Птицы в снегу
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Птицы в снегу

Птицы въ снегу.

Зима была такая суровая, какой никто не запомнитъ, и была она сурова повсеместно. Снегъ валилъ такими густыми хлопьями, безпрерывно, положительно залепляя всемъ прохожимъ глаза, что причинилъ много несчастiй на воде и на суше: было несколько случаевъ кораблекрушенiй, занесенiя рельсовъ, задержки железнодорожныхъ поездовъ, остановки почтъ, страшнаго замедленiя сообщенiй почти во всехъ провинцiяхъ южной Англiи, а тамъ, далее, на холодномъ, мрачномъ севере, эти сообщенiя даже совсемъ прекратились. И представьте себе, въ самой южной провинцiи, въ Девоншайре, снегъ лежалъ также глубокими сугробами, а ледъ образовалъ на рекахъ толстую кору - въ этомъ благорастворенномъ влажномъ климате, где даже и въ зимнее время нередко цветутъ розы, дуютъ теплые южные ветры и все зеленеетъ, какъ въ iюле.

Этимъ обстоятельствомъ былъ въ особенности пораженъ маленькiй людъ, жившiй въ старомъ доме священника, при реке Дартъ. Никто изъ нихъ, выключая старшаго - Рэя, которому было не более семи летъ отъ роду, никогда не видалъ земли, покрытой снегомъ. Если же Рэй и получилъ о зиме некоторое понятiе, то это именно потому, что однажды провелъ святки у своей крестной матери, жившей въ покрытой тундрами и болотами местности Истъ-Райдинга; но его братья и сестры, Робъ, Томъ и Дикки, и две крошечныя, меньшiя девочки-близнецы, Сузи и Нелли, никогда не видали земли подъ сплошнымъ белымъ покровомъ, такъ что, при взгляде на него, имъ стало и весело, и боязно, а такое смутное настроенiе души ведь само по себе не лишено своего рода прелести для всехъ возрастовъ вообще, хотя имеетъ также и свою худую сторону.

И такъ, эти шестеро маленькихъ детишекъ жили въ священническомъ доме. Отецъ ихъ былъ тотъ самый священникъ, которому принадлежалъ этотъ домъ, а ихъ мать, увы! - у бедняжекъ не было матери, потому что Богъ взялъ ее къ себе на небеса (какъ имъ говорили) въ ту самую минуту, когда Онъ послалъ на землю съ небесъ Сузи и Нелли.

- Это можетъ быть перышки отъ крыльевъ мамы, смотря на тихо опускавшiеся хлопья ослепительно белаго снега, сказалъ маленькiй Робъ, который хорошо помнилъ мать и до сихъ поръ часто плакалъ по ней.

- Если-бы у нея были крылья, то она наверное прилетела бы къ намъ, сказалъ Рэй, внимательно смотря вверхъ. - Я не думаю, чтобы у нея были крылья; конечно, нетъ.

- Но ведь папа говоритъ, что она теперь сделалась ангеломъ, а у ангеловъ всегда есть крылья, заметилъ Робъ, который отличался отъ другихъ положительностью своихъ взглядовъ и мненiй.

- Ужъ она разумеется воротилась бы къ намъ, если-бы могла летать, сказалъ Рэй; - впрочемъ, надо сказать, если Богъ отпуститъ ее сюда, прибавилъ онъ въ виде глубокомысленнаго разсужденiя. - А какъ вы думаете? если-бы она сказала Богу: "мне хочется поцеловать Роба, и Рэя, и Тэмми, потому что имъ скучно безъ меня", то неужели бы Онъ не отпустилъ ее къ намъ?

Робъ помолчалъ несколько секундъ, потомъ сказалъ своему брату:

- Папа всегда говоритъ, что мама уже не придетъ опять къ намъ; можетъ быть и Богъ точно также скажетъ: "нетъ, я не пущу тебя туда".

- Конечно, можетъ быть и такъ, сказалъ Рэй, глубоко вздохнувъ.

- Нетъ, мама уже больше никогда не воротится къ вамъ, безпрестанно твердили детямъ все, нисколько не подозревая, какую печаль вносятъ они этими словами въ детскую душу.

Священническiй домъ былъ старинной постройки, очень ветхiй, весь обросшiй снаружи ползучими растенiями, именно такой домъ, въ какихъ особенно хорошо живется детямъ и собакамъ, где пропасть разныхъ нишей, глубокихъ оконъ, выступовъ каминовъ, закоулковъ, образуемыхъ шкафами, и темныхъ коридоровъ; это былъ именно такой домъ, въ которомъ можно было съ большимъ удобствомъ играть въ прятки, во время сумерекъ, и найти уютное местечко возле пылающаго камина, чтобы выслушать кемъ нибудь разсказанную сказку; однимъ словомъ, такой домъ, въ которомъ чаще чемъ где либо могъ слышаться детскiй смехъ, шумъ и возня разыгравшихся детей, ихъ веселые возгласы и детскiя ссоры. Но ни смехъ, ни резвость, ни веселье, ни детскiя ссоры не были терпимы въ священническомъ доме, и хотя все эти запрещенныя вещи составляютъ необходимую принадлежность всякаго места, где находится шестеро детей, темъ не менее оне проявлялись какъ-то робко, въ тихомолку, а если и слышался иногда смехъ, то онъ былъ сдержанный, подавленный, а не свободно-звонкiй, какимъ вообще смеются дети. Это было вследствiе того, что надъ всемъ домомъ и надъ сердцами детей тяготела холодная, мрачная фигура отца последнихъ. Онъ былъ приходскимъ священникомъ въ отдаленномъ захолустье Гольденрода, лежащемъ по обе стороны речки Дартъ, куда онъ былъ переведенъ на место прежняго священника Геррика, добродушнаго, любящаго, настоящаго деревенскаго духовнаго пастыря, съ которымъ онъ положительно не имелъ ничего общаго. Къ несчастiю его бедняжекъ детей, онъ былъ молчаливаго и угрюмаго характера, кроме того очень скупой и строгiй, такъ что когда его тяжелые шаги раздавались по коридору, то Робъ и Рэй спешили какъ можно скорее убежать прочь, а прочiя малютки принимались плакать. Даже тотъ прежнiй небольшой запасъ отцовской нежности, находившiйся въ его душе, исчезъ съ той самой минуты, какъ онъ похоронилъ свою жену подъ развесистыми ивами въ церковной ограде; такъ что дети положительно боялись его, боялись ужасно, съ замиранiемъ сердца.

А между темъ отецъ ихъ былъ въ сущности хорошiй человекъ, т. е. онъ былъ въ высшей степени правдивый, честный, трудолюбивый человекъ, никогда не отступающiй отъ точнаго исполненiя своихъ обязанностей, какъ бы ни были оне трудны, и никогда не позволявшiй себе ни малейшихъ развлеченiй, какъ бы невинны оне ни были. Но онъ былъ крайне угрюмый и суровый человекъ и притомъ еще очень скупой, - "кулакъ", какъ называла его Кезiя. Приходъ его былъ разбросанъ на дальнее разстоянiе, но дохода приносилъ ему чрезвычайно мало, такъ какъ прихожане были народъ бедный. Однакожъ онъ лично самъ ни въ чемъ не нуждался, такъ что у него былъ даже припрятанъ въ банке небольшой капиталецъ, и хотя онъ далеко не находился въ стесненныхъ денежныхъ обстоятельствахъ, темъ не менее жилъ какъ самый бедный человекъ, более по свойствамъ своего характера, чемъ вследствiе необходимости; онъ былъ скряга въ душе и потому требованiя его въ домашней и семейной жизни были крайне тяжелы для его окружающихъ.

Дети однакожъ вообще все-таки считали себя счастливыми, потому что около нихъ былъ и старинный садъ, и огородъ съ поросшими мохомъ канавками, и плетни, и леса, и рогатый скотъ, и цыплята, а въ самомъ доме - просторная кухня, где они безъ стесненiя усаживались на деревянныя скамейки, ели свою горячую похлебку и слушали чудесныя исторiи, разсказываемыя имъ Кезiей, которая была и кухаркою, и нянькою, и скотницею, и хозяйкою, все вместе. Кезiя очень любила ихъ; все они родились при ней, а когда мать ихъ умирала, то она обещала ей никогда не покидать ихъ и сдержала свое слово, не смотря на то, что была красивая женщина, за которую сватался давно ухаживавшiй за нею богатый мельникъ, жившiй миляхъ въ одиннадцати, внизъ по реке, где находилась его мельница. Кезiя много кое-чего хотела-бы сделать для детей, но не могла, потому что никогда не смела ослушаться своего господина, и ей нередко приходилось давать детямъ воды, вместо молока, и холодные, неразогретые остатки еды, тогда какъ она охотно дала бы имъ теплаго, только что вынутаго изъ печи хлеба; а когда она одевала детей въ ихъ старыя, совсемъ выношенныя платья, то ей просто бывало совестно передъ ними за ихъ отца. "Раньше чемъ исполнять свои обязанности по приходу, нужно было бы прежде всего позаботиться о своихъ детяхъ!" думала она про себя.--"Что толку оттого, что онъ ведетъ строгую, безукоризненную жизнь, когда онъ такой противный скряга!" говорила она самой себе, подразумевая подъ именемъ "скряги" священника.

А когда выпалъ снегъ, то она мысленно называла его такъ съ еще большимъ озлобленiемъ.

Дети совсемъ почти закоченели отъ холода, а она не смела положить въ печь побольше толстыхъ дубовыхъ поленьевъ и пожарче натопить все находившiеся въ доме камины каменнымъ углемъ, чтобы отогреть детей, какъ бы ей это хотелось, а потому въ Гольденроде было и сыро, и холодно.

- Побегайте по двору, мои цыпиньки; такъ вы лучше согреетесь! говорила она детямъ, когда непривычная для ихъ глазъ белая пелена покрыла сплошь всю землю, отчего надувшаяся река и обнаженныя деревья казались еще чернее.

еще весьма скудны, но за то дети были очень хорошо знакомы съ камышевою тростью отца, который производилъ ею свои экзекуцiи надъ малютками именно въ этой комнате. Но въ это самое утро они были свободны, потому что отца ихъ позвали къ одному умирающему прихожанину, по ту сторону огромнаго топкаго болота, которое шло на далекое разстоянiе и примыкало къ плетню ихъ огорода.

И такъ, Робъ и Рэй не только сами выбежали на дворъ, но потащили съ собою также меньшихъ братьевъ, даже посадили въ маленькую деревянную тележку своихъ малютокъ-сестеръ и принялись ихъ катать; а затемъ они резвились, бегали въ запуски, пробовали кататься на ногахъ, боролись, скакали, прыгали, веселились, какъ будто въ классной комнате не было ни грозной трости отца, ни перепачканныхъ чернилами тетрадей для чистописанiя, которыя такъ несносны и такъ скучны. Такимъ образомъ они играли "въ санки", изображенiе которыхъ они видели въ своихъ раскрашенныхъ книжкахъ, причемъ две малютки-сестры должны были представлять принцесъ; потомъ они стали играть "въ Наполеона подъ Москвой", исторiю котораго Рэй прочелъ недавно въ ихъ общей книжке "Markham's History", и въ такой степени увлеклись своею игрою, своими маршами и сраженiями, своею воображаемою смертью и погребенiемъ подъ снегомъ, что даже совсемъ не слышали шаговъ, приближенiе которыхъ всегда приводило въ ихъ трепетъ.

Вдругъ знакомый звукъ голоса священника перерезалъ воздухъ какъ ножомъ

- Вы приготовили заданные вамъ уроки?

Робъ, занятый въ настоящую минуту зарыванiемъ Тэмми, въ качестве умершаго, въ снегъ, а Рэй, несшiй на своей спине Дикки, который изображалъ замерзшаго солдата старой гвардiи, услыхали этотъ голосъ одновременно и, остолбеневъ, моментально покинули свою забаву, какъ развизжавшаяся собака тотчасъ же прилегаетъ къ земле, заслышавъ надъ своею головою свистъ плети.

Робъ, лицо котораго сделалось белее снега, отвечалъ за себя и за брата.

- Мы приготовили наши уроки, папа.

- Чтожъ вы теперь делали?

- Мы играли.

- Хорошо. Идите въ классную.

Робъ заплакалъ, а губы Рэя задрожали. Они знали, что значитъ такой приказъ.

- Это я во всемъ виновата, баринъ, я одна! закричала Кезiя, выбегая на дворъ; но священникъ отстранилъ ее движенiемъ руки.

- Для меня не новость, что вы всегдашняя баловница детей, сказалъ онъ холодно. - Но мальчики оба уже не такъ малы, чтобы не понимать того, что они должны делать.

Протесты Кезiи были напрасны; мальчикамъ строго приказано было идти въ классную.

- Ужъ побейте только меня одного, папа, сказалъ Рэй робко; - пожалуйста, только одного меня, потому что если-бы я не вышелъ на дворъ, то и Робъ не вышелъ бы сюда, а остался бы въ комнате.

Священникъ внутренно созналъ все великодушiе такого рода просьбы и въ глубине души гордился своимъ сынишкой, но сделалъ видъ, что не слыхалъ его словъ, и потому одинаково подвергъ обоихъ мальчиковъ наказанiю, больно отколотивъ ихъ по ладонямъ покрасневшихъ отъ холода и почти окоченевшихъ рученокъ. Затемъ оба они были заперты на ключъ, посажены за свои уроки и, вместо обеда, получили только по ломтю черстваго хлеба.

Священникъ былъ человекъ весьма уважавшiй дисциплину и постоянно проводившiй ее въ жизнь. Мальчики принялись за свои уроки, Рэй поспешно, Робъ медленно, но оба вместе смачивая листы прописи и своихъ собственныхъ тетрадокъ горячими слезами; потомъ они прижались въ уголъ, возле узкаго окна, и стали спрашивать другъ друга то, что имъ приказано было выучить наизусть. Окно комнаты какъ разъ выходило на лужайку, посреди которой росъ густой кустъ боярышника, а подъ кустомъ прижалось также десятка два разныхъ птицъ.

- Посмотри-ка сколько тамъ птицъ, сказалъ Рэй. - Какiя оне все измокшiя, жалкiя; даже все перья у нихъ поднялись кверху.

- Оне озябли, отвечалъ Робъ серьезно и, услыхавъ привычнымъ детскимъ слухомъ стукъ тарелокъ, вилокъ и ножей въ соседней комнате, прибавилъ: - оне можетъ быть также голодны, какъ и мы.

- Голодны? повторилъ Рэй, которому никогда не приходило въ голову о томъ, чемъ питаются птицы. Его бледное личико вдругъ вспыхнуло и онъ бросился прибирать все книги и тетради.

- А ведь въ самомъ деле оне голодны. Ахъ, какой я глупый! Ведь земля замерзла, а оне питаются червяками и разными семечками, где же имъ теперь взять всего этого? Ахъ, бедныя, бедныя, несчастныя пичужки!

слетелись все, прiютившiяся подъ кустарникомъ, птицы: воробьи, серенькiя коноплянки, дрозды, пестренькiе зяблики, три большихъ черныхъ дрозда, одна синичка и несколько ряполововъ. Теперь уже не жалко было смотреть на нихъ; оне прыгали, клевали, перепархивали, щебетали и ели вместе, не отнимая у другихъ пищи, какъ это иногда случается между людьми.

Наевшись досыта, оне опять разместились подъ развесистымъ кустомъ боярышника, ветви котораго были увешаны ледяными иглами, опушенными мягкимъ белымъ снегомъ, и тотчась же повеселели; началось общее чириканье и щебетанье, разносившееся въ морозномъ воздухе какъ "Песня безъ словъ", точь въ точь какъ это бываетъ, когда боярышникъ находится въ цвету, а оне собираются вить свои гнезда. Робъ и Рэй были въ восхищенiи; высунувшись изъ окна, они продолжали бросать птицамъ хлебныя крошки, радуясь и почти смеясь отъ удовольствiя по поводу своей находчивости и сообразительности на счетъ птицъ, когда те сидели голодныя въ снегу. Имъ положительно ни разу не пришло въ голову, что они сами могутъ проголодаться, и потому, въ минуту нервнаго возбужденiя и порыва участiя, они истратили весь свой хлебъ. Они такимъ образомъ дождались той минуты, когда все до последней крошки было склевано птицами, которыя встряхнули свои перышки и улетели прочь. Одинъ ряполовъ взлетелъ на самую верхнюю ветку куста и прощебеталъ что-то, какъ бы въ знакъ благодарности отъ имени всехъ прочихъ за полученный кормъ.

- Ахъ, какъ весело! какъ хорошо! почти вскрикнулъ задыхающимся отъ удовольствiя голосомъ Рей. - Ахъ, какой ты умникъ, Робъ, что догадался напомнить мне накормить голодныхъ птицъ!

- Ну, что ты, кяеой же я умникъ! отозвался на это Робъ съ некоторымъ чувствомъ самодовольства,

- Эй, ребята! Что вы тутъ делаете у окна? внезапно раздался голосъ ихъ отца.

Въ одну минуту вся ихъ радость исчезла; ряполовъ пересталъ петь и улетелъ. На этотъ разъ уже Робъ отвечалъ за себя и за брата.

- Мы кормили хлебомъ голодныхъ птицъ. Это я придумалъ, папа.

- Какъ? вы искормили имъ весь свой хлебъ?

- Да, папа, оба куска.

Священникъ нахмурилъ брови.

- Ну такъ вотъ за это вы сами будете голодать вплоть до чая, и знайте, что я не потерплю такихъ глупыхъ проказъ на будущее время. Поберегите свои крохи для техъ, кто нуждается въ нихъ более птицъ, которыхъ можно сравнять съ ворами, похищающими изъ нашихъ садовъ плоды, а изъ нашихъ полей семена и зерна, такъ что на теперешнiй морозъ нужно смотреть, какъ на одно изъ многочисленныхъ благодеянiй Божьихъ, потому что онъ поубавитъ количество этихъ истребителей нашихъ трудовъ. Вы знаете ли, что даже грешно идти наперекоръ Божiей воли!

На лице Рэя выразились грусть и смущенiе, а лицо Роба сделалось вдругъ серьезнымъ и сосредоточеннымъ.

- Да неужели самъ Богъ убиваетъ птицъ? спросилъ, наконецъ, Робъ, на что отецъ его отвечалъ ему:

- Богъ посылаетъ морозъ, который, конечно, убиваетъ ихъ.

- Ну, после этого не стоитъ любить Бога, сказалъ Робъ, помолчавъ немного.

- Что ты! какъ можно такъ говорить? Богъ добрый! Верно папа ошибся и сказалъ не то, что надо, отвечалъ ему Рэй.

Отецъ ихъ пришелъ въ ужасъ и совсемъ позеленелъ отъ злости при мысли: неужели эти богохульники его родныя дети?

И они еще разъ были наказаны, съ тою только разницею, что вместо битья линейкою по ладонямъ, они были высечены, а вследъ затемъ ихъ дрожавшiя отъ побоевъ рученки должны были выводить буква за буквою вычурнымъ почеркомъ въ своихъ тетрадяхъ такого рода пространное изреченiе: "Морозъ есть явленiе природы, ниспосылаемое премудрою благостью Творца для истребленiя массы расплодившихся птицъ, которыя опустошаютъ осенью сжатый хлебъ земледельцевъ и уменьшаютъ летнiй сборъ плодовъ въ садахъ".

- Это неправда! говорилъ Рэй сквозь зубы, выводя усталою рученкою буквы длиннаго изреченiя. - Я уверенъ, что это неправда.

- Да, это неправда, отозвался Робъ, который былъ всегда какъ бы эхомъ своего брата и который даже при более благопрiятныхъ условiяхъ не могъ хорошенько справиться съ выписыванiемъ буквъ, а въ настоящую минуту совершенно безуспешно пытался написать какъ следуетъ букву О. - Какое мне дело до земледельцевъ, сказалъ Робъ. - Я знаю только то, что они ставятъ беднымъ птичкамъ силки; вотъ что!

Рэй ничего не ответилъ на это. У него было слишкомъ тяжело на сердце, чтобы онъ могъ сказать что нибудь въ настоящую минуту. Онъ думалъ о томъ, что прочелъ въ одной изъ книжекъ, подаренныхъ ему его крестною матерью, какъ где-то въ северной стране существуетъ обычай разсыпать у крыльца каждаго дома хлебныя зерна для голодныхъ птицъ во время зимы, и жалелъ о томъ, отчего этотъ обычай не существуетъ везде. Онъ и Робъ проплакали всю ночь, не будучи въ состоянiи заснуть отъ холода; у нихъ ныло и болело все ихъ маленькое тело въ такой же мере, какъ болело ихъ сердце.

которомъ обыкновенно полоскались утки, совсемъ замерзъ; холодъ значительно усилился, а на выступе окна ихъ комнаты лежала замерзшая маленькая птичка.

Это былъ молодой щегленокъ.

При виде этой жертвы холода, у Рэя отъ жалости почти захватило духъ; а щеки Роба вспыхнули отъ злости.

- Ахъ ты бедная, бедная, маленькая пичужка! Какъ намъ тебя жаль! почти въ одинъ голосъ вскрикнули они, и въ эту минуту жизнь ихъ самихъ показалась имъ такъ ужасна, что они обнялись и заплакали. Этотъ безжалостный, холодный, покрытый точно саваномъ светъ, въ которомъ Богъ убиваетъ ни въ чемъ неповинныхъ птичекъ, внушалъ имъ къ себе такой же страхъ, какой они испытали, когда опустили въ могилу тело ихъ матери, и потомъ, засыпавъ гробъ, навалили сверху еще несколько пластовъ дерна.

Но вдругъ Рэй поднялъ голову и глава его блеснули.

- Я отдамъ весь свой завтракъ птицамъ, хоть убей меня за это папа, коли хочетъ!

- Я также, отозвался Робъ, который никогда ни въ чемъ, ни словомъ, ни деломъ, не отставалъ отъ своего брата, хотя сердце его дрогнуло при этой мысли, потому что онъ самъ очень проголодался въ это холодное, суровое утро.

- А ведь трудно будетъ оставаться намъ самимъ неевши, какъ ты думаешь, Рэй? почти шопотомъ спросилъ онъ.

- Конечно, трудно будетъ, отвечалъ Рэй, съ гордостью глядя ему прямо въ глаза. - Но ведь мученикамъ было еще тяжелее, а все же они пошли на мученiя.

Робъ замолчалъ и твердо решился не роптать более, такъ какъ Рэй постоянно разсказывалъ ему о мученикахъ, хотя Роба они не особенно интересовали; его сочувствiе возбуждали въ гораздо большей степени птички, которымъ земледельцы разставляли сети.

- Ну, пойдемъ внизъ, сказалъ Рей, и оба они, взявшись за руки, стали спускаться по ветхой, темной, крутой, дубовой лестнице.

Дети обыкновенно получали свою первую утреннюю еду въ кухне, ради большаго удобства Кезiи и ради большаго спокойствiя ихъ отца. Они все садились вокругъ обеденнаго стола, поставленнаго передъ печкой; меньшiе - на своихъ высокихъ стульяхъ, а Робъ и Рэй на простыхъ деревянныхъ табуретахъ.

Иногда имъ давали на завтракъ чего-нибудь горячаго, и въ это утро передъ каждымъ изъ нихъ была поставлена чашка кипятку съ молокомъ и съ ломтемъ хлеба, къ которому, въ виде десерта, Кезiя прибавила еще медъ, "потому что уже скоро будетъ праздникъ Рождества Христова", и что теперь, какъ она говорила, уже двадцать третье число декабря.

Рэй взглянулъ на хлебъ съ медомъ.

- Это мне?

- Да, милый, конечно, ответила удивленная Кезiя.

- И я могу есть или не есть это, какъ мне вздумается?

- Разумеется, дорогой мой! Что это ты такъ вытаращилъ на меня глаза, Рэйди? это нехорошо.

Но у Рэя было передъ глазами искушенiе, которое тяжело отзывалось въ его душе. Его одолевалъ голодъ и у него былъ апетитъ здороваго, семилетняго, деревенскаго мальчика; но его воображенiю представлялись въ эту минуту птицы, умирающими отъ холода и голода. Онъ всталъ, ваялъ свою порцiю хлеба, взглянулъ на своего брата и пошелъ къ кухонной наружной двери. Робъ, съ повисшими на ресницахъ слезами, решительно схватилъ со стола свой кусокъ и последовалъ за братомъ, такъ что нянька не заметила ихъ ухода, потому что въ это время стояла, повернувшись къ нимъ спиной, и кормила двухъ малютокъ, девочекъ-близнецовъ.

свой хлебъ и разбрасывать его вокругъ себя по снегу.

Робъ, не будучи въ состоянiи противустоять искушенiю, откусилъ отъ своего ломтя порядочный кусокъ, потомъ принялся раскидывать остальную часть ломтя птицамъ.

Вдругъ надъ ихъ головою, изъ форточки окна, раздался грозный голосъ ихъ отца.

- Я уже вамъ сказалъ, чтобы вы нс смели бросать зря хлебъ, непослушные, дрянные мальчишки! Ведь вы знаете, что мое слово - законъ!

- Пусть онъ убьетъ меня, если хочетъ, но я сделаю по своему, прошепталъ чуть слышно побледневшiй Рэй своему брату.

Робъ нахмурилъ брови и смотрелъ мрачно.

- Да разве это значитъ бросать хлебъ зря? сказалъ онъ. - Ведь если бы мы сами съели этотъ хлебъ, такъ онъ былъ бы давно въ нашемъ "брюхе", а теперь, его съедятъ птички.

Между темъ вся масса птицъ, сидевшая на ветвяхъ боярышника и на соседнемъ плетне, со всехъ сторонъ слеталась къ разбросанному корму и принялась жадно клевать его, съ веселымъ щебетаньемъ.

Дети услыхали шаги отца, спускавшагося внизъ по лестнице и зовущаго Кезiю.

- Джобъ Стивенсъ, рубя дрова, сильно поранилъ себе руку и теперь находится при смерти, говорилъ онъ; - за мной сейчасъ присылали и я долженъ отправиться къ нему; позовите этихъ негодныхъ детей въ комнату и заприте ихъ въ классной; я накажу ихъ уже по моемъ возвращенiи...

- Слушайте, ваше благословенiе, сказала испуганная такимъ приказанiемъ Кезiя. - Да какъ же вы отправитесь въ такую мятель? ведь Джонъ Стивенсъ живетъ отсюда по крайней мере миляхъ въ шестнадцати.

- Конечно я долженъ буду идти пешкомъ, потому что на лошади тамъ не проедешь, отвечалъ священникъ торопливо. - Это ничего; дойду какъ-нибудь. такъ заприте-же обоихъ мальчишекъ и не выпускайте ихъ на дворъ до моего возвращенiя.

Съ этими словами священникъ накинулъ на плечи плащъ и, укутавшись въ него, зашагалъ по дороге, пролегавшей черезъ болото, посреди свиста и завыванiя ветра и снежныхъ, крутящихся въ воздухе, вихрей. Робъ и Рэй стояли на месте какъ остолбенелые.

Кезiя тотчасъ-же вышла къ нимъ.

- Деточки, милыя! вы слышали, что баринъ приказалъ мне? со слезами на глазахъ сказала эта добрая женщина.

Робъ бросился къ ней и крепко обвилъ своими пухленькими рученками ея шею.

- Да, слышали; но ведь онъ ушелъ, няняша! Ты наверное не захочешь запереть насъ?

Кезiя не знала какъ ей поступить; она колебалась и поцеловала мальчика въ кудрявую головку. Но Рэй при этомъ несколько разъ изменился въ лице.

- Нетъ, пускай няня запрётъ насъ, Робъ, грустно сказалъ онъ. - Не надо, чтобы изъ-за насъ ее побранили.

- Ахъ, ты мой хорошiй мальчикъ! дорогой мой Рэйди! вскрикнула Кезiя и зарыдала. Она, скрепя сердце, заперла ихъ; а въ часъ принесла имъ ихъ обедъ и жалостно посмотрела на нихъ. - Ведь его благословенiе не сказалъ, чтобъ держать васъ здесь взаперти до его возвращенiя, вполголоса сказала она, гладя Рэя по голове.

- Нетъ, няняша, и не думай выпускать насъ отсюда, почти шепотомъ произнесъ Рэй, - ведь намъ здесь очень хорошо. Мы выучили свои уроки, сделали все, что намъ было задано, и теперь можемъ играть.

"на брюхе", подъ столомъ.

- Да другъ съ другомъ, между собой, сказалъ Рэй.

И такъ, Кезiя опять заперла детей, внутренно разозлившись на своего господина какъ никогда, за этихъ бедныхъ, не имеющихъ почти никакихъ радостей малютокъ.

- Ведь это не дети, а право Божьи ангелы, настоящiе херувимы; а онъ - просто дикiй зверь или какой-нибудь скотъ! А еще каждое воскресенье причащается св. таинъ, безжалостный! ворчала она себе подъ носъ, уже совсемъ выйдя изъ себя. Если бы она знакома была съ житiемъ Святыхъ, то наверное пожелала бы, чтобы съ ея господиномъ случилось то же, что и съ св. Германомъ Норбертомъ, получившимъ такимъ способомъ благодать тихаго нрава, который онъ сохранилъ потомъ на всю жизнь.

Скучно, вяло тянулся этотъ снежный, ветреный, бурный, мрачный и мокрый день. Наступили сумерки, а священникъ все еще не возвращался. "А пора уже варить яица, подумала Кезiя. - Нетъ, пойду выпущу детей; а ему скажу, что они сидели взаперти целый день, и онъ поверитъ мне, потому что знаетъ, что я лгать и врать не стану".

Такимъ образомъ она выпустила детей изъ ихъ заточенiя. Робъ, какъ бомба, выскочилъ изъ классной въ коридоръ; а Рей вышелъ оттуда тихо, какъ-бы нехотя, и все думая о томъ, какъ-бы за это не побранили ихъ няню.

- Баринъ редко запаздываетъ, сказалъ работникъ, жившiй въ доме священника для разныхъ хозяйственныхъ поделокъ. - Онъ, можетъ быть, ночуетъ у сквайра?

- Да, немудрено что и такъ, отвечала на это Кезiя.

У сквайра былъ самый просторный домъ въ деревне Тамслейгъ, где поранившiй себе руку дровосекъ лежалъ при смерти.

"Наверное онъ остался ночевать у сквайра, иначе и думать нечего, темъ больше, что ведь это часто случается", подумала Кезiя, затворяя ставни и запирая дверь на крюкъ, а потомъ посоветовала работнику идти спать, пока господина нетъ дома.

Такимъ образомъ отсутствiе священника ни въ комъ не возбуждало безпокойства. Все знали, что онъ отправился въ Тамслейгъ, где по всей вероятности и остался ночевать у своего давнишняго прiятеля, видевъ, что снежная мятель и сильный ветеръ не утихаютъ; иначе и быть не можетъ!

А пока гуделъ ветеръ и завывала снежная мятель, детямъ было очень весело, потому что Кезiя, будучи отъ природы веселаго характера, разсказывала имъ разныя смешныя сказки и говорила имъ, что такъ какъ до Рождества остался только одинъ день, то она приготовитъ имъ яблоковъ, начинитъ ихъ гвоздичными головками и сваритъ въ настоенномъ смородиною вине, какъ это поется въ старинныхъ песняхъ, написанныхъ Бэномъ Джонсономъ.

Было уже довольно поздно, более восьми часовъ вечера, когда дети пошли спать.

- "И сохрани, Господи, всехъ птичекъ, чтобы оне не замерзли въ снегу. Аминъ!" Такъ заключилъ Рэй свою молитву на сонъ грядущiй.

- "Аминь", ответилъ ему соннымъ голосомъ Робъ, уже начинавшiй дремать.

Никто ни о чемъ не безпокоился въ эту ночь; но когда настало утро, потомъ прошелъ и полдень, а священникъ все еще не возвращался, то прислуга страшно встревожилась и эта тревога невольно сообщилась также и детямъ.

Мятель разбушевалась еще сильнее. Снегъ шелъ не переставая, небо слилось въ одну сплошную серую массу, ветеръ дулъ съ такою силою, какъ будто хотелъ сорвать крышу съ дома; такой ужасной погоды никто не запомнилъ въ Девоншайре втеченiи двадцати летъ; а тамъ, далеко, на море, эта буря причинила много, много бедъ и несчастiй.

- Что это барина нетъ до сихъ поръ? Где-же онъ теперь можетъ быть? безпрестанно повторяла встревоженная Кезiя. - Невозможно, чтобы онъ все находился у сквайра въ Тамслейге, потому что сегодня канунъ Рождества, и какже онъ оставитъ приходъ безъ обедни, а церковь безъ божественной службы?

Приходъ былъ разбросанъ въ разныхъ местахъ по сю и по ту сторону болота, а поблизости церкви и дома священника было только несколько крестьянскихъ хатъ, стоявшихъ на довольно большомъ разстоянiи одна отъ другой, и во всемъ приходе находился лишь одинъ домъ, побольше другихъ, именно домъ сквайра въ Тамслейге. Те прихожане, которые жили поближе, уже начали сходиться въ домъ священника съ сумерекъ короткаго зимняго дня, накануне праздника, и каждый изъ нихъ выражалъ свои опасенiя на счетъ бедъ, какiя можетъ, причинить бушевавшая мятель, причемъ многiе припоминали разные несчастные случаи, о которыхъ имъ приходилось слышать прежде.

Рэй стоялъ тутъ-же и внимательно слушалъ, широко раскрывъ глаза. До этой минуты онъ былъ совершенно счастливъ темъ, что няня дала ему полное решето зеренъ для корма птицъ, а теперь у него явилось какое-то смутное представленiе о томъ, что въ ближайшемъ времени кому-то грозитъ большая беда. А Робъ пелъ, скакалъ, прыгалъ, кричалъ и резвился до упаду; страшная снежная мятель нисколько не пугала его.

- Верно случилось что-нибудь особенное, говорила то тому, то другому изъ пришедшихъ крестьянъ встревоженная Кезiя, не зная, что ей делать, потому что послать узнать о священнике кого-нибудь, въ такую мятель, по ту сторону болота, которое и въ обыкновенное время представлялось местомъ невполне безопаснымъ, было невозможно; даже собаку жалко было бы выгнать на улицу, и къ тому же она боялась разсердить этимъ священника, если онъ, какъ нужно полагать, пережидаетъ мятель у сквайра въ Тамслейге; онъ терпеть не могъ "никакой безтолочи и суеты". Она положительно недоумевала, какъ ей поступить въ данномъ случае.

и двери, пришедъ старикъ разнощикъ, съ своимъ тяжелымъ коробомъ за спиною, который чуть не сбился съ дороги и, почти совсемъ закоченевъ отъ холода, просилъ прiютить его.

Разнощика этого все хорошо знали во всемъ округе. Его приняли, усадили у печки, напоили глинвейномъ, чтобы отогреть, и сказали ему, чтобы онъ остался ночевать и что для него сейчасъ приготовятъ постель. Какъ только онъ немного опомнился отъ испытаннаго недавно страха заблудиться и замерзнуть, такъ прежде всего осведомился о священнике; но когда онъ услыхалъ, что хозяинъ до сихъ поръ еще не возвращался домой, то вдругъ совсемъ остолбенелъ, какъ будто съ нимъ сделался параличъ.

- Что-же это такое? вскрикнулъ онъ. - Да ведь я еще вчера вечеромъ встретилъ его благословенiе, возвращающагося домой изъ Тамслейга! Господи помилуй! Господи помилуй!... Онъ наверное погибъ, переходя во время мятели черезъ болото!

Все собравшiеся въ кухне приходскiе крестьяне вскрикнули въ одинъ голосъ, услыхавъ это, а лица детей совсемъ помертвели отъ ужаса.

- Да ты наверное можешь сказать, что виделъ именно его, а не кого-нибудь другаго? съ замиранiемъ сердца спросила Кезiя.

- Что вы? Богъ съ вами! Да разве я не знаю вашего господина? возразилъ ей на это разнощикъ. - Онъ еще поздоровался со мной и сказалъ мне, что наверное придетъ сюда ранее меня, потому что мне нужно было свернуть немного въ сторону, чтобы занести жене Кэрью крючковъ, иголокъ и нитокъ, которыя она заказала мне принести ей; тутъ мы и разошлись по разнымъ дорогамъ; переночевавъ въ хате Кэрью, я поутру отправился дальше. Господи помилуй! Ну, теперь иадо полагать, что его благословенiя уже нетъ более въ живыхъ!

При общихъ возгласахъ и суматохе, вызванныхъ этимъ известiемъ, никто не обратилъ вниманiя на присутствовавшихъ тутъ детей, какъ вдругъ Робъ отчаяннымъ голосомъ закричалъ:

- Рэйди также умеръ!

Все оглянулись и увидали, что ребенокъ лежитъ на полу безъ чувствъ.

Въ одну секунду все бросились къ нему и окружили его; наконецъ, онъ открылъ глаза, какимъ то безсознательнымъ взглядомъ обвелъ комнату, вздрогнулъ, заплакалъ и чуть слышно произнесъ:

- Это за то, что папа не хотелъ помочь беднымъ птичкамъ!

Кезiя, сообразивъ въ эту ужасную минуту всю тяжесть ноши, какую судьба взвалила ей на плечи, ей, безпомощной, одинокой женщине, темъ не менее сочла своею обязанностью действовать въ этомъ случае энергично и потому, отнеся Рэя на рукахъ въ его постель, она стала уговаривать его, чтобы онъ не пугался, такъ какъ пока еще нетъ положительной причины приходить въ отчаянiе. Потомъ она сошла внизъ, при всехъ громко разбранила разнощика, назвавъ его старымъ дуракомъ за то, что онъ вздумалъ выражать свои предположенiя и опасенiя при детяхъ, и затемъ стала совещаться съ соседами на счетъ того, какъ было бы лучше действовать въ настоящее время.

Крестьяне добровольно предложили свои услуги отправиться на поиски священника; но ихъ было всего человека четыре или пять и притомъ двое изъ нихъ уже совсемъ старики. Темъ не менее, взявъ свои фонари и вооружившись топорами, они отправились и вскоре скрылись въ вихре снежной мятели.

Сначала они решили, что нужно влезть на церковную колокольню и звонить тамъ въ оба колокола; но потомъ сообразили, что это будетъ безполезно, такъ какъ при сильныхъ порывахъ ветра колокольный звонъ совсемъ не будетъ слышенъ. Такимъ образомъ крестьяне пошли на поиски въ эту бурную ночь, а ихъ испуганныя жены остались дожидаться ихъ въ кухне священническаго дома, находя даже некотораго рода удовольствiе въ ощущенiи чувства страха всякiй разъ, когда старикъ-разнощикъ чуть не каждую минуту, всплеснувъ руками, громко произносилъ.

- Господи помилуй! Онъ теперь погибшiй человекъ!

И это продолжалось до техъ поръ, пока Кезiя, обозвавъ его еще разъ старымъ дуракомъ, не отослала его спать, что онъ тотчасъ же безпрекословно исполнилъ.

Женщины между темъ расположились около кухонной печки, попивали предложенное имъ Кезiею и настоенное на разныхъ пряностяхъ вино, и разсказывали одна другой самыя страшныя вещи и случаи, о которыхъ оне слыхали отъ своихъ отцовъ и дедовъ, безпрестанно уснащивая свои повествованiя словами: "а вотъ еще сказываютъ" и т. д.

А Кезiя пошла наверхъ и села возле кроватей Роба и Рэя. Робъ крепко спалъ, а Рэй лежалъ съ открытыми глазами, часто вздрагивалъ, стоналъ и все твердилъ:

- Папа не хотелъ помочь беднымъ птичкамъ, да, не хотелъ, и я знаю, что Богъ разсердился на него за это.

Вотъ и ночь уже прошла, томительная, безконечно длинная ночь, но ветеръ по прежнему вылъ, а снежная мятель по прежнему не унималась. На разсвете крестьяне воротились; поиски ихъ не привели ни къ чему. Они говорили, что искали везде, по всему болоту, на разстоянiи целыхъ восьми миль; но въ сущности, сами того не подозревая, они не отходили отъ священническаго дома далее четырехъ миль, более кружась на одномъ месте, такъ какъ сквозь снежную, залеплявшую имъ глаза мятель трудно было узнать, где именно находишься. Наступило утро, мрачное, серое; снегъ все еще продолжалъ идти, но ветеръ уже стихъ. Тогда Кезiя обратилась къ самому молодому и самому сильному изъ находившихся въ кухне крестьянъ съ просьбою дойти до самаго Тамслейга, чтобы навести более верныя справки о священнике. Это было дело трудное и даже небезопасное, такъ какъ все дороги были занесены и всевозможныя сообщенiя прекратились; но молодой парень былъ не трусъ и смело обещалъ ей постараться сделать все, что можно, пробормотавъ, однакожъ, себе подъ носъ:

- Я знаю, что это будетъ напрасно; священникъ, по всей вероятности, уже давно замерзъ въ эту холодную ночь.

было ожидать какой нибудь помощи или вестей.

Было одинадцать часовъ утра, тотъ самый часъ, въ который обыкновенно начинается богослуженiе въ день Рождества Христова. Церковь была маленькая, темная и мрачнаго вида; кое-где она была украшена ветками остролистника и бобовника, да и это сделалось какъ бы противъ воли священника, который не любилъ такихъ постороннихъ украшенiй, называя это глупостью; поэтому церковь смотрела какъ-то уныло, съ своими голыми каменными стенами, простымъ деревяннымъ аналоемъ и тесною, угрюмою и сырою кафедрою, которая похожа была на тюремную камеру. Когда погода немного прояснилась, то туда собрались женщины, въ своихъ красныхъ праздничныхъ плащахъ, и зажгли тамъ несколько восковыхъ свечъ, осветившихъ немного царствующую въ церкви темноту, но не остались тамъ, потому что было очень холодно и притомъ какъ-то жутко, и еще более холодно становилось на душе при мысли, что въ такой великiй день въ храме не совершается обычнаго богослуженiя, и что пастырь этой церкви лежитъ где нибудь замерзшiй въ снегу.

А въ доме священника Кезiя попробовала было прочитать детямъ утреннiя молитвы этого торжественнаго дня, но голосъ ея дрожалъ, а вниманiе детей было развлечено другимъ. Все оне сидели серьезныя, съ испуганными личиками, даже две крошки-девочки близнецы; а Рэй сиделъ поодаль отъ прочихъ, прислонившись головою къ стеклу окна, и все молчалъ. Видъ этого мальчика пугалъ его няню пожалуй не менее судьбы, постигшей ея господина.

"Да, этотъ ребенокъ все принимаетъ къ сердцу", думала она про себя, вздыхая.

Нечего было и пытаться занять детей чтенiемъ духовной книги; поэтому Кезiя сложила большой молитвенникъ въ черномъ кожаномъ переплете и пригласила стоявшихъ у крыльца прихожанъ войти въ домъ. Некоторые изъ нихъ съ опасностью жизни пришли въ мятель за несколько миль, чтобы не пропустить торжественной рождественской церковной службы; но они нашли церковь пустою, а ея пастыря отсутствующимъ. Все они были уверены, что священника нетъ уже более въ живыхъ, и уверенность эта еще более усилилась после того, какъ изъ тамслейгскаго большаго дома, отъ сквайра, присланъ былъ съ трудомъ добравшiйся до места человекъ узнать, благополучно ли священникъ добрался до дома.

- Что? неправду я говорилъ вамъ, жиды вы эдакiе неверующiе? торжествующимъ и даже какъ будто отчасти радостнымъ голосомъ крикнулъ разнощикъ, первый вестникъ страшнаго событiя.

Теперь уже не могло оставаться никакого сомненiя. Священникъ, не взирая ни на какiя убежденiя сквайра, ушелъ изъ Тамслейга и настойчиво решилъ, что онъ непременно пойдетъ обратно домой.

Теперь всякому стало понятно, что онъ заблудился во время мятели и замерзъ где нибудь при переходе черезъ болото.

- Надъ нимъ точно совершилась Божья кара, шепотомъ. говорила Кезiя своей прiятельнице, чтобы дети не могли ее услышать. - Ахъ! ужъ точно это Богъ наказалъ его! Онъ безпрестанно бранилъ и наказывалъ этихъ милыхъ малютокъ, и недавно еще побранилъ и собирался наказать ихъ за то, что они кормили птицъ, которыя чуть не замерзли въ снегу. А теперь, теперь онъ самъ узналъ, каково умирать на снегу!

Робъ принялся громко плакать, глядя на плачущихъ женщинъ; ему стало страшно. Но Рэй не проронилъ ни одной слезинки и все молчалъ, постоянно твердя мысленно: "Богъ прогневался на него!"

Вотъ уже наступилъ и полдень великаго праздника Рождества Христова, а ростбифъ все еще лежалъ на столе не жареный, между темъ, какъ пудингъ, приготовленный еще съ вечера, кипелъ на плите, забытый совершенно; церковные колокола гудели неумолкаемо. Народъ сталъ понемногу сходиться изъ отдаленныхъ местъ прихода, такъ какъ небо прояснилось, а усилившiйся морозъ далъ возможность пробраться кое-какъ сквозь, снежные сугробы. Все они принесли страшныя вести о происшествiяхъ предшествовавшаго дня и ночи: о замерзшихъ снегомъ телегахъ, о заблудившихся проезжихъ и прохожихъ, о погибели лошадей, о мальчикахъ утопленникахъ, подъ ногами которыхъ подломился тонкiй ледъ только что замерзшей реки, и о крышахъ несколькихъ деревенскихъ домовъ, снесенныхъ снежнымъ ветромъ. Носились еще слухи и о томъ, что большой, шедшiй изъ Лондона железнодорожный поездъ остановился на двадцатой миле совсемъ, будучи занесенъ снегомъ, со всемъ багажемъ и пасажирами, многiе изъ которыхъ оказались замерзшими въ вагонахъ въ эту страшно холодную ночь.

себя. Они не настолько любили своего отца, чтобы замечать его отсутствiе и тревожиться за него; но въ ихъ маленькихъ сердцахъ заронилось смутное представленiе о томъ, что надъ ними тяготеетъ какое-то большое несчастiе, вследствiе чего все они притихли и озирались испуганными глазами на все окружающее. Рэй по прежнему молчалъ и почти не двигался съ места.

Въ четыре часа уже совсемъ стемнело. Крестьяне сидели все, повеся голову, и также притихли, словно испуганныя дети. Вотъ уже наступалъ и вечеръ великаго праздника Рождества, а церковной службы нетъ и отправлять ее некому. Это обстоятельство казалось имъ такимъ великимъ грехомъ, котораго не замолить потомъ во всю жизнь.

Ни звука не было слышно на всемъ пространстве занесеннаго снегомъ болота; только изредка раздавалось блеянiе овецъ и мычанiе воровъ, загнанныхъ хозяевами въ хлевъ. Во всей деревне и въ церкви царствовало мертвенное молчанiе, а если люди и решались заговорить другъ съ другомъ, то не иначе, какъ вполголоса. Вдругъ Кезiя встала, подвязала белокурыя головки девочекъ-близнецовъ платками, закутала малютокъ потеплее и, взявъ ихъ обеихъ на руки, сказала, обращаясь въ собравшемуся въ кухне народу:

- День Рождества не долженъ быть проведенъ безъ молитвы въ церкви. Пойдемте туда и помолимся тамъ все вместе за моего барина. Такимъ образомъ, ми все-таки почтимъ этотъ великiй праздникъ, и не будемъ проводить его точно какiе-нибудь нехристи.

И она вышла изъ дома въ глубокiе сумерки, не смотря на холодный воздухъ, потому что теперь ветеръ уже совсемъ утихъ. Рядомъ съ нею шли по снежнымъ сугробамъ все дети и добрались воевавъ до портала церкви, по обе стороны котораго росли две высокiя темныя ели; за ней и за детьми следовала толпа женщинъ, съ фонарями. Взойдя въ церковь, оне поставили ихъ на полъ трапезы, причемъ бледный светъ ихъ упалъ на церковныя плиты, которыя въ то же время были могильными плитами схороненныхъ подъ церковью прихожанъ. Кезiя стала на колени и громко проговорила молитву, которую вполголоса повторяли за нею все прочiя женщины; по окончанiи молитвы наступило общее молчанiе, посреди котораго вдругъ раздался слабый голосовъ маленькаго Рэя, произнесшаго следующiя слова:

и не сердись на него больше, прошу Тебя!

Сказавъ это, онъ зарыдалъ, а глядя на него заплакали и все женщины, всхлипыванiя которыхъ громко раздавались въ пустой, мрачной церкви. Въ такомъ же благоговейномъ молчанiи, какъ пришли въ церковь, оне потомъ и вышли изъ нея; но раньше чемъ уйти, кто-то изъ нихъ сказалъ: "пропоемте все вместе какой нибудь псаломъ". Однакожъ никто не былъ въ состоянiи осуществить это предложенiе, потому что у всехъ было тяжело на сердце, такъ какъ у многихъ мужья находились въ отсутствiи, и кто же могъ поручиться, что они не погибли также где нибудь во время снежной мятели, при переходе черезъ болото. На возвратномъ пути въ дому, Кезiя, обратившись въ соседкамъ, сказала:

- Спасибо вамъ всемъ за ваше участiе въ детямъ. Идите же теперь все по домамъ; теперь мне уже не до разговоровъ; а я останусь пока одна съ детьми. Помолитесь, чтобы Богъ сохранилъ ихъ отца!

Она сделала, какъ сказала. Придя домой, она собрала вокругъ себя всехъ детей священника, посадивъ себе на колени обеихъ маленькихъ девочекъ, которыя, прильнувъ къ ней, такъ и заснули у нея на рукахъ. На землю, одетую снежнымъ покровомъ, постепенно спускалась ночь. Старикъ разнощикъ и старый работникъ, по слабости своихъ силъ, будучи не въ состоянiи отправиться вместе съ прочими крестьянами на поиски священника, сидели въ кухне у печки, попивали эль и толковали о недавней буре и мятели, какой они оба не запомнятъ ужъ летъ сорокъ тому назадъ.

Въ этотъ вечеръ, Кезiя не закрыла ставней, а напротивъ, зажегши свечи, поставила ихъ на каждомъ окне, все еще надеясь, что светъ ихъ наведетъ скорее священника на настоящую дорогу, если онъ еще живъ, но заблудился и отыскиваетъ дорогу къ своему дому.

"Господи, спаси, помилуй и сохрани всякую живую душу", мысленно молилась она, качая на рукахъ девочекъ-малютокъ и въ то же время думая о корабляхъ на море, о путешественникахъ, которые теперь переходятъ черезъ болото по разнымъ направленiямъ, о застигнутыхъ мятелью стадахъ овецъ и о поезде железной дороги, завязшемъ въ снегу.

Рэй сиделъ передъ каминомъ, обхвативъ рученками свои голыя колени, такъ какъ онъ былъ уже совсемъ раздетъ, и смотрелъ на огонь, широко раскрывъ глаза и ротъ.

- Няня, не укладывай меня въ постель, сказалъ онъ: - пожалуйста, прошу тебя!

Кезiя согласилась на его просьбу и, уложивъ другихъ детей слать, позволила ему остаться сидеть съ нею у огня.

- Отчего ты не хочешь ложиться спать, мой милый? спросила она его, когда часы съ кукушкою пробили девять.

- Оттого, что когда я легъ спать вчера вечеромъ, то я виделъ во сне папу, что онъ лежитъ мертвый въ снегу, а Божьи птички закрываютъ его листьями. Вотъ мне и кажется, что я опять увижу такой же сонъ.

- Ахъ ты бедняжка!

Онъ положилъ свою голову къ ней на плечо и они продолжали сидеть такимъ образомъ передъ огнемъ камина.

Часы съ кукушкою пробили десять.

поспешно отворили ее. Тутъ они увидали несколькихъ человекъ, несущихъ кого-то на носилкахъ, и въ эту самую минуту тотъ, который шелъ впереди, закричалъ:

- Маленькiй баринъ, гляди-ка сюда! мы несемъ тебе твоего отца. Младенецъ Христосъ помогъ намъ найти его въ канунъ своего праздника... Нетъ, нетъ, не бойся! онъ живъ!

Рэй, какъ сиделъ, босой выскочилъ на снегъ.

Впродолженiи несколькихъ минутъ происходила страшная суматоха; потомъ крестьяне бережно положили носилки на полъ передъ топившейся печкой, сняли съ нихъ плащъ, который былъ наброшенъ на нихъ, и глазамъ Рэя представилась неподвижно лежавшая фигура его отца, съ закрытыми глазами, но помертвевшiя бледныя губы котораго, шептали чуть слышно:

- Не бойся, сынокъ... я еще живъ!

Отправившись изъ Тамслейга въ обратный путь домой, священникъ благополучно прошелъ полпути черезъ болото не смотря на порывистый ветеръ и снежную мятель; но съ наступленiемъ темноты, онъ потерялъ дорогу и, сбившись съ нея, продолжалъ однакожъ идти, самъ не зная куда; снегъ залеплялъ ему глаза, ноги едва передвигались и, набредя случайно на какое-то углубленiе въ скале, вокругъ которой росли деревья, онъ прiютился тутъ, закутался въ свой плащъ и сталъ пережидать мятель, въ надежде, что скоро разсвететъ. Но ветеръ, какъ-бы разсвирепевшiй еще более, вырвалъ съ корнемъ соседнiя деревья, которыя повалились съ ужаснымъ трескомъ, увлекая въ своемъ паденiи обломки скалы и загородивъ собою совершенно отверстiе того углубленiя, где нашелъ себе временное убежище измучившiйся путникъ. Въ этомъ-то самомъ месте провелъ онъ канунъ Рождества и половину праздничнаго дня, полузамерзшiй, голодный, съ отчаянiемъ въ душе, между темъ, какъ его прихожане отыскивали его по всемъ направленiямъ, а маленькiй Рфй просилъ Бога "не сердиться на папу". Его страшно клонило ко сну, но онъ всячески старался превозмочь себя, зная, какой роковой исходъ будетъ иметь этотъ сонъ; темъ не менее, онъ считалъ себя окончательно погибшимъ, заваленнымъ безвыходно обрушившимися камнями и вырванными съ корнемъ деревьями, изъ-за которыхъ голосъ его никемъ не могъ быть услышанъ въ этой безлюдной пустыне.

Смерть была передъ нимъ лицомъ въ лицу, и ея грозный призракъ заставилъ его пожалеть о многомъ и въ еще большей степени раскаяться во многомъ. Онъ съ грустью и съ укоромъ совести думалъ о своихъ бедныхъ детишкахъ и вспомнилъ, какъ безжалостно упрекалъ своего старшаго сынишку въ его состраданiи къ птицамъ, за крохи хлеба, которымъ онъ самъ былъ бы такъ радъ въ настоящую минуту и поблагодарилъ бы за нихъ Бога, какъ за великую Его къ себе милость! А когда до его слуха донесся звукъ людскихъ шаговъ и лай его собственной собаки, той самой собаки, которую онъ часто привязывалъ на цепь и даже билъ; когда потомъ шаги эти все приближались и люди, наконецъ, подали ему шестъ, за который онъ ухватился; когда его вытащили наружу и онъ опять увидалъ ясный, усеянный звездами, небесный сводъ, - то силы совершенно оставили его и онъ упалъ безъ чувствъ. Онъ находился подъ снегомъ впродолженiи целыхъ тридцати часовъ.

Теперь же, лежа передъ топившейся печкой въ своемъ собственномъ доме, чувствуя въ своемъ теле возвращающуюся благотворную теплоту и любуясь отблесками огня на золотистыхъ волосахъ Рэя, онъ протянулъ въ нему свои ослабевшiя руки и горячо обнялъ свое дитя.

Отецъ его невольно улыбнулся.

- Теперь ты можешь каждую зиму постоянно вывешивать подъ окнами дома хоть по целому решету хлебныхъ зеренъ для птицъ, какъ это делается въ Швецiи, судя по разсказамъ, напечатаннымъ въ твоей книжке. Я теперь по собственному опыту знаю, каково умирать подъ снегомъ.

Рэй прильнулъ головою къ груди отца и былъ вполне счастливъ.

Съ наступленiемъ утра, яснаго, тихаго, онъ получилъ въ свое распоряженiе целое решето хлебныхъ зеренъ, которыя онъ вынесъ на дворъ, причемъ имелъ радость видеть, какъ со всехъ сторонъ слетались къ нему, щебеча и чирикая, разныя птички, а проворные и смелые воробьи явились прежде всехъ.

"ведь и я также просилъ объ этомъ Бога". И оба мальчугана, взявшись за руки, счастливые, довольные, подняли свои глаза къ небу, голубой безоблачный сводъ котораго какъ бы уносился въ безпредельное пространство.