| Автор: | Теккерей У. М. |
| Категории: | Роман, Приключения |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения Филиппа в его странствованиях по свету. Глава XXXIII. Описывает положение неинтересное, но неожиданное (старая орфография)
Глава XXXIII
ОПИСЫВАЕТ ПОЛОЖЕНИЕ НЕИНТЕРЕСНОЕ, НО НЕОЖИДАННОЕ
Мы можем надеяться, что мистер и мистрисс Фирмин сделали приятную поездку; но мы не станем описывать их приключений. Филипп написал нам много шуток, озаглавленных: Париж, четверг. Женева, суббота. Монблан, понедельник. Тимбукту, середа. Пекин, пятница - с шутливыми описаниями этих мест и городов. Он писал, что в последнем городе башмаки Шарлотты износились и те, которые она купила, были узки для нея, а высокие каблуки неприятны. Он писал, что говядина т. Тимбукту не довольно изжарена на вкус Шарлотты, что внимание китайского императора в ней становится слишком заметно и так далее, между тем как в постскриптумах, Шарлотты вовсе не упоминалось о путешествиях, а просто сообщалось, что они остаются в Сен-Жермене и счастливы с утра до вечера. Увы! их кошелёк был набит не туго, наполеондоры бедного Филиппа скоро истратились и супруги чуть-было не были принуждены истратить свадебный подарок Сестрицы, но они скорее согласились бы трудиться, чем купить несколько лишних часов довольства лептой бедной вдовы.
Филипп, имея работу в двух местах, уверял, что он имеет довольно, что он даже может откладывать. В это-то время Ридли, академик, написал свою малую картину - разумеется, вы её помните: "Портрет дамы". Он романтически привязался к жилице второго этажа, не давал у себя шумных праздников, не курил, чтобы не безпокоит её. Не желает ли мистрисс Фирмин дать вечер? Его мастерская и гостиная к её услугам. Он приносил ей подарки и билеты на ложи. Он был её невольником. А она платила ему за это романические обожание снисходительным пожатием нежной, маленькой ручки и ласковым взглядом нежных глаз, чем живописец должен был оставаться доволен. Низенького роста и нескладный станом, Ридли натурально считал себя отстраненным от брака и любви и с завистью смотрел на эдем, в который ему запрещено было входить. У Шарлотты не было и двух пенсов, а был маленький двор. Друзья Филиппа имели обыкновение преклоняться перед ней. Изящные джентльмэны, знавшие его в университете и забывшие его или считавшие его грубым и самонадеянным, теперь вдруг вспомнили о нём и у его молодой жены были совершенно модные собрания за её чаем. Всем мущинам нравилась она, а женщины говорили, что мистрис Фирмин была добродушная, совершенно безвредная женщина, довольно хорошенькая, именно такая, каких любят муцины.
которой безпрестанно привозила лакомства для новобрачной из Гампстида и которая восхищалась отборным обществом, которое она встречала у мистрисс Фирмин.
- Карточка лорда Тингэмбери! скажите пожалуйста, мистрисс Брандон!
Такими безыскусственными фразами мистрисс Мёгфорд выражала свой восторг в первое время, когда Шарлотта пользовалась еще её благорасположением. Я должен признаться, что наступили обстоятельства менее приятные.
- О, Лора! я дрожу при мысли как я счастлива! постоянно ворковала наша птичка. - Знаете ли, что Филипп никогда не бранит меня? Если бы он сказал хоть одно грубое слово, мне кажется, а бы умерла, между тем как мама ворчит, ворчит бывало с утра до ночи, а мне и горя мало.
Вот что выходит из несправедливой брани. Спасительное лекарство теряет своё действие. Пациент спокойно принимает лекарство, которое напугает или убьёт непривычного. Мистрисс Бэйнис продолжала писать бранчивые письма, и я не поручусь, что Шарлотта читала их все. Мистрисс Бэйнис вызывалась приезжать и заботиться о Филиппе, когда настанет одно интересное событие. Но мистрисс Брандон была уже приглашена на этот случай, а Шарлотта там испугалась приезда матери, что Филипп написал к мистрисс Бэйнис и коротко и положительно просил не приезжать. Вы помните картину Ридли "Колыбсль", которая доставила много гиней мистеру Ридли. Сама мать не так пристально изучала своего ребёнка, как изучал Ридли черты, позы, взгляды первенца Шарлотты и Филиппа Фирмин. Жена моя очень разсердилась на то, что я забыл, сын или дочь прежде родились у Фирминовь, и говорит, что я скоро забуду имена своих собственных детей. Кажется, помнится мне теперь, через такое долгое время, что сын у них старший, их мальчик такой высокий, гораздо выше - не мальчик? ну так стало быть…
Это и знаю наверно, что молодая мать была очень мила, с розовыми щеками и сияющими глазами, когда она наклонялась над своим младенцем. Ридли говорит, что в глазах молодых матерей есть что-то небесное в это время; он даже уверяет, что тигрица в зоологическом саду кажется прекрасна и кротка, когда наклоняет свою чорную морду к своим детенышам. О, сила чувства! в какое положение привела ты мистрисс Фирмин Ридли! В глазах молодой матери был блеск, а на щеках её розы и жемчуг, которые непременно должны были очаровать живописца. Он даже снимал сапоги в своей мастерской, чтоб не безпокоить своим скрипом молодую мать. Он накупил для ребёнка разных подарков. Филлип уходил в клуб и к своей газете, как ему было приказано, но Ридли нельзя было прогнать из Тернгофской улицы, так что мистрисс Брандон смеялась над ним - просто смеялась над ним.
Но всё это время Филипп и его жена продолжали пользоваться расположением мистера и мистрисс Мегфард и были приглашены этой достойной четой вместе с их малюткой в их виллу в Гемпстиде, где перемена воздуха могла принести пользу милому малютке и его милой мама. В маленьком пространстве достойный мистер Мёгфорд умел собрать кучу разных разностей. У него был сад, зверинец, оранжерея, конюшни, корова, молочная и он не мало гордился своими сокровищами. Он любил и хвалил всё своё. Никто не восхищался так своим портвейном, как Мёгфорд, но расхваливал так своё масло и домашний хлеб. Он наслаждался своим счастьем, он ценил своё собственное достоинство. Он любил говорить о том времени, когда он был мальчишкой на лондонских улицах, а теперь…
- Попробуйте этот портвейн и скажите, есть ли лучше у лорда мэра, говаривал он своим гостям.
Постоянно думать о своём счастьи и сомневаться в нём, но значит ли это истинное счастье? Воспевать гимн самому себе, не очаровательное ли удовольствие для самого себя, и все обедавшие за столом Мёгфорда непременно слышали эту музыку. Я с сожалением должен сказать, что Филиппу эта музыка не нравилась. Он ужасно скучал в Гэмпстиде, а когда мистер Филипп скучал, то он был не совсем приятным собеседником. Он зевал вам в лицо, он прямо противоречил вам. Он говорил, что баранина жестка, что вино пить нельзя, что такого-то оратора черезчур превозносят, а такой-то политик дурак. Мёгфорд и его гость сражались после обеда, чуть не доходили до бранных слов.
- О чом мы ссоримся? это только господин помощник редактора фыркает, говорит хозяин с раскрасневшимся лицом.- Moё вино для него нехорошо, а теперь он положи ноги на стул и заснул у меня под носом. Дерзкий он человек, мистриссь Мёгфорд, в этом спора нет.
Тут бедная Шарлотта тихо выходит от своего малютки и заиграет что-нибудь на фортепияно, успокоивая поднимающийся гнев.
Когда вы подумаете, что насущный хлеб Филиппа зависел от этих людей, вы согласитесь, что его друзья могли тревожиться за его будущность. Одно слово Мёгфорда, и Филипп с Шарлоттой и с ребёнком пошли бы по миру. С этим мистер Фирмин соглашался, разсуждая о своих делах (а он это любил) засунув руки в карманы и став спиною к огню. - Любезный друг, говорил откровенный новобрачный: - эти вещи постоянно у меня в голове. Я говорил прежде о них с Шарлоттой, а теперь не говорю. Оне тревожат её бедняжку, а сердце моё разрывается при мысли, что она огорчена. Я стараюсь делал что могу, но когда мне надоедают, я не могу не показать этого. Я не умею лицемерить. Нет, не только для двухсот фунтов выгоды, но и для двух тысяч. Мистер Мёгфорд очень добрый человек. Я этого не говорю. Добрый отец, добрый муж, щедрый хозяин и прескучнейший человек. Быть с ним любезным? Как я могу быть любезен, когда меня убивают? Он все рассказывает историю о том, кок Ли Гёнта посадили в тюрьму, а он носил ему корректуры и видел там лорда Байрона. Я не могу не засыпать во время рассказа; а если не засыпаю, то скрежещу зубами и внутренно ругаюсь, так что, я сам знаю, на меня страшно смотреть. Мистрисс Мёгфорд женщина добрая, ласковая, вспыльчивая. Я слышу, как она бранит слуг в кухне. Но как Шарлотта может быть приятельницей с такой пошлой женщиной? Я не могу быть другом с её мужем. Честию служить этому человеку одно, а быть его другом, смеяться его скучным шуткам, было бы лицемерством с моей стороны. Друзья Филиппа боялись за его будущность и Сестрица разделяла их опасения. Зная Мёгфорда и Фирмина, мы безпрестанно ожидали разрыва,
подслушивать замечательные разговоры между самыми влиятельными публичными лицами, которые не имели от нас секретов. Мы узнавали самые тайные умыслы австрийского совета, какие виды имел папа, кто был последним фаворитом турецкого султана и тому подобное; из сведений, узнаваемых от учоных женщин, мы даже успевали сообщать последния дамския моды. Мы не сомневались, что письма Филиппа будут иметь успех в Нью-Йорке, и ожидали прибавки в его плати. В конце первого года супружеской жизни Филпппа Фирмина, мы сделали разсчот, по которому оказалось ясно, что у него остались деньги. Конечно, его издержки увеличились. В детской был малютка, но и в коммоде был кошелёк с соверенами, и бережливый молодой человек надеялся еще более прибавить к своему запасу.
видеть, что между ним и Фирмином не могло быть большой короткости. Я думаю, что неутомимая Сестрица мирила Мёгфорда с Филиппом, и я с сожалением должен признаться, что когда между ними началась ссора, то виноват быль бедный Филипп.
Вы знаете, что в прежния времена король и королева всегда приглашали на крестный старую волшебницу, которая бесилась, когда её не приглашали. Я с сожалением должен сказать, что мать Шарлотты так разсердилась, что её не пригласили к крестные матери к новорожденному, что не выслала денег в надлежащий срок, и с того времени не высылает до-сих-пор.
Как ни был беден Филипп, он думает, что это было самое счастливое время для него. Он какою гордостью смотрел он на спящого ребёнка и на счастливую мать! Он рано возвращался домой по вечерам, он считал своего ребенка чудом, никогда не уставал говорить в нашем доме об этом ребёнке, о его полноте, силе, изумительном уме. Он говорил, что чувствует себя новым человеком. До-сих-пор жизнь была для него игрой и шалостью. А теперь он особенно сожалел, что он ленился и пренебрегал представлявшейся возможностью. Еслибы он приготовился в адвокатуре, он мог бы теперь извлечь пользу из этой профессии. Наш друг весьма смиренно оценивал свои способности. О, счастлив тот, у кого любовь - учитель, руководитель и властелин! Куда девались самоуверенность и надменность нашего друга? Он был у ног своей жены своего ребёнка. Счастливый муж, счастливая жена! Как ни был бы беден их дом, в нём заключались неоцененные сокровища и богатства; какие бури не угрожали бы извне, домашний камелёк освещон блеском малых глаз.