Нa горных уступах.
Часть первая.
Как взяли Войтка Хроньца.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Нa горных уступах. Часть первая. Как взяли Войтка Хроньца. (старая орфография)

КАК ВЗЯЛИ ВОЙТКА ХРОНЬЦА.

Якубек Хуцянский мчался, что было духу, в горы и покрикивал:

- Ей-ей, скажу ему! Ей-ей, скажу ему!

Якубку Хуцянскому было лет четырнадцать, и он прекрасно понимал, что о Войтке Хроньце, который "дезентировал" из полка и сидит у них в горах, никому не надо говорить, - да только он прекрасно понимал и то, что о Касе Ненцковской, Войтковой невесте, что пляшет теперь в корчме с парнями, - рассказать ему надо. Он мчался, что было духу, в горы и покрикивал:

- Ей-ей, скажу ему! Ей-ей, скажу ему!...

Мчался он, правду сказать, и оттого, что страшно боялся медведя, который прошлой ночью "отведал мяса" на поляне.

Лес кончался, сосны стали редеть, замелькала поляна, залитая лунным светом.

- Ну, вот я и добежал! - прошептал про себя Якубек. А потом стал звать собак: - Ту! ту! ту! ту! ту! - а оне, услышав знакомый голос, с шумом побежали к нему, а Варуй, огромный, как теленок, влез е.му под ноги... Якубек сел на него верхом, схватил за шею и со страшным собачьим лаем подкатил к горскому шалашу.

- Э! да и проворен ты! - сказал ему горец. - А все принес?

Якубек вынул из мешка пачку табаку, спички и бутылку водки.

- Все, что ты велел.

- Вот тебе! - сказал горец, протягивая ему большую медную монету.

И Войтек Хронец, который лежал у стены на соломе, поднялся, сунул руку за пояс и дал Якубку серебряный талер.

Якубек приметил, что к Войтку два раза приходил какой-то незнакомый мужик, очень высокого роста, говорил о чем-то потихоньку с горцем, и после этого Войтка раз не было дома всю ночь, в другой раз день и ночь, а потом целых четыре дня. А когда он вернулся - у него была масса серебряных денег, были даже золотые дукаты, из которых он дал по одному двум немым горцам из Мураня, Михалу и Кубе, которые могли по пуду поднять зубами, а на спине и десять пудов. Были они мужики спокойные и никому зла не делали. А Куба, тот умел еще дивно на свирели играть, а на трубе играл так, что эхо звенело.

Якубек разсудил, что Войтек Хронец не из какого другого места приносит столько серебра и золота, а из Липтова, из за Татр, а тот огромный мужик, должно быть, никто иной, как посланец от разбойников, с которыми сошелся Войтек.

Да впрочем об этом не говорили. Заметил только Якубек, что его дядя держит Войтка в большом почете, кормит его как нельзя лучше, а иногда говорит:

- Из тебя, Войтек, когда-нибудь толк выйдет.

Знал Якубек и то, что Войтек хотел жениться на Касе Пенцковской, что она даже была у него тут два раза, так как Войтку нельзя было ходить на деревню, все из-за его дезертирства.

Слышал Якубек, как она поклялась Войтку, что не будет ходить в корчму, не будет плясать, а особенно с Брониславом Валенчаком.

И страшно возмутилось сердце Якубка, когда, покупая табак и водку, он увидел, как Каська плясала польку с этим самым Валенчаком... Он видел не только это, видел, что Валенчак обнял ее в толпе, поцеловал два раза в самые губы, а раз в лицо.

- Войтек! Я тебе скажу одну вещь...

- Ну?

- Каська пляшет.

Войтек вскочил:

- Пляшет?!

- Пляшет.

- Где?

- В корчме у костела.

- Сам видел?

- Видел.

- С кем?

- С Валенчаком.

Войтек соскочил с постели на пол.

Он был босиком и, хотя наступил на горящие угли костра, но даже не заметил этого.

- Правду ты говоришь? - крикнул он и схватил Якубка за горло.

- Ей Богу!

- Нa! - и бросил Якубку еще талер; Якубек его спрятал. Войтек бросился к стене, схватил сапоги, стал обуваться.

Два немых горца, неподвижно сидевшие у костра на низенькой скамейке, пододвинув к огню головы, в черных просмоленных рубахах, в поясах, усаженных медными бляхами, с волосами, спадавшими до плеч, подняли головы и переглянулись. На черных, покрытых копотью и загоревших лицах блеснули только синеватые белки глаз.

Войтек обулся.

- Куда ты идешь? - спросил его горец.

- Туда.

- Не бойсь! Утром вернусь.

- С Богом.

- Оставайся с Богом.

Подали друг другу руки.

Войтек взял чупагу и вышел из шалаша.

Два черных немых великана встали со скамьи и кивнули горцу головами.

- Иди с ним.

Тот отрицательно мотнул головой.

- Ну, как хочешь.

Немые вышли из шалаша и вытащили из стены чупаги, которые они в нее вонзили.

- На какого чорта ты ему это сказал, - обратился горец к Якубку.

- Да как же мне было не сказать; я ведь сам слышал, как она клялась, что не будет танцовать, а он ей все говорил, чтоб она особенно с этим Валенчаком не плясала.

- Эх! жарко там будет! - сказал горец в полголоса; и, вынув из костра раскаленную трубку, стал ее потягивать и погрузился в раздумье.

Войтек мчался так, что песок свистел у него под ногами. Промчался через поляну, промчался через лес, не слыша за собой горцев; он услышал их только на дороге. Но даже не оглянулся. Помчался дальше. Примчался в деревню, к корчме, взглянул в окно: Валенчак обнял Каську и носится с ней по корчме.

Вот он остановился перед музыкантами и поет:

А старик Хуцянский, веселый мужик, подпевает им из-за угла:

И все хохочут.

Вошел Войтек в сени, из сеней в двери. Двое немых за ним. Кто-то дотронулся до его плеча.

- Как живешь, Войтек?

Он оглянулся.

Флорек Француз, немолодой, худощавый, маленький, некрасивый мужик, богач, который страшно любил Касю и, не имея данных соперничать с Волынчаком и Войтком Хроньцом, возненавидел Волынчака: "Уж если не я, так пускай ее Войтек берет".

- Здравствуй, - говорит ему Войтек. - Видишь, что тут делается!?

- А что тут делается?

- Каська пляшет с Волынчаком.

- Я из-за этого и пришел.

- Войтек!

- Будь, что будет.

- Вот тебе моя рука. Захочешь три дня пить, пей! Корову продам, коня продам, - пей! Войтек, сердце мое! Пей!!! А это что за черти с тобой пришли?

- Муранские горцы, немые.

- Ну, ну! Здоровые парни! Вот если б я такой был! Задал бы я Волынчаку!

- Не бойся, и я ему задам!

- Войтек, дорогой ты мой! Пей, сколько хочешь! Луга продам, поле продам, дом продам, - пей! Войтек, сердце мое! Если не могу я, так бери ее ты! Бери, бери, бери! Бррр!!

Флорек Француз заворчал, как собака, на губах у него выступила пена; он впился ногтями в руку Войтка, весь задрожал и переступал с ноги ка ногу, как петух.

- Видишь ее там?

- Вижу.

Флорек Француз наклонил голову и впился зубами в рукав Войтковой рубахи.

- Войтек!

- Ну!

- Буду всех детей у тебя крестить! Все им оставлю! Буду им, как отец родной! Бей!!!

И толкнул его в избу. Два огромных горца пододвинулись к двери.

В эту минуту лопнула струна у скрипача: танец оборвался. Каська увидела Войтка, страшно смутилась и покраснела, хотя и так она была вся красная от пляски. Стоит она и не знает, подойти к нему, или нет? Что сказать? Наконец, подходит, протягивает ему руку и бормочет:

- Войтек, ты тут?

- Здесь! - отвечает Войтек.

Волынчак, пьяный, вспотевший, стоит рядом: протягивает и он руку Войтку. - Здоров, брат?

- Здоров!

Пожали друг другу руки так, что кости хрустнули. Музыкант провел смычком по струнам: опять можно плясать. Войтек широким движением снял шляпу перед Волынчаком, низко ему поклонился, онустился на одно колено, поднял голову вверх и сказал:

- Брат! Уступи!

Волынчак гордо покачал головой:

- Нет, брат!

- Уступи, прошу тебя, брат!

- Нет, брат!

- Не хочешь?

- Не хочу!

- Я тебе заплачу за три танца!

- Не хочу!

Но Волынчак стоит уже перед музыкантами и снова поет:

А Войтек Хронец отвечает ему, притворяясь веселым:

Остановился Волынчак, взглянул на Войтка, Войтек на него. Смотрят, улыбаются и грозят друг другу глазами; горят они у них, как свечи. Мужики уж соображают, что дело неладно; отходят в сторону, собираются в кучки. Бабы бегут к своим мужикам и становятся около них, перемигиваясь друг с другом и ожидая: "тут что-то будет". Музыка играет, Волынчак пляшет. Пляшет, да что-то не так у него выходит. Кончать не хочет, на зло, из гордости, но вдруг останавливается перед музыкой и поет хриплым голосом.

Потом берет Касю за талию, хочет обнять ее и закружить в воздухе в заключение пляски. А Флорек Француз дает Войтку тумаки в бок и шепчет ему:

- Войтек!

Войтек бросается вперед, хватает Касю за косу, да как закружит ее в воздухе, да как бросит о земь! Застонало даже все вокруг! А она даже не вскрикнула.

- Ты, сука! Так вот где твои клятвы! - кричит Войтек и топчет её грудь ногами.

Волынчак одурел, раскрыл рот, вытаращил глаза. Вдруг Сташек Пенцковский, брат Каси, выскочил с криком: "Бей! Бей!". И хвать Войтка за горло. Пришел в себя и Волынчак; бросился на Войтка.

стороны, словно отруби в корыте, когда на них дунет корова, - и два огромных черных горца, сверкая медью своих поясов, подняли загорелые руки, до локтей обнажившияся из широких рукавов. Словно кузнечные молоты, что поднимаются безшумно, а бьют с грохотом, так беззвучно поднялись их руки и загремели по головам их огромные кулаки. В избе поднялся стон и крик. Сверкая синими белками и издавая какие-то хриплые звуки, муранские немые расшвыряли мужиков, как снопы в поле.

Хорошо еще, что не рубили, а то бы не приведи Господи!

Войтек Хронец повалил Волынчака на пол, придавил его коленом и схватил за горло; чупага упала рядом.

Люди начали пятиться и убегать из корчмы, музыканты в ужасе столпились в углу. Горцы гнали толпу в двери, и вокруг Войтка стало свободнее. Тогда к нему проскользнул Флорек Француз и толкнул его в плечо:

- Войтек!

Тогда Войтек схватил чупагу, встал, замахнулся и ударил топориком Волынчака в лоб, так что брызнул мозг; потом еще, и еще, и еще, куда ни попало.

А Флорок Француз при каждом ударе подскакивал и визжал каким-то нечеловеческим, ястребиным визгом:

- Бей! Я тебе за него по фунтам заплачу!

А Флорек Француз пищал в углу:

- Войтек! Войтек! Войтек! Хи-хи-хи! - он скакал и топал ногами.

Вдруг Войтек перестал издеваться над трупом, схватил с прилавка бутылку водки, опрокинул ее в горло и выпил до дна. Потом фыркнул и оглянулся по сторонам: Волынчак изрублен, как говядина; Кася израненная, истоптанная толпой, валяется в крови на полу. Музыканты толпятся в углу, - им некуда выйти.

- Играйте! - кричит им Войтек.

- Играйте! - и замахивается чупагой.

Один из музыкантов быстро настроил скрипку и провел по струнам смычком.

Войтек стал перед ними и запел:

Пляшет. Скользит в крови. Толкнул ногой труп Валенчака. Побелевший от страха корчмарь оттащил Касю под скамейку. С исцарапанными и забрызганными кровью лицами двое немых стоят в дверях, держа в руках чупаги. Войтек пляшет, поет.

Пляшет, истекая кровью - не мало и ему досталось в драке - шатается и поет:

- Жид! - кричит он. Корчмарь трясется от страха.

- Что прикажешь, атаман?

- Чернил?

- Чернил. Живо. На тебе за это!

Бросил ему талер.Корчмарь принес бумагу, перо, чернила.

- Пиши, я не умею.

- "Пану начальнику жандармов в Новом Торге. Я, Войтек Хронец, дезертир 1-го полка уланов, покорно докладываю, что убил Касю Пендковскую за измену и Бронислава Валенчака, что меня за горло схватил и прошу, чтобы меня пришли взять. Могут смело придти, защищаться не буду". Подпишись за меня: Войтек Хронец. Аминь. Пошли на телеге, чтобы скорее из города приехали. А вы, парни, - обратился он к немым, - айда в поле, чтобы вас тут не убили или не забрали. Не мало тут в мешке серебра да два котелка новеньких талеров зарыты в Запавшей Долине, там, где вода течет из-под скалы; надо идти от сухой сосны вправо на два выстрела, а потом на два с половиной выстрела налево. Поделитесь, да отдайте четверть котелка горцу за то, что он держал меня летом. Ну, бегите скорее! - протянул он им руку. Обнялся с ними.

- Идите с Богом!

Немые посмотрели на него, вышли.

- Жид! - говорит Войтек, - жива она еще?

- Кася.

- И смотреть не хочу... столько крови!

- Эх! не жива, не жива! - запищал Флорек Француз и залился слезами.

Потом бросился на землю, начал биться головой о пол, рвать на себе волосы, метаться, извиваться, выть и стонать.

- Ко сну меня клонит...

Потом,словно сквозь сон, тихо запел:

Опустил голову еще ниже и заснул.