| Автор: | Уоллес Л., год: 1880 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
15. Учение Валтасара
Тени, отбрасываемые горами на пальмовую рощу при закате солнца, застилали нежную фиолетовую полосу неба, которую можно в сумерки видеть на горизонте. Ночь наступала рано и быстро. Когда в палатке стало темнеть, слуги внесли четыре бронзовых подсвечника и расставили их по углам стола. У каждого подсвечника было по четыре ветви, на каждой ветви по зажженной серебряной лампе с резервуаром, наполненным оливковым маслом. При ярком, даже обильном освещении трое за десертом продолжали разговоры на сирийском наречии как наиболее употребительном в этой стране. Египтянин рассказывал о встрече в пустыне трех мудрецов и соглашался с шейхом, что именно в декабре, двадцать семь лет тому назад, он и его товарищи, спасаясь от Ирода, прибыли к этой палатке, ища в ней убежища. Рассказ слушался с величайшим интересом, даже слуги остановились, чтобы узнать его подробности. Бен-Гур внимал ему как откровению, имеющему глубокое значение для всего человечества, а тем более для израильского народа. В его голове, как мы потом увидим, прояснялась мысль, которая должна была изменить все течение его жизни или даже совершенно поглотить ее. По мере развития рассказа впечатление, производимое на молодого человека Валтасаром, все усиливалось, так что в заключение в нем не осталось и тени сомнения в верности рассказываемого. В самом деле, ведь у него имелись налицо все гарантии достоверности. Если что и заставляло его задумываться, то исключительно последствия этого изумительного события.
Теперь необходимо объяснить, чего мог потребовать для своего удовлетворения пытливый ум. Это необходимо даже для нашего дальнейшего рассказа, который приближается к моменту появления в мире Сына Девы Марии. Его мы уже однажды увидели - после того, как Валтасар в вифлеемской пещере благоговейно оставил Его на коленях Матери. Отныне чудесное дитя будет предметом наших постоянных упоминаний. Медленный, но верный ход событий, с которым мы имеем дело, будет все более приближать нас к Нему, пока мы не увидим Человека, без которого не может существовать мир. Из этого объяснения проницательный ум, вдохновленный верой, может вынести многое. Всегда были люди, необходимые известному народу в известный период его истории. Он же был необходим всему человечеству во все времена - в этом отношении Он единствен и божествен!
Для шейха Ильдерима рассказ был уже не нов: он слышал его от трех мудрецов, и тогда, убежденный в его верности, принял в свидетельствовавших ему горячее участие, при том что оказывать помощь мудрецам при их бегстве от гнева Ирода было опасно. Теперь один из них снова сидел за его столом в качестве желанного гостя и уважаемого друга. Шейх Ильдерим, конечно, относился к его рассказу с полной верой, но, естественно, величие главного события в рассказе не оказывало на него того действия, не задевало его так чувствительно, как Бен-Гура. Он был араб, поэтому его интересы были более общи, в то время как Бен-Гур, израильтянин и иудей, был особенно заинтересован правдой событий. Надо вспомнить, что он с самой колыбели постоянно слышал о Мессии. В школах, в которых он учился, он познакомился со всем, что было известно о Его пришествии, заставлявшем избранный народ в одно и то же время надеяться, бояться и думать о собственной славе. Все пророки предвещали Его пришествие: оно служило и служит темой бесконечных толкований раввинов - в синагогах, в школах, в храме, во время поста и в праздники, в публичных и частных беседах. Народные учителя толковали о Нем до тех пор, пока, наконец, дети Авраама - куда бы ни бросила их судьба - не стали жить упованием на Мессию. Они твердо держались этого упования и сообразно ему устраивали собственную жизнь.
единодушием: явившись, Он станет Царем иудеев, их политическим вождем, их кесарем. С помощью Своего народа Он должен совершить завоевание всей земли, и тогда во имя Бога и для их блага Он вечно будет управлять ими. Эта вера фарисеев, дорогой читатель, превосходила мечты македонянина. Его мечты касались только земли, они же, не довольствуясь землей, переносили свои мечты и на небеса, то есть в их смелом, безграничном полете богохульного эгоизма всемогущий Бог действительно должен был снизойти к ним ради их выгоды и вечно служить им, как раб, пригвожденный к двери.
Возвращаясь к Бен-Гуру, заметим, что в его жизни были два обстоятельства, благодаря которым ему удалось быть сравнительно свободным от влияний дерзкой веры своих соотечественников.
Во-первых, его отец принадлежал к саддукеям, которые вообще могут быть названы либералами: они придерживались свободных взглядов в деле отрицания души, они были строгими хранителями и суровыми блюстителями закона, каким находили его в Книгах Моисея. Что же касается всякого рода прибавлений к этим Книгам со стороны раввинов, то к ним саддукеи относились с насмешливым пренебрежением.
Саддукеи составляли, бесспорно, секту, но их религия была скорее философией, нежели вероисповеданием: они не отказывались от наслаждений благами жизни и видели много хорошего в язычестве. В области политики они представляли полную противоположность фарисеям. Естественно, что воззрения секты саддукеев сын унаследовал от отца вместе с его имуществом, и мы видели, как постепенно он усваивал эти воззрения, пока на помощь не явился второй спасительный случай.
Для того чтобы лучше оценить влияние богатой пятилетней жизни в Риме на молодой ум и характер Бен-Гура, необходимо вспомнить, что великий город был в то время средоточием всевозможных народностей, местом политических и коммерческих собраний, а также необузданных наслаждений. К золотому столбу на форуме стекались живые потоки людей - то во мраке полной неизвестности, то в блеске неприступного великолепия. Если изысканные манеры, утонченность обращения, знания, славные подвиги и не производили на Бен-Гура особенного впечатления, то как мог он, сын Appия, переходя изо дня в день в течение долгого периода времени из прекрасной виллы близ Мизенума в приемные покои кесаря, не поддаться сильному влиянию того, что ему приходилось видеть царей, принцев, посланников, заложников и просителей из всех известных стран, покорно дожидающихся того рокового "да" или "нет", от которого зависело их существование. Эти собрания, наверное, не имели ничего общего со сборищами в Иерусалиме по случаю празднования Пасхи, однако когда Бен-Гуру случалось сидеть под пурпурной крышей величайшего цирка в качестве одного из трехсот пятидесяти тысяч зрителей, ему, вероятно, нередко приходило в голову, что, может быть, есть народы, заслуживающие по крайней мере божественного внимания, если не милосердия, - такие народы, которые, благодаря своим страданиям, и что еще хуже - безысходности своего положения, не имея ни малейшей надежды на лучшее будущее, были вполне достойны братски разделить обетование, данное его соотечественникам. Молодой человек не мог не заметить следующего. Нищета народа и его безнадежное положение не имели никакого отношения к религии. Его ропот и стоны не были направлены против богов, не роптал он и на недостаток в них. В густых лесах Британии друиды набирали себе последователей: Один и Фрея царили в Галлии, Германии и Гиперборейской стране, Египет вполне удовлетворялся своими крокодилами и Анубисом, персы поклонялись Ормузду и Ариману, одинаково ими почитаемыми, индусы в надежде на нирвану продолжали терпеливо шествовать сумрачными путями, начертанными Брахмой, прекрасные греки все еще воспевали богов Гомера, не забывая своей философии, между тем как в Риме боги считались самой обычной и незначащей вещью. Исходя из своего желания властители мира воздавали почести и совершали жертвоприношения то на одном алтаре, то на другом, восхищаясь ими же самими придуманным пандемониумом (место сборища злых духов). Они досадовали на ограниченное количество божеств, ибо, израсходовав их всех, стали обожествлять своих царей, воздвигая им алтари и поклоняясь в них. Нет, причиной людских несчастий была не религия, а дурное управление, всевозможные формы несправедливости и тирании. Пропасть, в которой находились люди, была ужасна, но, по существу, она носила политический характер. Всюду - в Александрии, Афинах, Иерусалиме - молились о появлении царя-полководца, а не нового предмета поклонения.
в мир спасти людей. Но люди того времени, даже самые проницательные из них, возлагали все свои надежды на ниспровержение Рима: падет Рим - и последует спасение от неминуемых преобразований. Так думали они и поэтому молились, составляли заговоры, бунтовали, сражались и умирали, орошая землю сегодня кровью, завтра слезами, и всегда с одинаково печальными результатами.
Остается прибавить, что Бен-Гур вполне разделял взгляды людей того времени, но не римлян. Пять лет пребывания в столице дали ему возможность увидеть бедствия порабощенных. Будучи в полной уверенности, что удручающее их зло - политического характера и может быть уничтожено только мечом, он первым начал готовиться к делу, когда придется прибегнуть к героическим средствам. В искусстве владеть оружием он достиг совершенства, но война имеет свои высшие задачи, и желающий успешно действовать на этом поприще не должен ограничиваться только умением колоть копьем и защищаться щитом - в сражении высшая задача полководца заключается в том, чтобы сплотить всех людей воедино и самому стать этим одним: истинный полководец как бы воин, вооруженный армией. Строя в своей жизни такие планы, Иуда думал также осуществить свою мечту - отомстить и за личные оскорбления, чего верней всего можно было достичь путем войны.
сомневается ни в правдивости рассказанного, ни в том, что так чудесно обретенный младенец действительно Мессия.
Удивляясь тому, что Израиль остается глух к подобному откровению, а также тому, что сам он об этом до сих пор ничего не слышал, он задал себе самый существенный вопрос: "Для чего ниспослан младенец?" Извиняясь за то, что прерывает рассказ, Бен-Гур начал выведывать, какого мнения сам Валтасар на этот счет. Тот не заставил себя долго просить.