Ньюкомы.
Часть вторая.
Глава VII. Школьные дни мистера Клэйва на исходе.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ньюкомы. Часть вторая. Глава VII. Школьные дни мистера Клэйва на исходе. (старая орфография)

VII.
Школьные дни мистера Клэйва на исходе.

По счастью нашему доброму полковнику предстояла более радостная встреча с сыном, чем недавнее несчастное свидание с другими ближайшими его родственниками.

Он отпустил свой кабриолет у Людгэт Гиля и пошел пешком через грустную область Ньюгэта, по грязной мостовой Смитфильда, обратно в свою старую школу, где теперь был его сын; много раз пробегал он эту дорогу в лета своей юности. Вот Систерианская улица и Красная-корова, та же самая, что в его молодости; вот милый, старый капуцинский сквер, с темнеющими деревьями и садами, окруженный старинными домами архитектуры прошедшого столетия и дремавшими теперь, подобно инвалидам на солнце.

Проходя через большие сени больницы, он мог видеть это старое готическое здание, и какого-нибудь больного или двух одетых в черное платье и передвигавших ноги по мирному сквэру или проходивших от одного темного свода к другому. Дома, где жили пансионеры школы, находились в самом сквэре, вблизи от древнейших зданий больницы. Шумные восклицания, крики, стук скамейками и шкапами, звонкие голоса или басовые звуки, вылетавшие из ученических окон, жизнь, суматоха и веселье составляли странную противоположность с этими тихими стариками, бродившими взад и вперед под древними сводами; борьба их с жизнью кончилась, их надежды, тревоги и волнения - все потонуло в безцветном спокойствии. И вот Томас Ньюком, достигший до половины жизни, стоял здесь между шумливыми мальчиками и дряхлыми старцами и готов был предаться нравоучительным размышлениям, по поводу тех и других, еслибы сын его Клэйв, карауливший его от мистера Гопкинсона или, скажем короче - из дома Гопкея, не сбежал вниз по лестнице, чтоб поздороваться с отцом. Клэйв был одет в лучшее свое платье; ни один из тех четырех-сот джентльменов не мог с ним равняться красотой наружности, ни у кого не было лучше портного, ни у кого не было чище сапогов. Школьные его товарищи, скаля зубы сквозь решетку, завидовали ему, когда он уходил из школы; старшие ученики делали замечания насчет широкого костюма полковника Ньюкома, на счет его длинных усов, загорелых рук, невычищенной шляпы. Полковник, уходя, закурил сигару, и гигант Смит, первый молодец школы, случайно стоявший у окна, с величественным видом, не мог не заметить, что полковник очень видный мужчина.

-- Разскажи мне что-нибудь о дядях, Клэйв, сказал полковник, когда они уходили с Клэйвом рука-об-руку.

-- Что мне рассказывать, сэр? спросил юноша. Многого я не знаю об них.

-- Ты бывал у них, писал мне об них. Ласковы ли они были с тобою?

-- О, да! мне кажется, они очень были ласковы. Они всегда трепали меня по щеке... Только, знаете-ли, я редко их видаю, когда бываю у них. Мистер Ньюком чаще посылает за мной, каждые три месяца раза по два, по три, когда бывает в городе, и каждый раз дает мне по соверэну.

-- А! тебе необходимо личное свидание, чтобы получить соверэн, сказал отец Клэйва, засмеявшись.

Мальчик покраснел.

-- Да. Перед отъездом в Смитфильд, в субботу вечером я прихожу прощаться с ним в столовую и он дает мне деньги. Но говорит он со мною мало, и меня, знаете-ли, не очень тянет в Брэйанстон-сквэр, разве только для того, что ласкают. Разумеется, это очень важно... меня сажают обедать с детьми... дети еще совсем маленькие; гувернантка у них такая высокая, такая сердитая - вечно найдет за что кричать и браниться. По субботам у дядюшки или бывают обеды, или его нет дома; тогда тетушка дает мне десять шиллингов и посылает в театр, а театр гораздо веселее обедов. При этом мальчик опять покраснел. Когда я был помоложе, сказал он, я обыкновенно стаивал на лестнице и хватал с блюд куски после обеда: теперь отвык. Мария (это моя кузина) обыкновенно отдавала лакомства своей гувернантке. Послушайте, какие прихоти! Она прятала в карман кусочки сахару и грызла их в классной комнате. Дядя Гобсон живет не в таком хорошем обществе, как дядя Нмоком. Видите-ли, тетушка Гобсон - она очень ласкова и все такое, только я не думаю, чтобы она была, как вы говорите, comme il faut.

-- Почему ты это заключаешь? спрашивает отец, которого очень занимала простодушная болтовня мальчика. - В чем же, по твоему, разница?

-- Я не знаю, как и почему, отвечал мальчик, только есть что-то такое, есть какая-то разница. Это не то-что звание или что-нибудь в этом роде, только одни люди - джентльмены, а другие - нет, одне женщины - лэди, а другия нет. Вот, например, Джонс, учитель пятого класса - всякой видит, что он джентльмен, хотя на нем всегда престарое платье; а вот мистер Броун - помадит себе волосы, носит перчатки и такое чистое белье, что в глаза кидается, а все-таки мы его называем красивым снобом! Так и тетушка Мария - она очень красива, очень нарядно одета, а ей все чего-то недостает - на ней, видите-ли, нет пломбы.

-- O! на ней пломбы нет? спрашивает полковник, очень развлеченный рассказом Клэйва.

-- Ну, да... я думаю... впрочем так и быть, продолжал мальчик: - я вам скажу, что я думаю. Я не хотел бы насмехаться над ней, потому-что все-таки она ко мне ласкова; но тетушка Анна, видите-ли, совсем другое дело: все, что она говорит - как-то естественней; у нея есть свои смешные стороны, но она как-то важней. - При этом мальчик снова засмеялся. - Знаете-ли, я иногда думаю, что в сущности старая тетушка Гонимэн из Брэйтона такая же лэди, как тетушка Анна. Право так: она не горда, не тщеславна, никогда не говорит дурно об отсутсгвующих, делает множество добра бедным, и, знаете, не кичится над ними, не стыдится отдавать дом в наймы, не краснеет своей бедности, как кое-кто из нашего семейства.

-- Мне кажется, мы не хотели отзываться о них с дурной стороны, заметил полковник с улыбкой.

-- Конечно! Это сказалось невзначай, продолжал Клэйв со смехом. Но когда они заведут речь о роде Ньюкомов и когда этот длинный осел Бэрнс Ньюком начнет важничать, я просто готов умереть со смеху. Я как-то был в Ньюкоме и навестил старую тетю Сару: она рассказала мне обо всем и показала комнату, где дедушка.... вы знаете? И знаете-ли - я сначала был немножко смущен, потому-что до-техь-пор считал нас знатными людьми. И когда я воротился в школу, где - может-быть - прежде сам важничал и хвалился Ньюкомом, я подумал, знаете-ли, что мее следует рассказать товарищам всю правду.

-- Вот это человек! проговорил с восторгом полковник: хотя правильней было бы сказать: "вот это мальчик"! И в-самом-деле, сколько мы знаем таких людей, которые нисколько не заботятся узнать о том, кто были их отцы? А сколько еще таких, которые умышленно умалчивают перед нами об этом предмете? - Вот это человек! крикнул полковник: ты никогда не будешь стыдиться своего отца, Клэйв!

-- Стыдиться моего

-- Скажи, что хотел, подхватил отец.

-- Правда-ли это все, что они говорят о пэрстве, о баронетстве, о дяде Ньюкоме и Ньюкоме, которого сожгли в Смитфильде, о другом Ньюкоме, который был в Босвортском сражении, и об этом старом - старом-Ньюкоме, который был цирюль.... то-есть, брадобреем-хирургом Эдуарда-Исповедника и убит при Гастингсе? Боюсь, что это выдумка, а хотелось бы мне, чтоб это была правда.

-- Мне кажется, всякому человеку лучше бы было происходить от старинного и почетного рода, заметил прямодушный полковник. - Если тебе приятно, что твой отец - человек уважаемый, почему-же не желать тебе того-же уважения к твоему деду и к твоим предкам вообще? Но, если мы не могли наследовать знатного имени, совершенно от нас зависит, дитя мое, оставить по себе доброе имя, и, с Божьей помощью, мы оба достигнем этой честолюбивой цели.

Таким простым разговором старый и молодой джентльмены сократили свой путь до Западного квартала города, где находилось жилище младшого компаниона фирмы "Братьев Ньюкомов" - красивый и просторный дом на Брэйанстонском сквэре. Полковник Ньюком имел намерение сделать визит своей невестке. Позвонив у двери, где ему и Клэйву пришлось дожидаться несколько времени, он заметил в открытые окна, что в столовой накрыт большой стол и делаются приготовления к званому обеду.

-- Брат мне говорил, что сегодня оне отозван к кому-то на обед, сказал полковник. - Разве мистрисс Ньюком даст обеды, когда его нет дома?

-- Она обыкновенно приглашает гостей, отвечал Клэйв. Дядя никого не зовет без её согласия.

Полковник смутился. "У него большой обед, а он не приглашает брата, подумал Ньюком. Еслибы он приехал в Индию со всей своей семьей, он мог бы прожить у меня целый год, и я обиделся бы, еслибы он вздумал остановиться где-нибудь в другом месте".

Расторопный слуга, в красном камзоле, отпер дверь и, не дожидаясь предварительных вопросов, объявил: "нет дома".

-- Это мой отец, Джон, сказал Клэйв: тетушке верно угодно будет принять полковника Ньюкома.

-- Миссис нет дома, повторил слуга. - Миссис уехала кататься... Не в эту дверь! обнеси, любезный, с площадки! закричал Джон. Последния слова относились к мальчику из кондитерской, с огромным сахарным храмом и с множеством конических свертков, заключавших в себе различные дсссертные сласти. - Подумайте, что здесь по временам бывает жарко: как бы не сделался удар с вашим гувернером.

И Джон запер дверь перед изумленным полковником.

-- Клянусь честью, они захлопнули дверь под самым нашим носом, проговорил бедный джентльмен.

-- Слуга очень занят, сэр. У них большой обед. Я уверен, что тетушка не отказала бы вам, возражал Клэйв. Она очень добра. Мне кажется, что здесь не то, что в Индии... А! в сквэре гуляют дети: в голубом - это сестры, а это - француженка-гувернантка, вот эта с усами и с желтым зонтиком. Здравствуйте, Мэри! здравствуйте, Фанни! Вот мой отец - ваш дядюшка.

-- Mesdemoiselles! Je vous défends de parler à qui que ce soit bots du squar! закричала лэди с усами и двинулась вперед, чтобы отозвать своих питомиц.

Полковник обратился к ней на очень хорошем французском языке: - Я надеюсь, что вы позволите мне, сказал он, познакомиться с моими племянницами и с их воспитательницею, о которой я так много лестного слышал от моего сына.

-- Гм! сказала mademoiselle Lebrun, припоминая последнюю битву с Клэйвом за портрет, снятый маленьким негодяем с её особы (портрет был с огромными усами). - Monsieur, вы очень добры. Но право никогда не рано внушать молодым девочкам, правила пристойности и retenue, в такой стран, где девицы постоянно забывают свое благородное происхождение. Я должна присматривать рысьими глазами за этими молодыми особами, иначе - Бог знает что с ними будет. Не далее как вчера, не успела я отвернуться и заглянуть в кногу - у меня остается очень мало времени для занятия литературой, которую я обожаю - не успела я заглянуть в книгу, как вдруг слышу крик. Оборачиваюсь и что же вижу? mesdemoiselles ваши племянницы изволят играть в криккет с messieurs Смисами, сыновьями доктора Смиса - de vrais galopins, monsieur!

-- Хорошо, мои милые, я приду играть с вами в криккет, говорит добрый джентльмен, протягивая девочкам загорелые руки.

érent - человек ваших лет! Кланяйтесь вашему дядюшке, mesdemoiselles! Вы понимаете, monsieur, что я сама должна быть осторожна, разговаривая с таким почтенным человеком на сквэре. И она опустила свои большие глаза и сокрыла эти лучезарные светила от полковника.

В это время полковник Ньюком, нисколько не заботясь о том, какое направление приняли глаза мисс Lebrun, т. е. устремились-ли на его шляпу, или на сапоги, глядел на своих маленьких племянниц с тем нежным выражением, которое его лицо всегда принимало, когда он обращался к детям.

-- Слыхали ли вы о вашем дяде в Индии? спросил он их.

-- Да, говорит Фанни. - Ты помнишь, mademoiselle говорила (mademoiselle в это время делана ручкой по направлению к раскидной карете, которая приближалась вдоль сквэра) - ты помнишь, mademoiselle говорила, что если мы будем méchantes, нас пошлют к дядюшке в Индию. Мне кажется, я бы с радостью поехала туда.

-- Ах ты глупенькая девочка! крикнула Мария.

-- Да, поехала бы, если бы Клэйв отправился вместе со мною, подтвердила маленькая Фанни.

-- Посмотрите, madame возвращается с прогулки! вскрикнула мисс Lebrun. Полковник Ньюком повернулся а в первый раз в жизни был осчастливен лицезрением своей невестки.

сзади экипажа. Маленькая ножка лэди покоилась на передней подушке; на шляпке развевались перья; на коленях лежала книга; на полной груди красовался овальный портрет какого-то джентльмена. В один из её браслетов было вправлено изображение двух детских головок с пунцовыми щечками и золотистыми волосами; кроме-того, на ней было множество других браслетов, разных цепочек, подвесок и безделушек. Блестящая её наружность помрачалась единственно парою грязных перчаток; задок экипажа был завален кучею книг, взятых из библиотеки и свидетельствовавших о литературных вкусах лэли. Молодой лакей, в красных панталонах, спрыгнул с запяток и разразился громовыми ударами в дверь дома мистрисс Ньюком, для возвещения всему сквэру, что его госпожа изволила возвратиться домой. С-тех-пор, как с форта *** салютовали в честь генерал-губернатора, полковник Ньюком никогда не слыхал подобной канонады.

Клэйв, с лукавым выражением в глазах, подбежал к своей тетушке. Она медленно наклонилась к нему из экипажа. Она любила его. - Что с тобой, Клэйв! спросила она. Как это вы, сэр, отлучились из школы в пятницу?

-- Сего дня праздник, отвечал он, - Мой отец приехал и желает вас видеть. Она кивнула головой с выражением благосклонного изумления и величавого удовольствия. - "Неужели, Клэйв"! удостоила она воскликнуть с таким видом, который, кажется, говорил: "Пусть же он подойдет и представится мне". Честный джентльмен выступил вперед, снял шляпу, поклонился и остался с непокрытой головой. Она нежно взглянула на него и протянула ему одну из пухленьких ручек в одной из грязных перчаток. Можете вы вообразить себе неважную баронессу времен короля Франциска, оказывающею покровительство Баярду? Можете вы представить себе горничную горничной королевы Жиневры, удостоившую благосклонным вниманием сира Ланселота?.. Я утверждаю торжественно, что в мире нет ничего равного добродетели Англичанок.

-- Вы только сегодня приехали и захотели меня видеть? Вы очень добры. N'est се pas tjue c'etait bong de Mouseer le Collonel, Madamaseile? Madamaseile Lebrun, le Collonel Newcome, niong frère. (Шопотом: "гувернантка моих детей и моя приятельница, женщина в высшей степени замечательная") - Не правда ли со стороны полковника Ньюкома было очень любезно навестить меня? Каково было ваше путешествие? Проезжали вы мимо острова Св. Елены? О, как я вам завидую: вы видели гробницу этого великого человека! Nous parlong de Napolïeong, Madamaseile, dong voter père а été le général favvory.

ère m'а si souvent parlé? Но это замечание проходит совершенно незамеченным её приятельницею, которая продолжает:

-- Клэйв, donnez moi voter bras. Это - мои дочери. Мальчики мои в школе. Я буду так рада представить их дядюшке. Этот шалун никогда бы вас не увидал, еслиб мы не взяли его с собой в Марбльгэд, после скарлатины и не вылечили бы его, не так ли, Клэйв? Мы все его так любим; а вы не должны ревновать его за привязанность к тетке. Мы чувствуем, что знаем вас хорошо по нем, знаем, что и вы нас знаете, и надеемся, что вы нас Как ты думаешь, Клэйв, полюбит нас твой лапа? Или, может быть, вам лучше понравится лэди Анна? Да; вы были у нея прежде, разумеется? Не были? О! это потому, что её нет в городе". Опираясь с нежностью на руку Клэйва, в то время как Mademoiselle с детьми составляли подле нея группу, а Джон стоял без шляпы у растворенной двери, мистрисс Ньюком лениво высказывала выше приведенные и многознаменательные замечания полковнику, на пороге своего дома, который переступить она его не просила.

-- Если вы приедете к нам нынешний вечер около десяти часов, сказала она потом, вы найдете у нас некоторых людей, не без значения, которые хотят почтят меня своим вечером. Может-быть, они будут для вас интересны, полковник Ньюкомь, так как вы недавно приехали в Европу. Не то, чтоб они были люди с светским значением, понимается, хотя некоторые из них стоят в среде знатнейших людей Европы; но мое патриоте? Наши газеты говорили вам о нем. Все она и некоторые другие были так добры, что обещали посетить меня вечером. Для иностранца, приезжающого в Лондон, едва ли может представиться более удобный случай видеть некоторых из наших великих знаменитостей ученых и литературных. И кроме того вы встретите наше собственное семейство - не семейство сэра Брэйана, которое - у которого есть другое общество и другия забавы - но мое. Я надеюсь, что ни мистер Ньюком, ни я никогда их не забудем. У нас обедают кое-кто из друзей и я теперь должна пойдти посоветоваться с мистером Гоббардом, моим дворецким. Прощайте, пока. Помните, не позже десяти часов, потому что мистер Ньюком должен вставать чем свет утром и наши лестнице и вошла в дверь.

Ей и в голову не приходило, чтоб гостеприимство, которое она оказывала своему родственнику, не было самым дружеским и радушным. Она мечтала, что все её поступки совершенно справедливы и очень милы. Она приглашала писцов своего мужа приходить в дождь, в десять часов вечера из Кентинг-Тоуна; просила художников приносить свои альбомы с эскизами из Кензингтона, или несчастных пианистов тащиться с нотами из Бромптона. Она их награждала улыбкой и чашкой чаю, и воображала, что они совершенно счастливы её снисходительностью. Если, после двух-трех таких восхитительных вечеров, они переставали являться на её приглашения, она качала своей белокурой как лен головкой и печально намекала, что мистер А. впадает в дурной образ жизни, или опасалась, что мистер Б. находит исключительно - умственные собрания слишком скучными для себя. Иному удивлялась, как молодой человек с таким разсудком может отказываться от такого просвещенного удовольствия?