Ньюкомы.
Часть седьмая.
Глава XLI. Старая история.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ньюкомы. Часть седьмая. Глава XLI. Старая история. (старая орфография)

XLI.
Старая история.

Многие из римских друзей Клэйва приехали к этому времени в Лондон; молодой человек возобновил с ними знакомство и скоро составился у него собственный свой круг. Он счел позволительным обзавестись парой хороших коней, и стал появляться в парке между другими молодыми щеголями. Он и князь Монконтурский были заклятыми союзниками. Лорд Фергэм, который купил картину у Джона Джэмса, был задушевный друг Клэйва; даже маиор Пенденнис признавал его молодым человеком с приятными манерами и хорошо принятым (как известно было маиору) в очень порядочных домах.

Спустя несколько дней, Клэйв ездил в Брэйтон для свидания в лэди Анной и сэром Брэйаном, и доброй тетушкой Гонимэн, у которой в доме жил баронет; я полагаю, что он успел также разузнать, где жила и лэди Кью, в Мейфэре.

Но её милости не было дома ни в этот день, ни в следующий, и от Этели не приходило ни одной записочки к кузену. Она не каталась в парке по-прежнему. Клэйв, как ни хорошо был принят, не принадлежал однакожь к тому большому свету, где он наверное мог бы встретить ее на каждом вечере. Каждое утро он читал её имя в газетах: вчера она была на бале у лэди такой-то, третьяго дня на министерском réunion у лэди такой-то. Сначала он скромничал на счет положения сердечных дел, и не говорил никому ни слова о задушевной тайне.

И вот, он ездит по Квин-Стриту, в Мэйфэре, разодетый по последней картинке; не пропускает ни одного случая быть в Парке; каждый раз бывает в опере - трата времени, какой нельзя бы было ожидать от молодого человека, воспитанного как он. Наконец один наблюдатель человеческой природы замечает его душевное состояние; основательно догадывается, что он влюблен, и решается сделать ему кроткое увещание; при чем молодой человек, без сомнения давно желавший доверить кому-нибудь свою тайну, сообщает ему всю историю, известную нам из предъидущого: рассказывает, как он думал, что страсть его исцелилась и отчего; но когда он услыхал от Кью в Неаполе, что между графом и мисс Ньюком снизь разорвана, пламя любви снова вспыхнуло в сердце Клэйва с прежним жаром. Он с ума сходил, чтоб увидеться с Этелью. Он поскакал из Неаполя ту же минуту, как только узнал, что она свободна. Он провел десять дней в Лондоне, и ему не удалось взглянуть на нее. Эта - мистрисс Маккензи так мне надоедает, что я не знаю, куда деваться, говорил бедный Клэйв: а бедная Рози готова писать ко мне записочки по два раза в день. Она, в самом деле, добрая девочка, и я когда-то думал-было - но - но - что прошло, то прошло! Ах, Пен! Я совсем не то ужь, что прежде! я несчастнейший из смертных! - Таким образом мистер Пенденнис стал поверенным мистера Клэйва на место отсутствовавшого Джона Джэмса.

Эта роль, особенно на несколько дней, была очень по душе настоящему биографу. Мне кажется, что влюбленные хоть не на долго занимательны для каждого. Если вы знаете, что на вечере, куда вы приглашены, разыгрываются две-три любовные интриги - не правда ли, что вечер будет крайне занимателен и забавен? Вон Август Томкинс пробирается через комнаты в отдаленный угол, где сидит скромная мисс Гопкинс, вокруг которой увивается безсмысленно усмехающийся Бомикинс, думая пленить гордую красавицу. Там сидит разсеянная мисс Фанни, стараясь улыбаться, когда капитан толкует ей о своей страсти, а пастор оглушает ее своими комплиментами. Смотрите: внезапно лицо её просияло; глаза её блестят от удовольствия при рассказах капитана, при комплиментах молодого пастора. Этому причиной появление Августа; их глаза встречаются только на полсекунды, но этого довольно для мисс Фанни. Продолжайте, капитан, свою болтовню! Продолжайте, молодой человек ваши пошлости! В последния две минуты свет переменился в глазах мисс Фанни. То мгновение настало, о котором она мечтала, по котором она томилась целый день. Какая разность в интересе, представляемом собранием людей философу, которому известны подобные секреты, в сравнении с тем интересом, какой чувствует обыкновенный зритель, который приезжает для того только, чтоб кушать мороженое и глазеть на наряды и красоту дам! Есть два расположения духа, при которых лондонское общество сносно для мужчины: быть действующим лицом в одном из упомянутых выше сентиментальных представлений, или быть зрителем их и подмечать все их оттенки. Что же касается простого dessus de carte, не лучше ли во сто крат сидеть в волтеровских креслах и читать глупейшую книгу, чем заниматься этой глупой комедией?

И так, я не только сделался поверенным Клэйва в этом случае, но находил в этом удовольствие, выманивая у него секреты или скорее ободряя его к открытию их. Таким образом, сделалась мне известна большая часть предъидущей истории; таким образом я узнал о бедствиях Джэка Бельсайза, которых только первую часть я слышал в Лондоне, куда он недавно возвратился для примирения с отцом, по смерти старшого брата. Таким образом, тайная история лорда Кью досталась мне во владение - позволим себе надеяться - к будущему услаждению публики и к личной выгоде летописца. И много ночей, до самого разсвет ходил Клэйв взад и вперед по своей комнате или моей, поверяя мне свою историю, свое горе и свои восторги; с восхищением припоминая слова и действия Этели, описывая её красоту и беснуясь на жестокость, которую она оказывала ему.

Лишь только новый поверенный услыхал имя очаровательницы молодого влюбленного, мистер Пенденнис - сказать к чести его - принялся заливать пламя Клэйва таким количеством воды, какое маленькой пожарной трубе возможно излить на такой огромный пожар. - Мисс Ньюком? говорил поверенный: да понимаете ли вы, на что простираете свои виды? В последние три месяца, мисс Ньюком была величайшею львицей в Лондоне; царствующей красавицей; призовым скакуном; первой любимицей всего Бельгревского гарема. Ни одна молодая женщина в этом году не приближалась к ней; прошлогодних она далеко опередила и просто заставила сгореть от стыда. Мисс Блаккэп, дочь лэди Бланки Блаккэп, слыла в глазах мамаши - чего может-статься вы не знаете - величайшею красавицей последняго сезона, и все в один голос говорили, что молодой маркиз Фэринтош поступил низко, оставив город и не предложив мисс Блаккэп переменить фамилию. Господь с вами! В нынешний год, Фэринтош не хочет и смотреть на мис Блаккэп. Он застает всех дома - я вижу, вы содрогаетесь, мой простодушный страдалец - когда приезжает в Квин-стрит; да и лэди Кью, эта умнейшая в Англии женщина, по целым часам слушает лорда Фэринтоша, олуха, какого Гайд-Парк не видывал в другом экземпляре. Как вы думаете, Клэйв, что хочет сделать с этой девушкой старая лэди Кью? Она хочет выдать ее за муж за человека, который более других имеет преимуществ. Если представится партия богаче и лучше лорда Фэринтоша, тогда Фэринтошу придет очередь не заставать дома лэди Кью. Есть ли между пэрами молодой человек не женатый и богаче Фэринтоша? Я запамятовал. Как не вздумает кто-нибудь публиковать список молодых дворян, с обозначением их имен, весу и чаятельных богатств? Список этот нужен не для мэйфэрских матрон: оне знают его наизусть - а для светских молодых людей, для того, чтоб они могли знать, сколько есть шансов на их стороне и кто имеет перед ними перевес. Посмотрим: во-первых, молодой лорд Гаунт; у него будет огромное состояние; он тем более интересный жених, что отец его в гробу; но ему всего десять лет от-роду, и потому - едва ли он может быть соперником Фэринтошу.

Вы изумлены, мой бедный юноша? Вы находите с моей стороны безчеловечным говорить так низко о торгах и продаже; утверждать, что вашу возлюбленную, в эту самую минуту, возят и водят по Мэйфэрскому рынку и предлагают тому, кто больше даст. Можете ли вы считаться мешками с султаном Фэринтошем? То, что я говорю, слишком отзывается житейскими разсчетами, не так ли? Действительно так: но это истинно, как истинно существование аукционной камеры, Кавказа или Виргинии. Ведь Черкешенки тщеславятся тем, что их выводят на продажу на торговую площадь; и степень их в обществе определяется ценою, которую за них платят. И вы покупаете себе какую-нибудь новую пару платья, лошадь в пятьдесят фунтов стерлингов, прикалываете грошевую розу в петличку, скачете под её окном и думаете выиграть такой приз! О, безразсудный! Грошевую розу? Набейте деньгами свой кошелек. Пятидесяти фунтовая кляча! Да у любого мясника есть такая же, если не лучше. Набейте кошелек деньгами. Благородная душа, полная мужества, любви и чести? Набейте кошелек деньгами - другая монета не ходит на рынке, по-крайней-мере на том, где торгует старая лэди Кью.

Этими убеждениями, полушуточными, полусерьёзными, советник Клэйва думал научить его мудрости в деле любви; и совет был принят так, как принимаются все советы в подобных случаях.

После трех напрасных визитов и письма к мисс Ньюком, пришла наконец от нея записочка, следующого содержания: Любезный Клэйв. Какая жалость, что вы не застали нас, когда заезжали к нам. Завтра утром мы будем дома. Лэди Кью надеется, что вы приедете к завтраку. Ваша навсегда Э. Н.

Клэйв приехал - бедный Клэйв! Он имел счастье пожать руку Этели и пальчик лэди Кью, съесть баранью котлетку в присутствии Этели; поговорить с лэди Кью о состоянии искусства в Риме и описать последния произведения Гибсона и Макдональда. Визит продолжался не более получаса. Ни на одну минуту Клэйва не оставляли одного с Этелью. В три часа слуга доложил, что карета лэди Кью подана и наш молодой джентльмен должен был встать и раскланяться; на подъезде он имел удовольствие видеть, как высокородный пэр, маркиз Фэринтош и граф Россмонтский вылезал из своего фаэтона и входил к лэди Кью, в сопроводивши слуги, с маленьким букетом цветов из Ковент-Гардена.

Случилось, что в это время добренькая лэди Фэргем давала бал, и супруг её, встретив Клэйва в Парке, пригласил на бал и его. Мистер Пелденнис также удостоился получить карточку. Клэйв заехал за мною к Бейсу и мы отправились на бал вместе.

Хозяйка, улыбавшаяся каждому из гостей, встретила с особенным радушием своего римского знакомого. Вы с родни мисс Этели Ньюком, дочери лэди Анны Ньюком? Вы её кузен? Она сегодня будет у нас... - Вероятно, лэди Фэргем не заметила, что Клэйв смутился и покраснел при этом известии, так как она должна была заняться сотнею других гостей. Клэйв нашел в зале дюжину своих римских знакомых, дам молодых и средних лет, дурных и хорошеньких: все были рады видеть его доброе, открытое, лицо. Дом был убран роскошно; наряды дам великолепные; бал прекрасный, хотя казалось несколько скучным, пока не совершилось событие, о котором мы говорили две страницы выше, в аллегории мистера Томкинса и мисс Гопкинс, именно до появления лэди Кью и её внучки.

Как, при её летах, хватало у нея силы бывать на всех обедах, вечерах, трудно объяснить, если не допустить, что она действительно была фея. Следом за феей, вверх по мраморным ступеням, шел высокородный Фэринтош, с тем безсмысленным видом, каким отличалась его милость. Этель держала в руке по-видимому тот самый букет, который прислал ей маркиз.

Клэйв, сознавался, что, не видя еще Этели, он ощущает её присутствие. Но разве лэди Фэргем не говорила ему, что мисс Ньюком приедет? Этель, напротив того, не ожидая его встретить или не обладая предчувствием любви, выразила изумление, когда увидела его: брови её выгнулись дугой; глаза блеснули удовольствием. Когда грандмаман вышла в другую комнату, Этель сделала знак Клэйву, и, удалив увивавшихся вокруг нея влюбленных юношей, призвала его к аудиенции, с величественным видом юной принцессы.

И действительно была она принцесса: это была именно та область, в которой она господствовала. Превосходя других умом и красотою, она была достойна царствовать в такой сфере, по праву своих прекрасных качеств и по общему выбору. Клэйв чувствовал её превосходство и свои недостатки; он подошел к ней, как низший подходит к высшему. Может-статься, ей приятно было показать ему, как она приказывает окружавшей ее знатной молодежи удалиться, предупредив их, что она желает говорить с своим кузеном, вон этим красивым молодым человеком с светлыми усами.

-- Вы нашли здесь многих знакомых? Вы в первый раз появляетесь в свет? Хотите танцовать? Я представлю вас миленьким девицам. Какие хорошенькия пуговки!

-- Только это вы хотели мне сказать? спросил Клэйв, несколько озадаченный.

-- Что жь прикажете говорить на бале? Всякой ведет разговор прилично месту. Если б я сказала капитану Кракторпу: какие хорошенькия пуговки! он пришел бы в восторг. Но вы - у вас душа выше пуговиц, я вижу.

-- Я, как вы сами сказали, не знаком с обществом этого рода и, как видите, не привык к блистательной его беседе, возразил Клэйв.

-- Как, вы ужь удаляетесь, а мы не видались чуть не целый год, восклицает Этель, самым натуральным голосом: сэр Джон Фобсбели, мне очень жаль, но - увольте меня от этого танца. Я только-что встретила своего кузена, с которым не видалась целый год; я хочу поговорить с ним.

-- Не моя вина, что вы не видали меня прежде. Я писал вам, что получил ваше письмо только месяц назад. Вы не отвечали мне на второе из Рима. Ваше письмо все лежало на почте и доставлено мне ужь в Неаполе.

-- Где? спросила Этель.

-- Я видел там лорда Кью. - Этель принужденно улыбалась и делала ручки двум сестрицам, которые в эту минуту проходили мимо, с своей мама. - Ах, так вы видели - здравствуйте, как ваше здоровье? - видели лорда Кью?

-- И, увидав его, приехал в Англию, сказал Клэйв.

Этель посмотрела на него серьозно. - Что я должна понимать из этого, Клэйв? Вы приехали сюда оттого, что в Неаполе слишком жарко и что вы хотели увидеться здесь с вашими родными и знакомыми, n'est-ce pas? Как рада была мамаша, увидя вас! Вы знаете, она любит вас, как родного сына.

-- Как? столько же, сколько Бэрнса, этого ангела! восклицает Клэйв, с горечью: невозможно.

Этель опять посмотрела на Клэйва. Она была расположена и желала в эту минуту обращаться с Клэйвом, как с ничтожным мальчиком, как с тринадцатым младшим братом. Но в лице его и приемах видно было, что он не позволит излишних вольностей.

-- Что бы вам приехать месяцем раньше? Вы видели бы сватьбу. Было что посмотреть. Клара и сам Бэрнс были чрезвычайно милы.

-- Да, зрелище было прекрасное и вместе трогательное, я уверен. Бедный Чарльз Бельсайз не мог присутствовать, по случаю смерти брата, и...

-- И чего еще, позвольте вас спросить, мистер Ньюком? вскрикнула мисс с большим гневом, от которого розовенькия ноздри её начали дрожать: я, право, не думала, что, при свидании с вами после нескольких месяцев отсутствия, я буду - оскорблена; да, оскорблена помином этого имени.

-- Нижайше прошу прощения, сказал Клэйв, с важным наклонением головы: - Боже меня сохрани, чтоб я был намерен оскорблять ваши чувствования, Этель! Я, как вы сами говорите, впервые появляюсь в свет. Я толкую о вещах и людях, о которых мне не следовало бы и поминать. Я должен бы был говорить о пуговицах, не правда-ли? которые составляют приличный предмет разговора, как вы изволили сами сказать мне. Но отчего же мне нельзя говорить о родственниках? Мистер Бельсайз, через этот брак, имеет честь быть вашим родственником; даже я могу гордиться некоторого рода родством с ним, хотя в далекой степени. Какая честь для меня!

-- Скажите, пожалуйста, что все это значит? вскрикивает мисс Этель, изумленная и, может-быть, встревоженная. Правду сказать, он сам не понимал, что говорит. Он находился в каком-то чаду во все продолжение разговора с нею; толпа молодых людей, окружавшая ее, разожгла в нем гнев; он негодовал на самого себя за свою угодливость; злился на самого себя за ту поспешность и радость, с какою явился на её зов.

-- Вот что все это значит, Этель, вскрикнул он, пользуясь удобным случаем: когда человек едет за тысячу миль, чтоб видеть вас и пожать вашу руку, вам следовало бы подать ему ее несколько радушнее, чем вы подали мне; когда родственник стучится у ваших дверей раз, два, три, - вам следовало бы принять его; когда вы встретились с ним, вам следовало бы обойдтись с ним, как с старым знакомым; не так, как вы обошлись со мной, когда милэди Кью удостоила меня приемом; не так, как вы обходитесь с этими глупцами, которые увиваются вокруг вас, кричит Клэйв, вне себя, скрестив руки и озирая толпу невиннейших молодых щеголей: глаза его так страшно блестели, что, казалось, он одним взглядом хотел бы снять дюжину их голов. Не удаляю ли я от мисс Ньюком её поклонников?

-- Этот молодой человек, который подходил к вам сейчас, продолжал Клэйв, этот сэр Джон....

-- Не за то ли вы гневаетесь на меня, что я отослала его прочь? сказала Этель, протягивая руку. Слышите, начинается музыка. Берите меня и вальсируйте со мной. Разве вы не знаете, что вы стучались не у моих дверей? сказала она, посмотрев ему в лицо с прежним простодушием и нежностью.

Этель закружилась с ним по танцовальному залу; она торжествовала; все прочия красавицы помрачались перед нею; с каждым кругом быстрого вальса, она становилась прекраснее; щеки оживлялись румянцем, в глазах зажигался огонь, и тогда только, когда замолкла музыка, села она задыхаясь, с лучезарной улыбкой на устах - как видал я, много, много лет назад, Тальони, после победного соло. Она кивнула Клэйву, в знак благодарности. Казалось, они совершенно примирились. Лэди Кью вошла именно при конце вальса и надулась, увидя партнера Этели; но, в ответ на её замечание, Этель пожала милыми плечиками и с выражением, которое, казалось, говорило: je le veux, подала руку своей грандмаман и, надменно приняв ее под свое покровительство, пошла прочь.

Друг Клэйва с вниманием и любопытством следил за ходом всей предъидущей сцены и за вальсом, которым праздновалось примирение. Я должен вам сказать, что это лукавое, юное создание в течение нескольких последних месяцев составляло предмет моих наблюдений и что я подмечал за ним точно так, как подмечал бывало в зоологическом саду за прекрасным барсом, быстроглазым, лоснистым, стройным и увертливым.

Глаза мои никогда не видали молодой кокетки более блистательной, чем была мисс Ньюком, в продолжение второго её сезона: это истина. В первый год, являясь в большой свет невестой лорда Кью, она вела себя незаметнее и скромнее. Притом же, в этот первый сезон, вместе с нею выезжала мать, которой мисс Ньюком, за исключением редких вспышек ветрености, была неизменно послушна. Но когда дуэньей её явилась лэди Кью, молодая девушка, казалось, находила удовольствие в том, чтоб досаждать старой лэди, и готова была танцовать с самыми младшими сыновьями лордов, чтоб сердить свою грандмаман. Таким-то манером бедняжка молодой Кобли, получавший от отца всего двести фунтов стерлингов содержания, без шуток стал думать, что Этель влюблена в него, и уже спрашивал у молодых людей совета, достаточно ли ему с женой этого дохода, чтоб прилично содержать дом? Молодой Тэнди из Темпля, младший сын лорда Скибберина, заседавшого некоторое время в палате на стороне ирландских католиков, также был пленен очаровательной кокеткой, и не раз, возвращаясь со мной домой пешком с вечеринок на другом конце города, он пускался в разглагольствия о страстной любви своей к Этели.

-- Если вы так любите ее, отчего же не сделать предложения? спрашивалось у мистера Тэнди.

сводят с-ума, говорит Тэнди, ударяя себе по жилету; но со времен Клеопатры не существовало кокетки более отчаянной.

С тою же мыслию в голове наблюдал и я сцену Клэйва с мисс Этелью, и, признаться, не без удивления смотрел на молодую лэди, которая заставляла его так плясать. По окончании вальса, я поздравил его с большими успехами в танцах, сделанными им во время континентального странствования. - О вашей даме нечего и говорить; она восхитительна, сказал я: я всегда люблю смотреть когда танцует мисс Ньюком; после Тальони мне ни одна танцорка так не нравилась. Взгляните на нея теперь: шейка выпрямлена, ножка выдвинута, она готова лететь. Счастливец лорд Бостингтон!

-- Вы на нее злы за то, что она обрезала вас, ворчит Клэйв: помните - вы сами говорили, что обрезала; или забыли? Ваше самолюбие оскорблено; вот почему вы смотрите таким зоилом.

-- Может ли мисс Ньюком помнить всех, кого ей представляют? возражает другой: в прошедшем году она, бывало, говорила со мной, потому что желала знать о вас. Ныньче она уж не говорит ни слова, потому, вероятно, что не хочет о вас знать.

-- Чорт возьми! Замолчите, Пен, кричит Клэйв, как школьник кричит другому, чтоб тот не смел трогать его.

вы на ней женитесь, Клэйв, что крайне нелепо, не считайте больше меня своим другом. Вы наверное перескажете ей, что я об ней думаю, и она запретит вам принимать меня.

Клэйв пришел в мрачную задумчивость, а собеседник продолжал:

-- Да, она кокетка. Такая ужь у нея натура. Она желает пленить каждого, кто приближается к ней. Она несколько запыхалась от вальса, и вот притворяется, будто слушает бедного Бостингтона, который также задыхается, но старается отдуться, чтоб говорить ей любезности. И как мило она слушает! Глаза её начинают блестеть.

-- Что? сказал Клэйв, встрепенувшись.

Я не понимал значения этого внезапного восклицания, да и не заботился знать, предполагая, что молодой человек очнулся от какой нибудь любовной грезы. Вечер приходил к концу и Клэйв не покидал бала, пока не уехали мисс Ньюком и графиня Кью. Повидимому, между Клэйвом и его кузиной не было в этот вечер дальнейших объяснений. Молодую лэди проводил к экипажу капитан Кракторп, а сэр Джон Фобсби имел счастье сопровождать старую графиню, неся под рукой розовую сумку с шалями и проч., на которой красовалась корона с вензелем её сиятельства. Клэйв сделал-было движение вперед, но пальчик мисс Ньюком велел ему остаться.

"Подворье ягненка" условились обедать в Гринвиче, в следующую субботу; но утром этого дня он известил нас, что намерен ехать к тетушке, мисс Гонимэн, и просил освободить его от данного слова. Людям нашего звания, суббота - праздничный день. Мы пригласили Ф. Бэйгэма, эсквайра, и, предположив провести вечер весело, не хотели отказаться от удовольствия по случаю отсутствия нашего юного Римлянина. И так, мы отправились к лондонской бриджской станции рано утром, чтоб до обеда иметь время подышать воздухом в гринвичском парке. По странному стечению обстоятельств, у станции встретили мы экипаж лэди Кью, который остановился у Брэйтонского подъезда, и из экипажа вышла мисс Этель с девушкой.

Только-что мисс Ньюком и девушка её вошли в Брэйтонскую станцию, как тут же, по другому странному стечению обстоятельств, очутился, как бы вы думали, кто? Мистер Клэйв. Что может быть естественнее и обязательнее для Клэйва, как навестить тетушку мисс Гонимэн? Что может быть проще желания мисс Этели провести субботу и воскресенье с больным отцем и отдохнуть в эти два дня после пяти утомительных вечеров? Что жь дурного, что родственники едут вместе, тем более, что молодую лэди сопровождает её камеристка?

Нелепо было бы требовать от биографа чтоб он знал все, даже то, что происходит и конфиденциально говорится в вагоне первого класса между двумя любовниками; конечно важные, серьозные историки изъявляют притязание на дивную степень всезнания, повествуя нам о таинственнейших сборищах заговорщиков, о секретных свиданиях монархов с министрами, наконец о тех сокровенных помыслах и побуждениях этих особ, о которых сами они не ведали; но все, за что настоящий бытописатель может поручиться своею, известною всякому, правдивостью, так это единственно за то, что в известный день, известные лица имели между собой разговор, результаты которого были такие-то и такие-то. Разумеется, он догадывается о многом, что происходило, так как он знает характеры этих особ и собрал кой-какие сведения об их свидании. Не подумайте, чтоб я подкупил камеристку, или чтобы разговор был передан мне двумя горожанами, которые сидели в одном с ними вагоне, однако не могли подслушать ни единого слова. Если б даже Клэйв и Этель взяли особое купэ, я и тогда бы мог смело сказать, что происходило; но купэ занято было другими тремя молодыми горожанами, которые целую дорогу курили.

Наверное, написали. Вы, живописцы, вечно выдаете себя за обожателей чернокудрых дев, потому что их писали Тициан и Рафаэль. Что, у Форнарины, красные волоса? Как, мы ужь в Кройдоне!

-- Форнарина, отвечает шляпке шляпа, - если только эта картина Боргезской галлереи оригинальная или портрет её - вовсе не красавица; глаза и рот вульгарные; цвет лица красно-черный. Она так дурна, что я готов, по этой причине, признать ее за действительность; ведь мужчины влюбляются в свою фантазию, или, скорее, всякая женщина, в глазах любовника - красавица. Вы знаете, как стара была Елена.

-- Это длинная история и такой старинный скандал, что не к чему повторять его, сказал Клэйв.

-- Вы толкуете об Елене нарочно для того, чтоб отвлечь разговор от мисс Фримэн, вскрикивает молодая лэди: от мисс Бальоль, хочу я сказать.

-- Готов говорить, о чем вам угодно; извольте только назначить, которую жертву изорвать в куски прежде другой, сказал Клэйв.

Сидеть в одном вагоне, глаз на глаз с нею, смотреть в эти чудные, светлые глазки, видеть эти волшебные ямочки на щеках, слышать её сладостный голос, звучащий милым хохотом, иметь в полном распоряжении целых полтора часа времени, на перекор всем аргусам, бабкам, светским приличиям - все это так восхищало молодого человека, наполняло тело и душу его таким наслаждением, что не удивительно, если он был бодр, жив и весел.

-- Я знаю многое, говорит шляпка, помахивая благоуханными локонами.

-- И вы не отвечали мне на второе письмо?

-- Мы были в большом затруднении. Не всегда можно отвечать на письма молодых людей. Я со страхом отвечала на записку, которую получила из Чарлотт-Стрита, с Фицройского сквэра, говорит шляпка: Нет, Клэйв, мы не должны писать друг-другу, продолжала она серьознее: или, если писать, так редко, редко. Я встретила вас здесь совершенно случайно, уверяю вас; и если на последнем бале у Лэди Фергэм сказала мельком, что поеду сегодня к папе, в Брэйтон, то никак не воображала встретить вас

-- Как, новые препятствия? вскрикнул Клэйв.

-- Какой вздор, безразсудный молодой человек! Препятствия все те же, какие были и будут. Когда вы уезжали, то есть, когда оставляли нас в Бадене, вы знаете, что это было к лучшему. Вы должны были учиться и не могли тратить времени по-пустому в семье больных и детей, У каждого своя профессия - вы избрали ту, которая вам больше нравилась. Мы так близки друг к другу по родству, что можем любить друг-друга, как брат сестру. Не знаю, бы сказал Бэрнс, если б он слышал, что я говорю. Где бы ни были вы и ваш батюшка, я не могу думать об вас иначе, как... но вы сами это знаете. Я всегда буду одна и та же, всегда. В нас есть чувствования, которые, надеюсь, не Изменятся никогда; хотя, позвольте вам сказать, я намерена не говорить об них в другой раз. Ни вы, ни я не можем изменить нашего положения, и потому должны пользоваться им, как возможно. Вы будете отличным живописцем, а я - кто знает, что со мной служится? Что сегодня будет, я знаю: я увижу папа и мамашу, и буду счастлива, как могу, до утра понедельника,

-- Знаете ли, чего бы я желал теперь? сказал Клэйв. - Поезд с шумом и свистом входил в тоннель.

-- Я желал бы, чтоб тоннель обрушился на нас, или чтоб мы могли ехать вечно.

Тут в вагоне произошла суматоха; камеристка и, кажется, сама мисс Этель вскрикнули. Лампа на верху горела так тусило, что в вагоне было почти совершенно темно. Не удивительно, если камеристка перепугалась! Но дневной свет проглянул и все желания бедного Клэйва кататься целую вечность - были в одно мгновение разсеяны неумолимым солнцем.

Ах, зачем поезде был скорый? Предположите тяжелый поезд, и тот пришел бы к концу. Станция. "Пожалуйте билеты", говорят - Клэйв подает три: свой, Этели и её девушки. По моему мнению, он был в праве отказаться от Гринвича для такой поездки. Мистер Кун с экипажем ожидал мисс Этель. Она пожала руку Клэйва, в ответь на его пожатие.

-- А где вы живете?

-- Вот прекрасно! Где жь как не у мисс Гонимэн?

Клэйв разразился хохотом. Да и он туда же едет! Разумеется, у тетушки Гонимэн не найдется места для него, потому что весь дом занят другими Ньюкомами.

Прелюбопытный случай была их встреча; однакож лэди Анна заблагоразсудила не говорить ни слова об этом обстоятельстве почтенной грандмаман. Я сам затрудняюсь решить, какой бы лучше выбрать путь при таких обстоятельствах; путей открытых представлялось много. Если они так далеко ехали вместе, должно ли им и далее ехать вместе? Предположим, что они едут в один и тот же дом в Брэйтоне: можно ли им ехать в одном и том же экипаже, разумеется с Куном и девушкой? Предположим, что они случайно встретились у станции: следует ли им сесть в разные экипажи? Спрашиваю каждого джентльмена и отца семейства: когда он был по-уши влюблен в нынешнюю свою супругу, мистрисс Броун, если б он встретил ее едущею с горничной в почтовой карете, в которой есть свободное место, что бы он сделал тогда?