Календарь Стеббса или Роковые сапоги
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Календарь Стеббса или Роковые сапоги

КАЛЕНДАРЬ СТЕББСА ИЛИ РОКОВЫЕ САПОГИ.

ЯНВАРЬ.

Какой-то поэтъ заметилъ, что всякiй, кто возьмется записывать, что случилось съ нимъ въ продолженiе всей жизни, непременно составитъ хорошую книгу, хотя бы отъ рожденiя до могилы онъ вовсе не испыталъ особенныхъ приключенiй. Какъ же после этого я, съ которымъ случились самыя разнообразныя, патетическiя и безпримерныя происшествiя, - какъ же я не напишу поучительной и занимательной для публики книги?

Я не хочу этимъ сказать, что я убивалъ львовъ или виделъ какiя нибудь чудеса, путешествуя по пустынямъ Аравiи или въ Пруссiи, или что я былъ когда-то важнымъ бариномъ, на короткой ноге съ герцогами и придворными дамами, которыми, по требованiямъ моды, должны бы были ограничиваться мои воспоминанiя. Я никогда не оставлялъ своего родного острова, Британiи, никогда не пускался въ длинныя разсужденiя ни съ однимъ лордомъ, исключая ирландца, который жилъ въ нашемъ доме и забылъ заплатить за три недели за квартиру, - но, несмотря на все это, въ теченiе моего существованiя, говоря словами нашего безсмертнаго барда, я такъ былъ изъеденъ блохами и клопами своенравной судьбы и сделался примеромъ такого упрямаго и необыкновеннаго несчастiя, что читая мою бiографiю, даже камень затрепеталъ бы отъ сердечнаго умиленiя, если бы у камня не было каменное же и сердце.

Въ нижеследующихъ страницахъ будутъ представлены публике двенадцать случившихся со мною происшествiй, по одному на каждый месяцъ календаря; они содержатъ въ себе часть исторiи, смею уверить, добраго человека. Я не былъ мотомъ, какъ многiе изъ людей; я ни разу не обманулъ никого даже на шиллингъ, хотя я и одаренъ особенною тонкостiю къ делахъ и поспорю въ этомъ отношенiи съ кемъ угодно въ целой Европе. Я никогда не оскорблялъ своего ближняго; напротивъ, во многихъ случаяхъ, когда я самъ терпелъ, я оказывалъ особенное участiе къ страждущимъ.

Я происхожу изъ хорошей фамилiи, и, рожденный для богатства, отличаюсь веселымъ характеромъ; несмотря на то, я съ крайнею заботливостiю и необычайнымъ усердiемъ копилъ и берегъ деньги, но и это не помешало мне съ самого начала моего жизненнаго пути встречаться съ такими сложными и мудреными неудачами, какiя, конечно, и могли случиться только съ несчастнымъ Бобомъ Стёббсомъ,

Бобъ Стёббсъ - мое имя; въ кармане у меня нетъ ни шиллинга. Я получилъ патентъ на чинъ лейтенанта въ службе короля Георга и теперь.... но объ этомъ распространяться нечего, потому что это узнается само собою.

Мой отецъ принадлежалъ къ суффолькскимъ Стёббсамъ и самъ былъ богатымъ джентльменомъ въ Бунгэ. Дедъ мой былъ уважаемый всеми адвокатъ въ Бунгэ же и оставилъ папеньке хорошенькое именье. Такомъ образомъ я бы долженъ былъ получать впоследствiи значительный доходъ и теперь могъ бы жать процентами съ своего капитала.

Мои несчастiя начались, можно сказать, за годъ до моего рожденiя, когда папенька, будучи юношей и живя въ Лондоне съ тщетнымъ стремленiемъ изучить право, влюбился въ миссъ Смитъ, дочь лавочника, который не далъ за нею ни гроша и потомъ самъ обанкрутился. Отецъ мой женился на этой миссъ Смитъ и взялъ ее въ свою провинцiю, где я узрелъ светъ.

Если бы я сталъ описывать первые годы моей юности, то вы стали бы надо мною смеяться какъ надъ лжецомъ; но следующее письмо, которое маменька писала къ своей подруге въ первый же годъ своей супружеской жизни, покажетъ вамъ, какова была, моя мать и что за человекъ былъ мой отецъ:

"О, Элиза! твоя Сузанна счастливейшая женщина въ поднебесной. Мой Томасъ настоящiй купидонъ! Онъ невысокъ ростомъ, не похожъ на гренадера какихъ я прежде воображала, мечтая о муже; напротивъ, его можно назвать мухортикомъ, и при этомъ мне вовсе не тяжело сознаться, что онъ немного косъ. Что за дело! Когда одинъ изъ его глазъ устремленъ на меня, а другой на мое дитя, то они блестятъ такою любовью, какой не въ состоянiи описать мое слабое перо и которая не досталась въ уделъ никакой изъ женщинъ, кроме твоей счастливой Сузанны Стёббсъ. Если бы ты только видела моего милаго Томаса со мною и нашимъ маленькимъ Бобомъ, когда онъ возвращается съ охоты или съ поля и когда я сижу у него на одномъ колене, дитя - на другомъ, и онъ насъ заставляетъ прыгать! Мне часто приходится сожалеть, что тутъ не случится сэръ Іошуа или другой какой нибудь великiй живописецъ, который бы списалъ эту группу, потому что нетъ на свете привлекательнее зрелища, какъ видеть вместе три любящiя другъ друга игривыя существа.

"Мой ребенокъ - прелестнейшее твореньице въ свете: настоящiй портретъ своего папа. Кормилица говоритъ, что съ летами онъ отвыкнетъ коситься, и что волосы у него не будутъ такъ рыжи. Докторъ Бэтсъ такъ внимателенъ и искусенъ, какъ только можно желать. Со дня рожденiя нашего беднаго ребенка онъ не зналъ покою ни одного дня и въ теченiе недели менялъ лекарства отъ трехъ до четырехъ разъ. Какъ мы должны еще благодарить Бога, что это существо находится въ такомъ положенiи, какъ теперь! Бобъ очень счастливо перенесъ корь; потомъ у него были припадки грыжи, страшный коклюшъ, потомъ лихорадка и постоянная боль въ животике, такъ что бедное дитя кричало съ утра до поздней ночи.

"Но мой милый Томъ очень способенъ ухаживать за детьми и сколько разъ онъ не спалъ вовсе изъ за ребенка! Онъ ходитъ съ ними по целымъ часамъ взадъ и впередъ по комнате и поетъ что-то въ роде песенки (но у него, милашки, голосъ не сильнее, чемъ у самовара), покачиваетъ головою изъ стороны въ сторону, и тогда какой онъ смешной въ своемъ халатике и колпаке! ты бы расхохоталась, если бы увидала его.

"У насъ прекрасная нянька; она ирландка и любитъ ребенка почти такъ же, какъ мать.... впрочемъ, это невозможно... Она носитъ его гулять въ паркъ, и я решительно не понимаю, почему Томасъ не можетъ ее терпеть; онъ говоритъ, что она часто бываетъ пьяна, и притомъ, что она очень неопрятна, чего, впрочемъ, я Не замечала. Правда, что она не очень чистоплотна, и что отъ нея иногда несетъ водкой. Во что за дело! Все эти маленькiя неудобства делаютъ родину еще привлекательнее. Если только подумать, у сколькихъ матерей нетъ вовсе нянекъ, у сколькихъ детей нетъ докторовъ, то не нужно ли возблагодарить Бога, что Мэри Мэлоней нанялась у насъ, и что докторъ Бэтсъ обходится намъ только въ 47 фунтовъ? Какъ же долженъ быть боленъ ребенокъ, если на него выходитъ столько лекарства!

"Все эти милыя дети дорого стоятъ родителямъ. Представь только, Элиза, что мы переплатимъ за Мэри Мэлоней. Десять шиллинговъ въ неделю жалованья, къ обеду, рюмку коньяку или можжевеловой водки, три бутылки въ день лучшаго портера мистера Трельза, что составляетъ въ неделю двадцать-одну бутылку, а въ одинадцать месяцевъ, которые она у насъ прожила, девятьсотъ-девяносто бутылокъ. Потомъ, по счету доктора Бэтса - отъ пяти до четырнадцати гиней, две гинеи за крестины, двадцать гиней за завтракъ и балъ... Надо тебе сказать, что мы очень разсердили богатаго дядюшку Джона темъ, что позвали его быть крестнымъ отцомъ, и что онъ долженъ быль подарить крестнику серебряный стаканъ. Онъ вычеркнулъ имя моего Томаса изъ духовнаго завещанiя; а мистеръ Феркинъ былъ столько же обиженъ темъ, что мы не позвали его въ крестные отцы; онъ не хочетъ даже вследствiе этого говорить ни со мной, ни съ Джономъ.... Двадцать гиней за фланель, кружева, халатики, чепчики, свивальники и другiя детскiя принадлежности, - всего на триста фунтовъ въ годъ.

"Но Томасъ надеется много выручить съ своей арендной земли.

"У насъ прекраснейшая дача, какую только можно себе представать: домъ со всехъ сторонъ окруженъ деревьями и лежитъ въ такомъ уединенномъ месте, что, несмотря на то, что мы отъ Лондона только въ тридцати миляхъ, почта ходитъ къ намъ только разъ въ неделю. Дороги, надо признаться, ужасныя; теперь зима, и мы по колена тонемъ въ грязи и снегу. Но, Элиза, какъ мы зато счастливы!

"Съ Томасомъ - онъ, бедный, страдалъ сильными припадками ревматизма - маленькимъ Бобомъ и нашимъ искреннимъ другомъ докторомъ Бэтсомъ, который прiезжаетъ издалека, чтобы навестить насъ, у насъ составляется, какъ ты можешь себе вообразить, прiятное, веселое общество, такъ что мы и не думаемъ объ удовольствiяхъ Рэнлэга.

"Прощай - мой маленькiй зоветъ свою мама - тысячу поцалуевъ отъ любящей тебя

Итакъ, вотъ въ чемъ дело! Счеты доктора, прелестная дача, 21 пинта портеру въ неделю лишили меня всего моего именiя.

Я назвалъ эту главу февралемъ, принимая въ соображенiе свои несчастiя, которыя вы не замедлите узнать, такъ какъ январь, заключая въ себе Святки и праздникъ Крещенiя, напоминаетъ первые четыре года жизни мальчика. Потомъ наступаетъ мрачный февраль, а съ нимъ и дни работы, когда люда заботятся о томъ, чтобы выручить денегъ, лишь только увеселенiя новаго года, напоминающiя наше детство, прекратились.

Теперь приходитъ мне въ голову и тотъ первый день февраля, когда я вышелъ изъ родительскаго дома и поступилъ въ школу Свиштэля.

Тамъ началъ я сидячую и полную лишенiй жизнь, которую потомъ велъ постоянно. Матушка на прощанье дала мне восемнадцать пенсовъ! Бедная! мне казалось, что у нея сердце такъ и надрывается, когда она меня цаловала и испрашивала у Бога для меня благословенiя. Кроме этого, у меня, былъ маленькiй капиталецъ, скопленный мною въ продолженiе года. Я разскажу вамъ, какъ я достигъ этого. Если мне случалось где нибудь увидеть шесть грошей или копеекъ, то я всегда бралъ одну изъ монетъ себе. Если меня потомъ спрашивали объ этомъ, то я признавался, что взялъ, и возвращалъ монету. Если же никто не замечалъ пропажи, я не говорилъ ни слова; да и для чего говорить въ подобныхъ случаяхъ? Те, которые не замечаютъ потери, въ сущности ничего не теряютъ.

Итакъ, кроме восемнадцати пенсовъ, данныхъ мне матерью, у меня была собственная сумма въ три шиллинга. Въ школе меня прозвали менялой, потому что у меня въ кармане всегда было много мелкой монеты.

Даже во всякой приготовительной школе смышленый мальчикъ съумеетъ себя очень порядочно обставить, и можно быть уверену, что я въ этомъ случае не делалъ промаховъ. Я никогда не ссорился и не дрался, я никогда не сиделъ на лавке ни слишкомъ высоко, ни слишкомъ низко по успехамъ, и между темъ никто не былъ такъ уважаемъ, какъ я, - а почему? потому, что у меня всегда были деньги. Другiе мальчики проматывали все, что у нихъ было, въ первые же два дня, и въ это время, какъ само собою разумеется, они угощали меня пирожками и карамельками. Мне не нужно было тратить собственныхъ денегъ, а между темъ я виделъ со всехъ сторонъ самое усердное подчиванье. Потомъ, когда черезъ неделю у нихъ не оставалось ни копейки денегъ, и какъ въ продолженiе полу-года у нихъ не было въ виду ничего, кроме трехъ пенсовъ еженедельнаго дохода, что мне оставалось делать? Я сознаюсь съ гордостiю, что каждую неделю половина карманныхъ денегъ, которыя получались воспитанниками школы Свиштэля, поступала въ мой карманъ. Напримеръ: Тому Гикксу захотелось пряника - у кого нашлись на это деньги? разумеется, у Боба Стёббса.

-- Гикксъ, говорилъ я обыкновенно: - я тебе куплю пряниковъ на полтора пенса, если ты мне въ будущую субботу отдашь три пенса.

Онъ соглашался, и если по наступленiи субботы онъ не могъ мне отдать более полутора пенсовъ, то отдавалъ три пенса и следующую за темъ субботу. Я разскажу вамъ про обороты целаго полугодiя. Я далъ одному товарищу, по имени Дикку Бунтингу, въ первую субботу полтора пенса, съ темъ, чтобы онъ мне возвратилъ три черезъ неделю. Онъ могъ мне всякую неделю платить только половину, и такимъ образомъ я впродолженiе двадцати-трехъ недель получалъ по полтора пенса, что составитъ всего два шиллинга десять съ половиною пенсовъ. Но Динкъ Бунтингъ былъ не совсемъ честный человекъ, потому что, несмотря на то, что я былъ такъ добръ, что ждалъ на немъ деньги двадцать-три недели, - настали каникулы, онъ мне все еще былъ долженъ три пенса. Зато онъ, по прошествiи шести недель вакацiй, согласно съ существующими на сей предметъ правилами, долженъ былъ заплатить шестнадцать шиллинговъ, которые наросли въ мою пользу, а именно:

	шилл.	пенс.
въ первую неделю три пенса составили		6
во вторую --	1	--
въ третью --	2	--
въ четвертую --	4	--
въ пятую --	8	--
	16	--

Что можетъ быть справедливее этого? однако, Бунтингъ, по возвращенiи - можете себе представить! - вздумалъ предлагать мне только полтора пенса... низкiй, подлый мальчишка!

Впрочемъ, я успелъ помочь горю. Онъ промоталъ свои деньги въ первыя две недели, и тогда я снова забралъ его въ свои руки. Онъ принужденъ былъ не только заплатить мне пенсъ за пенсъ, но обязался отдавать мне за завтракомъ четверть своего бутерброта, а за ужиномъ - четвертую же часть своего сыру. И такимъ образомъ, по прошествiи полугода, я получилъ отъ него серебряный ножикъ для фруктовъ, готовальню и прекрасный шитый серебромъ жилетъ, въ которомъ я съ гордостiю отправился домой, а что еще лучше - въ карманахъ этого жилета было: три золотыя гинеи, пятнадцать шиллинговъ, ножикъ и штопоръ, который я получилъ съ другого ученика. Не правда ли, что все это были хорошiе проценты на двенадцать шиллинговъ, которые у меня были за годъ назадъ?

Сколько разъ я умолялъ судьбу послать мне вторично подобный же случай; но нетъ! теперь люди сделались скупее, чемъ были въ очаровательные годы давно минувшей юности.

Такимъ образомъ, я отправился домой въ своемъ новомъ жилете, сiяя какъ павлинъ, и когда я отдалъ отцу штопоръ, прося принять оный, какъ эдакъ моей любви, то мать моя залилась слезами стала цаловать и обнимать меня такъ нежно, что чуть не задушила своего детища.

-- Честь я слава тебе, чести и слава тебе, повторяла она: - что ты думаешь о своемъ отце. А где ты купилъ этотъ штопоръ, Бобъ?

-- Эхъ, матушка, отвечалъ я: - где бы ни купилъ, да купилъ на собственныя, скопленныя денежки!

Пока я говорилъ это, матушка смотрела съ улыбкой на батюшку; ея глаза были полны слезъ; она взяла меня за руку и подвела къ отцу.

-- Ну, не правда ли, славный мальчикъ? сказала она: - а всего ведь девять летъ ему.

-- Действительно, онъ хорошiй мальчикъ, Сузанна, отвечалъ батюшка. - Благодарствуй, сынокъ! Вотъ возьми крону въ заменъ своего штопора, которымъ мы сейчасъ лихо откупоримъ бутылочку, прибавилъ батюшка и сдержалъ слово.

Я всегда пилъ хорошее вино, хотя, по чувству похвальнаго самоотверженiя, никогда не держалъ его въ своемъ погребе; въ эту же ночь я порядочно понатянулся, потому что родители мои, обрадовавшись, штопору, чудо какъ разщедрились. Лучше же всего было то, что штопоръ мне обошелся только въ три пенса, которые не могъ заплатить мне мой товарищъ.

Когда я увидалъ, что въ эту игру мне повезло, то сделался очень щедръ къ своимъ родителямъ, которые понимали, какъ полезно развивать въ детямъ чувство великодушiя. Я подарилъ матушке, хорошенькiй, медный наперстокъ, а они мне - полъ гинеи. Потомъ я поднесъ ей прекрасную книжку для иголокъ, которую сделалъ собственными руками изъ пиковаго туза, взятаго изъ взявшейся у насъ въ доме колоды, картъ, потомъ велелъ нашей служанке Сэлли обтянуть книжку кускомъ розоваго атласа, подареннымъ ей маменькою, а листы въ книжке, очень мило мною разрисованной, я сделалъ изъ фланели, которую я когда-то носилъ, страдая жабою.

Отъ фланели пахло несколько камфарой, но книжка вообще была очнь мила и матушка такъ обрадовалась ей, что ездила нарочно въ Лондонъ и привезла мне шляпу съ галунами. Потомъ я купилъ батюшке фарфоровую ступку для табаку; но, къ несчастiю, батюшка не былъ такъ щедръ, какъ матушка и я самъ, потому что онъ только громко захохоталъ: и не далъ мне даже и кроны, которой я отъ него наверное ожидалъ.

-- Я тебе на этотъ разъ ничего не дамъ; Бобъ, сказалъ онъ: - потому что я не желалъ бы; чтобы ты делалъ такiе дорогiе подарки.

Дорогiе подарки! вотъ выдумалъ! Куда я не люблю скупыхъ людей!

Теперь я долженъ сказать нечто шитомъ серебряномъ жилете, который данъ мне Бунтингомъ.

Матушка спросила меня о жилете и я сказалъ ей всю правду, что онъ былъ подаренъ мне однимъ мальчикомъ, за оказанныя мною ему немаловажныя услуги. Что же она сделала? она написала къ нему письмо, когда я опять возвращался въ школу, благодарила его за внимательность къ своему милому сыну и послала шиллингъ доброму, благородному мальчику, который подарилъ будтобы мне жилетъ.

-- Что это за жилетъ? спросилъ меня докторъ. - Кто тебе подарилъ его?

-- Бунтингъ, отвечалъ я.

-- Позвать, Бунтинга.

ростовщику-меняле, какъ назвалъ меня негодный Бенгель. Потомъ сказалъ онъ, что за полтора пенса онъ долженъ былъ заплатить, мне три, какъ будто - отъявленный плутишка - его принуждалъ кто-нибудь занимать три пенса, что я такимъ же, образомъ надувалъ и другихъ товарищей, и что изъ двенадцати шиллинговъ я сколотилъ себе не менее четырехъ гиней.

Я едва въ состоянiи описать удивительную сцену, которая за темъ последовала. Ученики были созваны, моя записная книга была вытащена изъ шкафа, чтобы служить доказательствомъ, сколько отъ каждаго получено: мною денегъ и все эти деньги была розданы имъ до копейки.,

Докторъ взялъ и те тридцать шиллинговъ, которые подарены были мне родителями, сказалъ, что онъ отдастъ ихъ въ пользу бедныхъ, и потомъ, произнеся къ ученикамъ длинную речь о скупости и лихоимстве, онъ прибавилъ:

-- Сними свой сюртукъ, Стёббсъ, и отдай Бунтингу жилетъ.

Я стоялъ безъ сюртука и жилета передъ презрительно улыбающимися товарищами и хотелъ было надеть снять сюртукъ, но докторъ остановилъ меня.... Меня высекли, сэръ, жестоко высекли.

О, мщенiе! Я, Робертъ Стёббсъ, всегда поступавшiй такъ основательно, будучи десяти летъ отъ роду, испыталъ телесное наказанiе! Хотя февраль самый короткiй месяцъ въ году, но онъ до сихъ поръ не выходитъ у меня изъ головы.

Когда матушка услыхала о постигшемъ меня несчастiи, то хотела жаловаться на нашего доктора или по крайней мере выцарапать ему глаза, тогда какъ, по доброте своей, она неспособна была выцарапать глаза даже и блохе, если требовалась защита ея собственной личности, и решилась взять меня изъ школы, въ которой такъ недостойно было поступлено со мною.

Батюшка, впрочемъ, оказалъ при этомъ случае необычайную строгость, утверждалъ, что меня наказали поделомъ, что я долженъ оставаться въ школе и прислалъ даже старому Свиштэлю, за данный мне урокъ, двухъ фазановъ.

Старикъ пригласилъ меня къ обеду на этихъ фазановъ и, разрезывая ихъ, держалъ довольно интересную речь насчетъ превосходныхъ качествъ моихъ родителей, а также насчетъ принятаго намеренiя быть ко мне еще внимательнее. если я позволю себе подобную же проделку. Такимъ образомъ, я решительно принужденъ былъ прекратить выдачу взаймы денегъ, потому что докторъ объявилъ что мальчикъ, который дастъ взаймы, получитъ столько-то розогъ, а который возьметъ - столько-то; противъ такого аргумента спорить было нечего, и я предвиделъ свое окончательное раззоренiе. Я никогда не сиделъ слишкомъ высоко въ школе, потому что никогда не могъ дойти въ латинской грамматике далее propria quae maribus, вообще понималъ очень немногое изъ того, что училъ; но, по причине моихъ уже довольно зрелыхъ летъ, большого роста, а главное - вследствiе просьбъ матушки, я сталъ пользоваться преимуществами большихъ и подучилъ позволенiе въ свободные дни ходить въ городъ. Выходя, такимъ образомъ, изъ школы, мы являлись страшными щеголями. Я совершенно хорошо помню свой тогдашнiй костюмъ: сюртукъ перечнаго цвета, белый вышитый у кармановъ жилетъ, кружевная манишка, штаны до коленъ и изящные белые бумажные или шолковые чулки. И это уже было довольно великолепно; но я не былъ удовлетворенъ и хотелъ еще прiобрести себе пару-сапоговъ, въ школе было всего три ученика, у которыхъ были сапоги, и я съ ума сходилъ отъ желанiя иметь такiе же.

Когда я написалъ насчетъ сапоговъ къ батюшке, онъ не хотелъ и слышать объ этомъ, а три гинеи, которыя нужны были для покупки пары, составляли слишкомъ большую сумму для того, чтобы матушка могла уделить ихъ изъ своихъ расходныхъ денегъ или я могъ выплатить ихъ при теперешнемъ скудномъ состоянiи моей кассы; впрочемъ, потребность сапоговъ и ощущалъ такъ сильно, что решился, несмотря ни на что, достать ихъ.

Въ то время въ нашемъ городке поселился сапожникъ-немецъ, который впоследствiи завелся собственностiю въ самомъ Лондоне.

Я решился выманить у него какъ нибудь сапоги, въ надежде, что черезъ годъ или черезъ два я оставлю школу, и что тогда можно будетъ не обращать вниманiя на его преследованiя, или, наконецъ, выпросить денегъ у матушки и заплатить ему.

Я былъ у этого значительнаго во мненiи моемъ мужа - его звали Штифелькиндъ - и онъ снялъ съ меня мерку.

-- Это ужь мое дело, любезный, а не твое! отвечалъ я. - Хочешь, давай сапоги, хочешь - нетъ! Но когда ты говоришь съ человекомъ моего званiя, будь учтивъ.

При этомъ я произнесъ несколько резкихъ выраженiй, чтобы убедить его въ значительности моей особы.

Все это имело желаемый успехъ.

-- Постойте, сэръ, сказалъ онъ: - у меня есть прекрасная пара сапоговъ, которая вамъ будетъ впору.

И онъ принесъ мне действительно самые изящные сапоги, какiе мне когда либо случалось видать.

Оне были сделаны для высокороднаго мистера Стиффнея; сказалъ онъ: - что еще служить въ гвардiи, но были ему малы.

-- Ахъ, въ самомъ деле! вскричалъ я. - Стиффней мне родня. Ну, а что, старый плутъ, ты намеренъ просить за эти сапоги?

-- Три фунта, отвечалъ онъ.

-- Это безсовестно дорого, сказалъ я: - но какъ тебе придется долго дожидаться своихъ денегъ, то оно на то же и найдетъ.

Сапожникъ взглянулъ на меня съ безпокойствомъ и приготовился произнести речь.

-- Сэръ, я не могу ихъ отдать безъ....

Но мне пришла въ эту минуту въ голову счастливая мысль, и я прервалъ его.

-- Сэръ, что за сэръ, не называй меня сэромъ; сними сапоги съ меня, и знай, что когда ты говоришь съ дворяниномъ, то не называй его сэромъ!

-- Прошу тысячу извиненiй, милордъ, отвечалъ онъ: - если бы я зналъ, что вы изволите быть лордомъ, то я не сталъ бы называть васъ сэромъ. Какъ мне записать у себя въ книге вашу фамилiю?

-- Мою фамилiю? ну, разумеется, лордъ Корнваллисъ! отвечалъ я съ важностiю, уходя въ сапогахъ.

-- А какъ я долженъ поступить съ башмаками милорда?

-- Хранить ихъ, пока я не пришлю за ними, сказался, потомъ снисходительно поклонился ему и вышелъ изъ лавки, пока немецъ завертывалъ мои башмаки въ бумагу.

Я не сталъ бы разсказывать эту исторiю, если бы вся моя жизнь не вращалась около этихъ проклятыхъ сапоговъ.

Съ гордостiю павлина я возвратился въ школу и успелъ объяснить своимъ товарищамъ, что я на чистыя деньги прiобрелъ эту великолепную принадлежность моего туалета.

отъ страху, узнавъ, что это былъ Штифелькиндъ. Что заставило его притти? Онъ говорилъ громко и какъ будто сердился. Я тотчасъ бросился въ классъ и, оперши голову на руки, принялся читать съ такимъ усердiемъ, какъ будто этимъ разрешался для меня вопросъ о жизни или смерти.

-- Мне нужно видеть лорда Корнваллиса, говоритъ ужасный сапожникъ. - Его светлость принадлежитъ, сколько мне известно, къ этой достопочтенной школе, потому что я виделъ его вчера въ церкви съ другими учениками.

-- Какого лорда?

-- Ну, разумеется, лорда Корнваллиса. довольно тучнаго джентльмена, съ рыжими волосами; онъ еще немного косъ и всегда страшно бранится.

-- Здесь нетъ лорда Корнваллиса, отвечалъ одинъ изъ мальчиковъ.

И потомъ настала пауза.

-- Постойте, знаю! вскричалъ ненавистный Бунтингъ: - это долженъ быть Стёббсъ!

И все закричали: "Стёббсъ! Стёббсъ!", въ то время, такъ я былъ погруженъ въ чтенiе и не слыхалъ, что вокругъ меня происходило.

Наконецъ двое изъ большихъ товарищей ворвались ко мне въ классъ, схватили меня за руки и вытащили на сцену, прямо противъ сапожника.

-- Этотъ самый. Извините, что я обезпокоилъ вашу светлость, сказалъ, онъ. - Я принесъ башмаки, которые вы изволили оставить у меня.... посмотрите: съ того самого дня, какъ вы надели мои сапоги, башмаки эти все хранились въ бумаге.

-- Башмаки, любезный? отвечалъ я: - да я въ первый разъ вижу твою физiономiю.

Я зналъ, что больше мне не оставалось ничего говорить.

-- Клянусь честью джентльмена, что я его въ глаза не видалъ, прибавилъ я, обращаясь къ товарищамъ.

Они были довольно легковерны, и если бы дело приняло оборотъ въ мою пользу, то верно человекъ пятьдесятъ напали бы на Штифелькинда и приколотили бы его порядаомъ.

-- Постойте, скрылъ вдругъ Бунтингъ: - рукавицы у насъ за-поясомъ, а мы другихъ ищемъ: посмотримъ на башмаки. Если они ему впору, то сапожникъ правъ.

Они оказалась мне впору, и кроме того въ нихъ написана была довольно красиво фамилiя; "Стёббсъ".

-- Такъ это не лордъ? сказалъ Штифелькиндъ: - а мне, простаку, и не пришло въ голову заглянуть въ башмаки, которые столько времени стояли у меня завернутые къ бумагу.

При этомъ, съ каждымъ словомъ, онъ более и более раздражался и наконецъ началъ произносить въ такомъ изобилiи англо-немецкiя крупныя выраженiя что товарищи мои подняли кругомъ неистовый хохотъ.

Во время этого смятенiя явился Свиштэль и спросилъ о причине шума.

-- Это, изволите видеть, сэръ, лордъ Корнваллисъ, отвечали ученики: - лордъ Корнваллисъ, который торгуется съ своимъ сапожникомъ о паре сапоговъ.

-- Въ шутку! а где сапоги? а где деньги? заплатили ли вы мне по счету?

Мои прекрасные сапоги были принесены, а Штифелькиндъ вытащилъ счетъ, который достигалъ до четырехъ гиней.

-- Вы были очень глупы, сэръ, отвечалъ докторъ, бросивъ на сапожника строгiй взглядъ: - вы были очень глупы, если допустили мальчика выдать себя за лорда, но въ то же время довольно плутоваты, чтобы выставить въ счете двойную цену за вещь. Возьмите назадъ свои сапоги, сэръ; я не заплачу ни копейки по вашему счету, а вы, следовательно, ни копейки по оному не получите... ясно? Что касается до тебя, сэръ, - до тебя, вертопрахъ и обманщикъ, то я тебя не буду сечь, какъ въ первый разъ, а отошлю тебя домой. Ты не достоинъ того, чтобы быть товарищемъ порядочныхъ мальчиковъ.

-- Нельзя ли намъ его выкупать передъ темъ, какъ онъ уйдетъ? шепнулъ глухой голосишко.

Докторъ значительно улыбнулся и оставилъ классъ, изъ чего мальчики заключили, что они вправе привести свое намеренiе въ исполненiе.

Они схватили меня вследъ за темъ и потащили къ насосу, изъ котораго обливали меня до техъ поръ, что я чуть не умеръ, а чудовище Штифелькиндъ спокойно смотрелъ на всю эту операцiю.

Наконецъ, видно, доктору пришло на мысль, что на меня потрачено уже довольно много воды: онъ зазвонилъ въ колокольчикъ, и товарищи должны были выпустить меня.

Когда я наконецъ привсталъ, испуская потоки воды, Штифелькиндъ подошелъ ко мне.

-- Ну, милордъ вы заплатили за сапоги частицу, а не всю сумму. Заранее говорю вамъ, что оне будутъ преследовать васъ въ продолженiе всей вашей жизни.

Съ этими словами онъ ушелъ.

После этой исторiи я, разумеется, оставилъ негодную школу и некоторое время пробылъ дома съ родителями. Мое воспитанiе было окончено; по крайней мере, мы съ матушкой были того мненiя, и съ самого отрочества моего до юношества, которое начинается съ шестнадцатилетняго возраста и можетъ быть сравнено съ апрелемъ месяцемъ, когда наступаетъ настоящая весна, - итакъ, съ четырнадцати до семнадцати летъ я оставался дома, не делалъ ровно ничего, къ чему я отличался постоянною способностiю, былъ идоломъ матушки, которая въ спорахъ съ батюшкой всегда принимала мою сторону, и аккуратно расхищалъ домашнюю хозяйственную кассу для полученiя карманныхъ денегъ.

Бедная матушка! такими, средствами я прiобреталъ безъ ведомо ея по нескольку гиней и былъ въ состоянiи порядочно франтить.

Батюшка вздумалъ было около этого времени отдать меня въ ученье къ купцу или заставить заниматься какимъ нибудь ремесломъ, но матушка и я объявили единогласно, что я рожденъ джентльменомъ, а не ремесленникомъ, и что армiя представляетъ единственное приличное мне положенiе.

Тогда всякiй делался солдатомъ, потому что французская война только что начиналась и весь нашъ край былъ наполненъ милицiонными полками.

-- Мы дадимъ ему патентъ въ какой нибудь пехотный полкъ, сказалъ батюшка: - потему что состоянiе наше не позволяетъ намъ открыть ему более завидную каррьеру; пусть его уже собственною храбростiю прокладываетъ себе дорогу, - и батюшка смотрелъ при этомъ на меня съ несколько-презрительною миною. какъ будто желая показать, что онъ сомневается, чтобы я достигъ чего нибудь такимъ опаснымъ путемъ.

Надобно было слышать вопли матушки, когда онъ объявилъ ей хладнокровно, что я отправляюсь на воййу.

-- Какъ? ты хочешь послать его въ бурное море, чтобы онъ потерпелъ кораблекрушенiе, или выступилъ на землю только для того, чтобы драться съ злыми французами, - чтобы онъ былъ раненъ, или, можетъ быть, у....у....битъ! О, Томасъ, Томасъ! неужели ты хочешь погубить и меня и сына?

За этимъ следовала сообразная съ обстоятельствами сцена, окончившаяся темъ, что матушка одержала верхъ, и было решено, что я поступлю въ милицiю;

Итакъ, я поступалъ въ нордъ-бунгейскую милицiю, а съ темъ вместе и на поприще общественной жизни.

Я не былъ вовсе хорошъ собой, это я знаю; но было же во мне что нибудь замечательное, безъ всякаго сомненiя, потому что девицы, говоря со мною, всегда хохотали, а мужчины сердились: она называли меня плюгавымъ, косымъ, кривоногимъ, рыжимъ, вероятно, досадуя на мои успехи и горячо ненавидя меня.

И теперь они продолжаютъ свои упреки, хотя я уже давно пересталъ волочиться, но въ апреле моей жизни, въ лето отъ P. X. 1791 или около этого времени, когда мне больше нечего было делать и я не думалъ объ улучшенiи своего положенiя, я совершалъ въ этомъ отношенiи много похвальнаго.

Впрочемъ, я не былъ влюбчивъ и безразсуденъ какъ большая часть молодыхъ людей.

Не думайте также, чтобъ я гонялся за красотой. Вовсе нетъ. Хорошiй характеръ въ моихъ глазахъ тоже не былъ необходимостiю: я не боялся дурного характера въ женщине, потому что надеялся усмирятъ даже самую упрямую. Я расчитывалъ только на то, чтобы сделать шагъ впередъ въ свете. Разумеется, я не искалъ и противной женщины или какой нибудь фурiи нравомъ, и если бы мне представился случай, то я не отказался бы взять хорошенькую, добренькую девушку съ порядочнымъ приданымъ, какъ поступилъ бы всякiй благомыслящiй человекъ.

Въ нашемъ краю были въ то время две невесты съ состоянiемъ: миссъ Магдалена Крётти, имевшая двенадцать тысячъ фунтовъ и, надо отдать ей справедливость, пребезобразная собой, - и миссъ Мери Уотерзъ - прелестное, воздушное, пухленькое, улыбающееся, румяное златокудрое существо, - только съ десятью тысячами фунтовъ.

Мери Уотерзъ жила у своего дяди, доктора, съ помощiю котораго я увиделъ светъ Божiй и которому она была поручена, оставшись сиротою. Матушка была такъ привязана къ Бэтсу и малютке Мери, что оба сначала безвыходно были въ нашемъ доме, и я привыкъ называть Мэри своей женой, когда я только что выучился говорить, а она едва начинала ходить. Соседи уверяли, что на насъ отрадно смотреть, когда мы вместе.

Когда же братъ ея, служившiй лейтенантомъ на остъ-индскомъ корабле, былъ произведенъ въ капитаны и далъ ей, когда ей было едва ли и десять летъ, пять тысячи фунтовъ и еще обещалъ дать, столько же, то родители мои стали о чемъ-то поговаривать съ докторомъ, покачивали головами и улыбались, а насъ съ Мери чаще уставляли вдвоемъ и прiучали ее называть меня своимъ маленькимъ мужемъ, что ею исполнялось; такимъ образамъ дело это считалось решеннымъ.

Она, действительно, необыкновенно любила меня.

Кто же после этого найдетъ меня корыстолюбивымъ? Хотя у миссъ Крётти было двенадцать тысячи фунтовъ, а у Мери только десять тысячь - пять на рукахъ и пять, какъ говорится, на трубе, - я все-таки придерживался, Мери. Само собою разумеется, что миссъ Крётти ненавидела миссъ Уотерзъ, и, хотя она твердила всемъ о своемъ богатстве, но, несмотря на ея двенадцать тысячъ фунтовъ, къ ней никто не являлся съ претензiей на ея руку и сердце.

Я, впрочемъ, былъ къ ней внимателенъ, потому что это ни въ какомъ случае не мешаетъ; Мери же сначала смеялась надъ моею короткостiю съ миссъ Крётти, а потомъ стала отъ этого плакать. Наконецъ я решился положить пределъ подобнымъ сценамъ.

-- Мери, сказалъ я: - ты знаешь, что моя любовь къ тебе безкорыстна, я тебе веренъ, несмотря на то, что у миссъ Крётти больше денегъ, чемъ у тебя. Не выходи же изъ себя, если я буду по прежнему вежливъ съ нею, потому что ты очень хорошо знаешь, что мое сердце и мое обещанiе принадлежатъ тебе.

Впрочемъ, сказать вамъ всю правду, я держался въ этомъ случае той истины, что не мешаетъ натягивать на лукъ, вместо одной, две струны.

"Кто знаетъ! - думалъ я,-- можетъ быть, Мери умретъ, и тогда куда денутся мои десять тысячъ фунтовъ?"

Я продолжалъ быть внимательнымъ къ миссъ Крётти, и это, несомненно, къ счастiю моему, потому что когда мне минуло двадцать, а Мери восемнадцать летъ, пришло известiе, что капитанъ Уотерзъ, со всеми своими деньгами, на возвратномъ пути въ Англiю, былъ взять въ пленъ, вместе съ кораблемъ, французскимъ корсаромъ, и такимъ образомъ Мери, вместо десяти тысячъ, осталась только при пяти тысячахъ фунтовъ, что между нею и миссъ Крётти составляло ежегодной разницы не менее Трехъ-сотъ-пятидесяти фунтовъ.

Я получилъ это известiе уже по прибытiи на службу въ нордъ-бунгейскую милицiю подъ начальство полковника Кроу: можно себе представить, что почувствовалъ при этомъ молодой человекъ, поступающiй въ дорогой полкъ, - человекъ, которому надо было еще расплатиться за мундиры и разныя служебныя принадлежности и въ то же время поддерживать свою роль въ свете.

" - Мой милый Робертъ - писала ко мне миссъ Уотерзъ - будетъ, безъ сомненiя, жалеть о потере моего любезнаго брата, но никакъ не о деньгахъ, которыя этотъ добрый, великодушный человекъ мне обещалъ. У меня все еще есть пять тысячъ фунтовъ, а съ этими деньгами и съ твоимъ маленькимъ состоянiемъ (у меня была тысяча фунтовъ, отданная взаймы по пяти процентовъ) мы можемъ быть счастливы и довольны какъ никто."

Вотъ прекрасно: счастливы и довольны! Разве я не зналъ, какъ отецъ мой перебивался, получая по триста фунтовъ въ годъ, и какъ при этомъ онъ едва могъ уделять мне по сту фунтовъ, лишая себя даже необходимаго.

Я нашелъ Магдалэну въ саду.

-- О, небо! мистеръ Стёббсъ! вскричала она, когда я предсталъ предъ нею въ своемъ новомъ мундире: - я решительно не ожидала увидать такого прекраснаго офицера.

При этомъ она постаралась покраснеть и какъ будто затрепетала. Я подвелъ ее къ садовий скамейке, взялъ ее за руку, и рука эта долго оставалась въ моей. Я пожалъ руку, и мне показалось, что мне отвечали темъ же. Тогда я бросился на колени и произнесъ маленькую речь, сочиненную много дорогой.

-- Несравненная миссъ Крётти, сказалъ я: - идеалъ души моей! Только лишь для того, чтобы бросить на васъ одинъ взглядъ я пришелъ сюда. Я не имелъ намеренiя признаться вамъ въ страсти, которая давно подрываетъ мою жизнь. Вы знаете мои прежнiя, несчастныя отношенiя: они уже более не существуютъ, они разорваны навсегда. Теперь я свободенъ, свободенъ для того, чтобы сделаться вашимъ невольникомъ, - самымъ преданнымъ, нежнымъ, вернымъ невольникомъ.... и т. д.

-- О, мистеръ Стёббсъ, говорила она, пока я напечатлелъ поцалуй на ея щочке: - я не могу вамъ сопротивляться, но мне кажется, что вы злой, вероломный человекъ.

Погруженные въ упоенiе любви, мы оба некоторое время молчали и до такой степени не доверяли своему счастiю, что не смели произнести ни слова, чтобы не нарушить очаровательнаго сновиденiя. Но въ эту минуту я услыхалъ за собою голосъ, который произнесъ:

-- Не плачь, Мери: это негодный, низкiй вертопрахъ, и ты должна быть очень довольна, что избавилась его.

Я обернулся.

Боже! Я увидалъ Мери, которая, опираясь на руку доктора Бэтса, горько рыдала, а самъ докторъ бросалъ на меня взгляды, исполненные презренiя.

Садовникъ, впустившiй меня, объявилъ имъ о моемъ прiезде и теперь стоялъ за ними, оскаливъ зубы.

-- Какая наглость! вскричала Магдалэна, вставъ и проходя мимо ихъ.

Я бросивъ на своихъ шпiоновъ самые убiйственные взгляды, последовалъ за нею.

Мы отправились въ ея гостиную, где она представила мне самыя неопровержимыя уверенiя своей любви.

Я воображалъ, что я довольно основательный человекъ, но тутъ я убедился, что меня обманули какъ какого нибудь новичка въ первое апреля.

"Такъ какъ поэты, философы и самая природа посвящаютъ май понятiю любви, то я пользуюсь этимъ месяцемъ, чтобы изобразить вамъ результатъ моей страсти.

Будучи молодъ, обворожителенъ и, къ тому же, нося офицерскiй мундиръ, я совершенно покорилъ себе сердце Магдалэны; что же касается до миссъ Уотерзъ и ея сострадательнаго дядюшки, то само собою разумеется, что у меня произошелъ съ ними окончательный разрывъ. Миссъ утверждала, что она очень довольна, что между нами все кончено, а между темъ отдала бы, плутовка, все на свете, чтобы, опять пустить дело въ ходъ. Впрочемъ, это было уже невозможно.

Батюшка, который вообще отличался довольно странными понятiями, сказалъ, что я поступилъ въ этомъ деле чрезвычайно низко, матушка же, какъ и всегда, взяла мою сторону и утверждала, что я велъ себя совершенно основательно. Вследъ за темъ я взялъ отъ полка отпускъ, на самое короткое время, чтобы принудить Магдалэну сыграть свадьбу какъ можно скорее, потому что изъ книгъ и изъ опыта я имелъ случай убедиться въ непрочности человеческихъ стремленiй.

Кроме того, такъ какъ девушка была старее меня семнадцатью годами и ея здоровье было такъ же дурно, какъ и ея характеръ, то я опасался, чтобы мрачное царство теней не похитило у меня, ея прежде, чемъ я соединюсь съ нею узами брака. Такимъ обрааомъ я съ особеннымъ, жаромъ настаивалъ, чтобы назначить скорее счастливый день; онъ былъ назначенъ - достопамятное для меня десятое мая 1792 года. Свадебныя платья были заказаны, и, чтобы сообщить делу надлежащую гласностъ, я написалъ въ местную газету объявленiе следующаго содержанiя:

"Мы слышали, что прапорщикъ Стёббсъ, изъ нордъ-бунгейской милицiи, сынъ сквайра Томаса Стёббса изъ Сноффенсквиггля, имеетъ намеренiе сочетаться бракомъ съ прелестною дочерью Соломона Крётти, тамошняго же уроженца. Сколько известно, за невестою двадцать тысячъ фунтовъ приданаго. Только храбрый въ состоянiи заслужить такую счастливую участь."

-- Ты ведь, конечно, известила своихъ родныхъ о свадьбе? спросилъ я миссъ Крётти, спустя несколько дней после того, какъ послалъ вышеприведенное объявленiе: - кто изъ нихъ будетъ на помолвке?

-- Дядюшка Самуэль, я думаю, придетъ, отвечала она: - это братъ моей милой мамаши.

-- А кто была твоя милая мамаша? спросилъ я, потому что мать миссъ Крётти давно умерла и я никогда не слыхалъ, чтобы кто нибудь упомянулъ о ней въ семействе.

Магдалэна покраснела и потупила взоры.

-- Моя мамаша была иностранка, сказала она наконецъ.

-- Какой нацiи?

-- Немка. Папаша женился на ней, когда еще былъ молодъ. Она не изъ очень значительной фамилiи, прибавила миссъ Крётти, съ разстановкою.

-- Э, что мне за дело до ея происхожденiя, мой ангелъ, сказалъ я, нежно цалуя, по очереди, пальцы ея руки, которой я не выпускалъ. - Женщина, произведшая тебя на светъ, непременно уважаемая женщина.

-- Она была дочь сапожника.

"Дочь немецкаго сапожника!" - подумалъ я. - "Это что-то недоброе; ну, да пусть себе, полно объ этомъ разсуждать!"

И я поспешилъ прекратить разговоръ, напомнившiй мне много непрiятнаго.

Наконецъ назначенный день наступилъ; заказанныя платья были готовы. Матушка испекла уже пирогъ, величиною съ будку, и я съ нетерпенiемъ выжидалъ, чтобы скорее прошла неделя, когда я долженъ получить двенадцать тысячъ фунтовъ, которые обещали мне по пяти желанныхъ процентовъ чистой прибыли.

Я не подозревалъ, какая буря была готова разразиться надо мною; я не ожидалъ, чтобы надежды молодого человека, который употребилъ все средства прибрать къ рукамъ приданое, были до такой степени обманчивы.

-- О Робертъ, сказала мне моя милая Магдалэна, за два дня до свадьбы: - я получила очень любезное письмо изъ Лондона, отъ дядюшки Самуэля. Я написала ему все, о чемъ ты мне говорилъ; теперь онъ извещаетъ, что завтра прiедетъ, что онъ о тебе много слышалъ и очень хорошо знаетъ твой характеръ, а кроме того, что онъ приготовилъ намъ славный подарокъ. Я бы дорого дала, чтобы узнать, что это такое.

-- Онъ богатъ, другъ моего сердца? спросилъ я.

-- Онъ старый холостякъ, ведетъ хорошо свои дела и не имеетъ никого, кому бы оставить въ наследство свои деньги.

-- Ну, такъ онъ верно дастъ не менее тысячи фунтовъ.

-- Или, можетъ быть, серебряный сервизъ и подносъ, сказала она.

Впрочемъ, этого для насъ двоихъ было бы мало; для человека съ такимъ состоянiемъ, какъ у ея дяди, это былъ бы слишкомъ дешевый подарокъ, и мы оба пришли къ убежденiю, что онъ верно готовитъ намъ тысячу фунтовъ.

Общество собралось. Его составляли мои батюшка и матушка, старикъ Крётти, въ своемъ лучшемъ парике, и пасторъ, который долженъ былъ насъ венчать на другой день.

Дилижансъ приходитъ въ шесть часовъ; къ этому времени былъ приготовленъ чай, поставлены на столъ пуншевые стаканы, и каждый изъ насъ съ безмятежною улыбкой на устахъ ожидалъ изъ Лондона нашего дорогого дядюшку. Пробило шесть часовъ, дилижансъ прiехалъ, и вотъ вышелъ изъ него человекъ съ сундукомъ, а вследъ за темъ появился старичокъ; съ виду онъ показался мне очень почтеннымъ, и притомъ физiономiя его была мне знакома.

За темъ раздался звонокъ, потомъ толкотня и стукъ, какъ будто что-то уронили на полъ; старикъ Крётти вышелъ, послышался у двери смехъ, болтовня, вопросы: "какъ поживаете?" и т. д. Наконецъ дверь отворилась, и Крётти провозгласилъ громко:

-- Вотъ, добрые люди, вы имеете удовольствiе видеть здесь моего милаго шурина, мистера Штифелькинда.

Мистеръ Штифелькиндъ!

Я остолбенелъ, услыхавъ это имя.

Миссъ Крётти поцаловала его, матушка сделала ему почтительный реверансъ, батюшка отвесилъ низкiй поклонъ, и докторъ Снорперъ, пасторъ, взялъ его за руку и дружески пожалъ ее; тогда очередь дошла до меня.

-- Какъ? сказалъ онъ: - мой милый молодой другъ изъ школы доктора Свиштэля здесь? А это матушка молодого человека?

Матушка улыбнулась и присела.

-- А это, безъ сомненiя, батюшка. Сэръ и мистриссъ, вы должны гордиться такимъ сыномъ, а ты, племянница, когда выйдешь за него замужъ, будешь вполне счастлива - вотъ все, что я могу тебе сказать. А какъ бы вы думали, братецъ Крётти и мистриссъ Стёббсъ: я вашему сыну разъ уже сшилъ сапоги?... ха-ха-ха!

Матушка засмеялась и заметила:

-- Я этого не знала, но я уверена, сэръ, что у него такая красивая нога для сапоговъ, какая едва ли найдется въ целомъ графстве.

Старый Штифелькиндъ засмеялся еще громче прежняго.

-- И нога была прекрасная, мистриссъ, и сапоги очень дешевы. Какъ? вы, въ самомъ деле, не знали, что я ему шилъ сапоги? Вы, вероятно, также не знаете (тутъ чудовищный дядя ударилъ кулакомъ по столу, такъ, что ложки зазвенели въ пуншевыхъ стаканахъ), можетъ быть, вы также не знаете, что сей юноша, Стёббсъ, косой негодяй, такъ же плутовать, какъ и безобразенъ. Онъ взялъ у меня пару сапоговъ и не заплатилъ за нихъ. Это бы еще ничего: ныньче вошло въ обыкновенiе не платить; но онъ взялъ пару сапоговъ и назвался лордомъ Корнваллисомъ, а я былъ такъ глупъ, что поверилъ ему. Теперь, видишь-ли, въ чемъ дело, племянница: у меня есть пять тысячъ фунтовъ; если ты выйдешь за него замужъ, я тебе не дамъ ни копейки, а сделаю тебе вотъ какой подарокъ, - я давно обещалъ его.

И безжалостный показалъ ей те самые сапоги, которые онъ долженъ былъ взять назадъ въ школе Свиштэля.

Я не женился на миссъ Крётти - это мне вовсе не досадно: она была упрямая, безобразная, несносная девчонка, какъ я уже имелъ случай заметить въ своемъ месте.

И всему этому виною были проклятые сапоги и несчастное объявленiе въ газетахъ.

Какимъ образомъ, я сейчасъ вамъ разскажу.

Во первыхъ, одинъ изъ поверхностныхъ и пристрастныхъ лондонскихъ журналовъ сталъ острить надъ этою статьею, позволилъ себе юмористическiя заметки насчетъ браковъ въ высшемъ сословiи и старался одурачить меня и мою любезную миссъ Крётти.

сморчку.

Въ третьихъ, въ то самое время немецъ принесъ Бунтингу новую пару башмаковъ, и пока этотъ старый немецъ снималъ съ него мерку, Бунтингъ разсказалъ ему, что его короткiй прiятель Стёббсъ намеренъ жениться.

-- На комъ? спросилъ Штифелькиндъ: - ужь верно на такой женщине, у которой есть деньги; за это можно поручиться!

-- Да, сказалъ Бунтингъ: - за девушке-помещице, какой-то миссъ Магдалэне Каротти... или Крётти, изъ местечка Слоффесквиггль.

-- Шлоффеншивкель! вскричалъ ужасный сапожникъ. - Ахъ, Боже мой, этого не должно быть! я говорю вамъ, что этого не будетъ. Миссъ Крётти моя племянница; я самъ отправлюсь туда, настою на своемъ и не позволю, чтобы она вышла за негоднаго повесу.

Таковы были выраженiя, которыя этотъ злой сапожникъ, употреблялъ, говоря обо мне.

Встречалъ ли кто подобные примеры несчастiя? Вся моя жизнь была цепью непрерывныхъ неудачъ, и хотя я, можетъ быть, больше, чемъ всякiй другой, старался воздвигнуть зданiе собственнаго благополучiя, но это зданiе всегда потрясалось въ самомъ основанiи. Я всегда руководствовался самымъ вернымъ расчетомъ при женитьбе: я всегда устремлялъ одинъ глазъ на невесту, другой - на деньги... и кто же виноватъ, что какой нибудь несчастный случай внезапно разрушалъ мои планы?

Въ военной службе я былъ столь же предусмотрителенъ и столь же несчастливъ. Постоянными пари, меною лошадей, уменьемъ играть на бильярде и бережливостью мне удалось скопить мое годовое жалованье, а это немногiе въ состоянiя сделать изъ получающихъ ежегодно не более ста фунтовъ.

Я сейчасъ скажу вамъ, какъ я поступалъ.

Я былъ на самой дружеской ноге съ моими молодыми товарищами; я выбиралъ для нихъ лошадей и вина, и въ длинныя утра, когда больше нечего было делать, я училъ ихъ играть на бильярде или въ экарте; я никогда не обманывалъ, я скорее согласился бы умереть, чемъ обмануть, но когда молодымъ людямъ приходила охота поиграть, то я принялъ за правило не отказываться, - дай для чего сталъ бы я отказываться?

Въ нашемъ полку былъ юноша, у котораго я выигрывалъ ежегодно по сту фунтовъ.

Его звали Доббль. Онъ былъ сынъ портного и хотелъ выйти въ джентльмены; это было несчастное, слабое, недозрелое существо, которое очень скоро хмелело, поддавалось всякому обману и дрожало при малейшей угрозе. Къ счастiю его, онъ нашелъ во мне постояннаго руководителя, потому что если бы онъ натолкнулся на другого, то его обобрали бы до последняго шиллинга. Прапорщикъ Доббль и я были закадычными друзьями; я объезжалъ его лошадь, покупалъ ему шампанское и делалъ для него все, что въ состоянiи сделать развитой умъ въ пользу беззащитнаго, безтолковаго человека, когда у сего последняго, разумеется, много денегъ.

Мы были неразлучны и до такой степени не отставали другъ отъ друга ни въ чемъ, что влюбились въ двухъ родныхъ сестеръ.

Такимъ образомъ, въ 1798 году, Доббль и я, оба юные офицеры, обратили наши взоры на двухъ молодыхъ девицъ, но фамилiи Брискетъ, дочерей мясника въ томъ городе, въ которомъ мы расположились квартирой. Прелестныя девушки, разумеется, съ своей стороны влюбились въ насъ; мы ходили съ ними гулять, угощали ихъ въ публичныхъ садахъ, дарили имъ ленты и брошки - это было для меня темъ возможнее, что Добблю отецъ давалъ шестьсотъ фунтовъ, а у насъ была съ нимъ общая касса. Представьте нашу радость, когда мы получили письмо следующаго содержанiя:

"Миссъ Брискетъ свидетельствуютъ вамъ свое почтенiе. и очень вероятно, что нашъ папаша пробудетъ до 12 часовъ на обеде въ ратуше, а мы просимъ васъ доставить намъ удовольствiе своимъ обществомъ."

Ровно въ шесть часовъ мы были уже въ маленькой задней комнатке, пили грогъ и любезничали напропалую. Въ девять часовъ намъ подали пуншъ, а къ ужину мы, вместе съ хозяйками, приготовили себе чудесный сочный ростбифъ. Дай Богъ здравiя гостепрiимнымъ хозяйкамъ!

Мясники тогда еще были настоящими мясниками, и ихъ жилыя комнаты составляли вместе и кухни; по крайней мере такъ было у Брискета. Одна дверь изъ кухни вела въ кладовую, другая - на дворъ, на которомъ, съ противоположной стороны, находилась и бойня.

Вообразите же себе нашъ страхъ, когда мы вдругъ услыхали, что дверь въ кладовую съ той стороны отворяется, что кто-то идетъ въ комнату, полу-колеблющимися шагами, и потомъ громкiй голосъ закричалъ:

-- Эй, Сузанна! Бетси! принесите огня.

-- Мы пройдемъ по задней лестнице, сказалъ я:

-- На дворе собака вскричали девицы.

-- Она не такъ зла, какъ вашъ батюшка, заметилъ я.

-- Постойте! вскричала Сузанна, отворяя дверь и заливъ на очаге огонь: - возьмите это: можетъ быть, она угомонится.

Что бы вы думали, она отдала мне? Могу васъ уверить, что это было не что иное, какъ ростбифъ. Она вывела насъ за дворъ, приласкала и угомонила собаку и черезъ минуту была уже опять дома.

Месяцъ освещалъ дворъ и бойню, где висели въ это время, точно привиденiя, два бараньи стяга; черезъ дворъ проходила канава, наполненная до краевъ кровью. Собака пожирала нашъ ростбифъ въ глубокомъ молчанiя, и намъ видно было въ окно, какъ девушка спешила убрать на место посуду.

Вследъ за темъ отворилась дверь въ кухню, и старый Брискетъ, подъ влiянiемъ хмеля, вошелъ съ шумомъ и бранью. Тутъ мы заметили, что на спинке одного изъ стульевъ, почтительно наклонявшись, какъ будто съ целiю приветствовать старика, торчалъ султанъ въ шляпе Доббля.

При этомъ зрелище Доббль побледнелъ и смертельно испугался, до того, что даже приселъ на одну изъ колодъ, стоявшихъ на дворе.

Мы видели, какъ старый Брискетъ устремилъ взоры на недогадливый, неосторожный султанъ, который какъ будто дразнилъ его, покачиваясь изъ стороны въ сторону; за темъ въ уме мясника развилась идея, что, вероятно, этотъ султанъ принадлежитъ шляпе, а шляпа - голове, и онъ медленно поднялся - онъ былъ шести футовъ ростомъ и весилъ доосьми пудовъ - наделъ фартукъ, засучилъ рукава и схватилъ топоръ въ руки.

-- Бетси, сказалъ онъ: - отвори дверь.

Бедныя девушки закричали, бросились на колени, плакали и умоляли его остановиться.

-- Отвори дверь! повторилъ онъ громовымъ голосомъ.

Огромный бульдогъ вскочилъ, услыхавъ голосъ хозяина, и поднялъ такой лай, что я бросился въ дальнiй конецъ двора.

Доббль не смелъ сдвинуться съ места; онъ сиделъ на колоде и плакалъ какъ ребенокъ.

Дверь на дворъ отворилась, и мистеръ Брискетъ явился передъ нами.

-- Пиль его, Джаулеръ! кричалъ онъ; - хватай его!

Страшная собака бросилась на меня; я отскочилъ въ уголъ и вынулъ саблю, съ твердымъ намеренiемъ дорого продать свою жизнь.

-- Прекрасно, сказалъ Брискетъ: - припри его тамъ, верная собака! Ну, теперь позвольте васъ спросить, сэръ, продолжалъ онъ, обращаясь къ Добблю: - это ваша шляпа?

-- Да, отвечалъ Доббль едва слышнымъ голосомъ.

для васъ удобнее на кол-оду, и я вамъ отрублю голову, прежде чемъ вы ус-успеете пикнуть; это такъ же верно, какъ то, что я называюсь Джэкъ Робинзонъ.

Доббль упалъ на колени и вскричалъ:

-- Я единственный сынъ у матери, мистеръ Брискетъ! я готовъ жениться, сэръ, - непременно женюсь на вашей дочери... клянусь вамъ честiю, сэръ! только сжальтесь надъ моею матерью, - моею бедною матерью!

-- Совершенно справедливо, сэръ, вы прекрасный человекъ, говорилъ нетрезный мясникъ: - только положите голову, - положите голову: я вамъ ее отрублю. Вашему товарищу я тоже отрублю, вследъ за вами.

Услыхавъ это, я бросился къ забору двора и поднялъ такой ужасный крикъ, къ которому можетъ быть способенъ лишь человекъ, бывшiй въ моемъ положенiи.

Свирепый Джаулеръ думалъ, что я хочу убежать, и хотелъ схватить меня за горло.

Съ отчаяннымъ крикомъ я размахнулъ рукою, и, къ удивленiю моему, собака, пронзенная насквозь саблею, упала къ моимъ ногамъ.

Въ эту минуту толпа людей прибежала на дворъ и напала на беднаго Брискета. Одна изъ его дочерей догадалась созвать народъ, и голова Доббля осталась такимъ образомъ на своемъ месте.

Когда увидали убитую собаку у моихъ ногъ, мое бледное лицо и окровавленную саблю, то все стали удивляться моей храбрости.

-- А Стёббсъ ведь молодецъ! говорили кругомъ меня, и подобный отзывъ повторялся несколько разъ.

Я не сказалъ имъ, что собака сама зарезалась; да и для чего разсказывать подобныя вещи? Точно также я умолчалъ о трусости Доббля. Я прибавилъ даже, что онъ боролся какъ тигръ, а это мешало и ему пускаться въ откровенности на мой счетъ.

Изъ кожи собаки я заказалъ сделать футляры на пистолеты и старался принимать такую дерзкую мину и прослылъ въ полку такимъ храбрецомъ, что когда мы пришли въ столкновенiе съ регулярными войсками, то Бобъ Стёббсъ считался единственнымъ человекомъ, способнымъ со славою поддержать честь корпуса.

Вы знаете, какъ женщины неравнодушны къ храбрымъ мужчинамъ, и моя репутацiя въ этомъ отношенiи была такъ хороша, что мне можно было выбирать изъ целой дюжины невестъ съ тремя, четырьмя и до пяти тысячъ фунтовъ приданаго; все эти женщины чуть не умирали отъ любви ко мне и къ моему красному мундиру.

Но я былъ слишкомъ хорошо проученъ: я уже два раза готовъ былъ жениться и оба раза былъ обманутъ; теперь я поклялся иначе не жениться, какъ на богатой невесте.

Жениться на богатой девушке точно такъ же легко, какъ и на бедной.

Съ одной и той же приманкой попадаетъ на уду и окунь и форель.

Репутацiя Доббля какъ храбреца не очень возвысилась отъ приключенiя съ собакой мясника, моя же до такой степени гремела повсюду, маленькiй Стёббсъ считался такимъ храбрецомъ въ нордъ-бунгейскомъ полку, известномъ своимъ мужествомъ, что, несмотря на то, что природа не одарила меня и самою малою долею храбрости. - что, впрочемъ, еще более делало лестными для меня подобные отзывы - после некотораго времени я сталъ приходить къ мысли, что моя борьба съ собакою въ самомъ деле была подвигомъ безпримернаго мужества, и что я такъ же храбръ, какъ долженъ былъ храбръ одинъ изъ ста тысячъ героевъ нашей армiи.

Впрочемъ, у меня была всегда наклонность къ военной службе, и если я что не терпелъ въ ней, то именно ея суровую сторону - борьбу и кровопролитiе.

Можетъ быть, что нашъ полкъ не отличался особенною храбростiю на самомъ деле, темъ более, что онъ принадлежалъ къ милицiи, но, во всякомъ случае, несомненно то, что Стёббсъ слылъ отчаяннымъ рубакой, а я, съ своей стороны, делалъ изъ своего лица такiя ужасныя гримасы, что всякiй, взглянувъ на меня, подумалъ бы, что я былъ во ста сраженiяхъ. Я былъ секундантомъ во многихъ дуэляхъ, судьей въ случающихся спорахъ и такимъ жаркимъ покровителемъ угнетенныхъ, что всякiй боялся обидеть человека, съ которымъ я былъ хорошъ.

Что касается до Доббля, то я съ некотораго времени еще более сталъ оказывать ему покровительство, и мы такъ сошлись, что решительно вместе ели, пили и не могли сделать шагу другъ безъ друга. Отецъ его не жалелъ денегъ, лишь бы сынъ находился въ хорошемъ обществе; а какое же общество было завиднее общества знаменитаго Стёббса?

Въ злополучный 76 годъ, храбрые нордъ-бунгейцы должны были расположиться квартирами въ Портсмуте, приморскомъ городе, который я не хочу описывать и котораго я желалъ бы никогда не видать.

Не будь одного обстоятельства, я былъ бы теперь и генераломъ и богатымъ человекомъ.

Красные мундиры играли тогда важную роль, и я, замечательнейшiй офицеръ въ целомъ полку, былъ принятъ жителями очень радушно; я получилъ тотчасъ приглашенiя къ обеду, къ чаю и постоянно ангажировалъ лучшихъ дамъ танцовать со мною кадрили.

Несмотря на два несчастные случая, испытанные мною въ любви и уже разсказанные. сердце мое все еще было юно, и такъ какъ я убедился, что девушка съ состоянiемъ была главною целью въ моей жизни, то и ухаживалъ за барышнями такъ же неутомимо, какъ и прежде. Я не останавливаюсь на описанiя хорошенькихъ девицъ, занимавшихъ меня во время пребыванiя въ Портсмуте: я не пропускалъ ни одной безъ вниманiя, но никакъ не могъ объяснить себе то, что дамы зрелыхъ летъ были очень благосклонны ко мне, молоденькiя же какъ будто отвергали мои искательства. Ворочемъ, какъ бы то ни было, я завлекъ одну изъ девицъ, миссъ Клопперъ, дочь довольно богатаго флотскаго подрядчика, такъ далеко, что она не отвергла бы моего предложенiя. Братъ ея, капитанъ Клопперъ, служилъ въ линейномъ полку и помогалъ мне выигрывать во мненiи сестры, темъ более, что самъ былъ убежденъ въ моей необыкновенной храбрости.

Получивъ много доказательствъ особенной ко мне внимательности Клоппера, я пригласилъ его къ себе обедать. Это могъ я сделать, не нарушая моихъ понятiй о приличiи, потому что Доббль жилъ въ гостиннице, и какъ ему было все равно писать отцу счеты за одного или за двоихъ, то я пользовался его столомъ. Мы обедали въ кофейной комнате. Доббль пригласилъ съ своей стороны прiятеля, и мы составили petit carré, какъ говорятъ французы.

За однимъ изъ столовъ возле нашего сидели морскiе официры, такъ же занятые, какъ и мы.

Я не жалелъ бутылокъ ни для себя, ни для друзей своихъ, и чемъ более мы пили, темъ более становились разговорчивы и искренни. Каждый разсказывалъ примеры своей храбрости на воле брани и на балахъ, какъ обыкновенно делается это после обеда.

Клопперъ признался своимъ собеседникамъ, что онъ желалъ бы, чтобы я женился на его сестре, и клялся, что онъ считаетъ меня самымъ отличнымъ малымъ въ свете.

Доббль соглашался съ нимъ.

-- Ворочемъ, миссъ Клопперъ надо быть осторожной, сказалъ онъ: - потому что Стёббсъ страшный повеса: у него было много уже интрижекъ, и онъ два раза чуть не женился.

-- Въ самомъ деле! вскричалъ Клопперъ: - разскажите же намъ, Стёббсъ, свои приключенiя.

-- Полноте, пожалуете, отвечалъ я скромно: - мне вовсе нечего разсказывать. Я былъ влюбленъ какъ всякiй молодой человекъ, былъ обманутъ какъ всякiй - больше ничего!

Клопперъ поклялся, что его сестра не сделаетъ со мною подобной штуки.

-- Разскажи ему о миссъ Крётти, прибавилъ Доббль: - хи-хи-хи! Эту уже онъ самъ надулъ, а не она его: поручусь чемъ угодно.

-- Для чего, Доббль, ты называешь имена? это вовсе неприлично. Девушка была влюблена въ меня страстно, у нея были и деньги: все устроилось очень хорошо, но вдругъ прiезжаетъ изъ Лондона родственникъ....

-- И запрещаетъ ей выходить замужъ?

-- Почему же не захотелъ?

-- Сэръ, ея дядя былъ сапожникъ: я не могъ же унизиться до того,чтобы жениться на девушке изъ такой семьи.

-- Разумеется, не могъ, сказалъ Доббль: - вы сами согласитесь съ этимъ, сэръ. Ну, теперь разскажи ему про другую девицу, про Мери Уотерзъ, продолжалъ онъ.

-- Перестань, Доббль! тише, сделай милость! Разве ты не видишь, что одинъ изъ моряковъ обернулся, когда ты ее назвалъ? Это была ребяческая выходка, милый Клопперъ.

-- Говорите же скорее: я не передамъ этого сестре, сказалъ Клопперъ и приложилъ палецъ къ носу, что сообщило его физiономiи особенно умное выраженiе.

-- Боже васъ избави разсказывать объ этомъ, Клопперъ! Маленькiй Бобъ Стёббсъ вовсе не негодяй, и исторiя эта очень проста. Изволите видеть, у отца моего маленькое именiе - всего двести десятинъ земли - въ Слоффенсквиггле. Что вы? серьёзно въ Слоффенсквиггле: это невымышленное имя.... Фу ты, пропасть, морякъ опять обернулся.

Я скорчилъ самую отчаянную физiономiю, взглянувъ въ ответъ на офицера, и продолжалъ громкимъ, твердымъ голосомъ.

-- Итакъ, въ этомъ Слоффенскинггле жила девушка поимени миссъ Уотерзъ. племянница одного негоднаго тамошняго аптекаря. Матушка моя полюбила эту девушку, пускала ее къ себе въ паркъ и вообще очень ласкала ее. Мы были оба молоды, и девушка влюбилась въ меня, что очень понятно. Я долженъ былъ отклонить некоторыя искательства со стороны ея дяди, и въ этомъ вся исторiя, о которой Доббль наговорилъ вамъ такъ много.

Едва я произнесъ эти слова, какъ почувствовалъ, что меня кто-то схватилъ за носъ, и вследъ за темъ произнесъ:

-- Мистеръ Стёббсъ, вы лгунъ и негодяй! Вотъ вамъ разъ, вотъ вамъ два, за то, что вы осмелились позорить имя всеми уважаемой дамы.

Я едва былъ въ состоянiи разсмотреть, что около меня происходитъ. Злодей стащилъ меня со стула, и тутъ я увидалъ огромное морское чудовище, ростомъ въ сажень, которое занималось темъ, что било меня по лицу, по бокамъ, по спине совершенно неджентльменскимъ образомъ.

-- Онъ лгунъ и негодяй, господа, повторяю вамъ. Сапожникъ зналъ его какъ мота и обманщика, потому и не отдалъ за него племянницы. Миссъ Уотерзъ была обещана ему въ замужство съ самого детства, но онъ предпочелъ ей племянницу сапожника, потому что та была богаче.

После этого онъ сунулъ мне карточку между галстухомъ и воротникомъ сюртука, ударилъ меня по спине еще разъ и оставилъ съ своими прiятелями кофейную комнату.

Доббль поднялъ меня, вынулъ карточку и прочиталъ:

Клопперъ налилъ мне стаканъ воды и сказалъ на-ухо:

-- Если все это правда, то вы точно лжецъ, Стёббсъ, и после капитана Уотерза должны драться со мной.

Съ этими словами онъ вышелъ.

Что касается до Клоппера, то я не хотелъ унижаться до того, чтобы обращать вниманiе на его отзывъ обо мне; но, чтобы избавиться сообщества этого негодяя, я решился исполнить свое давнишнее намеренiе и отправился путешествовать.

Я выпросилъ позволенiе и уехалъ въ ту же ночь. Я могу себе представить досаду жестокаго Уотерза, когда онъ на другое утро прiехалъ въ мою квартиру и не нашелъ въ ней никого... ха-ха-ха!

После этого происшествiя, военная служба мне опротивела, по крайней мере служба въ моемъ полку, где офицеры были до того пристрастны неучтивы, что не хотели даже обедать и однимъ столомъ со мной. Полковникъ Кроу сообщилъ мне объ этомъ письмомъ, которое я, разумеется, разорвалъ на мелкiя части.

После этого я избегалъ говорить о своей службе въ полку да и вообще не имелъ охоты пускаться въ разсужденiя съ кемъ либо изъ нордъ-бунгейцевъ.

Вотъ какiя вещи случаются въ жизни. Что ни день, то постигало меня новое несчастiе. Я родился на светъ для того, чтобы ездить на собственной лошади, пить свое вино, какъ подобаетъ джентльмену, - и вдругъ теперь мне не на что купитъ стаканъ пива... да, я долженъ выжидать случая, чтобы меня кто нибудь поподчивалъ.

Къ чему же я родился, если мне суждено было перенести столько несчастiй?

Надо вамъ заметить, что вскоре после моего приключенiи съ миссъ Крётти и капитаномъ Уотерзомъ - онъ уехалъ на другой же день, нанеся мне оскорбленiе, иначе я верно всадилъ бы ему пулю въ лобъ - ныньче онъ живетъ въ Англiи и сделался моимъ родственникомъ - разумеется, я показываю видъ, что не встречалъ его прежде - итакъ, вскоре после описаннаго мною приключенiя, случилось не менее горестное происшествiе, которое разрушило все мои надежды.

Мой добрый батюшка умеръ и, вместо того, чтобы оставить пять тысячь фунтовъ, на которые я расчитывалъ по меньшей мере, оставилъ только свое собственное именiе, которое не стоило более двухъ тысячь фунтовъ.

Земля и домъ были предоставлены мне; матушке и сестрамъ предназначена была сумма въ две тысячи фунтовъ, отданная за проценты дому Пумпу, Ольдгэту и Ком., который черезъ шесть месяцевъ обанкротился, а потомъ черезъ пять летъ заплатилъ девять процентовъ со всего количества, и это было все, что оставалось у моей матушки и сестеръ.

Оне, бедныя, вовсе не знали толку въ денежныхъ делахъ, и, представьте себе, когда пришло известiе о банкротстве Пумпа Ольдгэта, то матушка только улыбнулась и, поднявъ глаза къ небу, произнесла:

-- Слава Богу, что намъ есть чемъ жить. Сколько тысячъ людей на этомъ свете, мои милыя дети которые почли бы наше состоянiе богатствомъ!

При этомъ она поцаловала моихъ сестеръ, которыя начали было хныкать, какъ обыкновенно поступаютъ девицы въ подобныхъ случаяхъ, стали обнимать ее, потомъ меня, такъ что чуть не задушили меня и всего вымочили своими слезами.

-- Милая мамаша, сказалъ я: - мне очень прiятно видеть, съ какимъ благородствомъ вы переносите свою потерю, еще прiятнее убедиться изъ этого, что вы довольно богаты для того, чтобы не замечать подобныхъ убытковъ.

Я, въ самомъ деле, думалъ, что она отложила часть денегъ и зашила, можетъ быть, тысячу фунтовъ, или около этого, въ какой нибудь чулокъ. Если бы она откладывала ежегодно по тридцати фунтовъ, то въ тридцать летъ супружеской жизни она накопила бы девятьсотъ фунтовъ. Но меня все-таки раздосадовала мысль, что это было не что иное, какъ утайка моей собственности, какъ бы она ни была маловажна; потому я обратился къ матушке и сказалъ довольно резко:

-- Вы говорите, что вы богаты, сударыня и что Пумпъ и Ольдгэтъ не сделаютъ никакого влiянiя на ваши дела. Меня радуетъ подобный отзывъ, меня радуетъ, что вы имеете такiя большiя средства: я бы желалъ только знать, где лежатъ ваши деньги, то есть отцовскiя деньги, хотелъ я сказать, потому что у васъ своихъ никогда не было; я желалъ бы знать, где оне лежатъ, сударыня; прошу васъ припомнить еще, что когда я согласился держать васъ и двухъ сестеръ у себя въ доме за восемьдесятъ фунтовъ, то я вовсе не зналъ, что у васъ есть другiя средства, кроме техъ, о которыхъ упоминалось въ завещанiи моего отца.

Я сказалъ ей это съ полною откровенностiю потому что я вообще не люблю притворства, а не потому, чтобы действительно мне было убыточно ихъ кормить, такъ какъ оне кушали по воробьиному, и, сведя впоследствiи счеты, я увидалъ, что мне было прибыли отъ ихъ содержанiя двадцать фунтовъ въ годъ.

Матушка я девицы смотрели на меня съ изумленiемъ, пока я говорилъ.

-- Что онъ хочетъ этимъ сказать? спросила Люси у Элизы.

-- О какой утайке говоришь ты, милый Робертъ?

-- Я разумею утайку именiя, сударыня, отвечалъ я строгимъ голосомъ.

-- Какъ, неужели ты думаешь.... можешь ли думать.... въ самомъ деле, предполагать, чтобы я спрятала, утаила что нибудь изъ име... име... нiя покойнаго? произнесла матушка, прерывающимся голосомъ и заливаясь слезами. - Робертъ, продолжала она: - Бобъ, мой милый сынъ, неужели потому только, что покойникъ скончался - при этомъ она еще сильнее зарыдала - что меня некому защитить, ты начинаешь подозревать, что я способна тебя о...о...обмануть?

Тутъ она, въ новомъ припадке горести, прилегла на софу; одна изъ моихъ сестеръ пала къ ней на грудь, а другая подошла сзади, и начался такой визгъ и такое обниманье, что я не зналъ, куда деваться. Я вообще не люблю подобныхъ сантиментальностей.

-- Ну, да, да! продолжалъ я съ усмешкою. - Для чего же вы сказали,.что вы богаты? Говорите, есть у васъ деньги или нетъ?

-- Клянусь тебе всемъ, что есть святого, отвечала матушка, падая на колени и сложивъ руки: - клянусь тебе, что у меня только и есть что иннинская гинея на этомъ неблагодарномъ свете!

-- Для чего же вы мне вздумали разсказывать небылицы и хвастаться своимъ состоянiемъ, когда вы и ваши дочери - нищiя.... да, нищiя!

-- Но, мой милый, у насъ остается домъ, мебель, сто фунтовъ ежегоднаго доходу, а главное - твои способности, помощiю которыхъ ты можешь насъ обезпечить, сказала мистриссъ Стёббсъ, вставая, стараясь улыбнуться и намереваясь поцаловать мою руку.

Однако, по мненiю моему, это было слишкомъ неделикатно.

-- У васъ есть сто фунтовъ доходу, сказалъ я: - у васъ есть домъ? Клянусь честью, что я слышу это въ первый разъ, а коли такъ, то и прекрасно: вы можете значитъ перебраться совсемъ въ свой домъ, а мой очистить. Что касается до меня, то съ меня будетъ я одного дома.

На это матушка не отвечала ничего. Она только вскрикнула такъ громко, что, я думаю, слышно было въ Йорке, и упала на полъ въ страшныхъ конвульсiяхъ.

После этого я не видалъ мистриссъ Стёббсъ несколько дней, девицы приходили только къ обеду и завтраку, сидели молча и опять уходили къ матери. Наконецъ обе сестры пришли ко мне однажды въ мою рабочую комнату, и старшая, Элиза, сказала мне съ важнымъ видомъ:

-- Не правда ли, Робертъ, мамаша ведь заплатила тебе за насъ до Михайлова дня?

-- Заплатила, отвечалъ я, потому что я всегда наблюдалъ за темъ, чтобы получать деньги впередъ.

-- Она говоритъ, Робертъ, что.... что после.... Михайлова дня.... что мы переедемъ, Робертъ.

-- Въ свой собственный домъ, Люси? Ну, что же, доброе дело! Ей, можетъ быть, понадобиться мебель, такъ пусть беретъ, потому что я самъ намеренъ продать свое именiе.

Такимъ образомъ дело кончилось.

ко мне Элиза и сказала:

-- Робертъ, сегодня, въ шесть часовъ, мы уезжаемъ.

Такъ какъ это былъ прощальный день, то я сходилъ самъ купилъ самаго лучшаго гуся, и, действительно, купилъ такого жирнаго, что располагалъ его есть съ особеннымъ апетитомъ: его жарили целыхъ три часа; потомъ принесли вкусный пуддингъ, пуншевую чашку и поставили все это на столъ.

-- За ваше здоровье, милыя девицы, и за здоровье вашей маменьки! произнесъ я: - дай вамъ Богъ счастья всемъ тремъ. Вы вовсе ничего не кушали, и потому я уверенъ, что вы не откачнетесь хоть отъ пунша: Я его сделалъ изъ того самого рому, что, помните, Уотерзъ прислалъ батюшке назадъ тому пятнадцать летъ.

Ровно въ шесть часовъ подъехала къ моему дому довольно красивая колымага. На козлахъ сиделъ капитанъ Уотерзъ - это былъ его собственный экипажъ - а старый плутъ Бэтсъ выпрыгнулъ изъ самой колымаги, пришелъ въ мой домъ и, прежде, чемъ я успелъ образумиться, схватилъ матушку и подсадилъ ее въ карету, какъ будто какую нибудь графиню. Девицы следовали за ней, поспешно пожавъ мне руку, и когда матушка уселась тамъ, то Мери Уотерзъ начала обнимать сначала ее, а потомъ сестеръ моихъ; докторъ же, который игралъ роль лакея, вскочилъ на запятки; такимъ образомъ поездъ отправился, и пассажиры не обращали на меня никакого вниманiя, какъ будто меня тутъ вовсе не было.

Все это происшествiе могло бы служить матерiаломъ для занимательной картины; Представьте только себе, какъ матушка и миссъ Уотерзъ обнимаются внутри кареты, а девицы смотрятъ на нихъ съ нежностiю; Уотерзъ правитъ лошадьми, и, надо заметить, очень дурно правитъ, а я стою у дверей въ садъ и покуриваю трубку. Мери Мэлоней вамъ не видно: старая плакса спряталась за дверью и тамъ хнычетъ; на другой день она отправилась съ мебелью, и я остался одинъ, чтобы попасть потомъ въ новую беду, разсказъ о которой займетъ следующую главу.

Такъ какъ отецъ не оставилъ мне после себя денегъ, а только землю, то я и передалъ свое именье арендатору, а самъ решился разсеяться поездкой на воды.

Домъ мой сделался для меня пустыней; нечего говорить, въ какой тоске и одиночестве я былъ после отъезда матери и ея дочерей.

Теперь у меня было немного чистыхъ денегъ, и я надеялся получить за именiе до двухъ тысячъ фунтовъ. У меня была привлекательная наружность; притомъ, хотя я не имелъ уже никакихъ сношенiй съ нордъ-бунгейцами - и, въ самомъ деле, после исторiи съ Уотерзомъ, полковникъ Кроу далъ мне очень вежливо почувствовать, что я сделаю весьма хорошо, если отдалюсь отъ полка - хотя я вышелъ изъ армiи въ отставку, но удержалъ чинъ капитана, понимая, что это обещаетъ мне много преимуществъ въ случае поездки, напримеръ, на воды.

Капитанъ Стёббсъ былъ известенъ въ Чельтенгэме, Гарротэте, Бате, Лэмингтоне и другихъ местахъ, какъ отличный стрелокъ. Я превосходно игралъ въ вистъ и на бильярде, такъ что аматёры той и другой игры отказывались иметь со мной дело. Представьте же мое удивленiе, когда спустя пять летъ после исторiи въ Портсмуте, проходя по главной улице въ Лэмингтоне, я увидалъ молодого человека который тотчасъ же напомнилъ мне сцену на дворе у мясника. Действительно, это былъ никто другой, какъ Доббль; онъ принялъ очень воинственный видъ, отпустилъ длинные усы и теперь, побрякивая шпорами, велъ подъ руку черноволосую даму съ еврейскимъ лицомъ которая блестела перстнями и цепочками; на ней была зеленая шляпка съ райскою птицей, лиловая шаль, жолтое платье, розовые шолковые чулки и светло-голубые башмаки. Трое детей и тучный лакей шли позади, и все общество, не заметивъ меня, поднялось въ Hôtel Royal.

У меня было много знакомыхъ въ этомъ отеле. Я тотчасъ позвалъ человека и сталъ распрашивать объ этихъ особахъ. Онъ былъ капитанъ Доббль, сынъ богатаго коммиссарiатскаго поставщика Доббль, Гоббль и Ком. въ Пэлль-Мэлле; дама была мистриссъ Манжссе, вдова американскаго еврея которая жила съ детьми въ Лэмингтоне. владея огромнымъ состоянiемъ.

По моему мненiю никогда не должно прикидываться беднякомъ; такимъ образомъ я везде былъ известенъ за человека съ большими средствами. Мой отецъ, умирая, могъ оставить мне несметныя суммы денегъ и безчисленныя именiя, я былъ въ полномъ смысле джентльменъ, а потому всякiй за особенное удовольствiе считалъ позвать меня обедать.

Такимъ образомъ я явился на другой же день и отдалъ Добблю карточку и записку. Онъ не сделалъ мне визита и не отвечалъ на записку. На следующiй день я снова встретилъ его со вдовою, подошелъ къ нему, дружески пожалъ ему руку и уверялъ его, что я очень радъ его видеть, что было, впрочемъ, совершенно справедливо.

Доббль, къ удивленiю моему, не отвечалъ на эти нежности, и я уверенъ, что онъ притворился бы, что вовсе не знаетъ меня, если бы у него достало на это духу. Впрочемъ, я бросалъ на него довольно серьёзный взглядъ и сказалъ:

-- Какъ, Доббль, мой милый, неужели вы забыли своего прiятеля Стёббса и наше приключенiе съ дочками мясника?... ха, ха, ха!

Доббль улыбнулся нехотя и отвечалъ:

-- Ахъ, въ самомъ деле, если не ошибаюсь, капитанъ Стёббсъ!

-- Старый сослуживецъ капитана Доббля, который такъ много наслышался о васъ, сударыня, съ отличной стороны, что осмеливается просить своего друга представить его вамъ.

Доббль былъ принужденъ исполнить мою просьбу, и капитанъ Стёббсъ былъ представленъ мистриссъ Манэссе надлежащимъ образомъ. Дама была любезна какъ нельзя более, и, когда после прогулки мы должны были разстаться, она сказала:

Въ Лэмингтоне все знали другъ друга, и я былъ известенъ какъ отставной офиперъ, которому отецъ оставилъ до семи тысячъ фунтовъ годового дохода.

Доббль прiехалъ на воды после меня; но какъ онъ остановился въ отеле и обедалъ тамъ за общимъ столомъ, то и познакомился со вдовою очень скоро. Впрочемъ, когда я сталъ было намекать ему, что онъ можетъ ей замолвить оба мне словечко, то увидалъ тотчасъ же, что съ этой стороны нельзя ожидать ничего хорошаго, а потому и решился уехать изъ Лэмингтона какъ можно скорее.

Когда дама вошла въ отель, другъ мой Доббль хотелъ меня также оставить; по я удержалъ его и сказалъ:

-- Мистеръ Доббль, я очень хорошо заметилъ, что вы задумали со мной делать. Вы хотели показать видъ, что не знаете меня, за то только, что я отказался отъ дуэли въ Портсмуте. Такъ знайте же, Доббль, хотя я и не герой, но и не такой трусъ, какъ вы. Вы немножко поменьше ростомъ Уотерза, а потому я буду съ вами драться.

Я бы, можетъ быть, и не сделалъ этого, но после исторiи съ мясникомъ я убедился, что Доббль трусъ, и что следовательно припугнуть его не мешаетъ, темъ более, что изъ этого не могло выйти ничего серьёзнаго.

Мои слова имели желаемое действiе: Доббль задрожалъ, покраснелъ и сталъ уверять, что онъ вовсе не имелъ намеренiя пройти мимо меня. Мы снова сделались друзьями, а я между темъ зажалъ ему ротъ своею уловкою.

Онъ очень гордился знакомствомъ со вдовою; но у этой дамы было довольно обширное сердце и целый кругъ почтительныхъ поклонниковъ.

-- Посмотрите на мистриссъ Манэссе, сказалъ мне одинъ господинъ, смешной на видъ и также еврей, сидевшiй за столомъ рядомъ со мной: - посмотрите, она стара и дурна собою, а между темъ все мужчины ухаживаютъ за всю, потому что у нея много денегъ.

-- А въ самомъ деле у нея много денегъ?

-- На ея долю у нея восемьдесятъ тысячь фунтовъ и на каждаго изъ детей по двадцати тысячь. Я это очень хорошо знаю, продолжалъ иностранецъ. - Изволите видеть, я юристъ, потому вполне постигаю все подробности богатства, темъ более у моихъ единоплеменниковъ.

-- Кто былъ мистеръ Манэссе? спросилъ я.

-- Человекъ съ огромнымъ состоянiемъ, табачный фабрикантъ въ Вестъ-Индiи, но по происхожденiю своему не очень важная особа; онъ женился, между нами будь сказано, на особе, которая также невысокаго званiя. Она постоянно влюблена въ кого нибудь, продолжалъ соседъ мой шопотомъ: - сегодня въ капитала Доббля, вчера въ другого, завтра - въ васъ, если только вы позволите опутать себя ея сетями. Я, съ своей стороны, продолжалъ онъ: - не согласился бы на ней жениться, если бы у нея было еще вдвое больше денегъ.

А по моему, такъ что за дело, хороша женщина или нетъ, - были бы деньги. Я чувствовалъ, что мне предстоитъ обширное поприще для деятельности.

Я разсказалъ Добблю все, что передалъ вне мой соседъ, и такъ какъ я умею сплести самую замысловатую исторiю, то и представилъ ему вдову съ самой невыгодной стороны, такъ что беднякъ испугался и решился отказаться отъ своихъ притязанiй. Ха-ха! я даже уверялъ его, что мистриссъ Манэссе убила своего прежняго мужа.

Благодаря указанiямъ моего друга-юриста, я велъ свое дело такъ искусно, что черезъ месяцъ вдова начала оказывать мне признаки заметнаго расположенiя. Я садился за столомъ возле нея, я пилъ вместе съ нею воду изъ ручья, я выезжалъ съ нею, танцовалъ съ нею, и наконецъ, на пикнике въ Кенильворте, где мы выпили бездну шампанскаго, я сделалъ ей предложенiе и получилъ согласiе.

Месяцъ спустя, я, Робертъ Стёббсъ, сквайръ, повелъ вдову Манэссе къ брачному алтарю.

Мы отправились въ Лондонъ въ прекрасной собственной карете, и дети и прислуга следовали за нами въ почтовомъ дилижансе.

Я платилъ за все очень щедро, и, пока нашъ домъ въ Берклей-Сквэре перекрашивался, мы остановились въ Стевенсъ-Отеле.

Именiе мое было продано, а деньги лежали въ одномъ изъ банковъ Сити. Дня черезъ три после нашего прiезда, когда мы завтракали у себя въ отеле, сбираясь потомъ ехать къ банкиру мистриссъ Стёббсъ, где нужно было сделать некоторые денежные переводы на мое имя, вдругъ явился къ намъ джентльменъ, который, по видимому, принадлежалъ къ единоплеменникамъ моей жены. Онъ взглянулъ на мистриссъ Стёббсъ и поклонился.

-- Милый Робертъ, сказала она: - заплати, сделай одолженiе; я совсемъ было забыла объ этой безделице.

-- У меня, въ самомъ деле, нетъ денегъ дома, душа моя.

-- Въ такомъ случае, капитанъ Стёббсъ, отвечалъ еврей; - я долженъ исполнить свою обязанность и арестовать васъ; вотъ и предписанiе. - Томъ, стань-ка у дверей.

Жена моя упала въ обморокъ, дети закричали, а я - представьте мое положенiе! - долженъ былъ отправиться, вместе съ полицейскимъ солдатомъ, въ долговую тюрьму.

Я не буду описывать ощущенiй, испытанныхъ мною, пока и сиделъ въ тюрьме въ Кёрситоръ-Стрите, вместо того, чтобы прохлаждаться въ великолепномъ доме на Берклей-Сквэре, который долженъ былъ перейти въ мое владенiе по праву супруга мистриссъ Манэссе.

Хорошъ теперешнiй мой дворецъ! въ мрачной, грязной улице, которая идетъ отъ Ченсерей-Лэна, какой-то пренепрiятнаго вида еврей отворилъ вторую дверь у дома, къ которому мы подошли, тотчасъ же затворилъ ее за мною и мистеромъ Ноббомъ; потомъ отворилась третья дверь, и я былъ введенъ въ душную комнату, называемую кофейною, изъ которой, впрочемъ, я удалился въ более уютную, заднюю каморку, и тамъ сталъ размышлять о судьбе моей. Вообразите только себе контрастъ между этимъ помещенiемъ и Берклей-Сквэромъ!

Неужели, несмотря на мои труды, мою сметливость и терпенiе, я былъ снова обманутъ? неужели все это были козни мистриссъ Манэссе? неужели слова господина, съ которымъ я сиделъ всегда рядомъ за столомъ въ Лэмингтоне, направлены были къ тому, чтобы сбить меня съ толку и заслонить отъ меня истину? Я решался вызвать свою жену къ ответу, чтобы узнать всю правду. Впрочемъ, я тотчасъ же убедился, что былъ жертвою адскаго заговора, и что карета, домъ въ Лондоне, именiе въ Вестъ-Индiи все остальное были не что иное, какъ пуфы, которымъ я слепо поверилъ.

Правда, что долгъ мой состоялъ лишь изъ полутораста фунтовъ, а у банкира было моихъ денегъ две тысячи; но потеря восемнадцати тысячь фунтовъ жениныхъ разве безделица? Разве не тяжело обмануться въ своей надежде? разве ничего не значило умноженiе моей семьи? И все это я долженъ былъ содержать на мои две тысячи фунтовъ! Тутъ мне пришло въ голову, что лучше бы было, если бы я остался дома съ матушкою и сестрами, которыхъ я действительно любилъ, и которыя все-таки платили мне по восьмидесяти фунтовъ въ годъ.

У меня была страшная перебранка съ мистриссъ Стёббсъ: я уличалъ ее въ обмане; все упреки мои, впрочемъ, были какъ къ стене горохъ, и она же старалась доказать мне, что я женился на ней въ надежде ограбить ее.

Но для чего она выходила за меня, имея столько другихъ претендентовъ? Она выбрала меня, по ея словамъ, въ надежде, что у меня есть двадцать тысячъ фунтовъ. Конечно, я сказалъ ей когда-то, что у меня есть такая сумма; но вы ведь хорошо понимаете, что въ моихъ видахъ было все позволительно.

Мы разстались съ такою же ненавистью, съ какою встретились, и я поклялся, что по уплате мною долга, который она мне навязала, я возьму свои две тысячи фунтовъ и уеду на какой нибудь пустынный островъ или въ Америку, чтобы только не видать моей супруги и ея отродья.

Впрочемъ, подобное намеренiе не освобождало меня отъ ареста въ долговой тюрьме, потому что на все мои деньги наложенъ былъ секвестръ, а у мрстриссъ Стёббсъ точно такъ же могла быть тысяча фунтовъ долгу, какъ и сто фунтовъ; я позвалъ къ себе мистера Цобба, далъ ему доверенность на полученiе полутораста фунтовъ, вместе съ побочными расходами, и требовалъ, чтобы меня немедленно выпустили.

-- Вотъ тебе доверенность, любезный, сказалъ я: - по которой ты можешь получить отъ Шильда свою сумму.

-- Очень можетъ быть, что это доверенность на имя Шильда, сказалъ мистеръ Ноббъ: - но ведь я не такъ глупъ. чтобы выпустить васъ по одной этой бумаге.

-- Положимъ, что это очень, благоразумно, но ведь Шильдъ въ двухъ шагахъ отсюда: вы можете сейчасъ же сходить къ нему и взять деньги, только дайте мне сначала квитанцiю въ полученiи ихъ.

Ноббъ написалъ очень пунктуально квитанцiю и отправился къ банкиру, а я между темъ приготился оставить тюрьму какъ можно скорее.

Онъ вошелъ потомъ ко мне, усмехаясь.

-- Ну, сказалъ я: - теперь деньги у васъ, и я могу вамъ признаться, что вы величайшiй плутъ и обманщикъ, какого мне не удавалось еще встречать.

-- Послушай, любезный, сказалъ я: прошу не улыбаться такимъ образомъ, когда ты стоишь предъ джентльменомъ, а дай-ка лучше мне шляпу и шинель, чтобы я могъ роскорее выбраться изъ этой коруры.

-- Погоди, Стёббсъ, возразилъ онъ, не прибавивъ, даже къ моему имени слова мистеръ. - Вотъ письмо, которое вамъ надо сперва прочитать.

Я распечаталъ письмо, изъ котораго что-то упало на долъ. Это была данная мною доверенность.

Въ письме было сказано:

"Шильдъ и компанiя очень сожалеютъ, что принуждены остановить платежи по вашимъ требованiямъ, потому что сегодня поступила отъ Саломонсона и Компанiи просьба о секвестре вашего имущества, состоящаго изъ 2010 гиней 11 шиллинговъ, впредь до разрешенiя исковаго ихъ, Саломонсона съ Кампанiею, дела противъ Стёббсовъ.

-- Ну вотъ видите, сказалъ, мистеръ Ноббъ, когда я прочиталъ это ужасное письмо: - дело очень просто объясняется: у васъ былъ маленькiй долгъ и большой долгъ; за маленькiй вы сидите въ тюрьме, а за большой на ваше именiе наложено запрещенiе.

Не смейтесь надо мною, что я разсказалъ вамъ эту исторiю. Если бы вы знали только, какiя горькiя слезы льются у меня изъ глазъ на бумагу, въ то время, какъ я пишу; если бы вы знали, что, спустя несколько недель после этого происшествiя, я не еще быль какъ угорелый, я былъ похожъ на сумасшедшаго, котораго надо было посадить въ флить-стритскую больницу; вместо пустыннаго острова, мне досталась въ уделъ тюрьма. Чемъ заслужилъ я или подарилъ кому корейку? Нетъ! я могу сказать это, положа руку на сердце, но и съ чувствомъ совершеннаго самодовольствiя. За что же я такъ наказанъ?... Но позвольте мне прежде всего окончить мою исторiю.

Я оставался въ тюрьме семь месяцевъ, въ продолженiе которыхъ жена посетила меня раза два. Я писалъ было и къ матушке, прося ее продать мебель, но не получилъ никакого ответа. Все мои прежнiе друзья поворотились ко мне спиною.

Процессъ мой кончился не въ мою пользу, потому что у меня не было ни гроша денегъ на наемъ адвокатовъ. Саломонсонъ доказалъ действительность долгового обязательства моей жены и завладелъ моими двумя тысячами фунтовъ. Что касается до моего личнаго ареста, то я долженъ былъ объявить себя въ суде несостоятельнымъ плательщикомъ. Я прошелъ по зданiю суда и, выйдя оттуда, могъ съ полнымъ правомъ назвать себя лишимъ.

Представьте же себе, до чего былъ золъ негодный Штифелькиндъ! Онъ также явился въ числе моихъ кредиторовъ, начавъ искъ въ трехъ фунтахъ съ наросшими на нихъ въ шестнадцать летъ процентами, по пяти ежегодно.

Старый плутъ принесъ въ судъ и самые сапоги и разсказалъ при этомъ всю подноготную - не забылъ лорда Корнваллиса - обличенiе мое во лжи, насосъ съ водою и проч.

-- Итакъ, докторъ Свиштэль, не хотелъ вамъ заплатить за сапоги, мистеръ Штифелькиндъ?

-- Нетъ. Когда я потребовалъ отъ него уплаты, онъ отвечалъ, что такъ какъ сапоги были заказаны мальчикомъ, то мне следовало, не делая ихъ, спросить прежде позволенiя у учебнаго начальства.

-- И ваша работа пропала даромъ, сэръ?

-- Совершенно, сэръ. Но, по крайней мере, я взялъ сапоги себе назадъ; иначе я не могъ бы показать ихъ вамъ въ настоящую минуту.

-- Почему же вы не попробовали перетянуть ихъ снова, мастеръ Штифельквидъ?

-- Мне не хотелось ихъ продавать. Я поклялся, что не продамъ ихъ, съ темъ, чтобы отмстить современемъ Стёббсу.

-- А я думаю, у васъ было много съ нимъ возни.

-- Не въ томъ дело, сэръ, Я докладываю вамъ, что я исполнялъ то, въ чемъ торжественно поклялся: я очернилъ его въ школе, я разстроилъ его свадьбу, помощiю которой онъ могъ добыть себе две тысячи фунтовъ, а теперь я подалъ на него жалобу въ судъ; пока съ меня и этого довольно.

-- А ведь это должна быть самая лучшая пара сапоговъ, которую вамъ удавалось надеть, сказалъ коммиссаръ, делая между темъ мне вопросы относительно моей прежней жизни.

Сердце мое до того было переполнено отчаянiемъ, что я разсказалъ всю исторiю, какъ я увидалъ вдову мистриссъ Манэссе, которая владела будто бы пятьюдесятью тысячами фунтовъ и плантацiями въ Вестъ-Индiи, какъ я женился, прiехалъ въ Лондонъ и какъ, наконецъ, за две тысячи фунтовъ я былъ втянутъ Саломонсономъ въ тяжебное дело о долгахъ жены моей.

-- Позвольте, сказалъ адвокатъ, бывшiй тутъ: - эта женщина не съ резкими ли чертами лица, черноволосая, кривая и съ троими детьми?

-- Именно, отвечалъ я со слезами на глазахъ. - Эта женщина, продолжалъ я: - въ последнiе три года три раза выходила замужъ: кроме меня она нашла себе жениховъ въ Ирландiи и Бате. Саломонсонъ, кажется, ея мужъ, и оба они, назадъ тому дней десять, уехали въ Америку;

-- Потому, что на деньги наложенъ былъ секвестръ.

-- Итакъ, мы можемъ васъ выпустить. Вы были несчастливы, мистеръ Стёббсъ; но въ этой исторiи, какъ говорится, нашла коса на камень.

Оставивъ долговую тюрьму, я былъ свободный человекъ, но совершенно нищiй.

Когда я, въ унынiи, шелъ по Португальской улице, то почувствовалъ чью-то руку у себя на плече, и грубый голосъ, который я тотчасъ же узналъ, произнесъ:

-- Ну, мистеръ Стёббсъ, не сдержалъ ли я слова? Я говорилъ вамъ, что сапоги, разорятъ васъ.

Я былъ слишкомъ огорченъ, чтобы отвечать, и старался смотреть въ сторону, желая скрыть свои слезы.

-- Какъ, вы плачете и хнычете какъ ребенокъ? Вы хотели жениться и взять жену съ деньгами... ха, ха, ха! Вы были настоящiй голубь, а она сущая ворона. Хорошо же васъ поддели... ха, ха, да!

И я сталъ плакать навзрыдъ.

-- Съ голоду? Вотъ вздоръ! Вы не умрете съ голоду; вамъ суждено умереть на виселице; и это, я думаю гораздо лучше для васъ,

Я не отвечалъ ни слова, а продолжалъ плакать, такъ что прохожiе останавливались, чтобы посмотреть на меня.

-- Э, полноте плакать, сказалъ Штифелькиндъ: - вамъ неприлично плакать... ха, ха!.. пойдемте со мной, и у васъ будетъ завтракъ и обедъ, за которые вы будете платить не деньгами, а службою.

У этого старика я пробылъ шесть недель. Я велъ его книги и делалъ все, что могъ, чтобы быть ему полезнымъ, разносилъ сапоги и башмаки, какъ подмастерье.

Онъ мне не давалъ денегъ_л но хорошо кормилъ меня и отвелъ мне удобную комнату. Работники и мальчики, жившiе у него, смеялись надо мною, называли меня лордомъ Корнваллисомъ, а самъ Штифелькиндъ придумывалъ для меня безпрестанно новое прозванiе.

Въ одинъ печальный день, когда я чистилъ сапоги, надевъ ихъ на колодки, пришелъ къ намъ въ лавку какой-то старичокъ съ дамой подъ руку.

Я вышелъ изъ задней комнаты, держа въ руке сапогъ, который передъ темъ чистилъ.

-- Посмотри, Магдалэничка, сказалъ онъ: - это твой старый прiятель, высокородный лордъ Корнваллисъ. Кто бы могъ подумать, что такой важный баринъ станетъ самъ чистить сапоги! Мистеръ Стёббсъ, вотъ ваша прежняя слабость, моя милая племянница, миссъ Крётти. Какъ это ты могла разстаться, Магдалэна, съ такимъ любезнымъ человекомъ?... Подайте же ей руку. Перестаньте пачкаться въ ваксе.

Но миссъ отступала назадъ.

-- Я не родаю руки сапожной щетке, сказала она презрительно.

-- Я бы не желала, дядюшка, чтобы вы меня вводили въ другой разъ въ такое низкое общество, продолжала она.

-- Низкое! потому только, что онъ чиститъ сапоги? Чтоже, если онъ охотникъ до светлыхъ голенищъ.

-- Славный женихъ, сказала миссъ Крётти и довольно неучтиво показала на меня пальцемъ. - Женихъ, который.... ха, ха, ха!

Ну, скажите сами, что оставалось мне тутъ делать? Я ведь не виноватъ, что негодный Уотерзъ допустилъ себе такiя дерзости въ отношенiи ко мне, и если я не принялъ его вызова, то не доказываетъ ли это совершенно ясно, что я хотелъ удаляться отъ всякой ссоры.

духа.

-- Мистеръ Стёббсъ, сказалъ онъ: - хорошiя вести: у меня для васъ есть место въ виду. Конечно, вы не будете въ состоянiи держать экипажъ, но все-таки можете существовать и будете считаться въ службе.

-- Ахъ, любезнейшiй мистеръ Штифелькиндъ, неужели вы мне прiискали место?

-- Да, не только место, но и красный кафтанъ, мистеръ Стёббсъ.

-- Красный кафтанъ? Вы верно не думаете, чтобы я до того унизился, чтобы начать службу рядовымъ. Ч все-таки джентльменъ, мистеръ Штифелькиндъ! Нетъ, не могу, никакъ не могу.

писемъ при Почтамте. Я былъ у вашего стараго друга Бунтинга; у него дядя служитъ въ Почтамте, и черезъ него мы выхлопотали место - восемнадцать шиллинговъ въ неделю, одежда ваша. Только и не думайте вскрывать письма, - сохрани васъ Богъ.

Такъ и случилось: я Робертъ Стёббсъ эсквайръ, сделался ничтожнымъ человекомъ, называемымъ генеральнымъ почтамтскимъ разносчикомъ писемъ.

Я такъ былъ раздраженъ колкими насмешками Штифелькинда, которыя становились день ото дня несноснее, что, получивъ место въ почтовомъ ведомстве, избегалъ встречи съ моимъ хозяиномъ, потому что хотя онъ и оказалъ мне одолженiе, избавивъ меня отъ голодной смерти, но сделалъ это грубымъ, неловкимъ образомъ и притомъ обнаружилъ низкiй характеръ, давъ мне такое ничтожное место, каково место почтальона.

Но что же прикажете делать! Я покорился судьбе.

Странно, что никто не узнавалъ меня. Первый годъ я былъ въ постоянномъ страхе отъ встречи съ знакомыми, но потомъ привыкъ къ своему положенiю и носилъ красный кафтанъ такъ покойно, какъ будто я родился на светъ для того, чтобы быть почтальономъ.

Я по крайней мере отдалъ сотню писемъ въ доме на последней улице, где жили люди, которые должны бы были меня узнать съ перваго взгляда.

Когда я оставилъ Слоппенскинггль и пустился въ большой светъ, матушка писала ко мне разъ двенадцать; но я ни разу не отвечалъ ей, потому что зналъ, что ей нужны деньги, а я вообще не любилъ писать. Она прекратила тоже переписку со мной, не получая ответа. Когда же я поступилъ къ сапожнику, то несколько разъ писалъ къ любезной матушке, немало удивлялся, что она медлить отвечать мае, тогда какъ я былъ въ нужде, следовательно могъ требовать особаго вниманiя.

Стёббсъ довольно обыкновенная фамилiя, и хотя въ Дюкъ-Стрите я виделъ на медной дощечке надпись: "мистриссъ Стёббсъ", и отдавалъ жильцамъ того же самого дома много писемъ, но мне какъ-то не приходило въ голову спросить, кто эта дама, родственница она мне или нетъ.

Однажды служанка, принимавшая всегда письма, не нашла у себя мелкихъ денегъ, и потому позвала свою барыню. Какая-то старушка, въ шляпке съ большими волями, вышла изъ соседней комнаты, надела очки и стала читать адресъ, потомъ принялась искать въ кармане требуемыхъ осьми пенсовъ и наконецъ извинилась, что ей придется заставить ждать почтальона.

"ничего, сударыня, я и подожду", дама испугалась, надела снова очки, отступила назадъ и начала что-то бормотать, какъ будто въ бреду, потомъ съ крикомъ бросилась въ мои объятiя и произнесла жалобнымъ голосомъ: Сынъ мой, сынъ мой!

-- Ахъ, Боже мой! сказалъ я: - это вы, матушка?

Я селъ за скамью въ коридоре, возле матушки, и предоставилъ ей полную свободу цаловать меня сколько ей было угодно; за вопли и рыданiя сошла съ верху другая дама: это была моя сестра Элиза; наконецъ явились и остальные жильцы, а также дворня, съ большимъ запасомъ воды и спиртовъ. Я все это время былъ истиннымъ героемъ группы.

Я не оставался, тутъ долго, потому что долженъ былъ разносить письма; вечеромъ, по окончанiи службы, я снова пришелъ къ матушке и сестре и исключительно занялся бутылкою хорошаго стараго портвейна и блюдомъ баранины съ репой, въ чемъ и сознаюсь съ полнымъ удовольствiемъ.

и сестры уехали отъ меня. Какъ теперь помню, оне не хотели и отведать этого пуншу, такъ что, проводивъ ихъ, я долженъ былъ выпитъ его самъ; впрочемъ, это обстоятельства сюда не относится. Представьте себе счастье моей сестры Мери. Уотерзъ влюбился въ нее, женился на ней, и теперь у нея карета и великолепный домъ близъ Сквиггля.

Я изъявилъ было желанiе помириться съ Уотерзомъ, но онъ, должно бытъ злопамятенъ, не хочетъ ни видеть меня, не говорить со мною. Онъ имелъ безстыдство сказать, что онъ принималъ въ Скинггле все письма на имя матушки, и какъ въ моихъ не было ничего кроме нищенскихъ просьбъ и жалобъ, то онъ жегъ ихъ, не говоря ни слова. Онъ назначилъ матушке по пятидесяти фунтовъ въ годъ, и если бы она не была такъ легкомысленна, то могла бы иметь втрое более; но какое-то странное великодушiе не позволяло ей брать у дочери больше, чемъ было нужно.

Она хотела было отказаться и отъ этихъ пятидесяти фунтовъ; но какъ я пришелъ къ ней и объявилъ, что мне необходимы карманныя деньги, а также квартира и столъ, то она отдала мне свои пятьдесятъ фунтовъ, которыми я распорядился очень полезно и прiятно.

Старый Бэтсъ и капитанъ дали матушке; когда она меня оставила, сто фунтовъ - ей было необыкновенное счастiе во всемъ, не то, что мне - и когда она сказала, что хочетъ попытаться жить собственными трудами, то ей посоветовали нанять домъ и пускать жильцовъ, что она и исполнила.

Съ перваго и второго этажей мы получали, въ сложности, по четыре гянеи въ неделю, а съ нижнею прихожей и комнаткой на чердаке всего пл сорока фунтовъ. Матушка и Элиза занимали прежде переднюю комнатку на чердаке, но какъ теперь я занялъ ее, то оне перебрались въ комнату служанки.

Впрочемъ, женщины вообще почти ничего не едятъ; мои по крайней мере вовсе и не думали о говядине, такъ что въ иной день бифстекъ готовился для одного меня. Матушка не хотела я слушать, чтобы я служилъ почтальономъ; она говорила, что ея милый Робертъ, сынъ ея уважаемаго супруга, ея храбрый воинъ и тому подобное, долженъ сидеть дома, жить джентльменомъ, съ чемъ я съ своей стороны соглашался, хотя, по мненiю моему, пятидесяти фунтовъ въ годъ на платье и на прочiя принадлежности джентльменскаго быта было бы чрезвычайно мало.

Правда, что матушка шила сами мне белье, такъ что на это у меня не выходили деньги. Она долго не решалась, платить ли ей за мытье белья, но наконецъ убедилась, что это прямая ея обязанность, потому что я ея милый Робертъ, а я уверенъ, что могъ бы уговорить ее отдать мне последнюю копейку.

Представьте я разрезалъ разъ прехорошенькiй черный шолковый шарфъ, которые прислала ей моя сестра Уотерзъ, сделалъ изъ него жилетъ и два галстуха. Старуха была чрезвычайно добра.

Такимъ образомъ я прожилъ пять летъ или и более и старался перебиваться кое-какъ съ моими пятьюдесятью фунтами; можетъ быть, я и скопилъ какую-нибудь безделицу, но не о томъ речь.

"Въ продолженiе всего года я оставался безотлучно при матушке, исключая какого нибудь месяца летомъ, когда юноше нужно бываетъ сделать поездку въ Грэвзэндъ или Маргэтъ, - поездку, которая для целой семьи, обошлась бы слишкомъ дорого. Я называю себя юношей, такъ какъ я почти не женатъ и давно уже не имелъ никакого известiя о мистриссъ Стёббсъ.

Передъ обедомъ я никогда не ходилъ въ гостиницу, потому что зналъ, что на пятьдесятъ фунтовъ немного раскутишься, если не дома обедать; после же обеда я отправлялся въ известное мне место, и являлся домой аккуратно при мухе, откровенно въ томъ сознаюсь. За темъ, я ложился спать и спалъ до одинадцати часовъ утра. Утромъ - завтракъ, газета, прогулка въ Гейдъ-парке или Сенъ-Джемскомъ парке; въ половине четвертаго обедалъ дома, а потомъ, какое нибудь развлеченiе. Я былъ настоящею отрадою для матушки и прозябалъ себе понемножку, сохраняя спокойствiе совести.

Она меня действительно очень любила! Какъ я вообще человекъ чрезвычайно общительный и люблю собирать около себя своихъ друзей, то ко мне и являлась отъ времени до времени толпа оазбитныхъ юношей, съ целiю покутить на чужой счетъ.

Можете себе представить, что мы порядкомъ опустошали ея погребъ.

Старушка намъ всегда прислуживала, несмотря на то, что она была мне матерью и рождена была быть барыней. Она никогда не жаловалась на свою судьбу, хотя я часто, подавалъ къ тому поводъ, ей случалось не ложиться спать до четырехъ часовъ утра, потому что она не могла заснуть прежде, черъ ея милый Бобъ нн ляжетъ въ постель. Она была до того кротка, что въ продолженiе пяти летъ я только два раза виделъ, что она разсердилась, именно на сестру Люси за то, что та утверждала, что я раззоряю ихъ и разгоняю всехъ жильцовъ одного за другимъ.

Матушка, впрочемъ, не слушала завистливыхъ наветовъ моей сестры. Наконецъ Люси съехала отъ насъ и перебралась къ Уотерзамъ. Я былъ очень этимъ доволенъ, потому что у нея сделался очень дурной характеръ и мы съ нею обыкновенно спорили, съ утра до ночи.

Наконецъ матушка принуждена была сдать домъ, потому что, неизвестно по какой причине, вместе съ отъездомъ сестры, у насъ все пошло верхъ дномъ. Злые люди приписывали это мне, потому, будто бы, что жильцы не могли переносить шуму, на моей квартире, и что матушка, слишкомъ много, по своимъ средствамъ, давала мне денегъ. Она, действительно, это делала. Но если ей того хотелось, то чемъ я тутъ виноватъ? Впрочемъ, развязка была непрiятная. Я думалъ, что исторiя продолжится вечно; однако, черезъ два года матушка совершенно раззорилась и принуждена была продать все свое имущество. Она перешла также къ Уотерзамъ; но - поверите ли? эти неблагодарные люди не хотели принять меня вместе съ нею.

только и бился изъ того, чтобы честнымъ трудомъ снискивать себе пропитанiе, и въ это время успелъ присмотреться къ жизни. Я продавалъ на углахъ улицъ сигары и серныя спички, потомъ былъ бильярднымъ маркеромъ, а въ 25 году даже директоромъ общества осушенiя лужъ, и имелъ случай снова забраться въ большой светъ; два года былъ я актеромъ и потомъ съ небольшимъ месяцъ служилъ кондукторомъ при омнибусе, придя въ слишкомъ тонкiя обстоятельства; я прiобрелъ самыя многостороннiя способности, содействовалъ розъисканiямъ отечественной полицiи, относительно трактировъ, не заплатившихъ пошлинъ, контрабандной провозки запрещенныхъ товаровъ, и вообще по нарушенiю таможенныхъ и акцизныхъ правилъ; последняя должность, которую я занималъ, была должность ассистента при чиновнике миддльзерскаго шерифа.

Въ последнiй день 1837 года окончилась и эта исторiя.

Я думаю, что редкому джентльмену случалось испытывать, чтобы его выгнали даже изъ долговой тюрьмы, а между темъ со мной и это случилось. Молодой Неббъ, который наследовалъ ремесло своего отца, прогналъ меня со стыдомъ изъ своего дома за то, что я съ одного джентльмена въ кофейной комнате за рюмку водки и кусокъ хлеба съ сыромъ взялъ семь шиллинговъ, тогда какъ настоящая цена была шесть шиллинговъ. Онъ даже имелъ низость удержать изъ моего жалованья восемнадцать пенсовъ, и какъ я немного погорячился при разставаньи, то онъ просто выгналъ меня, джентльмена, а что еще важнее - беднаго сироту.

Ужь какъ же я бранился, вырвавшись на улицу! Жидъ между темъ стоялъ за дверью, и я виделъ, какъ его коробило отъ злости и досады. Отплатилъ же и я ему!

Изъ всехъ решотчатыхъ оконъ выставились головы и дразнили его. Вокругъ меня собралась толпа людей, которые одобряли мои сатирическiе возгласы и какъ будто радовались униженiю еврея. Мне кажется, что въ эту минуту чернь готова была бы закидать его камнями. Я виделъ, какъ мимо меня пролетели уже два-три камня; но вдругъ явился къ намъ полисмэнъ, съ какимъ-то другимъ господиномъ.

Толпа разсеялась.

-- Отчего полисмэнъ назвалъ васъ лордомъ Корнваллисомъ и сапожникомъ въ одно и то же время? спросилъ господинъ, котораго это, по видимому, рассмешило и заинтеремовало.

-- Сэръ, отвечалъ я: - я несчастный человекъ изъ нордъ-бунгейской милицiи и за пинту пива охотно разскажу вамъ исторiю моей жизни.

Онъ сказалъ мне, чтобы я шелъ за нимъ въ его квартеру въ Темпль, что я и исполнилъ. Надо было пройти пятъ лестницъ и потомъ поворотятъ направо. Тамъ я получилъ обещанную порцiю пива и разсказалъ исторiю, которую, вы уже знаете.

продалъ описанiе моихъ приключенiй книжному издателю, имея въ виду, какъ онъ говоритъ, цель чисто нравственную.