Ордена и ленты
(Старая орфография)

Наполеонъ Буонапарте (дядюшка Наполеона III) началъ свое царствованiе, въ качестве императора французовъ и соседнихъ съ ними народовъ, учрежденiемъ ордена, которымъ предполагалось награждать безъ различiя сословiй и состоянiй всехъ гражданъ: военныхъ, моряковъ и штатскихъ, не исключая даже людей, отличившихся на поприщахъ науки, литературы, изящныхъ искусствъ и промышленности. Эмблемою этого ордена служилъ кусочекъ ленты, большей или же меньшей длины и ширины, съ изящной игрушечкой на конце. У Бурбоновъ имелись свои собственныя игрушечки и ленточки голубого, чернаго и всевозможныхъ другихъ цветовъ. Понятно, что, вернувшись къ кормилу правленiя, такiе чистокровные консерваторы или, правильнее выражаясь, реакцiонеры предпочли бы возстановить прежнiе свои почтенные и стародавнiе ордена св. Людовика, св. Духа и св. Михаила, но оказалось, что ленточка Почетнаго Легiона успела уже пустить такiе глубокiе корни въ сердце Францiи, что даже Бурбоны не осмелились вырвать ее оттуда.

Въ Англiи до последняго времени общественное мненiе относилось свысока не только въ иностраннымъ, но и къ британскимъ орденамъ и знакамъ отличiя. Известно, что герцогъ Веллингтонъ, носившiй самъ на парадномъ мундире по меньшей мере съ полсотни крестовъ, звездъ и другихъ знаковъ отличiя, не любилъ, чтобы въ армiи, главнокомандующимъ которой онъ состоялъ, украшали себе грудь лентами, медалями, пряжками и т. п. Все мы читали, какой необычайно-аристократическiй видъ имелъ въ Вене лордъ Кэстльри благодаря тому, что онъ одинъ на всемъ венскомъ конгрессе блисталъ отсутствiемъ всяческихъ знаковъ отличiя. Великiй британскiй герцогъ Веллингтонъ, какъ уже упомянуто, имелъ своеобразный взглядъ на звезды, ленты, кресты, пряжки и подвязки; онъ считалъ ихъ вполне уместными украшенiями лично для себя, для генераловъ храброй своей армiи и для высокородныхъ аристократовъ, которые уже съ колыбели имеютъ естественное и законное право носить голубую ленту черезъ плечо. Вместе съ темъ, онъ находилъ, что для обыкновенныхъ смертныхъ более всего приличествуетъ ходить въ простомъ, или хотя бы даже въ форменномъ сюртуке, но безъ всякихъ звездъ, лентъ и всяческой иной дребедени.

Мы, лично, вместе съ большинствомъ нашихъ читателей, оказываемся въ необходимости обходиться безъ орденскихъ звездъ на своихъ сюртукахъ и убеждаемся путемъ личнаго опыта, что можно прожить и безъ нихъ настолько счастливо и свободно, насколько это дозволяется условiями существованiя въ сей земной юдоли. Если намъ отпущена порцiя хлеба насущнаго и всего, что следуетъ подразумевать подъ таковымъ, мы и безъ звезды скушаемъ ее съ аппетитомъ. Зимою, одевъ на себя порядочное пальто или шубу, мы ощущаемъ прiятную теплоту, опять-таки несмотря на отсутствiе звезды на груди и треуголки съ петушьими перьями на голове. Мы, англичане, искренне смеемся надъ безразсудной манiей американцевъ называть своихъ сенаторовъ, а также депутатовъ, заседающихъ въ конгрессе и местныхъ парламентахъ, - достопочтенными. Иное дело наши собственные, британскiе титулы: къ нимъ надлежитъ относиться съ уваженiемъ, но титулованные американскiе выскочки кажутся намъ положительно смешными. Лондонскiй уроженецъ Джонсъ, отецъ котораго былъ канцлеромъ, а дедъ простымъ портнымъ, законнымъ образомъ носитъ титулъ "достопочтеннаго" и после кончины своего родителя превратится самъ въ высокороднаго лорда Джонса. Иное дело ньюiоркскiй сенаторъ, мистеръ Броунъ. Здравый смыслъ, которымъ такъ изобильно наделены англичане, безъ сомненiя, возмущается глупымъ нахальствомъ, съ которымъ этотъ выскочка дерзаетъ называть себя "достопочтеннымъ". Такое нелепое тщеславiе кажется намъ нелепымъ и смешнымъ. Надо полагать, однако, что долгъ платежемъ красенъ. Мне самому случалось встречать идiота отъ рожденiя, являющагося наследственнымъ пэромъ и британскимъ законодателемъ. Этотъ слабоумный балбесъ и его, безъ сомненiя, столь же слабоумные потомки, оказываются по праву рожденiя первенствующими лицами, передъ которыми мы съ вами и наши дети обязаны стушевываться. Не мало и другихъ курьезовъ въ общественномъ, придворномъ и государственномъ строе британскаго королевства бросалось мне въ глаза. Весьма вероятно, что эти курьезы не ускользаютъ также отъ наблюдательныхъ янки и побуждаютъ ихъ смеяться надъ нашими англiйскими порядками.

Манни - идiотомъ, а Нельсонъ, надевавшiй на себя передъ битвою все ордена, звезды и ленты, - просто напросто сумасшедшимъ. Мюратъ въ полной парадной форме, при всехъ орденахъ, победоносно водившiй въ аттаку французскую конницу, былъ, разуется, фокусникомъ, служившимъ одно время въ трактире половымъ, и постоянно тщеславился красивымъ своимъ мундиромъ и стройною ножкой. Французскiе пехотинцы, предлагавшiе въ сраженiе при Фонтенуа, чтобы господа англiйскiе гвардейцы стреляли первые, безъ сомненiя, были сплошь какiе-то вертопрахи и танцмейстеры. Черный Принцъ, прислуживавшiй взятому имъ въ пленъ французскому королю, разыгрывалъ для собственнаго удовольствiя до нельзя смешной фарсъ. Да-съ! Все эти рыцарскiя воззренiя и понятiя о чести - шарлатанство! Даже самое честолюбiе следуетъ признать сумасбродствомъ, а желанiе отличиться - тщеславiемъ! Слава только дымъ, а репутацiя порядочности не можетъ, какъ известно, накормить никого досыта. Разсудительный человекъ не вправе признавать иного принципа, кроме того, что дважды два - четыре. Весь мiръ долженъ представляться ему окрашеннымъ въ однообразный серо-песочный цветъ, все люди должны быть равны и оказываться одного роста, а следовательно, носить брюки и сюртуки, сшитые по одной и той же мерке. Каждому человеку должно быть известно, что онъ нисколько не хуже любого изъ своихъ ближнихъ, а даже много лучше, какъ справедливо заметилъ одинъ ирландскiй философъ.

Такъ-ли это, однако, на самомъ деле? Титулы и знаки отличiя - суета суетъ, а между темъ, въ самый разгаръ американской революцiи, его превосходительство генералъ Вашингтонъ отсылалъ нераспечатанными обратно письма, въ адресе которыхъ не были упомянуты его титулы превосходительнаго генерала. Последнiя минуты смертельно раненаго французскаго солдата скрашиваются известiемъ о пожалованiи ему ордена Почетнаго легiона: умирающiй целуетъ съ восторженной радостью руку полководца, который кладетъ маленькiй крестикъ на его окровавленную грудь. Въ самой Великобританiи герцоги и графы интригуютъ, чтобы перебить другъ у друга орденъ Подвязки. Военные кавалеры ордена Бани поглядываютъ свысока на штатскихъ своихъ сотоварищей, простые кавалеры завидуютъ командорамъ, даже солдаты и матросы высоко ценятъ военный орденъ, которымъ ихъ награждаютъ за храбрость. Заметьте, что не только они сами, по такъ же ихъ отцы, матери, сестры, жены, возлюбленныя, - все вообще родстненники и прiятели гордятся этимъ орденомъ и чувствуютъ себя счастливыми. Такимъ образомъ маленькiй кусочекъ ленточки оказывается въ состоянiи наполнить многiя сердца радостью и вместе съ темъ вызвать ихъ восторженный подъемъ любви въ отечеству.

Англiйскiй король Георгъ III, при вступленiи своемъ на престолъ, имелъ, но слухамъ, намеренiе учредить орденъ Литературныхъ Заслугъ; онъ долженъ былъ именоваться орденомъ Минервы и, по всемъ вероятiямъ, эмблемой его долженствовала служить сова. Кавалерамъ этого ордена полагалась желтая лента черезъ плечо и звезда съ шестнадцатью лучами. Гросмейстеромъ или, быть можетъ, Великимъ Филиномъ, имелось въ виду назначить старичка Самуила Джонсона. Относительно уместности учрежденiя такого ордена, возникли, однако, сомненiя самаго серьезнаго свойства. Возраженiя, представлявшiяся противъ него тогда, оказались бы теперь, безъ сомненiя, еще более вескими. Страшно даже подумать о буре, которая поднялась бы въ литературныхъ и научныхъ кружкахъ, если бы въ наше время возбужденъ былъ опять вопросъ о такомъ ордене! Кто только не предъявилъ бы на него своихъ правъ? Какое страшное соперничество возгорелось бы между соискателями! Кто изъ философовъ будетъ кавалеромъ, кто командоромъ, а кого удостоятъ признать всего лишь маленькой совушкой последняго разряда? Въ плеяде историковъ и поэтовъ возникли бы тоже всякiя пертурбацiи и недоразуменiя, но все они, безъ сомненiя, стушевывались бы передъ трудностями классификацiи большихъ, малыхъ и среднихъ совъ въ области беллетристики. Кто только нынче не пишетъ повестей, кто не считаетъ себя въ праве носить звезду съ шестнадцатью лучами и ленту канареечнаго цвета? Не подлежитъ сомненiю, что каждая совушка чистосердечно считаетъ себя, если не самымъ крупнымъ филиномъ, то, по крайней мере, изрядной совою. Можно представить себе поэтому, какую массу раздоровъ и всяческаго недовольства вызвало бы распределенiе упомянутыхъ знаковъ отличiя.

Отъ кого спрашивается, зависело бы такое распределенiе?

Отъ самого-ли монарха, или отъ перваго его министра. Но, ведь, въ такомъ случае лорду Палмерстону пришлось бы употребить все свое время на чтенiе романовъ и повестей, пренебрегая прочими государственными делами. А, что если бы онъ, не смотря на прилежное чтенiе романовъ и повестей, оказался плохимъ литературнымъ критикомъ? Предшествовавшiй кабинетъ {Лорда Дерби (въ 1869 году), въ составъ котораго входили два беллетриста мистеръ Дизраели и сэръ Эдвардъ Бульверъ Литтонъ.} наверное пришлось бы признать более компетентнымъ, но тогда лица, не удостоившiяся лентъ канареечнаго цвета, могли бы сослаться на профессiональную зависть членовъ министерства. Даже и среди награжденныхъ такими лентами обнаруживалось бы величайшее недовольство. Нетъ! Следуетъ считать большимъ счастьемъ, что такъ называемому литературному кружку удалось избавиться отъ Минервы съ желтыми ея лентами.

Великаго философа? Историка? Инженера? Поэта? Живописца или беллетриста? Положимъ, что они будутъ пожалованы командорскими знаками этого ордена и удостоены титула великихъ совъ. Великимъ композиторамъ надо будетъ тоже дать этотъ орденъ. Но въ такомъ случае разве можно отказать въ немъ великомъ певцамъ или певицамъ. Basso profondo и primo tenore будутъ филинами, а soprano - совушками? Отчего же въ такомъ случае не украсить танцоровъ и балерипъ лентами канареечнаго цвета. Кавалеры и кавалерственныя дамы ордена Минервы будутъ тогда выделывать антраша подъ музыку скрипачей, украшенныхъ темъ же орденомъ. Химикъ потребуетъ причисленiя себя къ этому ордену за изобретенiе новой краски, аптекаря надо будетъ произвести въ совы за усовершенствованные пилюли, повара - за новоизобретенный соусъ, а портного - за брюки новаго покроя. Звезда Минервы спустится въ такомъ случае съ груди къ панталонамъ. Клянусь Звездами и Подвязками, что ей нельзя будетъ остановиться въ этомъ нисходящемъ движенiи, такъ какъ придется украсить канареечной лентой даже сапожника, - за остроумное усовершенствованiе полусапожекъ или туфелекъ на высокихъ каблукахъ.

И при всемъ томъ, не смотря даже на противный канареечный цветъ орденской ленты, все украшенные ею кавалеры, равно, какъ ихъ родичи до седьмого колена включительно, несомненно стали бы гордиться упомянутымъ знакомъ отличiя. Быть можетъ, даже, что, съ теченiемъ времени, канареечный цветъ вошелъ бы въ моду и его начали бы находить красивымъ. Эти соображенiя заставляютъ меня лично самымъ снисходительнымъ образомъ относиться къ старинному англiйскому ордену Звезды и голубой Подвязки. Если бы я былъ маркизомъ съ тридцатью или сорока тысячами годового дохода (можно было бы, пожалуй, согласиться и на более крупную сумму) я, разумеется, считалъ бы себя въ праве заседать въ парламенте и носить Подвязку. Высшая аристократiя, украшающая собою англiйское общество, имеетъ право на этотъ орденъ, являющiйся совершенно подходящей эмблемой таковаго ея украшающаго значенiя. Вы, безъ сомненiя, видели въ зоологическомъ саду новаго великолепнаго павлина, "pavo spicifer?" Неужели вы станете завидовать великолепному его хохолку, - роскошной лазури его жилета и дивному шлейфу, переливающему всеми оттенками драгоценныхъ камней. Мне лично доставляетъ удовольствiе знать, что лордъ мэръ катается въ золотой карете и что британскiй король (или королева) облачается въ торжественныхъ случаяхъ въ великолепный костюмъ. Я нахожу вполне уместнымъ, чтобы его или ея величество окружали въ такихъ случаяхъ магнаты, въ подобающихъ нарядныхъ облаченiяхъ и почтительно кричу "ура"!, когда такая торжественная процессiя проходитъ мимо. Носите, милорды, на здоровье ваши Подвязки, и пусть будетъ стыдно тому qui mal y pense.

Теперь я дошелъ, наконецъ, въ своемъ "Обозренiи" до того пункта, къ которому все время направлялся.

Летъ девять тому назадъ мне пришлось побывать въ Америке. Во время переезда черезъ Атлантическiй океанъ, на седьмой или восьмой день после отплытiя изъ Ливерпуля, капитанъ Л., явился по обыкновенiю въ восемь часовъ къ обеду, беседовалъ съ дамами, сидевшими возле него и съ обычной вежливостью угощалъ насъ супомъ. Затемъ, онъ вышелъ на палубу, вернулся оттуда черезъ минуту и принялся угощать насъ рыбой, при чемъ выраженiе его лица показалось мне серьезнее обыкновеннаго.

все это во вниманiе, пожалуй, будетъ вернее сказать, что онъ находился въ отсутствiи минутъ десять; впрочемъ, съ техъ поръ, какъ уже было упомянуто прошло девять летъ, а потому я не могу отвечать за точное указанiе минутъ.

"Мы только что видели огонь маяка", - сказалъ онъ, не обращаясь ни къ кому въ особенности, а затемъ продолжалъ: - "Сударыня, могу я вамъ предложить немного подливки, или вы предпочитаете, быть можетъ, салатъ?"

Не знаю, что это былъ за маякъ, но это не представлялось особенно существеннымъ; во всякомъ случае упомянутый маякъ находился на одномъ изъ Нью-Фаундлендскихъ мысовъ. Капитанъ "Канады", ожидавшiй увидеть этотъ маякъ, такъ хорошо зналъ место своего парохода, что въ промежутке между супомь и ростбифомъ, действительно, имелъ удовольствiе видеть мысъ, мимо котораго лежалъ его курсъ.

Такимъ образомъ, не смотря на бури, туманы и ночной мракъ, корабль нашъ шелъ предназначеннымъ ему путемъ. Известно, что по океану не проложено никакихъ дорогъ и что тамъ не разставлены верстовые столбы, но, не смотря на все это, офицеры, руководившiе кораблемъ, могли съ изумительной точностью указать его место и благополучно привели насъ къ желанной гавани.

Признаюсь, что это маленькое обстоятельство, безъ сомненiя, долженствовавшее оказаться везысшей степени обыденнымъ для всехъ, кому случалось бывать на море, произвело на меня сильнейшее впечатленiе. Каждый разъ, когда я вспоминаю о немъ, сердце мое наполняется благоговенiемъ и благодарностью. Мы вверяемъ морякамъ нашу жизнь и какъ благородно выполняютъ они принятую на себя священную обязанность. Они являются для насъ какъ бы вторымъ Провиденiемъ. Пока мы спимъ, они бодрствуютъ и охраняютъ насъ. Днемъ и ночью стклянки бьютъ въ свое время, свидетельствуя о бдительности нашихъ часовыхъ, оне били даже на Амазонке, объятой пламенемъ. Оне являлись тамъ геройскимъ доказательствомъ геройскаго мужества, соединеннаго съ высокимъ сознанiемъ профессiональной чести и чувства долга. Подумайте только объ опасностяхъ, которымъ подвергаются ради насъ моряки и о необходимости съ ихъ стороны ежеминутной бдительности! Имъ надо сродниться съ бурями и съ грозными ледяными горами; въ долгiе зимнiе ночи, когда палубы подернуты льдомъ, скользкимъ, какъ стекло, матросамъ приходится лазать по снастямъ, покрытымъ ледяными иглами, для того, чтобы въ сильнейшiй ветеръ брать рифы на парусахъ. Припомните себе мужественную стойкость и добродушiе, обнаруживаемыя ими въ стужу, бурю, и голодовку при кораблекрушенiяхъ.

-- Женщинъ и детей въ шлюпки! - скомандовалъ капитанъ Биркенгида. Находившiяся на этомъ корабле войска построились на палубе, - экипажъ безпрекословно повиновался благородному мужественному приказанiю, а въ следующую затемъ минуту корабль пошелъ ко дну.

"Сарою Зандъ".

"Сара Зандъ".

Винтовой пароходъ "Сара Зандъ" Въ 1.330 тоннъ водоизмещенiя былъ нанятъ осенью 1858 года Остъ-Индской компанiей для перевозки войскъ въ Индiю. На пароходе, которымъ командовалъ Джонъ сквайръ Кэстль, поместилась часть пятьдесятъ четвертаго полка (более 350 человекъ, не считая женъ и детей нижнихъ чиновъ и семействъ несколькихъ офицеровъ). Все обстояло благополучно до 11 ноября, когда корабль находился подъ 14° южной широты и 56° восточной долготы, въ разстоянiи более 400 миль отъ острова Св. Маврикiя.

Означеннаго числа, между тремя и четырьмя часами пополудни, обнаружился съ задней палубы сильный пригорелый запахъ. Спустившись въ трюмъ, капитанъ Кэстль нашелъ его уже объятымъ огнемъ. Изъ открытаго люка мгновенно хлынули громадные столбы дыма. Сделаны были попытки достигнуть места, где находился пожаръ, такъ какъ люди задыхались отъ жара и дыма. Никакого замешательства, однако, не произошло. Все приказанiя выполнялись и отдавались съ одинаковымъ хладнокровiемъ и мужествомъ. Машину немедленно же остановили, убрали все паруса, и привели корабль къ ветру, чтобы отгонять къ корме дымъ и пламя пожара, вспыхнувшаго въ задней части судна. Часть экипажа темъ временемъ изготовила пожарные рукава и занялась тушенiемъ огня. Несмотря на все усилiя, онъ все более распространялся. Ближайшая опасность угрожала боевымъ патронамъ, сложеннымъ въ пороховыхъ магазинахъ, находившихся по обе стороны корабля, непосредственно надъ местомъ, где произошелъ пожаръ. Магазинъ, находившiйся съ праваго борта, вскоре удалось очистить, но къ этому времени вся кормовая часть корабля была до такой степени охвачена дымомъ, что тамъ оказывалось почти невозможно дышать. Спасенiе другого порохового магазина представлялось поэтому весьма сомнительнымъ. Для этой работы вызвали добровольцевъ, которые немедленно же явились. Они, подъ руководствомъ поручика Гюба, пытались опорожнить этотъ магазинъ и действительно вынесли оттуда все патроны и почти весь запасъ пороха, за исключенiемъ одного или двухъ боченковъ. Работа была до чрезвычайности опасная и трудная. Многiе падали безъ чувствъ отъ дыма и жары. Некоторыхъ пришлось вытаскивать на канатахъ въ состоянiи полнейшаго безпамятства.

Огонь вскоре пробился сквозь палубу и быстро распространился по каютамъ; большая часть изъ нихъ загорелась.

и все нижнiе чины слушались команды, какъ на параде. Имъ было объявлено, что капитанъ Кэстль не теряетъ надежду спасти корабль, но темъ не менее надлежитъ приготовиться къ тому, чтобы въ случае надобности таковой покинуть. Женщины и дети были посажены въ спасательную лодку, спущенную съ праваго борта. Командованiе этой лодкой было поручено третьему штурману Бери съ предписанiемъ держаться въ стороне отъ корабля до техъ поръ, пока не прикажутъ ему вернуться.

Капитанъ Кэстль приступилъ тогда къ постройке плотовъ изъ запасныхъ рей. Въ короткое время связаны были три плота, на которыхъ могла бы поместиться значительная часть людей находившихся на корабле. Два плота были спущены на воду и прочно укреплены на привязи вдоль бортовъ, третiй же оставленъ на передней части палубы въ готовности къ спуску на воду.

Темъ временемъ пожаръ сделалъ значительные успехи: все каюты пылали, къ половине девятаго вечеромъ пламя прорвалось сквозь верхнюю палубу и вскоре вспыхнула оснастка бизань-мачты. Опасались, что корабль неожиданно поворотитъ, причемъ огонь будетъ переброшенъ въ носовую часть судна, но, къ счастiю, заднiе брасы перегорели и удалось повернуть гротъ-рею, такъ чтобы удержать корабль носомъ къ ветру. Около девяти часовъ вечера произошелъ страшный взрывъ въ пороховомъ магазине леваго борта. Безъ сомненiя, тамъ взорвало одинъ или два боченка съ порохомъ, которые не удалось выкатить оттуда. Къ тому времени корабль на всемъ протяженiи отъ кормы до гротъ-мачты былъ объятъ пламенемъ. Считая почти уже невозможнымъ его спасти, капитанъ Кэстль обратился къ маiору Бретту, командовавшему остававшимися на судне войсками (такъ какъ полковникъ находился въ одной изъ лодокъ). Объяснивъ маiору, что корабль, по всемъ вероятiямъ, долженъ погибнуть, капитанъ просилъ позаботиться о сохраненiи до последней минуты порядка между солдатами и въ тоже время продолжать возможно энергичнее борьбу съ огнемъ. Къ счастiю, железная перегородка въ кормовой части судна не прогорела и все усилiя сосредоточивались на томъ, чтобы охлаждать ее по возможности.

-- Не нахожу словъ, - говоритъ капитанъ, - чтобы описать энергiю, съ которой солдаты и матросы старались помешать огню пробиться въ переднюю половину корабля, часть людей находилась въ трюме, спецiально занимаясь тамъ охлажденiемъ перегородки; тамъ было до такой степени жарко и душно, что люди ежеминутно падали въ обморокъ; ихъ поднимали наверхъ въ безчувственномъ состоянiи, а на ихъ места тотчасъ же отправлялись новые добровольцы, которыхъ вскоре постигала та же участь. Часамъ къ десяти вечера загорелась верхняя рея гротъ-мачты. Боцманъ Вельшъ съ четырьмя или пятью солдатами, запасшись мокрыми простынями, поднялись наверхъ и потушили огонь, но рея и верхушка мачты прогорели почти насквозь. Борьба съ огнемъ въ трюме тянулась несколько часовъ, но, около полуночи, явилась надежда воспрепятствовать дальнейшему распространенiю огня. Постепенно одерживая надъ нимъ верхъ, матросы и солдаты оттесняли пожаръ дюймъ за дюймомъ все далее къ корме и къ разсвету погасили его. Корабль былъ, однако, и после того въ самомъ ужасномъ положенiи. Вся кормовая половина выгорела въ буквальномъ смысле слова, за исключенiемъ части кузова, находившагося въ воде; часть леваго, задняго, борта была уничтожена взрывомъ, - трюмъ залило водой на глубину пятнадцати футъ.

Все еще стоялъ сильный ветеръ и корабль подвергался отъ волненiя боковой и килевой качке, причемъ зачерпывалъ кормовой своей частью громадное количество воды. Цистерны, помещенныя въ трюме, оторвались и отъ качки ихъ перебрасывало съ одной стороны на другую.

канатами. Солдаты отливали и выкачивали воду, такимъ образомъ проработали целое утро.

Въ продолженiи дня женщины вернулись обратно на корабль. Лодкамъ приказано было держаться возле самаго судна, но, вследствiе сильнаго волненiя, они не могли выполнить этого приказанiя. Капитанскую гичку пришлось ночью бросить, а ея экипажъ подъ командою четвертаго штурмана, Куда, переселъ въ другую лодку. На разсвете 13 числа экипажъ подымалъ лодки наверхъ, солдаты же усиленно продолжали откачивать воду. Въ полдень корабль находился на 13°12' южной широты; въ пять часовъ после полудня поставили два фока, отрезали плоты и направили корабль къ острову Св. Маврикiя; въ четвергъ, 19 числа, онъ прошелъ въ виду острова Родригеса, а въ понедельникъ, 23-го, прибылъ къ острову Св. Маврикiя.

Сраженiя при Абукире и подъ Трафальгаромъ не представляются мне более славными для Великобританiи, чемъ грандiозная победа, одержанная въ данномъ случае, надъ пожаромъ, моряками купеческаго судна. Читая донесенiя капитановъ, которыя публикуются въ морскихъ журналахъ, вы убедитесь, что подобные подвиги совершаются чуть не каждый день. Передо мной лежитъ теперь одинъ изъ такихъ журналовъ. Открывая наудачу второй его нумеръ, читаю:

Капитанъ Робертсъ, командиръ корабля "Empire", на пути изъ Гельдса въ Лондонъ, доноситъ, что 14 декабря 1859 года онъ, на высоте Уйдби, заметилъ, что его корабль загорелся въ промежутке между среднею частью трюма и паровыми котлами. Направивъ рукава отъ парового насоса на место пожара, удалось справиться съ огнемъ, но только по наружности, такъ какъ на следующее утро, въ семь часовъ, пожаръ снова вспыхнулъ и вся средняя часть корабля оказалась охваченной пламенемъ. Паровой насосъ былъ снова тогда пущенъ въ ходъ и, кроме того, весь экипажъ энергически старался заливать огонь ведрами, моего удалось потушить лишь къ четыремъ часамъ после полудня. Для этого пришлось прорубить палубу и выломать часть бортовъ, а также выбросить часть груза въ море. Корабль сильно пострадалъ и въ немъ обнаружилась такая течь, что капитанъ решился войти въ устье Гумбера, но пришлось выброситься на берегь въ илъ, невдалеке отъ Гримзбiйскаго порта, такъ какъ въ трюме оказалось пять футъ воды. Паровой насосъ испортился и вода такъ быстро прибывала, что погасила огонь подъ котлами, вследствiе чего управлять судномъ стало почти невозможно. Съ наступленiемъ прилива буксирный пароходъ выволокъ корабль изъ ила и привелъ въ Гримзби, где тотчасъ же приступили къ исправленiю поврежденiй.

Капитанъ бригантины "Пурчэзъ", господинъ Стрижендеръ, на пути изъ Ливерпуля въ северо-американскiй портовый городъ Армоузъ. встретилъ, второго ноября, подъ 43° северной и 37° западной долготы сильные шквалы, налетевшiе столь неожиданно, что корабль потерялъ бугшпритъ, фокъ-мачту, марсъ и фокъ; вместе съ темъ оборванъ былъ также брэкъ-катеръ въ носовой части, такъ что обнаружилась течь. Ввиду этого и значительныхъ поврежденiй въ такелаже, капитанъ приказалъ повернуть бригантину по ветру и выбросить для облегченiя носовой части около двадцати пяти тоннъ груза. Привязавъ себя къ канату, онъ осмотрелъ снаружи судна поврежденiе въ носовой части, забилъ въ оказавшееся подъ водою отверстiе кусокъ двухъ съ половиной дюймоваго каната и такимъ образомъ значительно убавилъ течь.

°45` северной широты и 23° западной долготы усмотренъ корабль, выставившiй сигналъ бедствiя. - Направившись къ нему, - говоритъ г-нъ Скрижендеръ, - убедился, что это баркъ "Карльтонъ", едва уже державшiйся на воде. Капитанъ и матросы просились, чтобы мы приняли ихъ къ себе на корабль, мы легли въ дрейфъ и приняли къ себе весь экипажъ "Карльтона", состоявшiй изъ тринадцати человекъ, после чего баркъ былъ покинутъ, мы же продолжали идти прежнимъ курсомъ, а экипажъ покинутаго судна оказывалъ намъ посильное содействiе при выкачиванiи воды: только благодаря этому корабль мой не затонулъ и мы благополучно прибыли въ Коркъ 27 декабря".

Капитанъ Кульсонъ, командовавшiй бригомъ "Отелло", доноситъ: что, его бригъ пошелъ ко дну въ виду Портлэнда, 27 декабря. Неожиданно налетевшiй сильный шквалъ залилъ судно водою и повалилъ его на бокъ. Не усматривая ни малейшей возможности спасти корабль, я приказалъ спустить на воду шлюпку и переселъ на нее со всемъ экипажемъ. Минутъ черезъ десять после того, какъ мы отчалили отъ корабля, онъ окончательно перевернулся и пошелъ ко дну. Въ то же самое утро мы встретили французскiй корабль "Commerce de Paris", подъ начальствомъ капитана Томбарелля, который принялъ насъ на бортъ".

Здесь мы видимъ на несколькихъ столбцахъ целую массу дивныхъ, трогательныхъ картинъ, выясняющихъ опасности, которымъ подвергаются моряки, и выставляющихъ въ яркомъ свете проявляемыя этими моряками стойкость, мужество и великодушiе. Что можетъ быть ужаснее пожара на корабле, въ открытомъ море, вдали отъ всякаго берега. Другая картина изображаетъ намъ капитана, который въ бурю спускается на канате съ носовой части судна въ воду, чтобы снаружи заткнуть образовавшееся отверстiе и такимъ образомъ остановить течь... Бригантина, которая сама едва держится на воде, направляется къ барку, подавшему сигналъ действiя, и спасаетъ съ него тринадцать человекъ, после чего продолжаетъ идти прежнимъ курсомъ и, благодаря посильному содействiю этихъ тринадцати человекъ, благополучно достигаетъ порта... Французы въ минуту опасности выручаютъ бедствующихъ англичанъ... Безхитростное описанiе всехъ этихъ трогательныхъ сценъ невольно заставляетъ сердце биться сильнее и вызываетъ на глазахъ слезы.

океанскихъ пароходовъ потерпелъ аварiю, вследствiе которой пассажирамъ пришлось вынести множество тяжкихъ лишенiй и радоваться тому, что ихъ высадили, наконецъ, на берегъ въ какомъ-то несчастномъ порте, где пароходы запасались углемъ. Въ числе пассажировъ, оставленныхъ тамъ въ совершенно безпомощномъ положенiи, находились старики, женщины и дети. Когда прибылъ туда следующiй пароходъ, его пассажиры были возмущены намеренiемъ капитана принять къ себе этихъ несчастливцевъ, действительно имевшихъ очень не презентабельный видь. Пароходъ былъ действительно уже переполненъ пассажирами; все места въ каютахъ были заняты; въ числе пассажировъ имелись больные и слабые здоровьемъ, уплатившiе компанiи значительную сумму, чтобы обезпечить себе во время переезда хорошее помещенiе, достаточную пищу и надлежащiй комфортъ. Капитанъ оставилъ безъ вниманiя протестъ своихъ пассажировъ и объявилъ, что изумляется ихъ безсердечности, но мы не настолько привыкли къ самопожертвованiю, чтобы считать таковое обязательнымъ, а потому не решаемся вынести нашимъ ближнимъ столь суровый обвинительный приговоръ. Вспомнимъ только, что если дилижансъ набитъ биткомъ и намъ посчастливилось достать въ немъ место, то мы ни за что не согласимся потесниться, чтобы впустить туда еще трехъ, четырехъ женщинъ съ детьми, даже и въ томъ случае, если дилижансъ этотъ будетъ последнимъ, и на улице дождь льетъ ливнемъ. Очевидно, что мы въ несравненно меньшей степени походимъ на милосердаго самарянина, чемъ господинъ Стрижендеръ, командиръ бригантины "Пурчэзъ".

Зимою 1853 года мне пришлось отправиться изъ Марселя въ Чивитта-Веккiю на одномъ изъ великолепныхъ почтово-пассажирскихъ пароходовъ "Балетти". Капитанъ этого парохода, отличившiйся впоследствiи въ Крымскую кампанiю, делалъ всего только первый свой рейсъ на Средиземномъ море, но, управляя кораблемъ по карте, вводилъ его темъ не менее въ каждый портъ съ ловкостью опытнаго лоцмана. Припоминаю себе, что я какъ-то ночью прогуливался по палубе съ этимъ превосходнымъ морякомъ и въ тоже время прекрасно воспитаннымъ и хорошо образованнымъ джентльменомъ. Я обратился къ нему тогда съ вопросомъ объ уместности установить орденъ для награжденiя моряковъ за особые выдающiеся подвиги. Съ какимъ энтузiазмомъ заявилъ онъ тогда о желательности учрежденiя такого ордена.

стойкой энергiей и находчивостью въ опасности. Отчего, скажите на милость, фонтанъ почестей не орошаетъ такихъ заслуженныхъ людей, какими являются многiе изъ капитановъ и штурмановъ торговаго нашего флота? Ведь онъ обильно изливается на капитановъ и полковниковъ армiи и гвардiи, равно какъ на докторовъ и судей. Некоторыя брызги его достаются на долю городскихъ мэровъ и альдермэновъ, - капельки его перепадаютъ даже живописцамъ и литераторамъ. Что касается до дипломатовъ, то они считаютъ орденъ Бани принадлежащимъ себе по праву. Аристократiя трiединаго королевства такъ и сверкаетъ блестящими орденскими звездами. Неужели, Великобританiя, столь щедро раздающая ордена, не найдетъ какой-нибудь ленточки или крестика для своихъ моряковъ? Заметьте, что служба, хотя бы въ торговомъ флотъ, является все-таки службою. Командованiе и управленiе судномъ требуетъ сведенiй, опытности, добросовестности, исполнительности и весьма развитаго чувства долга.

Отчего бы при такихъ обстоятельствахъ не учредить ордена Британiи?