История Пенденниса.
Часть вторая.
Глава двадцать третья. Конец занят иям Фанни.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: История Пенденниса. Часть вторая. Глава двадцать третья. Конец занят иям Фанни. (старая орфография)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ-ТРЕТЬЯ

Конец занятiям Фанни.

Добрая Елена, как мы уже видели, овладела сыном вполне, с самого своего прибытия, и, разумеется, также всеми его шкапами, ящиками и всем, что в них было: у рубашек могло недоставать пуговок, чулки могли требовать починки, или, сознаться ли? многия письма могли ждать ответа, так нельзя же было оставить их без внимания в разслабленном и неспособном ни на что состоянии больного Артура. Весьма-возможно, что мистрисс Пенденнис чувствовала похвальное желание проникнуть страшную тайну касательно Фанни Больтон, о чем она никогда не говорила сыну, хотя имела ее постоянно в уме и мучилась и безпокоилась ею до-нельзя. Она велела отвинтить медный молоток от внутренних дверей квартиры, чтоб стук почтальйона не тревожил пациента, и не давала сыну ни одного из прибывавших писем, даже когда к нему приносились счеты сапожников и шляпочников, которые "сочли бы себя весьма-обязанными, еслиб мистеру Артуру Пенденнису было угодно кончить с ними, и проч." Пен, всегда щедрый и беззаботный, имел, как водится, свою долю подобных документов: и хотя доля эта была не велика, но имела достаточные размеры, чтоб встревожить совестливую мать. У нея были кой-какие сбережения: великолепное самоотвержение Пена и её собственная бережливость, доходившая даже до скупости, дали ей возможность скопить маленькую сумму, часть которой она с радостью посвятила на уплату обязательств молодого джентльмена. За эту цену многие из достойнейших юношей и уважаемых читателей предоставили бы очень-охотно свою корреспонденцию в руки родителей; нет, может-быть, лучшого пробного оселка добропорядочности и чистоты совести человека, как готовность его встретить почтальйона. Блажен тот, кого радует его двойной стук! Добрые ждут его с жадностью, но нечистые совестью трепещут, когда приход его поражает их слух. А потому мистрисс Пенденнис поступила как нежная мать, избавя Пена от заботы слушать стук в двери почтальйона и отвечать на письма, приносимые ему во время болезни.

В комоде и ящиках молодого человека, вероятно, не нашлось никаких обвинительных против него актов, касательно Фанни-больтонского дела, потому-что вдова обратилась однажды к майору с вопросом: не знает ли он чего-нибудь об этой ужасной и преступной интриге? То было в Ричмонде. Пен и Уаррингтон сидели на скамье на террассе, а вдова удержала майора Пенденниса для консультации и изложила ему все свои страхи и опасения, или по-крайней-мере те, которые сочла нужным поверить майору; по обычаю мужчин и женщин, она не была вполне откровенна, и я полагаю, что вообще ни один мот, у которого требуют итога его долгов, и ни одна фешонэбльная дама, когда муж спрашивает у нея счетов её модисток и модных магазинов, никогда не предъявляли полного числа того или другого.

Итак, она спросила майора, как ей быть насчет этого ужасного, этого чудовищного дела, и не знает ли он каких-нибудь подробностей? Старый джентльмен завинтил свою физиономию так, что вы не взялись бы решить, улыбается он или нет; он бросил на вдову быстрый и лукавый взгляд, потупил взоры и сказал:

-- Моя милая, добрая мэм, я ничего об этом не знаю и не желаю знать; и, так-как вы спрашиваете моего мнения, то, по-моему, лучше всего и вам не знать ничего об этом. Молодежь останется молодежью, и, клянусь Юпитером, моя милая мэм, если вы думаете, что ваш мальчик похож на...

-- Прошу вас избавить меня от этого, прервала Елена, выпрямившись очень-величаво.

-- Милая моя сестрица, не я начал этот разговор, позвольте вам заметить, возразил майор вежливым поклоном.

-- Я не могу слышать о таком ужасе, когда о нем так легко говорят, сказала вдова со слезами досады на глазах. Я не могу перенести мысли, чтоб мой мальчик мог быть виновен в таком преступлении. Я лучше желала бы умереть прежде, чем он это сделает. Не знаю как я могу еще пережить это, потому-что мое сердце убито. О, майор Пенденнис, каково мне думать, что сын такого отца, мое дитя, он, который всегда был так добр... о! да, так добр и исполнен чести! и упасть так низко, что... что...

-- Что начал ветреничать с молоденькою гризеткой? дополнил майор. - Ну, еслиб все матери в Англии вздумали убивать себя горестью оттого, что... Нет, нет, даю вам мое честное и благородное слово, успокойтесь, не плачьте. Я не могу видеть женских слез, и никогда не мог, никогда. По почему вы знаете, что действительно тут было что-нибудь серьёзное? Разве Артур признался в чем-нибудь?

-- Его молчание убеждает меня в этом, всхлипывала мистрисс Пенденнис из-за своего носового платка.

-- Ничего не бывало. Есть предметы, моя милая, о которых молодой малый, конечно, не может говорить своей мама.

-- Она к нему писала.

-- Как, до его болезни? Очень может быть.

-- Нет, после; не прежде, то-есть, я так думаю... то-есть, я..

-- Только после; и вы... да, я понимаю. Я полагаю, когда он был слишком-болен для чтения своей корреспонденции, вы взяли этот труд на себя, не правда ли?

-- О, я несчастнейшая из всех матерей!

-- Несчастнейшая из матерей потому только, что сын ваш человек молодой! Перестаньте, милая сестрица. Если вы спрятали некоторые из адресованных к нему писем, то можете навлечь на себя много огорчений: сколько я знаю Артура и его пылкость, это может повести к несогласию между ним и вами, и вы будете жалеть об этом во всю жизнь: несогласие может сделаться чертовски-важнее, чем эта маленькая... маленькая шалость, которая подаст к ней повод.

-- Там было одно только письмо - маленькое, всего несколько слов. Вот оно... О! как вы можете, как вы можете так говорить?

Когда эта добрая душа сказала: "маленькое", майор уже не в-состоянии был говорить - так ему хотелось смеяться, несмотря на мучения бедной вдовы, о которой он внутренно жалел и которую очень любил. Но они смотрели на предмет с разных точек зрения и с различными понятиями о предмете; а образ мыслей майора Пенденниса, как мы знаем, был не из строгих.

все вместе, когда потребует. Или, если мы не можем запечатать его, то скажите, что приняли его за счет - вот и все.

-- Я не могу лгать перед сыном, возразила вдова.

Письмо это было безмолвно положено в ящик для писем за два дня до выезда их из Темпля и принесено Мартой к мистрисс Пенденнис. Разумеется, она никогда не видала почерка Фанни Больтон; но лишь только письмо попало ей в руки, она сейчас же догадалась кем оно было писано. Она подстерегала это письмо с самой болезни Пена и распечатала некоторые из других писем, чтоб только добраться до этого. Теперь злополучное письмо отравляло её ридикюль. Она вынула его и подала братцу.

-- "Артеру Пенденнису, эсквайру", читал майор с усмешкой: - нет, моя милая сестрица, право я не желаю читать дальше. Но вы, которые прочитали все это, можете рассказать мне содержание... только мольбы о его здоровьи, безграмотно намаранные, говорите вы... и желание видеть его? Да тут еще нет ничего дурного. И так-как вы спрашиваете, моя милая не знаю ли я чего-нибудь, что жь, я пожалуй скажу вам... гм... Морган, мой камердинер, собирал кой-какие справки об этом деле, и также... мой приятель, доктор Гуденофф разузнавал кое-что, так... И выходит, что эта девочка сильно влюблена в Артура; он заплатил за вход её в Воксал, и повел её туда. Все это Морган узнал от одного старинного знакомца Пена и моего, одного ирландского джентльмена, который был очень-близок от чести сделаться вашим... словом, от одного Ирландца. Он узнал, что отец девушки, грубый и преданный пьянству привратник, бил её мать, которая упорно уверяет мужа в совершенной невинности дочери, и в то же время, говорит Гуденоффу, что Артур поступил с её дитятей, как скотина. Ил этого вы можете видеть, что тут нет ничего ясного. Хотите вы раскрыть эту тайну? Мне стоит только спросить Пена и он скажет мне все: он малый благороднейший.

-- Благороднейший! возразила вдова с горьким презрением. - О! братец, что вы называете честью? Если мой сын виновен, он должен жениться на ней. Я готова умолять его на коленях, чтоб он это сделал.

-- Творец милосердый! разве вы с ума сошли? закричал в испуге майор. Припомнив некоторые пассажи из жизни Артура и его матери, майора поразила мысль, что если она действительно вздумает умолять сына, он, чего доброго, в-состоянии жениться на этой девчонке: малый достаточно еще сумасброден для какой-угодно глупости, если в дело вмешается любимая женщина.

-- Милая моя сестрица, вы, право, как-будто не в полном разсудке, продолжал он, после тревожной паузы и гораздо-более мягким тоном. - Да какое право имеем мы предполагать что-нибудь дурное? Дайте взглянуть на письмо.

-- "Сердце её разрывается - пишите, пишите ко мне - несчастлива дома - злой отец - ваша сиделка - ваша бедненькая Фанни", и прочая, и все написано так, что читать нельзя.

-- Да ради самих Небес! милая моя сестрица, что же вы тут находите, кроме того, что этот бесёнок все-еще без ума от Пена? И ведь она пришла в его комнату не прежде, как он уже был в таком бреду, что не мог её узнать. Та... как её зовут, Фленаган, прачка, сказала это сама моему Моргану. И девочка пришла не одна, а с каким-то стариком, мистером Боусом, который был так добр, что отъискал меня в Стилльбруке и увез с собою - мимоходом сказать, я оставил его в кебе и не заплатил за его проезд, но он поступил чертовски-мило. Нет, решительно скажу, во всей этой истории нет ровно ничего.

-- Вы так думаете? Вы убеждены в этом? О, благодарю Бога, благодарю милосердого Бога! воскликнула Елена. - Я возьму письмо к Артуру и спрошу его. Он на террасе с мистером Уаррингтоном. Они там болтают с какими-то детьми. Мой мальчик всегда любил детей. Он невинен, слава Богу - слава Богу! Сейчас же иду к нему.

Старый Пенденнис имел, однако, свое собственное мнение. Когда он за минуту до этого так ручался за благородство Пена, он очень, может-быть, думал совсем другое. Если она пойдет к Артуру и тот скажет ей правду - а негодный способен на это - тогда все дело будет испорчено, думал он. И он решился еще на попытку.

-- Моя милая, добрая душа, сказал он, цалуя руку Елены: - так-как ваш сын не ознакомил вас с этим делом, то подумайте наперед, имеете ли вы право производить такое следствие? Если вы считаете его человеком благородным, то какое право имеете вы сомневаться в его чести в настоящем случае? Кто его обвинитель? Безъименный мерзавец, который не привел никакого положительного доказательства? Еслиб было что-нибудь такое, разве родители девушки не вступились бы за нее? Он не обязан опровергать, а вы не обязаны подтверждать безъименное обвинение; а если вы считаете его виноватым потому только, что девушке из этого сословия случилось быть в его комнате и ухаживать за ним в качестве сиделки, так, дэмми! почему вы не настаиваете, чтоб он женился на этой старой ирландской прачке, мистрисс Фленаган?

Вдова расхохоталась сквозь слезы: старый полководец одержал победу.

-- Ну, да, ради всего на свете, пусть он женится на мистрисс Фленаган, ге? продолжал майор, трепля ее по руке.

-- Нет, мальчик не сказал вам ни слова об этом, а потому и вы ничего не знаете. Мальчик невинен - тут и толковать нечего. И теперь, моя добрая душа, что мы предпримем? Если мы предположим, что эта девушка ему правится (полноте печалиться, ведь это только пустое предположение) и разве молодому малому не может приглянуться молоденькая девушка? - ведь он тотчас же бросится за нею, лишь - только выздоровеет.

-- Я возьму его домой! Я сейчас же увезу его в Ферокс!

-- Милая моя мэм, да он умрет со скуки в Фероксе. И ведь там у него не будет другого занятия, как только думать о своей пассии. Нет на свете места удобнее, где бы маленькая страсть раздулась в огромную, как деревенский дом в глуши, где человеку нечего делать и он все время наедине с самим собою. Надобно занять, развлечь, позабавить его; надобно взять его за границу; он не был нигде, кроме Парижа, и то только на самое короткое время. Надобно путешествовать. Ему нужно, чтоб за ним кто-нибудь ухаживал. Гуденофф говорит, что он едва-едва уцелел (не бойтесь, теперь это дело прошлое), а потому и вам надобно ехать, чтоб беречь его; а вы, вероятно, возьмете с собою мисс Белль, и я очень желал бы, чтоб и Уаррингтон поехал с вами: Артур чертовски любит Уаррингтона. Он не может обойдтись без Уаррингтона. Фамилия Уаррингтона одна из древнейших в Англии и он один из лучших молодых людей, которых мне когда-нибудь случалось встречать. Он мне чрезвычайно нравится.

-- Знает ли мистер Уаррингтон, что-нибудь об этом... об этом деле? Его не было в Лондоне за два месяца до того, как оно случилось: мне так писал Пен.

-- Ни слова... я... я спрашивал его об этом. Я выкачал из него все, что мог. Он и не слыхал ничего, даю вам честное слово! кричал майор с некоторым испугом. - И я думаю, моя милая сестрица, что вам лучше всего не говорить с ним об этом, гораздо-лучше, без-сомнения: такой предмет разговора вообще очень-щекотлив и неприятен.

Простодушная вдова взяла руку брата и пожала ее с чувством.

-- Благодарю вас, братец. Вы были очень, очень-добры. Вы меня премного утешили и успокоили. Я теперь пойду к себе и обдумаю все хорошенько. Эта болезнь и все... все безпокойства измучили меня очень; вы знаете, я не крепкого здоровья. Но я пойду и буду благодарить Бога, что мой сын невинен. Ведь он невинен, не правда ли?

-- Да, да, конечно, невинен, мое милое творение, отвечал старый ветеран, цалуя ее с нежностью и совершенно-растроганный её чувствительностью. Он смотрел ей вслед, когда она уходила, с ласковым выражением, которое казалось тем курьёзнее, что к нему примешивалась некоторая усмешка. - Да я готовь клясться, что он невинен, покуда весь не почернею, чтоб только избавить от огорчения эту добрую душу.

регулярностью.

Молодые люди сидели, между-тем, на терассе, и Пен был очень-разговорчив. Он рассказывал Уаррингтону план нового романа и новой трагедии. Уаррингтон смеялся при мысли, что Пен будет писать трагедию. "Почему же нет? Я докажу, что могу", и он принялся декламировать некоторые места будущей пьесы.

Маленькое соло за духовом инструменте майора Пенденниса было прервано входом мисс Белль. Она была с визитом у почтенной леди Рокминстер, которая жила на даче пососедству. Узнав о болезни Артура и о прибытии матери его в Ричмонд, миледи посетила Елену и, несмотря на то, что она не жаловала её сына, присылала ему множество винограда, куропаток и разных знаков внимания. Лауру она очень любила и упрашивала ее побыть с нею подольше; но Лаура не могла оставить свою мать в теперешнем её положении. Истомленная постоянным бодрствованием и заботами о болезни сына, Елена сама значительно прихворнула, и доктору Гуденоффу пришлось прописывать ей лекарства, равно как и младшему своему пациенту.

Старый Пенденнис встрепенулся при входе молодой девицы. Сон его легко прерывался. Он произнес ей очень-любезную речь; вообще, в последнее время он быль с нею необычайно-любезен. "Откуда собрала она эти розы, которые он видит на её щеках? Как он счастливь, что сновидения его прерваны такою очаровательною существенностью!" Лаура имела бездну юмора и прямодушия, и эти два качества заставляли ее смотреть с чем-то в роде презрения на нашего старого джентльмена. Она любила выказывать наружу его светския понятия и заставлять почтенного habitué клубов и гостиных рассказывать свои любимые повести о знати я излагать свою мораль.

Но теперь она не имела наклонности к шутливости. Она сказала майору, что каталась в Парке с леди Рокминстер, и привезла для Пена дичи, а для мама цветов. Мама внушала ей серьёзные опасения. Она сейчас только вышла от мистрисс Пенденнис и нашла ее очень, очень-усталою, и боялась, что она очень-больна. Большие глаза её были полны слез от участия и опасений, внушаемых ей состоянием милой матери. Она боялась за нее. Не может ли этот добрый, этот милый доктор Гуденофф вылечит ее?

-- Болезнь Аргура и другия душевные страдания потрясли здоровье сестрицы, заметил майор с разстановкою. Яркий румянец на лице девушки показал, что она поняла намек майора. Она посмотрела ему прямо в лицо, но не отвечала. "Он мог бы избавить меня от этого, подумала она. - Какая у него цель напоминать мне об этом позоре?"

места. Произошли горестные вещи, о которых надобно забыть и не упоминать никогда; майор просил у мисс Белль извинения, что намекает на это (он вперед этого не сделает, ни она также, он в этом уверен.) Должно сделать все, чтоб только успокоить и утешить мистрисс Пенденнис, и он предлагает ехать осенью за одне воды, поблизости Рейна, где Елена может поправить свои истощенные силы, а Пен - сделаться новым человеком. Без сомнения, мисс Лаура не отстанет от своей мама?

Конечно нет. Елена, и только Елена (то-есть также Артур, ради Елены) и безпокоят Лауру. Она готова ехать за границу или куда бы ни было с Еленой.

А Елена, подумав об этом предмете с час в своей комнате, почувствовала самую нетерпеливую охоту ехать за границу, точно как школьник, который прочитает книгу путешествий и рвется в море. Куда им ехать? чем дальше, тем лучше, в такую даль, чтоб даже воспоминание не могло последовать за ними; в такой очаровательный край, чтоб Пен никогда не желал покинуть его. Она трепетною рукою открыла шкатулку, вынула книжку с банкирскими счетами и сообразила, много ли у нея в экономии. Если этих денег мало, у нея есть брильянтовый крестик. Наконец, она опять займет у Лауры. "Поедем, поедем!" думала она; "только-что он будет в-состоянии переносить дорогу, мы едем. О! добрый доктор Гуденофф, приходи сюда скорее и выпусти нас из Англии.

Доктор Гуденофф должен был в тот день обедать у них.

-- Если вы так будете тревожиться, сказал он ей: - если сердце ваше будет так биться и вы так упорно станете мучить себя за молодого джентльмена, который поправляется как-нельзя-лучше, то мы положим в постель вас самих и заставим мисс Лауру няньчиться с вами; а там, придет её очередь заболеть, и я желаю знать каким-образом жить доктору, который должен приезжать и возиться с вами, даром? Мистрисс Гуденофф начинает уже ревновать, и говорить совершенно-справедливо, что я влюбляюсь в своих пациентов. Прошу вас, убирайтесь из Англии как-можно-скорее, чтоб мне иметь хоть сколько-нибудь покоя в семейной жизни.

бороду, длятого, чтоб лучше произносить французския и немецкия фразы; когда усы начали появляться, его сильно безпокоил решительно-рыжий цвет их. Он ожидал, что придется прожить осень в Фероксе; и мысль об этом была, вероятно, не очень-отрадна для молодого человека. "Там решительно не с кем сказать слова, говорил он Уаррингтону. - Я не могу выносить разсуждении старого доктора Портмена и его надутой после-обедсиной беседы. Я знаю наизусть все анекдоты и рассказы Глендерса об испанской войне. Единственные человеческия души в нашем соседстве - Клевринги, да и те будут дома не раньше, как к Рождеству, сколько я слышал от дяди. Кроме-того, Уаррингтон, мне самому хочется выехать из Англии. Пока тебя не было в Лондоне, я имел дьявольское искушение, от которого очень-рад, что отделался; я даже считаю счастьем, что моя болезнь положила ему конец". И тут он рассказал своему приятелю подробности воксального дела, с которыми читатель уже знаком.

Уаррингтон слушал очень-серьёзно. Неговоря о нравственной стороне этого дела, он был очень-рад за Артура, что тот избавился от опасности, которая могла бы составить несчастие всей его жизни. - И конечно, сказал Уаррингтон: - это было бы величайшим несчастием для бедной девушки. Притом, сколько горестей причинило бы это твоей матери и... и друзьям! Он мало знал, сколько печали и огорчений они уже успели перенести.

-- Ни слова об этом моей матери! воскликнул Пен с испугом: - она этого никогда не переварит; esclandre подобного рода убьет ее, я в этом уверен. Самое лучшее, прибавил он с хитрым видом, как-будто был Ловеласом по ремеслу, и всю жизнь только и занимался интригами: - самое лучшее, когда грозить подобного рода опасность, не встречать ее лицом к лицу, а дать тыл и убежать.

О! Клариссы мира сего! О! вы, бедные, неведущия, сумасбродные девушки! еслиб вы знали, как о вас отзываются Ловеласы; еслиб могли послушать, как Джек говорит с Томом через стол клубной кофейной; еслибы вы могли видеть, как Нед вынимает из сигарочницы ваши письма и подаст их Чарли, или Билли, или Гарри, за полковым обедом: вы не имели бы такого рвения писать к ним, или слушать их нежности! Есть род преступления, которое не бывает полным, пока счастливый злодей не расхвастает его, после, приятелям. Помните, что человек, который покушается на нашу честь, разгласит, конечно, без малейшого зазрения совести, и вашу тайну.

-- Тяжело бороться и легко упасть, сказал Уаррингтон угрюмо. - И как ты говоришь, Пенденнис, когда подобная опасность висит над головою, лучше всего дать тыл и убежать от нея!

После этого короткого разговора о предмете, о котором Пен говорил бы гораздо-красноречивее, с месяц тому назад, беседа возвратилась снова к планам заграничной поездки, и Артур с жаром упрашивал Уаррингтона присоединиться к ним. Уаррингтон принадлежал к семейству, принадлежал к лечению: без него Артур не будет иметь и половины удовольствия.

"Нет, ему нельзя ехать. Он должен оставаться дома и занять место Пен. Тот заметил, что теперь это безполезно, потому-что Шеддон воротился уже в Лондон и, следственно, они свободны.

-- Не настаивай, сказал Уаррингтон: - я не могу ехать; у меня особенного рода обстоятельства. Мне лучше оставаться дома. У меня нет денег на путешествие - вот тебе и вся история; ты сам знаешь, что на это нужны деньги.

Такое пустое препятствие показалось Пену роковым. Он сообщил его матери: мистрисс Пенденнис очень сожалела; мистер Уаррингтон был чрезвычайно-добр, но она полагала, что он сам знает лучше всех о своих делах. И потом она, вероятно, укоряла себя за эгоистическое желание владеть своим мальчиком исключительно.

-- Что слышу от Пена, любезнейший мистер Уаррингтон? спросил однажды майор, будучи с ним наедине и узнан о его отказе. - Не едете с нами? Мы не можем и слышать таких вещей, потому-что Пен без вас не выздоровеет. Я вам обещаю, что ужь я, конечно, не стану с ним няньчиться. Ему надобно кого-нибудь посильнее, веселее и приятнее, чем старый ревматический гриб, каков я. И притом я, весьма-вероятно, уеду в Карльсбад, когда увижу, что все наши устроятся хорошенько на месте. Путешествие в наши времена не стоит решительно ничего, или сущую безделицу! И... и прошу вас, Уаррингтон, вспомнить, что я весьма-старинный приятель вашего отца; и если вы с вашим братом не в таких отношениях, чтоб... чтоб могли взять вперед вашу пенсию младшого брала, то сделайте меня вашим банкиром: разве Пен у вас не в долгу за те три дела, в-течение которых вы трудились за него с таким примерным усердием и гением?

Несмотря на такое дружеское предложение и такую неслыханную щедрость, Джордж Уаррингтон отказался и объявил, что намерен остаться дома. Это было сказано, однакожь, голосом нерешительным, доказывавшим сильную охоту ехать, хотя язык и упорно говорил противное.

за нехотение ехать с ними.

-- Ведь это преступление против любезности, мисс Белль, не правда ли? Мы составляем здесь счастливейшее маленькое общество в свете, и этот ужасный эгоист хочет все испортить!

Длинные ресницы мисс Белль смотрели вниз, на её чашку; Уаррингтон покраснел до ушей и молчал. Мисс Белль также молчала; по она покраснела, когда покраснел Уаррингтон.

-- Попросите вы его, и он, наверно, поедет, сказал ей доброжелательный джентльмен: - он, вероятно, послушается вас"

-- Попросите его... ведь вы еще не пробовали, сказал простодушный дядя Пена.

-- Я, конечно, буду очень-рада, если мистер Уаррингтон поедет с нами, заметила Лаура чайной ложечке.

-- Право? сказал Джордж.

Она подняла глаза.

Глаза их встретились.

-- Я пойду всюду, куда бы вы ни пожелали, и готов сделать все, произнес Джордж медленно и выжимая из себя слова, как-будто с болью.

-- Браво, браво! Уговор слажен - подайте друг другу руки, молодежь, в знак согласия! И Лаура, со взглядом нежно-просветлевшим, протянула руку Уаррингтону. Он взял её руку; лицо его выражало странное волнение. Он как-будто хотел заговорить, но в это время вошла из соседней комнаты Елена, смотревшая на них через свечу, озарявшую её бледное, испуганное лицо.

-- Что это у вас такое? спросила Елена.

-- Уговор, моя милая мэм, отвечал майор самым ласковым голосом. Мы сейчас исторгли от мистера Уаррингтона обещание ехать за границу вместе с нами.

-- В-самом-деле? сказала Елена.