мой прiятель, сэръ Джошуа Рейнольдсъ. У васъ съ нею существуютъ таинственныя сношенiя. Она вамъ улыбается, и сiяющiй взоръ ея глазокъ помогаетъ вамъ преодолевать дурное настроенiе духа. Невинная ея улыбка, лаская васъ, разгоняетъ мрачныя ваши мысли. Она ведетъ съ вами безмолвныя беседы, которыя васъ успокоиваютъ. Вы ее любите и она для васъ живая. Когда вы гасите свечу и ложитесь спать, вы ея не видите, но чувствуете, что она вамъ улыбается. Въ безсонныя ночи, разсуждая о лежащихъ на васъ обязанностяхъ, вы мучитесь ожиданiемъ неизбежной, каторжной работы, которую приходится выполнять каждый день, и утомленный вашъ мозгъ заранее уже испытываетъ ноющую боль, когда вдругъ на мгновенiе вспыхиваетъ въ камине пламя, и вы видите устремленный на васъ ласковый, улыбающiйся взоръ вашей красавицы! Даже въ безлунную ночь, при отсутствiи огня въ камине, когда драпировки у вашей постели задернуты и даже когда ваши веки сомкнуты сномъ, красавица эта незримо присутствуетъ у васъ въ комнате и улыбается вамъ. Да, любезный другъ, насъ окружаютъ незримыя существа! Не кажется ли вамъ иногда, что близко уже время, когда людямъ будетъ дозволено замечать ихъ присутствiе?

Картина, о которой говорилъ мой прiятель, никогда не бывавшiй, впрочемъ, въ моей комнате, действительно виситъ тамъ. Это очаровательный портретъ молоденькой леди Каролины Монтегю (впоследствiи герцогини Бекклейхской). Рейнольдсъ изобразилъ ее, посреди зимняго ландшафта, въ пальто и съ муфтой. Она улыбается на картине такъ дивно прелестно, что могла бы, кажется, очаровать любого людоеда.

-- Извините, г-нъ Пинто, если я позволю себе маленькое замечанiе, - сказалъ я беседовавшему со мною джентльмену (странно, какъ меня не удивило знанiе съ его стороны, что мне нравится этотъ портретъ!) Вы изволили упомянуть про сэра Джошуа Рейнольдса. Онъ, если не ошибаюсь, скончался въ 1792 году, а между темъ вы называете его близкимъ своимъ прiятелемъ?

Съ этими словами я пристально взглянулъ на r-на Пинто и въ тоже мгновенiе меня поразила мысль, что въ его уверенiяхъ не было, собственно говоря, ничего изумительнаго,

какъ если бы прожили дольше Мафусаила. Чего добраго, вы считаете свои годы не сотнями, а целыми тысячами летъ? Зубы у васъ фальшивые, одинъ глазъ, несомненно, тоже фальшивый, и я не осмелюсь ручаться за неподдельность другого глаза.

Действительно, если определять возрастъ человека по морщинкамъ или такъ называемымъ вороньимъ лапкамъ около глазъ, то пришлось бы признать г-на Пинто значительно старше Мафусаила. Бороды у него нетъ. На голове онъ носитъ громадный парикъ съ блестящими темнорусыми локонами, а брови у него выкрашены въ какой-то зеленовато-желтый цветъ. Странно было слушать сантиментальный разговоръ этой ходячей мумiи, особенно же въ диковинной обстановке, которая насъ тогда окружала. Мы находились на квартире г-на Пинто, въ Пастушьемъ подворье, отъ которой такъ и веяло самой заплесневшей древностью.

Пинто утеръ желтымъ шелковымъ фуляромъ страшные свои белые вставные зубы и направилъ на меня стеклянный фальшивый свой глазъ.

-- Васъ удивляетъ, что я близкiй прiятель Рейнольдса? - сказалъ онъ (уклоняясь отъ непосредственнаго ответа на мой вопросъ). - Да ведь всякiй, кто только имелъ случай познакомиться съ его картинами, неизбежно долженъ былъ стать его прiятелемъ. Что подумали бы вы, однако, о вашемъ покорнейшемъ слуге, если бы я вамъ разсказалъ, что мне случилось многiе десятки разъ посещать Рейнольдса въ его мастерской, - что его сестра Tea заваривала мне чай, а другая сестра - Тоффи наливала мне кофе? Вы, наверное, подумали бы, что я старый обманщикъ (необходимо заметить, что г-нъ Пинто говорилъ решительно на всехъ языкахъ съ иностраннымъ акцентомъ)? Какого же мненiя, спрашивается, будете вы обо мне, если я вамъ разскажу, что былъ лично знакомъ съ Самомъ Джонсономъ, котораго, впрочемъ, недолюбливалъ? Что касается до сэра Джошуа, то онъ былъ у меня въ гостяхъ здесь, въ этой самой комнате.

-- Неужели вы живете на этой квартире более семидесяти летъ? - осведомился я.

-- Положимъ, что она имеетъ такой видъ, какъ будто ее не мели и не прибирали въ теченiе всего этого времени! Впрочемъ, я ведь не говорилъ вамъ, что живу здесь семьдесятъ летъ или долее этого, а упомянулъ только, что меня навещалъ тутъ сэръ Джошуа Рейнольдсъ.

-- Когда же именно? - спросилъ я, бросивъ суровый, укоризненный взоръ на человека, начинавшаго производить на меня впечатленiе обманщика.

Онъ ответилъ мне еще более строгимъ, серьезнымъ взглядомъ и, помолчавъ съ минутку, сказалъ:

-- Сэръ Джошуа Рейнольдсъ былъ здесь у меня какъ разъ сегодня утромъ, вместе съ Анжеликою Кауфманъ и Оливеромъ Гольдсмитомъ. Онъ все еще очень симпатизируетъ Анжелике, она же по прежнему обращаетъ на него ноль вниманiя. Изъ того, что онъ умеръ (я, кстати, ехалъ въ четвертой траурной карете на его похоронахъ), надеюсь, еще не следуетъ, чтобы ему нельзя было возвращаться на землю! Вижу, что вы смеетесь теперь надо мной, но все-таки позволю себе сообщить вамъ, что Рейнольдсъ не разъ сиживалъ на томъ самомъ стуле, на которомъ вы теперь сидите. Даже и въ эту минуту здесь въ комнате незримо для васъ присутствуютъ несколько духовъ. Извините, но я долженъ переговорить съ однимъ изъ нихъ!

Онъ поспешно обернулся и, словно обращаясь къ кому-то въ самомъ деле, принялся быстро говорить на неизвестномъ мне языке.

-- Это по арабски, объяснилъ онъ мне въ следующую затемъ минуту. Наречiе, на которомъ я только что говорилъ, признаться, не особенно чистое, такъ какъ мне пришлось выучиться ему въ северной Африке, где я былъ въ плену у мавровъ. Это происходило въ 1609 году и съ техъ поръ, признаться, не только дамскiя, но и мужскiя моды успели уже, отчасти, перемениться. А тогда, помнится, одевался иначе, чемъ теперь. Вы, кажется, сомневаетесь въ справедливости моихъ словъ? - Всмотритесь-ка въ меня хорошенько. Быть можетъ, вы найдете у меня некоторое сходство съ...

Быть можетъ, некоторые изъ моихъ читателей припоминаютъ документъ, заглавная буква котораго изображала человека, несущаго боченокъ и была мною срисована со старой ложки, составляющей теперь мою собственность. Признаюсь, что пристально вглядываясь въ г-на Пинто, я нашелъ въ немъ такое сходство съ фигурой на этой старинной серебряной ложке, что невольно вздрогнулъ отъ изумленiя и почувствовалъ себя до крайности неловко.

-- Ха, ха, ха, - продолжалъ онъ, смеясь сквозь фальшивые свои зубы (они были, несомненно, фальшивые, такъ какъ я совершенно явственно могъ различить беззубыя десны, шевелившiяся за накладными челюстями изъ розоваго каучука). - Какъ видите, я носилъ тогда бороду, а теперь бреюсь и произвожу на васъ, быть можетъ, впечатленiе человека глупаго, ну, что твоя ложка! Ха, ха, ха...

Смехъ этотъ не прошелъ ему даромъ. Онъ поперхнулся и принялся кашлять такъ, какъ если бы собирался выкашлять все свои фальшивые зубы, стеклянный глазъ, парикъ и даже всю голову. Чтобы прервать этотъ судорожный припадокъ кашля, онъ перебежалъ черезъ комнату, какъ-то странно пристукивая одной ногой и, схвативъ стоявшiй на камине пузырекъ съ светлорозовымъ лекарствомъ, откупорилъ этотъ пузырекъ. По всей комнате тотчасъ же распространился странный, острый ароматическiй запахъ, и мне показалось, будто надъ пузырькомъ вспыхнуло какое-то сперва светлозеленое, а затемъ фiолетовое пламя, но утверждать, что это было и въ действительности такъ, я не осмеливаюсь. Характерный стукъ, слышанный мною, когда г-нъ Пинто переходилъ черезъ комнату, тотчасъ же выяснилъ мне, что у страннаго моего хозяина одна нога была деревянная.

Ковровъ на полу не было, но онъ былъ покрытъ толстымъ слоемъ пыли, на которомъ явственно виднелись отпечатки обыкновенной человеческой ноги въ перемежку съ кружками, очевидно, долженствовавшими представлять собою факсимиле нижней поверхности деревяшки. Признаюсь, что я вздрогнулъ, увидевъ этотъ отпечатокъ и, втайне обрадовался, что онъ не смахивалъ на раздвоенное копыто.

Въ злополучной, до нельзя запущенной комнате, куда меня пригласилъ г-нъ Пинто, стояли три стула, да, и то у одного изъ нихъ прорвано было сиденье. Кроме этихъ стульевъ и маленькаго столика, на которомъ можно было бы съ грехомъ пополамъ установить подносъ для завтрака, вовсе не было мебели. Въ следующей затемъ комнате, дверь которой была отперта, я виделъ великолепный золотой мужской нессесеръ. Рядомъ съ нимъ лежали на столе драгоценныя бриллiантовыя и рубиновыя запонки. Кроме того, тамъ стоялъ большой комодъ и платяной шкафъ. Припоминая себе роскошь, окружавшую г-на Пинто въ Баденъ-Бадене, где я впервые съ нимъ встретился, я изумился бедности лондонской его обстановки.

-- Вы, кажется, всюду обзаводитесь собственной квартирой, г-нъ Пинто? - спросилъ я.

-- Действительно, у меня имеются квартиры во многихъ городахъ. Уезжая, я запираю ихъ на замокъ. Я, знаете-ли, не люблю таскать съ собою много вещей и предпочитаю путешествовать налегке.

Мне вспомнилось тогда, что въ его баденъ-баденской роскошной квартире не было кровати и я спросилъ:

-- Что же у васъ тамъ, назади, спальня?

Онъ произнесъ эти слова съ оттенкомъ выговора, отчасти напоминавшимъ немца. Позволительно-ли было заключить отсюда о действительной его нацiональности?

-- Если вы спите на этихъ двухъ старыхъ стульяхъ, то они наврядели могутъ служить для васъ особенно покойнымъ ложемъ. На полу спать тоже неудобно. Тамъ слишкомъ уже много пыли!

-- Что же мешаетъ мне спать, напримеръ, хоть тамъ? - сказалъ мне странный хозяинъ, указывая прямо на потолокъ.

Я решилъ, что онъ или умопомешанный, или же надо мной подшучиваетъ.

-- Знаю, что вы мне не верите, - продолжалъ Пинто. - Поймите, однако, что у меня нетъ ни малейшаго основанiя васъ обманывать. Я имею въ виду предложить вамъ коммерческую сделку и съ этой именно целью пригласилъ васъ сюда, обещавъ дать вамъ ключъ отъ тайны двухъ мальчиковъ въ трауре, съ которыми вы встретились въ Баденъ-Бадене. Васъ это заинтриговало, и вы зашли меня навестить. Если бы я сразу обратился къ вамъ съ моимъ предложенiемъ, оно вызвало бы у васъ полнейшее ко мне недоверiе. Впрочемъ, и теперь не дурно было бы, пожалуй, какъ-нибудь попытаться васъ убедить. А? Что вы на это скажете? Съ этими словами онъ сделалъ руками по направленiю ко мне два или три пасса, устремивъ вместе съ темъ на меня какой-то странный, своеобразно пристальный взглядъ.

Что именно произошло затемъ, я въ точности сказать не могу. Мне показалось, будто изъ его настоящаго глаза сверкнулъ лучъ пламени, проникшiй мне прямо въ мозгъ, тогда какъ за стекляннымъ его глазомъ светился зеленоватый огонекъ, словно отъ поставленной за нимъ зажженой свечи. Мне чудилось также, будто изъ оконечностей длинныхъ его пальцевъ брызнули два мерцающихъ огонька, которые пронизали меня насквозь и заставши противъ воли опуститься какъ разъ на стулъ съ проломленнымъ сиденьемъ. Я увязъ въ немъ такъ крепко, что потомъ, когда это странное очарованiе раз сеялось, съ трудомъ лишь высвободился оттуда. Пока длилось у меня упомянутое странное состоянiе, я не могъ шелохнуться ни однимъ членомъ и сиделъ, словно вправленный въ стулъ, причемъ мне казалось, будто мой хозяинъ поднялся какъ мыльный пузырь къ потолку и улегся тамъ, какъ на диване, скрестивъ на груди руки и вытянувъ, ноги. Когда я пришелъ въ себя, онъ уже спустился съ потолка и, вытаскивая меня изъ стула съ прорваннымъ сиденьемъ, говорилъ довольно добродушнымъ тономъ:

-- Ничего, это у васъ пройдетъ. Запахъ моего лекарства съ непривычки причиняетъ иной разъ головокруженiе и кажется, что вамъ сделалось тоже немножко дурно. Выйдемте-ка поскорее на свежiй воздухъ.

Мы спустились съ лестницы и вышли на дворъ, где лучи заходящаго солнца играли на статуе Пастуха. На ступенькахъ пьедестала означенной статуи ужинали прачки. Несколько носильщиковъ, опершись на решетку, любовались этимъ зрелищемъ. Юные канцелярскiе служители забавлялись тутъ же по соседству невинной игрою въ городки.

Это мирное зрелище доставило мне невообразимое утешенiе.

-- Вы говорили, что собираетесь обедать въ ресторане Грейскаго подворья? - неожиданно объявилъ Пинто.

У меня действительно имелось такое намеренiе. Я частенько таки обедаю въ этомъ ресторане, где всегда держатъ превосходное вино, но смею уверить, что вовсе не говорилъ объ этомъ г-ну Пинго. При всемъ томъ заявленiе его нисколько меня не удивило. Во сне ничему, ведь, не удивляются, а я чувствовалъ себя какъ будто во сне. Впрочемъ, говорятъ, что и самая жизнь просто напросто сонъ. Следуетъ-ли признавать сновиденья реальными фактами и не является-ли состоянiе, называемое нами сномъ, въ действительности бодрствованiемъ? Я не берусь решать такiе серьезные вопросы и признаюсь, что у меня отъ нихъ голова идетъ кругомъ. Я прочелъ въ последнихъ нумерахъ журнала "Сотhill Magazine" "Женщину въ беломъ", "Странную повесть" и еще более странный разсказъ "Изумительней всякаго вымысла", действительность котораго подтверждалась тремя свидетелями, заслуживающими всяческаго доверiя. Мне случалось получать письма съ того света не только отъ умершихъ, но даже отъ особъ, никогда небывавшихъ въ живыхъ. Признаюсь, что у меня самого не имеется на этотъ счетъ сколько-нибудь явственныхъ понятiй и представленiй. Отказываясь, поэтому, отъ попытокъ углубляться въ сущность упомянутыхъ тайнъ, буду продолжать мое правдивое и безыскусственное повествованiе.

Мы благополучно прошли изъ Пастушьяго подворья въ Гольборнъ, причемъ остановились поглазеть немножко на вудгетскую лавку старинныхъ вещей и разныхъ достопримечательностей. Я не могу хладнокровно пройти мимо этой лавки и каждый разъ непременно останавливаюсь поглядеть на выставленныя тамъ въ окне вещицы. Кажется, что если бы я былъ осужденъ на смерть и ехалъ въ позорной колеснице на виселицу, то попросилъ бы остановиться передъ этимъ магазиномъ и дать мне взглянуть еще разъ на тамошнюю восхитительную коллекцiю всякой всячины. Миновавъ Вудгетъ, мы дошли до маленькой антикварской лавочки Геля, за No 47, куда я имею привычку тоже частенько заглядывать.

Хозяинъ лавочки стоялъ какъ разъ у дверей и мы обменялись съ нимъ поклонами.

-- Угодно вамъ будетъ, г-нъ Пинто, взглянуть на замечательнейшую редкость въ этой лавке редкостей? - сказалъ я ему, - Войдите тогда въ комнатку, что за магазиномъ.

Въ этой маленькой комнатке, служащей самому хозяину гостиною, висятъ китайскiе гонги, красуются въ отличныхъ поставцахъ целые приборы изъ стариннаго саксонскаго и севрскаго фарфора. Тамъ вы найдете вещицы Фюрстенберга, Карла Теодора, Ворчестера, Аметеля, Нэнкина и т. п. Въ углу стоитъ, какъ бы вы думали, что? Настоящая гильотина! Если вы не верите, зайдите сами къ Гелю, въ Верхне-Гольборнскую улицу, въ домъ No 47, и посмотрите. Это изящное легонькое приспособленiе, несравненно более тонкой конструкцiи, чемъ употребляемыя теперь, имеетъ всего лишь 9 фут. въ вышину и производитъ впечатленiе довольно изящной мебели. Гильотинка эта снабжена крючкомъ, на который действуетъ шнуръ при спуске рокового топора. Въ выемке, предназначенной для шеи пацiента, вы увидите и самый топоръ, совершенно заржавленный, - съ большою зазубриной въ лезвiи.

Взглянувъ на эту изящную гильотину, г-нъ Пинто слегка вздрогнулъ и на мгновенiе какъ будто остолбенелъ. Хозяина лавки не было въ комнате. Его, какъ разъ вызвалъ оттуда джентльменъ, предлагавшiй 3 фун. стерлинговъ и 14 ¹/₂ шиллинговъ за голубого севрскаго пастушка. Несколько оправившись, г-нъ Пинто устремилъ пристальный взоръ на старинный садовый стулъ съ фарфоровыми медальонами, и мне показалось (не смею ручаться за точность моихъ воспрiятiй, быть можетъ, меня одурманилъ этотъ проклятый розовый элексиръ, или же я находился тогда въ состоянiи сомнамбулизма; кто знаетъ, пожалуй, я еще и теперь состою подъ влiянiемъ этого изумительнейшаго изъ всехъ виденныхъ мною медiумовъ)... - мне показалось, что Пинто, обратившись съ какой-то мертвенной, страшной усмешкой, къ фарфоровому стулу, сказалъ:

-- Пожалуйста не трудись глядеть на меня такъ укоризненно. Ты не можешь ведь сказать, что это дело моихъ рукъ!

сидящаго на этомъ стуле духа, - безплотную форму въ образе обезглавленнаго человека. Онъ держалъ на коленяхъ свою голову, на лице которой, обращенномъ къ намъ, словно застыло выраженiе какого-то болезненнаго изумленiя.

Въ это мгновенье вернулся въ комнату за магазиномъ хозяинъ лавки, чтобы показать своему покупателю блюдо стариннаго дельфтскаго фарфора. Онъ, очевидно, не видалъ, но мы съ Пинто видели, какъ обезглавленный духъ всталъ съ фарфороваго стула, грустно покачалъ головой, которую держалъ въ руке и которая не спускала съ насъ глазъ, и затемъ безследно исчезъ позади гильотины.

-- Ну-съ, сударь, пойдемте въ Грейскiй ресторанъ, и я разскажу вамъ такъ и быть, отчего на топоре этой гильотины произошла зазубрина, которую вы, какъ мне известно, изволили заметить, - объявилъ Пинто.

Мы отправились съ нимъ туда по Гольборнской улице. Стрелки моихъ часовъ показывали приблизительно тридцать семь минутъ седьмого...

Если читателю что-либо въ вышеизложенномъ покажется изумительнымъ, то смею ему обещать, что въ следующей главе этого маленькаго разсказа онъ встретитъ еще более основательные поводы къ удивленiю.

ЧАСТЬ II.

-- Надеюсь, вы меня извините, - сказалъ я своему спутнику, - если я позволю себе заметить, что, обращаясь къ призраку джентльмена сидевшаго на фарфоровомъ стуле съ собственной головой на коленяхъ, вы обнаружили къ нему не совсемъ дружественныя чувства. По крайней мере, на вашемъ лице, обыкновенно выражающемъ такую доброжелательность (признаюсь, что это быль совершенно незаслуженный комплиментъ, такъ какъ, между нами будь сказано, мистеръ Пинто обладалъ наружностью, какъ нельзя более зловещей и непривлекательной на видъ), можно было подметить оттенокъ свирепой злобы, искажавшей обычный его миловидный характеръ. Вы усмехались этому призраку точь въ точь такимъ же образомъ, какъ усмехались мне въ то время, какъ изволили подняться къ потолку... то есть, когда я въ припадке головокруженiя воображалъ, будто вы это делаете.

Необходимо заметить, что въ разговоре съ этимъ страннымъ человекомъ я тщательно взвешивалъ свои слова. Я трепеталъ при мысли о возможности обидеть его какимъ-нибудь неловкимъ намекомъ и сознавалъ, что онъ можетъ въ такомъ случае жестоко мне отмстить. Раза два приходило мне на мысль броситься въ первыя попавшiяся извозчичьи дрожки и бежать, - скрыться въ магазине патентованной ваксы гг. Дея и Мартини, или же просить защиты и покровительства у городового, но блюстители порядка блистали, по обыкновенiю, своимъ отсутствiемъ, а предположенныя мною попытки къ бегству оказывались неосуществимыми. Дело въ томъ, что я чувствовалъ себя рабомъ могучаго медiума и шелъ за нимъ следомъ, какъ собака. Я былъ не на привязи, но сознавалъ, что иду не по своей воле, а подчиняясь внешнему импульсу, о сопротивленiи которому не могло быть и речи. Стараясь скрыть отъ Пинто душевное мое состоянiе, я притворялся, будто веду съ нимъ прiятельскую беседу и отношусь къ нему съ наивнейшимъ доверiемъ. Припоминаю, что, въ бытность мою рябцомъ въ школе, я совершенно такимъ же образомъ льстилъ и улыбался здоровенному верзиле изъ старшаго класса, пользовавшемуся традицiоннымъ правомъ сокрушать мне ребра по собственному благоусмотренiю. Этимъ объясняется, между прочимъ, и комплиментъ, отпущенный мною г-ну Пинто насчетъ миловидности его физiономiи.

-- Да, я знаю, что обыкновенно произвожу своей наружностью очень благопрiятное впечатленiе, - подтвердилъ Пинто, бросая на проходившую мимо парочку такой взглядъ, что съ дамой чуть не сделалось дурно, а кавалеръ невольно перекрестился и прибавилъ шага. Ребенокъ, бывшiй на рукахъ у няньки, до такой степени раскричался при взгляде на г-на Пинто, что съ нимъ приключился родимчикъ.

-- Oh, oui, che suis très choli garèon, bien peau, cerdainement! - продолжалъ мой спутникъ. - Темъ не менее вы совершенно правы, другъ мой. Этотъ... этотъ призракъ наврядъ-ли остался доволенъ свиданiемъ со мною. Я не обнаружилъ по отношенiю къ нему обычной моей любезности и доброжелательства. Впрочемъ, онъ виноватъ во всемъ самъ. Это такой негодяй, хуже котораго наврядъ-ли отыщется здесь на земномъ шаре. Дело въ томъ, видите-ли, что я его ненавижу. Я ненавиделъ его живого и теперь ненавижу мертваго; онъ былъ ненавистенъ мне въ человеческомъ образе и остался ненавистнымъ въ образе духа. Онъ знаетъ это и трепещетъ передо мною. Если я встречусь съ нимъ черезъ двадцать тысячъ летъ отъ сего числа (а подобный фактъ самъ по себе не могъ бы представить ничего изумительнаго), то я, вероятно, буду и тогда ненавидеть его по прежнему. Заметили вы его костюмъ?

-- Онъ былъ въ полосатыхъ чулкахъ и черныхъ атласныхъ брюкахъ, беломъ пикейномъ жилете и серомъ сюртуке съ большими металлическими пуговицами. Волосы у него напудренные и очевидно были заплетены въ косичку, но...

-- Но эта косичка отрублена! Ха, ха, ха! - расхохотался Пинто до того пронзительно, что полицейскiй сержантъ, мимо котораго мы какъ разъ тогда проходили, вздрогнулъ и окинулъ насъ пристальнымъ взглядомъ - Да, - продолжалъ медiумъ, - косичка эта отстрижена, темъ самымъ ударомъ, который снялъ голову съ плечъ негодяю. Ха, ха, ха! - Обведя когтемъ указательнаго пальца вокругъ своей собственной желтой, какъ лимонъ, шеи, онъ смеялся съ выраженiемъ самаго свирепаго злобнаго торжества. - Смею васъ уверить, что этотъ молодчикъ изумился, найдя свою голову въ корзинке. Ха, ха, ха!.. Проходитъ-ли у васъ когда-нибудь ненависть къ человеку, котораго вы ненавидите? - спросилъ онъ меня, причемъ его стеклянный глазъ вспыхнулъ словно отраженiемъ адскаго огня. - Можете-ли вы разлюбить, разъ что уже полюбили? Для меня лично это немыслимо, - да, немыслимо, - повторилъ онъ и на его собственномъ глазе выступили крупныя слезы. - Однако, мы пришли уже въ ресторанъ Грейскаго Подворья! - Джемсъ, чемъ вы сегодня насъ накормите?

Ловкiй и почтительный половой Грейскаго ресторана принесъ намъ обеденную карту. Я съ своей стороны выбралъ кусокъ отварной свинины съ гороховымъ пуддингомъ. Мой спутникъ изъявилъ готовность удовлетвориться этимъ выборомъ, утверждая, что не придаетъ ни малейшаго значенiя, темъ или другимъ яствамъ и напиткамъ. Мне казалось, что онъ едва дотрогивался до гороховаго пуддинга, а свинины вовсе не елъ. Вообще онъ елъ очень мало, но зато пилъ весьма много вина. Следуетъ заметить, что портвейнъ моего прiятеля Гарта очень недуренъ, а потому я и самъ выпилъ, если не ошибаюсь, три... да, вероятно, три стакана. Онъ, т. е. эта старая бестiя Пинто, мучился, повидимому, неутолимою жаждой, такъ что намъ потребовалась почти немедленно же вторая бутылка, а, покончивъ ее, онъ спросилъ себе третью. Когда Пинто пилъ, на его желтыхъ щекахъ показывался легкiй румянецъ. Поглядывая на бутылку, онъ какъ-то странно ей подмигивалъ. Помолчавъ несколько времени, онъ словно въ раздумьи сказалъ:

-- Сколько воды, подумаешь, съ техъ поръ утекло, а, ведь, я помню также хорошо, какъ если бы это случилось вчера, времена, когда портвейна здесь вовсе еще не пили, хотя сама королева очень его любила. Гарлей былъ тоже до него охотникомъ, но Болингброкъ предпочиталъ итальянскiя вина и шампанское. Докторъ Свифтъ разбавлялъ вино водою. - Джонъ! - такъ, однажды сказалъ я ему... Но, впрочемъ, что же тутъ мудрствовать! Другiя времена, другiе нравы. Подайте еще бутылочку, Джемсъ!

Все это казалось мне очень подозрительнымъ, а потому я сказалъ:

-- Вамъ, милостивейшiй государь, быть можетъ и приличествуетъ угощаться портвейномъ двадцатаго года по десяти рублей за бутылку, но я не могу позволить себе подобной роскоши. У меня въ кармане всего лишь тридцать четыре съ половиною шиллинга, изъ которыхъ я намеренъ дать шиллингъ половому и заплатить полтора шиллинга извозчику. Такiе богатые иностранцы и щеголи, какъ ваша милость, разумеется, могутъ сорить деньгами (Я подпустилъ ему тутъ шпильку не въ бровь, а прямо въ глазъ, потому что онъ былъ одетъ не лучше тряпичника), но человекъ, обремененный семействомъ, милостивейшiй государь, какъ бишь ваша фамилiя? - не можетъ тратить по тридцати или сорока рублей на одни вина къ своему обеду.

-- Что за вздоръ вы говорите! - возразилъ Пинто. - Господинъ, какъ бишь его фамилiя? заплатитъ за все. Выражаясь определеннее, я, сударь, заплачу за обедъ, если ваше состоянiе не позволяетъ вамъ входить въ такiе расходы.

На его губахъ мелькнула опять та же самая непрiятная усмешка, которая показалась мне еще более обидной, когда онъ приложилъ къ своему носу неотличавшiйся особенной чистотой указательный пялецъ, заканчивавшiйся когтеподобнымъ, крючковатымъ ногтемъ. Впрочемъ, я не боялся уже теперь до такой степени, какъ прежде, этого страннаго человека. Мы были въ публичномъ месте и къ тому же выпитые мною три стакана портвейна придавали мне бодрости.

-- Какая у васъ хорошенькая табакерка! - заметилъ мне Пинто, когда я угостилъ его понюшкою табака.

Табакерки теперь не въ моде, но у меня сохранилась привычка носить всегда при себе хорошенькую золотую старинную табакерку, которой я дорожу главнымъ образомъ по воспоминанiямъ о давно умершей уже прабабушке. Когда я былъ ребенкомъ, она слыла уже дряхлой старушкой и очень меня любила.

на милость, встретите-ли вы теперь въ обществе сколько-нибудь интересную особу прекраснаго пола съ табакеркой? Могу представить себе, какъ удивились бы вы теперь, если бы какая-нибудь красавица на великосветскомъ балу вздумала угостить васъ понюшкой табака? А между темъ я какъ нельзя лучше помню очаровательнейшую особу, какъ разъ съ такою самою табакеркой, - въ изящной высокой прическе, въ панье, какъ мы называли тогда, съ черепаховой тросточкой и въ прелестнейшихъ маленькихъ башмачкахъ на высокихъ каблукахъ. Какое дивное, подумаешь, было тогда время! Ахъ, Элиза, Элиза, я созерцаю теперь тебя умственными моими очами. Помнишь, Элиза, какъ мы прогуливались съ тобою въ Бунгее на берегахъ Вовенейскаго ручья? Скажи, разве я не любилъ тебя тогда? Ведь мы гуляли тогда другъ съ другомъ! Я вижу тебя, милая, и теперь!

Это становилось уже до невозможности страннымъ. Моя прабабушка, почтенное имя которой незачемъ приводить здесь полностью, действительно жила въ Бунгее, где и погребена въ церкви св. Марiи. Она действительно гуляла съ черепаховой тросточкой и носила минiатюрные черные бархатные сапожки съ изящнейшими въ мiре высокими каблуками.

-- Неужели вы были знакомы съ моей прабабушкой? - спросилъ я прерывающимся отъ волненiя голосомъ.

Вместо ответа онъ засучилъ, въ свою очередь, рукава своего сюртука и рубашки и спросилъ:

-- Это ведь ея имя?

На пожелтевшей коже его руки вырезано было четкими красными буквами имя "Элиза".

-- Вы знали ее уже старухой, - сказалъ Пинто, угадывавшiй съ изумительной точностью мои мысли, - я же зналъ ее молодой и очаровательной девушкой. Я танцовалъ съ нею на придворномъ балу. Такъ ведь, милейшая, моя дорогая миссъ N...?

Я не на шутку перепугался, услышавъ, что онъ назвалъ девическую Фамилiю моей прабабушки. По выходе замужъ она приняла фамилiю Z...

-- Она вышла замужъ за вашего прадеда въ тотъ самый годъ, когда Поссейдонъ взялъ первый призъ на Нью-Маркэтскихъ скачкахъ, - сухо заметилъ г-нъ Пинто.

Праведный Боже! Я припоминаю, что на крышке стариннаго обитаго шагренемъ ящика для серебряныхъ ложекъ и ножей красовался писанный Стуббсомъ портретъ именно этой самой лошади. Портретъ моего деда въ красной куртке съ светлорусыми волосами, ниспадавшими на плечи, виселъ надъ каминомъ въ гостиной прабабушки, а портретъ Поссейдона помещался въ шкафу, служившемъ вместе съ темъ и буфетомъ. Мне было известно, что Поссейдонъ взялъ первый призъ на Нью-Маркетскихъ скачкахъ въ 1783 году.

-- Вы правы, именно въ этомъ самомъ году. Я танцовалъ съ нею менуэтъ въ Бюри въ томъ самомъ году, какъ разъ передъ темъ... Однимъ словомъ, на другой день после того я лишился ноги. Я поссорился съ вашимъ прадедомъ... Однако же, нечего сказать! Легка на помине.

Какъ разъ въ это самое мгновенье отчетливо раздались три легкiе удара по столу, - среднему столу въ ресторане Грейскаго Подворья, - какъ разъподъ бюстомъ покойнаго герцога Веллингтона.

-- Я выстрелилъ умышленно на воздухъ, - продолжалъ Пинто. - Такъ ведь я говорю?

Столъ подтвердилъ его слова отчетливымъ стукомъ, раздавшимся три раза.

-- Вашъ прадедъ подстрелилъ меня въ ногу и три месяца спустя женился на Элизе. Капитанъ Броунъ, - говорилъ я, - разве можно было видеть миссъ Смизсъ и не влюбиться въ нее? Она теперь здесь! Наверное здесь!

Столъ трижды стучитъ: тукъ, тукъ, тукъ...

-- Да, моя первая любовь...

Столъ прервалъ его, дважды простучавъ: тукъ, тукъ, что, какъ всемъ и каждому известно, означаетъ категорическое отрицанiе.

-- И въ самомъ деле я ошибся! Она не была моей первой любовью, - объяснилъ Пинто, старческое лицо котораго покрылось слабымъ румянцемъ. - Въ Герман... у меня на родине я былъ влюбленъ передъ темъ въ молоденькую девушку.

-- Тукъ, тукъ, тукъ... - проворно подтвердилъ столь тройнымъ ударомъ и когда старикъ дабавилъ: Я любилъ тебя, Элиза, больше всего на свете, - столъ энергически подтвердилъ справедливость этого заявленiя.

напиткомъ. Призываю хозяина ресторана достопочтеннаго мистера Гарта, равно какъ ловкаго и услужливаго полового Джемса въ свидетели полнейшей справедливости этого заявленiя. Выпивъ еще и этотъ стаканъ, я ни мало уже не сомневался въ присутствiи тутъ же моей прабабушки и обратился къ ней съ вопросомъ: - Милейшая прабабушка, можно намъ распить еще графинчикъ? - но столъ, дважды стукнувъ: - тукъ, тукъ, - ответилъ категорическимъ: "нетъ".

-- Теперь вы, вероятно, понимаете, милостивейшiй государь, почму именно я вами интересуюсь, - объявилъ Пинто, на котораго большое количество выпитаго вина производило, повидимому, известное действiе, - Мне дорого воспоминанiе объ Элизе... (разумеется, я не стану приводить фамилiю моей прабабушки). Я зналъ, что принадлежавшая ей табакерка у васъ и готовъ заплатить вамъ сколько угодно за эту вещицу. Назовите дюбуiо цену, и я вамъ уплачу ее немедленно.

-- Да, ведь, отправляясь сюда, вы же сами говорили, что у васъ нетъ съ собою ни гроша въ кармане!

-- Пожалуйста не смущайтесь этимъ. Назначьте за табакерку пятьдесятъ, сто, или хотя бы даже тысячу фунтовъ, для меня это будетъ решительно все едино!

-- Къ чему же я стану спрашивать съ васъ такую несообразную цену? Золота въ табакерке не больше, какъ на девять гиней, а за фасонъ больше шести гиней тоже нельзя положить, - объявилъ я.

-- А я все-таки заплачу вамъ за нее тысячу гиней! Ровнехонько тысячу пятьдесятъ фунтовъ стерлинговъ! - вскричалъ онъ, опускаясь на стулъ... нетъ, впрочемъ, не на стулъ, а на скамью, такъ какъ сиделъ прислонившись спиною къ перегородке одного изъ отдельныхъ кабинетовъ Грейскаго ресторана. Надеюсь, что Джемсъ можетъ подтвердить это обстоятельство.

-- Не настаивайте на вашемъ предложенiи, - заметилъ я довольно нерешительнымъ тономъ, такъ какъ отчасти сомневался въ томъ, что совершавшееся со мной происходило действительно на яву. - Если вы серьезно предлагаете мне тысячу гиней за эту табакерку, я долженъ буду взять отъ васъ эти деньги. Пусть, впрочемъ, милейшая пробабушка решитъ сама, следуетъ-ли мне ихъ взять, или нетъ?

Столъ совершенно явственно далъ утвердительный ответъ. Г-нъ Пинто схватилъ своими крючковатыми когтями табакерку, окунулъ въ нее свой ястребиный носъ и втянулъ въ себя почти все количество содержавшагося въ ней табаку, пропитаннаго благовонными ароматами, рецептъ которыхъ сохранился отъ покойной прабабушки.

-- Погоди минутку, старая гарпiя! - воскликнулъ я, придя почти въ состоянiе невменяемости и позволяя себе совершенно фамильярно обращаться съ медiумомъ, - Прежде чемъ брать товаръ, потрудитесь уплатить за него деньги. Если при васъ нетъ звонкой монеты, извольте уплатить мне векселемъ, или чекомъ.

-- Джемсъ, вексельной бумаги и марку.

-- Все это прекрасно, сударь, но я не имею чести васъ знать и досихъ поръ съ вами почти не видался. Я попрошу васъ поэтому передать мне обратно табакерку, или же выдать взаменъ ея чекъ за какою-нибудь известной подписью.

-- За чьей, напримеръ? Ха, ха, ха, ха!.. Это будетъ превосходно!

Въ комнате было какъ разъ очень темно. Все половые ушли ужинать и, кроме насъ съ Пинто, въ столовой находились всего только два джентльмена, дремавшiе въ особыхъ своихъ помещенiяхъ. Темъ явственнее могъ я разглядеть лучезарно сiявшую руку, которая трепетно опускалась съ потолка къ нашему столу. Это была очень хорошенькая сiяющая рука, на указательномъ пальце которой красовался перстень съ графскою короной надъ гербомъ, изображавшимъ червоннаго льва въ золотомъ поле. Я виделъ, какъ эта рука, взявъ перо, окунула его въ чернила и написала на бланковомъ листке текстъ векселя. Затемъ, приложивъ гербовую марку къ векселю, она сделала сверхъ марки надпись, перенеслась по другую сторону стола, обменялась рукопожатiемъ съ Пинто и, сделавъ ему прощальный жестъ, исчезла опять где-то на потолке.

у меня. На первый взглядъ оно не представляетъ ничего необыкновеннаго. Это ручка простого кедроваго дерева, въ которую вставлено стальное перо французскаго образца. Я держу его теперь на своемъ письменномъ столе, где, какъ уже упомянуто, каждый желающiй можетъ его видеть. Чекъ (это былъ чекъ, а не вексель) оказался написаннымъ женскимъ почеркомъ. Въ немъ значилось: "Лондонъ, полночь, 31 марта 1862 года. Уплатите подателю сего тысячу пятьдесятъ фунтовъ стерлинговъ. Рашель Сидонiя. Гг. Сидонiя Поццо-Санто и К° въ Лондоне".

-- Благороднейшая и лучшая изъ женщинъ, - заметилъ Пинто, целуя съ величайшемъ почтенiемъ подпись на чеке. - Надеюсь, милейшiй мой "Обозреватель", вы не имеете ничего возразить противъ этой подписи?

Действительно, банкирская фирма Сидонiя, Поццо-Санто и К^о, считается одной изъ богатейшихъ въ Европе. Графиня Рашель стояла во главе этой фирмы, ворочавшей сотнями и тысячами миллiоновъ. Единственное возраженiе, которое можно было бы представить противъ подписи, заключалось въ томъ, что графиня Рашель умерла въ октябре прошлаго года.

-- Какъ вамъ угодно! - объявилъ онъ не безъ некотораго раздраженiя. - Можете брать или не брать, это ваше дело. Я давно уже знаю, что литераторы народъ взбалмошный и крайне неблагоразумный, но все-таки, признаюсь, не ожидалъ, что вы окажетесь такимъ олухомъ Эта табакерка не стоитъ и двадцати фунтовъ, а я предлагаю вамъ за нее тысячу, зная, что вы нуждаетесь въ деньгахъ для уплаты университетскихъ долговъ вашего шалопая Тома. (Не понимаю, право, откуда могъ онъ почеркнуть такiя точныя сведенiя о моемъ финансовомъ положенiи)? Вы сами видите, что деньги для меня плевое дело. Я всегда могу располагать такими суммами, какими мне заблагоразсудится, а потому у васъ нетъ никакого повода церемониться. Разъ, два, три! Хотите вы взять этотъ чекъ въ обменъ за вашу дрянную табакерку?

Что мне оставалось делать при такихъ обстоятельствахъ? Золотая табакерка, оставленная мне въ наследство милейшей прабабушкой, была мне очень дорога по соединеннымъ съ нею воспоминанiямъ, но, съ другой стороны, тысяча гиней тоже ведь на улице не валяется.

-- Пусть будетъ по вашему, - сказалъ я, бережно укладывая чекъ въ свой бумажникъ.

-- Ну-съ, теперь дело у насъ въ шляпе. Надо выпить ради этого случая еще по стаканчику! - воскликнулъ Пинто.

-- Покойная ваша прабабушка изволила совершенно справедливо напомнить, что не была для меня первой любовью, - заметилъ Пинто. - У насъ, мужчинъ, принято, впрочемъ, употреблять въ разговоре съ женщинами разныя избитыя опошлившiяся фразы. (При этихъ словахъ Пинто опять покраснелъ). Мы уверяемъ каждую, что она первая наша любовь и намъ отвечаютъ подобной же лживой фразой. Въ действительности ни одинъ мужчина и ни одна женщина не могутъ считать себя первой любовью предмета своей страсти. Мы влюбляемся уже съ пеленокъ, а женщины кокетничаютъ глазами раньше, чемъ младенческiй ихъ языкъ, выучивается лепетать слова. Естественно, что ваша милейшая прабабушка могла меня полюбить. Я былъ для нея старъ, слишкомъ уже старъ. Я ведь гораздо старше, чемъ можно предположить, судя по наружности, до такой степени старъ, что если бы я сказалъ, сколько летъ уже мыкаюсь по свету, вы, пожалуй, мне бы не поверили! Мне доводилось любить многихъ, очень многихъ женщинъ, прежде вашей прабабушки. Позволю себе заметить также, что любовь ко мне далеко не всегда приносила женщинамъ счастье. О Софронiя! Въ этомъ ужасномъ цирке, где постигла тебя смерть и откуда мое тело, признанное трупомъ, вытащено было за пятки, сидела въ местахъ для зрителей толпа, несравненно более кровожадная, чемъ львы, разорвавшiе тебя въ клочья! Также и въ тотъ разъ, когда насъ вели въ Вальядолиде на костеръ: меня, протестанта, и прелестную еврей... Къ чему, однако, вспоминать про эти ужасы? Да, любезнейшiй, счастье для твоей прабабушки, что она не захотела меня полюбить!..

-- Въ тотъ странный перiодъ, когда таинственное время было еще только чревато революцiей, но вскоре уже должно было разрешиться отъ этого бремени, я былъ командированъ въ Парижъ вместе съ превосходнейшимъ моимъ, столь оклеветаннымъ, другомъ Калiостро, - продолжалъ г-нъ Пинто. - Месмеръ былъ тоже однимъ изъ членовъ нашего кружка. Я занималъ въ немъ какъ будто весьма второстепенное место, но вамъ самимъ известно, что въ тайныхъ обществахъ вождемъ и руководителемъ зачастую оказывается именно человекъ, не боосающiйся въ глаза своимъ положенiемъ и предоставляющiй внешнiя почести какой-нибудь марiонетке, движенiями которой онъ управляетъ Впрочемъ, не къ чему возбуждать теперь вопросъ, кто именно былъ тогда вождемъ и кто занималъ лишь этотъ второстепенный постъ? Не спрашивайте также о моихъ летахъ. Было бы безцельно отвечать вамъ на такой вопросъ. Вы встретили бы мой ответъ презрительнымъ недоверiемъ, такъ какъ были бы не въ состоянiи его понять. Действительно, если бы я даже изложилъ свой ответъ знакомыми вамъ словами, вы все-таки ничего бы не поняли. Слова являются символами не только того, что мы знаемъ, но и того, чего мы не знаемъ. Когда они употребляются въ этомъ последнемъ смысле, разговоръ оказывается по существу дела безцельнымъ.

(Я долженъ сознаться, что г-нъ Пинто разсуждалъ ровнехонько 38 минутъ о физике, метафизике, происхожденiи и судьбахъ человека. Я лично не былъ расположенъ следить за этой белибердой и отъ скуки потягивалъ все время винцо).

люблю, я снова молодею и духомъ и теломъ. Между прочимъ, мне довелось любить также и въ бытность мою въ Париже. - Батильда! Я любилъ тебя искренно и нежно! - Вина, подайте мне еще вина! - Любовь остается вечно юною, и я былъ настоящимъ мальчикомъ у минiатюрныхъ ножекъ Батильды де-Бешамель, дивной милой красавицы, оказавшейся, увы, ветренной и легкомысленной изменницей!

Странный старикъ-медiумъ казался до такой степени взволнованнымъ, что на него страшно было смотреть. Онъ словно томился въ предсмертныхъ мукахъ и во всякомъ случае былъ въ несравненно большемъ возбужденiи, чемъ когда речь шла о моей прабабушке. Помолчавъ немного, онъ продолжалъ.

-- Я думалъ, что Бланшъ (она же Батильда) въ состоянiи отвечать на мою любовь такою же страстной взаимностью. Я могъ говорить ея сердцу на языкахъ всехъ странъ и народовъ и удовлетворять ея любопытству повествованiемъ о судьбахъ человечества въ теченiе несметныхъ минувшихъ вековъ. Я могъ проследить сказки и преданiя, слышанныя ею въ детстве, до первоначальныхъ ихъ санскритскихъ источниковъ, - могъ сообщать ей шепотомъ на ухо мрачныя тайны египетскихъ жрецовъ и чародеевъ. Я могъ спеть для нея дикiй хоровой припевъ, раздававшiйся на таинственныхъ элевзинскихъ празднествахъ, могъ сообщить и сообщилъ бы магическое заветное слово, которое было известно до техъ поръ всего только одной женщине, а именно Савской царице! Это слово было передано подъ величайшимъ секретомъ финикiйскимъ царемъ Гирамомъ еврейскому царю Соломону... Вы, кажется, меня не слушаете? Пфуй, вы слишкомъ усердно уже прикладывались къ бутылке!

Я действительно не слушалъ его разглагольствованiй, такъ какъ онъ говорилъ ровнехонько 57 минутъ, а мне не нравится, когда кто-нибудь беретъ на себя такимъ образомъ весь починъ разговора.

-- Представьте же себе, что Бланшъ де-Бешамель ужасно хотелось знать эту масонскую тайну. Давнымъ давно уже передъ темъ я любилъ другую девушку, такую же красавицу, какъ Бланшъ и даже женился на этой девушке. Ее тоже сгубило любопытство. Ей непременно хотелось заглянуть въ запертую на ключъ комнату и узнать единственную тайну, которую я отъ нея хранилъ. Страшная участь постигла бедняжку Фатиму! Жизнь ея пресеклась вследствiе несчастнаго случая. Можно скачать, пожалуй, что Фатиму погубила безразсудная ея сестра. Сколько разъ советовалъ я бедняжке остерегаться Анны! Разсказываютъ, будто меня убили ея братья, но это чистая ложь. Я ведь живой человекъ, а не мертвецъ! Мертвый не могъ бы распивать съ вами теперь портвейнъ.

-- Тсъ, насъ можетъ услышать половой! Къ тому же мы говоримъ теперь о Бланшъ де-Бешамель. Я любилъ ее, молодой человекъ! Жемчуги, бриллiанты и всяческiя драгоценности, - все мое остроумiе, мудрость и страсть, - все это было брошено къ ногамъ ребенка. Я безумствовалъ. Впрочемъ, ведь и Сампсонъ, не смотря на грозную свою силу, оказался игрушкою въ рукахъ жещины, Соломонъ, при всей своей мудрости, былъ обольщенъ волшебницей Балкисъ. Я говорилъ тогда царю... - Надо воздержаться, однако, отъ лишнихъ отступленiй. Речь у насъ идетъ, ведь, о Бланше Бешамель...

...Слабою стрункой этой несчастной девушки было любопытство. Беседуя съ ней, я чувствовалъ, что мысли ея заняты чемъ-то другимъ (это случалось, любезнейшiй, и съ вашими мыслями раза два сегодня вечеромъ). Бедняжке до сумасшествiя хотелось узнать нашу масонскую тайну. Она пыталась выманить ее отъ меня тысячами различныхъ подвоховъ, улыбочекъ и нежныхъ ласкъ, но ея усилiя оставались тщетными, потому что я старый воробей, ха, ха, ха, котораго на мякине не поймаешь!

У меня имелся ученикъ, сынъ близкаго моего прiятеля, павшаго возле меня въ битве подъ Россбахомъ, где Субизъ, при армiи котораго мне довелось тогда быть, потерпелъ жестокое пораженiе вследствiе того, что не послушался моего совета. Молодой шевалье Гоби де-Муши охотно поступилъ ко мне въ секретари и помогалъ въ химическихъ опытахъ, которые я производилъ тогда совместно съ моимъ прiятелемъ докторомъ Месмеромъ. Батильда увидала этого молодого человека. Съ техъ поръ, какъ созданы женщины, оне, какъ вамъ известно, считаютъ главной задачей своей жизни улыбаться и обманывать, - ласкать и улавливать въ свои сети. Да, такъ было съ самаго начала вековъ!

Мой собеседникъ показался мне при этихъ словахъ такимъ же воплощенiемъ зла, какъ древнiй змiй, который, обвившись вокругъ райскаго древа, шипелъ отравленные свои советы на ухо первой женщине. Онъ продолжалъ: - Однажды вечеромъ отправился я по обыкновенiю къ Бланшъ и засталъ ее въ самомъ жизнерадостномъ настроенiи духа. Въ голубыхъ ея глазахъ сверкало лукавое торжество. Она была весела, - необычайно весела даже для своихъ пятнадцати летъ, и принялась развлекать меня ребяческой болтовнею. Чрезмерная ея радость показалась мне, однако, подозрительной. Къ тому же она позволила себе въ разговоре шутливые, легкiе намеки, заставившiе меня угадать страшную истину. При одномъ изъ этихъ намековъ истина мгновенно раскрылась передо мною. Вы думаете, что я обратился къ Бланшъ съ разспросами? Это было бы совершенно излишнимъ, такъ какъ можно было предвидеть, что она солжетъ. У меня имелось, впрочемъ, средство предотвратить возможность лжи. Я употребилъ это средство, - иными словами, - .

ЧАСТЬ III.

-- Принадлежите вы, сударь, къ нашему братству? Нетъ, я вижу, что вы къ нему не принадлежите. Вижу, что вы не изъ нашихъ. Вы не можете иметь поэтому ни малейшаго понятiя о тайне, разузнать которую удалось девице де-Бешамель. Бедняжка не съумела скрыть отъ меня свою безразсудную радость, но ведь она была на самомъ деле ребенокъ. Ей недавно только исполнилось пятнадцать летъ! Вы можетъ быть найдете ее слишкомъ молодой для меня, но дело въ томъ, что мне всегда нравятся очень молоденькiя девушки. Подобная слабость зачастую встречается у пожилыхъ людей.. Бедная девочка! - добавилъ Пинто всхлипывая и утирая кулаками глаза, причемъ я вынужденъ заметить, что эти слезы оставляли на его желтобурыхь отъ грязи рукахъ белесоватыя полосы. (Очевидно, онъ не отличался особенной чистоплотностью).

-- Несчастный пятнадцатилетнiй ребенокъ, тебя постигла жестокая участь! - продолжалъ Пинто. - Да, мой другъ, меня положительно не стоитъ любить! Никакого прока изъ этого не выходитъ. Я отгадываю, что вы хотите сказать. Можете не говорить этого, потому что я читаю въ вашихъ мысляхъ, какъ въ открытой книге. - Следуетъ заметить, что въ эту минуту я думалъ: "У девушекъ долженъ быть странный вкусъ, если оне въ состоянiи влюбляться въ такого желтолицаго, кривоносаго, грязнаго, противнаго старика съ стеклянными глазами, деревянной ногой и вставными зубами". Означенныя мои мысли не показались ему, однако, обидными.

-- Джекъ Уильксъ утверждалъ, будто первейшiй изъ лондонскихъ красавцевъ имеетъ по части ухаживанiя всего лишь какихъ-нибудь полчаса впереди него, - отвечалъ проницательный мой собеседникъ. - Не хвастаясь могу сказать, что я наврядъ-ли противнее Джека Уилькса! Мы съ нимъ оба состояли членами клуба въ Меденгемскомъ аббатстве и провели вместе не одну веселую ночь. Такъ видите-ли, сударь, я... Марiя Шотландская, которой я представился въ образе горбатаго учителя музыки, была, сколько мне известно, неравнодушна къ этому учителю - къ своему Давиду Ризъ! Вы знаете, какая бедственная участь ее постигла. Да, всемъ женщинамъ, которыя меня любили, приходилось плохо!

когда-то страхъ на Меденгемскiй клубъ, - что онъ вырвался изъ когтей инквизицiи и что о, подъ именемъ Давида Риза, какъ онъ его называлъ, - имелъ честь пользоваться нежными симпатiями прелестной шотландской королевы. Вы, сударь, разсказывали теперь про эпизодъ съ девицею Бешамель. Бiографiя ваша, во всемъ ея объеме, кажется мне до такой степени обширной, что у меня не хватитъ времени познакомиться съ нею...

-- Вы нравы. Во всемъ виновато вино, которое, надо отдать ему справедливость, маленько бросается въ голову. (Меня это нисколько не удивило, такъ какъ старый пьянчуга выцедилъ четыре бутылки, оставивъ изъ нихъ на мою долю не более двухъ стакановъ).

-- Вернемся, однако, къ бедняжке Бланшъ. Въ то время, какъ я смеялся и шутилъ съ нею, у нея вырвалось словцо, маленькое словцо, наполнившее душу мою отчаянiемъ. Кто-то сообщилъ ей часть тайны, - заветной тайны, которая была разоблачаема всего лишь трижды въ теченiе трехъ тысячъ детъ, - тайны общества вольныхъ каменьщиковъ! Знаете-ли вы, какой участи подвергаются непосвященные, узнавшiе эту тайну и трижды злополучные посвященные, осмелившiеся ее имъ открыть?

Пинто гляделъ на меня въ это время тикъ пристально своимъ ужасающимъ пронзительнымъ взоромъ, что я, сидя напротивъ него на скамье, чувствовалъ, какъ мурашки бегаютъ у меня по всему телу. Онъ продолжалъ:

-- Разумеется, я не сталъ ее разспрашивать въ бодрствующемъ состоянiи, зная, что она непременно солжетъ. Бедная девочка! Я не верилъ ни единому ея слову, но это нисколько не мешало мне ее любить! Я любилъ голубые ея глазки, золотистые волосы и чарующiй голосъ, который пелъ замечательно верно, но въ разговоре фальшивилъ хуже всякаго демона. Вы имели случай убедиться, что я обладаю въ высокой степени такъ называемой месмерической силой. Мне было поэтому не трудно усыпить несчастную девочку, и тогда - она вынуждена была разсказать мне все. Подозренiя мои вполне подтвердились. Презренный мой секретарь, пьяница и негодяй Гоби де-Муши, которому случалось бывать въ замке стараго маркиза Бешамеля, принадлежавшаго къ нашему обществу, виделся тамъ несколько разъ съ Бланшь. Она въ него влюбилась, быть можетъ, именно потому, что была заранее предупреждена не удостоивать своимъ вниманiемъ этого низкаго, хитраго негодяя. Она напоила его пьянымъ и выведала у него тайну нашего общества.

Она отвечала: - Да.

-- Сообщилъ онъ вамъ, - продолжалъ я спрашивать, - значенiе...

-- Пощадите, не спрашивайте меня более, - молила она, извиваясь въ судорогахъ на диване, на которомъ я ее усыпилъ въ присутствiи злополучнаго ея отца маркиза де-Бешамеля. Бедный, несчастный Бешамель! Какъ онъ побледнелъ, когда я съ грознымъ спокойствiемъ повторилъ:

-- Сообщилъ-ли онъ вамъ значенiе числа двухъ?

Престарелый маркизъ всталъ и, въ отчаянiи ломая руки, упалъ на колени передъ графомъ Калi... Впрочемъ, мало-ли какiя фамилiи носиль я тогда, да и стоитъ-ли называть людей по фамилiямъ. Для розенкрейцера совершенно безразлично, какъ его ни назовутъ!.. Итакъ, маркизъ сказалъ: - Милостивейшiй государь, я старъ и богатъ. Пикардiйскiя поместья ежегодно приносятъ мне полмиллiона ливровъ дохода. Съ поместьевъ въ Артуа я получаю каждый годъ 250.000 ливровъ. Капиталъ въ государственныхъ французскихъ фондахъ приносятъ мне 280.000 ливровъ одними процентами. Король обещалъ возвести меня въ герцогское достоинство, долженствующее перейти къ мужу моей дочери, такъ какъ у меня нетъ другихъ наследниковъ. Въ Испанiи я состою грандомъ перваго класса и герцогомъ Воловентскимъ. Возьмите отъ меня мои титулы, - все мое имущество, жизнь и честь, берите все, что у меня есть на свете, но только не задавайте ей третьяго вопроса!

-- Готфридъ Бульонскiй, графъ Бешамель, грандъ испанскiй и герцогъ Воловентскiй, вспомните присягу, принесенную вами въ торжественномъ собранiи нашего общества!

Старикъ вздрогнулъ, припоминая эту страшную присягу.

Сердце мое разрывалось на части, и я съ удовольствiемъ бы умеръ, чтобы избавить обожаемую мною девушку даже и отъ самой ничтожной непрiятности. Впрочемъ, что тутъ говорить о смерти. Разве можно считать смерть сколько-нибудь серьезнымъ бедствiемъ? Суровое сознанiе долга заставило меня, однако, подавить въ себе душевное волненiе и совершенно спокойно обратиться къ ней съ вопросомъ:

Она произнесла "да" слабенькимъ, едва слышнымъ шепотомъ, но старый маркизъ, услышавъ это, произнесенное шепотомъ словечко, упалъ безъ чувствъ къ ногамъ дочери, сраженный словно ударомъ грома.

... Она внезапно умерла въ ту же ночь. Я говорилъ уже вамъ, что все, кто меня любилъ, кончали плохо. Несколько летъ спустя, генералъ Бонапартъ, переходя черезъ Сенъ-Бернаръ, виделъ въ монастыре седого, какъ лунь, монаха съ длинной белой бородою. Онъ расхаживалъ по корридорамъ и физически былъ здоровъ какъ быкъ, но психически оказывался совершенно помешаннымъ. Онъ былъ такой же сумасшедшiй, какъ мартовскiй заяцъ. - Генералъ, сказалъ я Наполеону, вамъ, вероятно, не случалось видеться раньше съ этимъ человекомъ? - Бонапартъ подтвердилъ, что видитъ его только впервые. Это представлялось совершенно естественнымъ, такъ какъ тогдашнiй первый консулъ въ молодости не вращался въ высшихъ сферахъ французской дореволюцiонной аристократiи. Я лично коротко зналъ злополучнаго старца. Онъ считался последнимъ отпрыскомъ благороднаго рода, а его дочь была почти объявлена моей невестой.

-- И она умерла отъ...

-- Заметьте, что я не объяснялъ вамъ причину ея смерти! Я вовсе не намеренъ выдавать секретовъ тайнаго судилища. Я сказалъ только, что она умерла въ ту же ночь, а онъ, - безсердечный, подлый изменникъ... Впрочемъ, вы видели его сами въ антикварской лавке! Онъ сиделъ тамъ возле гильотины, держа на коленяхъ мерзкую свою голову!...

въ сарайчике своего дома на улице Пикпю. Изобретенiе это вызвало много толковъ между тогдашними людьми науки, хотя я лично помню машину подобнаго же устройства, действовавшую въ Эдинбурге летъ двести раньше. Самъ Гильотенъ, впрочемъ, ничего о ней не зналъ, а потому имелъ полное основанiе считать себя изобретателемъ.. Онъ угостилъ насъ, помнится, завтракомъ, и показалъ намъ устройство своей машины, после чего между нами завязался довольно интересный общiй разговоръ о томъ, въ какой именно степени заставляетъ она страдать своего пацiента.

Теперь я долженъ разсказать вамъ про участь, которая постигла изменника, причинившаго столько бедъ. Зналъ-ли онъ, что смерть несчастной девочки являлась выполненiемъ судебнаго приговора? Во всякомъ случае онъ испытывалъ подлое чувство радости по поводу того, что Бланшъ унесла съ собою въ могилу тайну его измены. Вскоре, однако, у него возникли на этотъ счетъ кое-какiя сомненiя. У меня имелись средства знать не только его поступки, но и самыя мысли. Его охватило чувство непреодолимаго ужаса. Терзаясь безотчетнымъ страхомъ, онъ бежалъ въ монастырь. Въ то время въ самомъ Париже имелись еще монастыри. Онъ укрылся въ стенахъ монастыря св. Іакова (где впоследствiи собирался клубъ Якобинцевъ) и считалъ себя тамъ въ безопасности. Несчастный безумецъ! Мне стоило только усыпить какую-нибудь изъ многихъ ясновидящихъ, имевшихся въ моемъ распоряженiи, и ея духъ немедленно отыскивалъ трепетавшаго негодяя въ келье, где онъ считалъ себя въ полнейшей безопасности. Ясновидящая описывала мне улицу, калитку, внутреннее расположенiе монастыря и даже костюмъ беглеца, - тотъ самый костюмъ, въ которомъ вы видели его привиденiе.

Затемъ произошло следующее: въ улице Сентъ-Оноре, въ Париже, сиделъ въ своемъ кабинете человекъ, котораго страшно оклеветали. Его обзывали мошенникомъ и шарлатаномъ, утверждали даже, будто римская инквизицiя уморила его въ тюрьме... Ха, ха, ха, если бы его можно было уморить! Человекъ этотъ, одиноко сидевшiй въ своемъ кабинете, обладалъ могучею волей.

Изъ окна своей комнаты онъ могъ видеть островерхiя крыши монастыря св. Іакова и кроны вековыхъ развесистыхъ деревьевъ въ монастырскомъ саду. Онъ послалъ туда свой волевой импульсъ. Утро только что еще занималось, но, подчиняясь этому импульсу, человекъ, лежавшiй въ кровати одной изъ келiй монастыря св. Іакова и трепетавшiй отъ ужаса при мысли объ учиненномъ имъ преступленiи, впалъ въ глубокiй сонъ.

Странное дело, однако, онъ спалъ съ открытыми глазами!

очевидное нежеланiе идти, онъ всталъ и принялся одеваться; онъ оделъ на себя полосатые чулки, черныя атласныя брюки, белый пикейный жилетъ и серый сюртукъ, причесалъ себе волосы и заилелъ ихъ въ косичку, все еще не пробуждаясь отъ своего страннаго сна. Въ сущности это былъ такъ называемый гипнотическiй сонъ; человекъ, объятый этимъ сномъ, ходитъ, производить правильныя движенiя и, даже, иногда летаетъ по воздуху; онъ видитъ, слышитъ и повинуется приказанiямъ магнетизера, но не ощущаетъ боли. Подчиняясь действовавшему на него волевому импульсу, человекъ этотъ наделъ на себя шляпу и вышелъ изъ кельи. Еще не разсвело, но онъ шелъ по корридору съ такою же уверенностью, какъ если бы могъ явственно различать все окружающее. Пройдя черезъ монастырь, онъ вышелъ въ садъ, разведенный на месте бывшаго кладбища. Заря только что занималась и братъ Іеронимъ, въ качестве ключаря, отпиралъ монастырскую калитку, передъ которою уже стояла толпа нищихъ, пришедшихъ съ горшками и чашками за обычнымъ подаянiемъ.

Онъ вышелъ изъ калитки, прошелъ сквозь толпу и продолжалъ идти туда, куда его влекла таинственная сила. Немногiе встречные прохожiе обратили на него вниманiе и говорили другъ другу: - Какой у него странный видъ! - Онъ идетъ словно будто во сне. - Мненiе это было высказано лицами самыхъ разнообразныхъ сословiй и состоянiй: торговками молокомъ, только что пробиравшимися въ городъ съ своими кувшинами и кружками; пьяницами, бражничавшими въ кабачкахъ у городской заставы, благодаря тому, что весна была тогда въ самомъ разгаре; городовыми, строго глядевшими на него, когда онъ проходилъ чуть не цепляясь за ихъ алебарды.

Но онъ приходилъ мимо алебардъ, не обращая на нихъ вниманiя, и, словно, не слышалъ криковъ, доносившихся къ нему изъ открытыхъ оконъ кабачковъ. Не оглядываясь на молочницъ, предлагавшихъ ему самыя свежiя сливки и яйца, онъ прошелъ черезъ улицу Сентъ-Онорэ, - улицу Рамбюлье, - улицу св. Антонiя, мимо королевскаго замка Бастилiи, черезъ предместье св. Антовiя и прибылъ въ улицу Пикпю, къ дому за номеромъ 29, расположенному между дворомъ и садомъ. Впереди находилось одноэтажное зданiе съ парадными въездными воротами, затемъ шелъ дворъ, обстроенный конюшнями, каретными сараями и службами, за дворомъ расположенъ былъ домъ - двухъэтажное зданiе съ параднымъ подъездомъ, а позади дома раскидывался садъ, имевшiй въ глубину ровнехонько двести пятьдесятъ французскихъ футъ. Сто французскихъ футъ - равняются ста шести англiйскимъ или что тоже русскимъ футамъ, а потому этотъ садъ, имелъ въ глубину ровнехонько двести шестьдесятъ пять русскихъ, или же британскихъ футъ, посреди сада находился фонтанъ со статуями, или, вернее сказать, съ двумя статуями: одна изъ нихъ, мужская, находилась въ лежачемъ положенiи, и надъ ней съ мечемъ въ руке стояла статуя женщины, мужчина былъ Олофернъ, а женщина Юдифь... Изъ отсеченной головы и обезглавленнаго туловища лилась могучими потоками вода; таковъ былъ вкусъ доктора Гильотена! Не правда-ли, у него былъ странный вкусъ?!

Въ конце сада находился павильонъ, где помещался кабинетъ, въ которомъ докторъ занимался своими научными трудами. Въ действительности это былъ странный кабинетъ, украшенный странными картинами; оне изображали: "Отсеченiе головы Карлу I въ Уайтгольскомъ дворце", "Отсеченiе головы Монтрозу въ Эдинбурге", "Отсеченiе головы Сенъ-Марсу"... Какъ уже упомянуто, докторъ былъ человекъ со вкусомъ и во всехъ отношенiяхъ интересный субъектъ!

Черезъ садъ, мимо статуй, - вверхъ по лестницамъ шелъ, бледный какъ смерть, человекъ, который, по словамъ следившаго за нимъ дворника, зналъ въ подробности расположенiе всего дома на улице Пикпю. Со стороны такъ и действительно должно было казаться: онъ шелъ безъ малейшихъ колебанiй, не наталкиваясь ни на какiя встречныя препятствiя, - мимо статуй, скамеекъ, цветочныхъ клумбъ, - поднялся на крыльцо павильона и вошелъ въ кабинетъ, уставленный рабочими столами и креслами.

топоръ. Миръ его праху! У насъ съ нимъ не было никакихъ счетовъ!

Въ изящной раме изъ чернаго дерева помещалась доска съ полукруглымъ вырезомъ, къ которой была плотно пригнана другая, подобная же доска; въ пазахъ рамы ходилъ тяжелый топоръ, въ данную минуту поднятый до верха; онъ поддерживался въ такомъ положенiи веревкой. Стоило ее только отцепить или разрезать и топоръ долженъ былъ упасть.

Вы можете по собственному усмотренiю верить или нетъ тому, что мне остается разсказать: дело въ томъ, что человекъ, объятый гипнотическимъ сномъ, подошелъ къ этому прибору. Не выходя изъ соннаго своего состоянiя, онъ легъ на платформу прибора, такъ что его шея приходилась какъ разъ въ вырезе нижней доски. Лежа на платформе, онъ продолжалъ спать, это не помешало ему вынуть перочинный ножъ изъ кармана белаго пикейнаго жилета, не пробуждаясь отъ сна, онъ перерезалъ этимъ ножичкомъ веревку, роковой топоръ, быстро скользнулъ въ пазахъ и отделилъ голову подлаго изменника отъ туловища. - Зарубка на топоре произошла отъ стальной пряжки, охватывавшей косичку, которая была тоже перерезана.

Въ Париже ходили после того странные слухи: разсказывали, будто, совершивъ надъ собою казнь, лунатикъ этотъ всталъ, вынулъ свою голову изъ корзины, въ которую она упала, - прошелъ черезъ садъ и черезъ ворота, къ величайшему изумленiю сторожевыхъ дворниковъ и добрался до морга, где преспокойно улегся въ покойницкой. Не ручаясь за справедливость этихъ слуховъ, позволю себе привести известную цитату: "Знай, другъ Горацiо, что на небе и на земле существуетъ многое такое, что и не грезилось вашимъ философамъ". Завеса таинственнаго мало по малу расползается по всемъ швамъ. Можетъ случиться, впрочемъ, что она взовьется сразу подъ звуки восхитительной музыки и предъ вашими глазами предстанетъ тогда, дивное зрелище! Прощайте! Не поминайте меня лихомъ. Уфъ, разсветаетъ и мне пора уходить! - объявилъ Пинто и вследъ затемъ немедленно удалился.

Къ стыду своему долженъ сознаться, что первымъ моимъ движенiемъ было схватиться за оставленный мне чекъ. Я решился представить его къ уплате, какъ только откроются двери банкирской конторы. Я зналъ, что железо следуетъ ковать, пока оно горячо и что люди иногда отступаютъ отъ принятыхъ ими решенiй. Радуясь, что уже разсвело, я вышелъ на улицу и быстро направился къ известной банкирской конторе Манассiи въ Дюкъ-Стрите. Казалось, что я не шелъ, а бежалъ, или же несся туда на крыльяхъ. Какъ только часы пробили десять, я былъ уже въ конторе и положилъ свой чекъ на столъ.

ужаса. Онъ какъ-то особенно посмотрелъ на меня, а затемъ, подозвавъ двухъ своихъ товарищей, показалъ предъявленный мною чекъ. Любопытно было смотреть на ихъ крючковатые носы, нависшiе надъ листкомъ бумаги, словно хищные клювы, готовые его разорвать.

-- Прошу васъ не задерживать меня по пустякамъ, - сердито крикнулъ я имъ, - Потрудитесь немедленно же уплатить деньги!

Дело въ томъ, видите-ли, что я былъ не вполне спокоенъ духомъ, а потому, желая себя ободрить, предъявлялъ свои требованiя более резкимъ тономъ, чемъ бы следовало.

-- Не будете-ли такъ добры пройти въ директорскiй кабинетъ, - предложилъ мне старшiй конторщикъ.

Я изъявилъ на это свое согласiе довольно угрюмымъ, впрочемъ, тономъ.

немыслимо!.. Можете теперь идти. Мне надо переговорить наедине съ этимъ джентльменомъ.

Конторщикъ немедленно исчезъ.

-- Знаю, какимъ образомъ получили вы этотъ чекъ, сударь, - сказалъ Манассiя, - онъ переданъ вамъ графомъ Пинто. Это, сударь, совершенно непростительно! Войдите сами въ мое положенiе. Я уважаю моихъ родителей, равно какъ дедушекъ и бабушекъ и считаю долгомъ платить по чекамъ за ихъ подписью. Темъ не менее этотъ чекъ моей бабушки кажется мне слишкомъ уже безцеремоннымъ. Она давно лежитъ въ могиле, а, между темъ, за последнiе четыре месяца, то и дело бомбардируетъ насъ чеками съ того света. Нетъ, бабушка! Это съ твоей стороны не хорошо! Право, очень не хорошо! Войдите, сударь, въ мое положенiе! - сказалъ онъ, обращаясь ко мне и по опущенному внизъ орлиному его носу катились крупныя слезы.

-- Признаете-ли вы, что этотъ чекъ подписанъ графинею Сидонiей? - спросилъ я его вызывающимъ тономъ.

-- Да, ведь, она давно умерла, говорятъ вамъ! Стыдно тебе, бабушка! Стыдно такъ проказничать! - воскликнулъ Манассiя, утирая свой крючковатый носъ желтымъ шелковымъ фуляромъ. - Знаете-ли что! Разсчитаемся-ка вместо гиней фунтами стерлинговъ. Бабушка, ведь, говорятъ вамъ, умерла, такъ что съ нея самой взятки гладки. Возьмите фунтами! Я прикажу вамъ выдать десять новенькихъ, чистенькихъ, свежихъ билетиковъ въ сто фунтовъ каждый. Съ ними вы можете идти куда угодно, - на все четыре стороны.

своей бабушки, можете, пожалуй, хоть ничего не платить!

-- И прекрасно! Я такъ и сделаю! Вы ровно ничего не получите! Ха, ха, ха!.. То есть, извините, - добавилъ онъ, приправляя свои слова самыми страшными площадными ругательствами. - Я, сударь, призову полицiю, и отправлю васъ въ участокъ! Господинъ Абеднего! Сбегайте-ка поскорее за квартальнымъ надзирателемъ! Нетъ-съ! Мошенничество и обманъ не пройдутъ вамъ даромъ! Вы убедитесь, что нельзя безнаказанно выманивать чеки у покойниковъ!

Я не считаю нужнымъ приводить здесь въ подробности площадную брань, которою осыпалъ меня раздраженный еврей многомиллiонеръ. Не могу сказать, чтобы мое положенiе представлялось въ данную минуту особенно завиднымъ. Что, въ самомъ деле, сталъ бы я делать, если бы банкиръ отказался платить по чеку покойной своей бабушки. У меня мелькнула мысль, что лучше было бы, пожалуй, получить обратно взаменъ чека золотую свою табакерку. Какой я былъ, въ самомъ деле, болванъ, что обменялъ ее на лоскутокъ бумаги за подписью съ того света, которая здесь, у насъ, можетъ оказаться не обладающей ни малейшей ценностью.

Темъ временемъ у банкира припадокъ гнева сменился пароксизмомъ величайшаго отчаянiя. Онъ говорилъ вслухъ, обращаясь къ какой-то присутствовавшей тутъ же въ комнате, незримой для меня особе.

-- Послушайте же, сударыня! вы и въ самомъ деле насъ обижаете! За последнiе полгода вы заставили насъ уплатить сто тысячъ фунтовъ стерлинговъ, а теперь потребовали еще тысячу гиней! Ведь, наша фирма подъ конецъ не выдержитъ и должна будетъ лопнуть!.. Какъ! Что изволили вы сказать?! Сжальтесь надъ нами! сжальтесь!!!

перо съ письменнаго стола, оклееннаго зеленымъ сукномъ, окунула это перо въ серебрянную чернильницу и написала на четвертушке бумаги большаго формата, лежавшей тутъ же на столе, рядомъ съ книгой личныхъ счетовъ:

"А разве вы забыли о похищенiи бриллiантовъ?! Если вы не заплатите по чеку, я разскажу, где они спрятаны".

Что это за бриллiанты и у кого они похищены, осталось для меня тайною. Мне не суждено было узнать ея разгадки, такъ какъ въ манерахъ и поведенiи огорченнаго банкира мгновенно произошла резкая перемена.

-- Мы, сударь, разумеется, уплатимъ вамъ сполна все, что следуетъ! - сказалъ онъ съ принужденною улыбкой. - Какими деньгами угодно вамъ будетъ получите... Дело у насъ улажено, господинъ Абеднего. Полицейскаго коммисара безпокоить незачемъ! Распорядитесь, чтобы въ кассе немедленно было уплачено.

-- Надеюсь еще не разъ съ вами видеться! - сказалъ я, раскланиваясь съ Манассiей.

Выйдя изъ банкирской конторы, я побежалъ домой, ощупывая лежавшiе у меня въ боковомъ кармане десять чистенькихъ, не бывшихъ еще въ употребленiи, сто фунтовыхъ бумажекъ, къ которымъ было добавлено еще пятьдесятъ соверенчиковъ. Я мчался, опять таки, чуть не бегомъ по улице и войдя въ свою квартиру, заперъ на задвижку парадныя двери, а затемъ опустился въ вольтеровское мое кресло и уснулъ...

Проснувшись я первымъ деломъ принялся ощупывать деньги, которыя должны были находиться въ боковомъ кармане.

-- Чортъ возьми! Куда же они девались? А это что такое?!

На столике передо мной лежала золотая табакерка прабабушки, возле одной изъ наиболее преисполненныхъ ужасами сенсацiонныхъ повестей, которую я передъ темъ читалъ, исполняя долгъ обозревателя.

Геля, на Верхне-Гольборнской улице, въ доме подъ No 47. Быть можетъ, она мне, именно, и приснилась, но положительно уверять въ этомъ - не смею. Въ самомъ деле, что такое сонъ и бодрствующее состоянiе? Что такое вся наша жизнь? Отчего, скажите на милость, вашъ покорнейшiй слуга не могъ бы почивать мирнымъ сномъ, лежа на потолке? Быть можетъ, я и теперь въ действительности сижу тамъ, хотя мне кажется, что мое кресло стоитъ на полу... Все это вопросы очень туманнаго свойства, способные сбить любого мудреца съ панталыка. Оставимъ, поэтому, ихъ въ покое. Добавлю только, что если мода на сенсацiонныя повести продлится, то я напишу такую повесть въ пятидесяти томахъ; съ образчикомъ моей манеры читатели уже познакомились. Между нами будь сказано, господинъ Пинто, сражавшiйся въ Колизее съ дикими зверями, - чуть не поджаренный на костре испанскою инквизицiей и певшiй дуэты въ Голирудскомъ дворце, представляется мне чрезвычайно удобною и заманчивою действующею личностью. А вы, господа?! Какъ вы думаете на этотъ счетъ?