Приключения Филиппа в его странствованиях по свету.
Глава VIII. Назовется цинической людьми доброжелательными

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения Филиппа в его странствованиях по свету. Глава VIII. Назовется цинической людьми доброжелательными (старая орфография)

Глава VIII

НАЗОВЕТСЯ ЦИНИЧЕСКОЙ ЛЮДЬМИ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫМИ

Я надеюсь, что кроткие читатели не будут иметь дурного мнения о их нижайшем и покорнейшем слуге, если я признаюсь, что говорил с моей женой, воротившись домой, о Филиппе и его делах. Когда я захочу быть откровенным, я надеюсь, что никто не может быть откровенней меня; когда я намерен молчать, рыба не может быть так нема. Я сохранял тайны так ненарушимо, что сам совсем забывал их, пока память моя не освежалась людьми, тоже знавшими эти тайны. Но к чему было скрывать это от существа, которому я открываю всё, или почти всё - да, всё, кроме двух-трёх обстоятельств, что лежит у меня на сердце? Вот я и сказал ей:

- Душа моя, случилось, как я подозревал, Филипп и кузина его, Агнеса, влюблена друг в друга.

- Агнеса это бледная, или самая бледная? спросила радость моей жизни.

- Нет, эти старшая Бланш. Оне обе старше мистера Фирмина, но Бланш старшая из сестёр.

- Я не говорю ничего дурного и не оспориваю этого; говорю я, сэр? Нет?

Только я знал по её лицу, когда упоминали о какой-нибудь другой женщине, любят её моя жена или нет. И я обязан сказать, что её физиономия не всякий раз удостоивает улыбаться, когда называют других дам по именам.

- Ты не бываешь там? Ты и мистрисс Туисден сделали визиты друг другу, на том дело и остановилось? О, я знаю! о, я знаю! о, я знаю! ты питаешь такое нехристианское чувство к бедному Тальботу, потому-что он так хвастается своим вином, а дает такую отвратительную дрянь.

- Да, конечно; потом сказала моя жена:

- Нет. Совсем не потому. Хотя ты умеешь отличить херес от портвейна, я верю по совести, что ты избегаешь Туисденов не потому, что они угощают дурным вином. Многие другие грешат в этом отношении и ты прощаешь им. Ты любишь своих ближних более вина - некоторых ближних - а других ближних ты не любишь хуже чем лекарство. Ты проглатываешь их. Ты не говоришь ничего, но твои взгляды ужасны; ты делаешь гримасы; а когда примешь их, тебе нужна конфетка, чтобы истребить этот вкус во рту.

Дама, к которой обращалась эта остроумная речь, пожала своими хорошенькими плечиками. Моя жена раздражает меня во многом; например, когда она встаёт в сумасбродные часы, чтобы идти к ранней обедне, или когда смотрит на меня особенным образом за обедом, если я хочу съесть одно из тех кушаньев, которая, по уверениям диктора Гуденофа, нездоровы для меня, а более всего, когда упорно молчит, если я браню людей, которых я не люблю, которых она не любит и которые бранят меня, это молчание сводит меня с ума. Какое доверие может быть между мужем и женою, если он не может сказать ей: «чорт побери такого-то, я терпеть его не могу»; или «какой подлец этот… как бишь его? или каким раздутым аристократом сделался Тингэми с-тех-пор, как получил это место!»

- Нет, продолжал я:- я знаю почему вы ненавидите Туисденов, мистрисс Пенденнис. Вы ненавидите их потому, что они живут в свете, в котором вы можете бывать только изредка; мы ненавидите их потому, что они на дружеской ноге с самыми знатными людьми, потому-что она обладают непринуждённой грацией, открытым и благородным изяществом, каким не одарены провинциалы и аптекарские сыновья.

- Любезный Эртёр мне кажется, ты стыдишься, что ты аптекарский сын: Ты так часто об этом говоришь, сказала моя жена.

Всё это было очень хорошо; но вы видите, что она не отвечала на мои замечания о Туисденах.

- Ты права, моя милая, сказал я тогда, - Я не должен осуждать других, потому-что сам не добродетельнее моих ближних.

- Я знаю людей, которые бранят тебя, Эртёр; но мне кажется, что ты очень хороший человек, сказала моя жена, сидя за своим маленьким чайным подносом.

- И Туисдены также хорошие люди - очень милые, безыкусственные, безкорыстные, простые, великодушные, хорошо воспитанные люди. Мистер Туисдень человек с сердцем; способность Туисдена к разговору замечательно приятна. Филипп чрезвычайно счастлив, что женится на одной из этих очаровательных девушек.

- Я терпение с ними теряю, закричала моя жена, потеряв эту добродетель, к моему величайшему удовольствию, потому-что я узнал тогда, что я нашол трещину в стальной брони мадам Пенденнис, и поразил её в самом чувствительном местечке.

- Теряешь с ними терпение? С такими милыми, самой аристократической наружности молодыми девицами! закричал я.

- Ах! сказала со вздохом моя жена: - что оне могут дать Филиппу взамен?

- Взамен его тридцати тысяч? Оне будут иметь каждая по десяти тысяч после смерти матери.

- О! я не хотела бы, чтобы сын наш женился на женщине, похожей на них, если бы у ней был даже миллион. Не хотела бы, дитя мое и моя радость!

Эти слова обращались к милому малютке, который ел пирожное, сидя на высоком стуле за маленьким столиком возле матери, и который, хотя много кричал в то время, будет немым персонажем в этой историй.

…

- Нет, и не намекаю, сэр.

- Почему же ты знаешь о которой истории и говорю?.. Или на обманутые ожидания Агнесы, когда лорд Фаринтош овдовел? Если он не хочет, она не может, ты знаешь, моя милая. А я уверен, что она употребляла все силы, по-крайней-мере так все говорят.

- Ах! я не имею терпения слышать как вы, светские люди, обращаетесь с самым священным предметом - с самым священным, сэр. Вы слышите? Разве женщина может отдавать и отнимать свою любовь каждый день? Разве её верность и чистота сердца должны сделаться товаром, для промена на звание и общественное уважение? Мне жаль, потому-что я не желаю видеть Филиппа, который добр, честен и великодушен, и справедлив до-сих-пор; как бы ни были велики его проступки, я не желаю видеть его… О! это ужасно, ужасно!

Видеть его чем? чем-нибудь ужасным на этом свете, или в будущем? Не воображайте, что родственники Филиппа думали, будто они делают Филю вред, соглашаясь выдать за него дочь, за докторского сына! Туисдены занимали гораздо лучшее место в свете, чем родственники их в Старой Паррской улице, и бывали в лучших домах. Съезды при дворе были бы не полны без мистера и мистрисс Туисден. Может быть нашлись бы фамилии познатнее их титулами, и побогаче их, и занимавшия более высокое положение; но на свете не находилось более уважаемых людей как Туисдены: в этом все в семействе были убеждены, начиная от самого Тальбота до его наследника. Если бы кому-нибудь вздумалось написать историю о том, какой вред был сделан людьми, которые воображали себя добродетельными, какая это была бы странная, назидательная книга! Кто сожигал протестантов? добродетельные католики. Кто жарил католиков? добродетельные реформаты. Кто думает, что я человек опасный и избегает меня в клубе? добродетельный Сквэриос. Кто презирает? кто преследует? кто не прощает? добродетельная мистрисс Грёнди. Она помнит грешки своих ближних до третьяго и четвёртого поколения; и если она увидит, что такой-то упал на её дороге, она с криком подберет своё платье, опасаясь, что грязный, окровавленный злодей может заразит её, и проходит мимо.

и, без сомнения, будет всегда интересовать их. Почти все молодые люди читают любовные истории с увлечением, как старики читают медицинския книги о чом бы то ни было, о болезнях сердца, печени, о подагре, параличе и кричат: «именно так, совершенно так, как со мной!» Первая любовь Филя, к которой мы теперь приступаем, была ложным шагом. Я сознаюсь в этом тотчас и в этом начале своей карьеры и полагаю, что он быль счастлив не более или не менее многих и многих мущин и женщин на этом свете. Положим, что поток истинной любви всегда протекал бы гладко и всякий женился бы на предмете своей первой любви. Ах! какие браки случались бы!

Великодушный молодой человек приходит на рынок с сердцем, которое так и хочет выскочить из груди его, так и бьётся и волнуется, и он не может успокоиться до-тех-пор, пока не продаст его. Что же удивительного, если он нападёт на хитрого купца в «Ярмарке Тщеславия» и продаст всё своё имущество за пошлую безделушку, которая не стоит и гроша? Филь вздумал влюбиться в свою кузину и я предупреждаю вас, что из этой страсти не выйдет ничего, кроме влияния которое она имела на характер молодого человека. Хотя моя жена не любила Туисденов, она любила чувства, любила любовные дела. - Все женщины кто любят. Бедный Филь надоедал мне после обеда бесконечными разглагольствованиями о своей страсти и своей очаровательнице; но моя жена никогда не уставала его слушать.

- Вы эгоист бездушный, пресытившийся светский человек, вот вы что! говаривал он мне: - ваше огромное и незаслуженное счастие в супружеской лотерее, сделало вас жостким, холодным, глупым, равнодушным. Вы засыпали два раза, пока я говорил. Я войду разскажу всё вашей жене. У ней есть сердце.

И, занимаясь моею книгою, или дремотою после обеда, а слышал как пол трещал под ногами Филиппа над головой моей или как он энергически мешал огонь в гостиной.

Тридцать тысяч фунтов стерлингов были уже у молодого человека; третья часть этой суммы должна была достаться девушке после смерти её матери; всё, что накопил и оставит доктор, этого, конечно, было довольно в настоящем и будущем для многих молодых супругов; и так как Филю было двадцать-два года, а Агнесе (должен ли я признаться) двадцать-пять, и там как она согласилась слушать горячия излияния красноречивого и страстного юноши и променять на его свежее, только-что отчеканенное золотое, совереневое сердце, своё вытертое маленькое трехпенсовое сердечко, зачем им не обвенчаться бы тотчас и таким образом заставить нас покончить и с ними и с этой историей? Денег у них достанет, чтобы заплатить пастору и за почтовых лошадей. Они могут уехать в провинцию, жить собственными средствами и вести жизнь такую пошлую и счастливую, что Филь мог бы растолстеть, облениться и сделаться совершенно негодным для своего настоящого звания - героя романа. Но позвольте: есть препятствия. Филипп, милый славный, красивый, сумасбродный, беззаботный юноша, наступавший всем на платья, разбивавший маленькия фарфоровые украшения в обществе, в жизни, в разговоре, притом, к чему спешить? Знаете ли вы наверно, что мать оставила ему деньги? И как же это отец его, доктор, еще не отдал ему отчота. C'est louche. Люди, занимающие высокое положение в обществе и с правилами, должны позаботиться, чтобы денежные дела были в совершенном порядке прежде чем отдадут свою любимицу, привыкшую к роскоши, сумасбродному и эксцентрическому, хотя великодушному и любезному молодому человеку. Кроме того… ах! Кроме того - кроме того!

на плечиках, с ручками, к которым только-то привита была оспа, и в премиленьких красных башмачках: - продам ли я вас! говорит мама.

Маленький Эрти кричит, а маленькая Нелли поднимает глазки с своих игрушек с изумительным и плаксивым выражением.

природное пристрастие к белокурым красавицам, устремил свои опаловые глаза на светлорусую Агнесу; он безпрестанно танцовал с нею; а когда коляска мистрисс Туисден показывалась в Гайд-Парке, вы могли бы видеть пару самых изящных жолтых лайковых перчаток, играющих поводьями, пару красивых сапогов, слегка касающихся стремян, великолепную лошадь, исполняющую самые грациозные прыжки, а на великолепной лошади красивого, низенького человека с ярким пунцовым цветком в петлице, с блестящими опаловыми глазами, с смуглым цветом лица и с волосами такими чорными и курчавыми, что, право, в Южных Американских штатах ему наделали бы грубостей на железной дороге ^[25].

Но в Англии мы не таковы. В Англии Гренвилль Ульком человек и брат. Говорят, что половина Арроурутского острова принадлежит ему, кроме Мэнгровского замка в Гертфордшире, и таких же имений в других графствах, и прекрасный дом в Лондоне. Его называют Черным Принцем за кулисами многих театров; дамы кивают ему головой из тех колясок, о которых, вы понимаете, не следует говорить. Слухи о его огромном богатстве подтверждаются тем известным фактом, что Чорный Принц скуп и любит разставаться с своими деньгами не иначе, как для собственных своих удовольствий. Когда он принимает в своем деревенском доме, угощение его, однако, очень великолепно. Ему льстили, его ласкали всю жизнь; нежная мать позволяла ему делать все, что он хотел; а так-как учиться он не хотел, то надо признаться, что его литературное образование не весьма обширно и что даже пишет он с ошибками. Но в управлении своими денежными делами он очень проницателен и искусен. Лошади его стоят ему гораздо менее, чем какому бы то ни было молодому человеку в Англии, имеющему таких хороших лошадей. Ни одному торгашу не удалось обмануть его; и хотя ом несколько скуп на деньги, однако, если какое-нибудь желание сильно овладевало им, никакая сумма не останавливала его. Например, когда он купил… но оставим в покое скандалёзные истории. Какое дело нам до прошлого? Докторский сын, имеющий тысячу фунтов в год годового дохода, может считаться прекрасной партией в некоторых кружках, но, vons concevez, не в высшем обществе. А милая, образованная, уважаемая женщина - разве не знает как прощать многие недостатки нашего пола? А лета? фи! Она увенчает мою плешивую голову розами своей юности. А цвет лица? Какой контраст приятнее и трогательнее золотистых локонов Дездемоны на смуглом плече Отелло? А прошлая жизнь, преисполненная эгоизма и проведенная в дурном обществе? Приди хоть от свиней, мой блудный сын, и я очищу тебя! Это называется цинизмом, знаете? Стало быть и жена мой циник, когда прижимает своих детей в своему чистому сердцу и молится милосердому Небу, чтобы оно уберегло их от эгоизма, от суетности, от безумия, от злой жадности.

Примечания

25