Дюссельдорфский убийца.
Глава 17. Изумруд

Глава 17. ИЗУМРУД

Рут ожесточенно стучала на машинке, стараясь отогнать назойливые мысли. Как нарочно, работы было мало, а солнце озаряло редакционную комнату яркими бликами, выхватив из пыли старую чернильницу и даже смятым корректурным гранкам, придав какую-то нарядность.

Дерзко, по-весеннему, чирикали воробьи, деревья уже покрылись яркими зелеными листьями, и кое-где торговки продавали первую едва распустившуюся сирень.

Идя утром в редакцию, Рут поймала себя на мысли о том, как хорошо было бы сейчас очутиться за городом.

Неужели этот Горн на самом деле повезет ее куда-нибудь? И Рут, в который раз со времени их знакомства, вспомнила высокого бледного человека с усталым лицом и насмешливой улыбкой. Как он красив все-таки!.. Усталое Сердце. И как обаятелен, несмотря на резкую повелительную манеру поведения.

Конечно, у очаровательной фрейлин Корнер не было недостатка в поклонниках. Выросшая без матери, умершей когда Рут была еще ребенком, девушка, находясь под опекой старика-отца, ученого, погруженного в научные занятия, была рано предоставлена сама себе. Она привыкла к самостоятельности и собственной оценке людей. Среди всех, кого Рут знала, комиссар фон Горн явно выделялся незаурядностью, красотой и обаянием, кроме того, его образ был овеян волнующей романтикой.

И Рут тщетно пыталась обмануть самое себя, стараясь заглушить зарождающиеся в ней чувства интереса и симпатии к комиссару.

Большие стенные часы пробили три. Редакция совсем опустела, только Рут в нерешительности стояла около окна, раздумывая, что ей делать. Несколько писем, адресованных под условными литерами в ответ на объявление Горна о покупке ротационки, лежали у нее в портфеле. Она взяла их сегодня из конторы и должна была отнести в полицей-президиум. Горн к тому же просил ее прийти в солнечный день, а сегодня, как назло, на небе не было ни облачка.

О чем он будет говорить с ней? Она отлично понимала, что "сенсационное официальное интервью" было только предлогом для чего-то более важного. И что означал этот грустный взгляд Мяча, ее старого веселого друга, его странные намеки?

Рут невольно вздрогнула, догадываясь, что они могли означать.

Так что же делать? Идти к Горну и беспрекословно подчиниться всем его требованиям? Вся ее гордая натура возмущенно протестовала против этого. Ведь он даже не посмотрит на нее, а лениво, полузакрыв глаза, начнет цедить сквозь зубы: "встаньте, сядьте, вы любите пломбир"... или что-нибудь в этом роде. Нет, она просто положит все письма в большой конверт и передаст его Горну - не ему самому, а Мячу, или кому-нибудь из агентов. Но Рут не удалось выполнить свое намерение. Только она сошла с лестницы, как к подъезду редакции подъехал знакомый черный автомобиль.

Передняя дверца отворилась, и рука в кожаной перчатке сделала приглашающий жест.

Озадаченная Рут невольно подчинилась приглашению и, только очутившись рядом с высоким шофером, увидела, что они с Горном вдвоем в автомобиле. Мяча - неизменной тени главного комиссара - не оказалось рядом.

Горн сидел за рулем, не замечая смущения девушки.

Черный автомобиль мчался по улицам, изредка пугая прохожих низким гудком-сиреной.

- Я хотела передать вам письма, - начала Рут.

- Как видите, я предпочел заехать за ними сам, чем получить их от Мяча, - последовал холодный ответ.

Девушка смущенно покраснела: значит, он угадал, что она не хотела идти к нему.

- Я просмотрю их потом, - бросил он, не отрывая взгляда от бежавшей перед ним дороги. - Вы сказали дома, что поздно вернетесь?

- Нет, папа все равно не заметит моего отсутствия. Но я до сих пор не знаю, куда мы едем.

- В Бейрат.

- А зачем?

- Нет, ведь... вы так заняты?

- Именно поэтому. Во время великой войны, когда я был в Швейцарии... - и Горн остроумно и увлекательно рассказал ей один эпизод из своей богатой приключениями жизни.

Автомобиль, выехав из города, мчался по шоссе в Бейрат.

Свежий воздух полей, солнце, быстрая езда успокоили и рассеяли все сомнения Рут. Она с удивлением наблюдала за комиссаром. Горн оказался таким милым, интересным собеседником, что она прямо его не узнавала.

- Вы жили прошлым летом на вашей ферме, Рут? - спросил он, окончив свой рассказ. - Это, кажется, недалеко отсюда?

Рут указала ему направление, совершенно забыв рассердиться за то, что Горн назвал ее просто по имени.

Вскоре автомобиль остановился перед небольшим домиком, обвитым плющом. Старик-арендатор радостно выбежал навстречу молодой хозяйке.

В уютной столовой вскоре был сервирован чай с густыми сливками и душистым медом. Проголодавшаяся Рут потребовала еще ветчины и яиц, и они уселись за стол, перекидываясь веселыми шутками. Оба вели себя, как выпущенные на свободу школьники.

Только когда тонкие пальцы девушки нечаянно касались сильных, холеных рук Горна, ею овладевало странное смущение.

- А мы ждали вас вчера, барышня, - заявил Хирт, арендатор, когда они кончили завтракать и вышли в сад.

- Вы хотели приехать сюда? - быстро спросил Горн, и она уловила некоторую озабоченность в его голосе.

- Да. Папе понадобились определенные материалы, которые он оставил здесь прошлым летом. Железной дорогой сюда добираться около трех часов, и я думала приехать сюда после обеда и переночевать, а на следующее утро вернуться в Дюссельдорф.

- В следующий раз я очень прошу вас, Рут, сообщайте прежде всего мне, если вы захотите уехать куда-нибудь из города, - произнес Горн своим обычным повелительным тоном.

- Но... мне кажется...

- Это ваш жених, барышня? - шепотом спросил Хирт, когда она немного отстала от Горна.

- С чего вы взяли? - резко ответила она.

- Простите, барышня, только мне показалось...

Рут отвернулась, чтобы скрыть краску на лице, и быстро подошла к краю лесной дороги. Она задыхалась от гнева. Этот человек обращается с ней, как со своей собственностью! Даже старик Хирт, видевший их в первый раз вместе, и то обратил на это внимание. Значит, все его любезности только для отвода глаз!

Заслышав позади легкие шаги Горна, она остановилась. Не бежать же ей в самом деле? Смешно! Надо раз и навсегда объясниться и прекратить это безобразие...

Горн увлек ее на небольшую полянку, прилегающую к дому, но скрытую от него деревьями, и, бережно опустив девушку на траву, улегся рядом, закинув руки за голову, и с полунасмешливой-полугрустной улыбкой произнес:

- Боюсь, что вы меня ненавидите, Рут.

- Кто дал вам право называть меня по имени?

- А разве об этом спрашивают? Мне так нравится.

- Но мне...

- И вам это не должно быть неприятно.

- Но...

- Но если это даже и немного "Шокинг", то иногда можно погрешить против скучных правил приличий.

Какие у него мягкие, ласковые глаза и подкупающая улыбка! Рут собрала последний остаток мужества.

- Хорошо, оставим в покое то, что мы с вами мало знакомы... Но где обещанное сенсационное интервью? И кроме того, неужели вы затеяли всю эту загадочную прогулку только ради того, чтобы говорить мне дерзости?

- Или позволить вам говорить со мной совершенно недопустимым тоном, - закончил Горн. - Видите ли, Рут, как к вам идет, между прочим, это имя, - интервью я дам вам потом, когда мы вернемся в город, но, кроме того, я должен признаться, что есть еще один вопрос, который меня очень волнует. Но я не знаю, как к нему подойти... Да, я комиссар Горн, и так далее... не знаю, с чего начать. Есть некоторые вещи, которые не говорятся ни с того с сего. Если бы на вашем месте был кто-нибудь другой... Или вы сами дадите мне повод, или какой-нибудь случай, ниспосланный небом...

- Вы ведь еще не читали писем, господин комиссар, - упорствовала Рут, стараясь перевести разговор на деловую почву.

- Письма? Ах, да.

Горн вынул из кармана несколько конвертов и, разорвав их, пробежал глазами содержание писем. Однако то, с какой готовностью молодой человек переключился с разговора на дело, покоробило Рут, и она тотчас же рассердилась на себя за это. Какое ей в сущности дело до его отношения к ней.

- Чье имение здесь рядом с вашим? - спросил он, отрываясь от писем.

- Доктора Миллера.

- А у него тоже есть арендаторы?

- Да, я даже знаю одного из них, некий Шлеман, только сам он не живет здесь, а сдает в аренду кому-то. Старик. Я видела его несколько раз, когда он приезжал прошлым летом.

- Столяр?

- Да, кажется. Странный какой-то человек.

- Какие постройки у него на ферме?

- Постройки? - удивилась Рут. - Жилой дом, конюшня, флигель, птичник, хлев, амбар... Большое здание молотилки, но она, как правило, закрыта.

- Почему?

- Говорят, что он работал на ней всегда сам, с несколькими рабочими, но у нас ведь теперь повсюду есть электричество, поэтому неудивительно, что теперь там не работают.

- Так.

уж, блаженно потягиваясь и подставляя теплым лучам солнца новую кожу.

- В Индии есть некоторые змеи, которые по преданию приносят счастливый змеиный камень, - сказал Горн, проследовав за направлением ее взгляда. - Они носят его на голове, под кожей. Этот камень обладает чудодейственными свойствами и, в первую очередь, служит противоядием от укуса любой змеи. Обладателя такого камня змеи не трогают. Кроме того, он может исцелять других. Я лично не смог его заполучить. Англичане считают это басней, но я видел собственными глазами...

Девушка, зная, что последует интересный рассказ, повернулась к нему и попросила:

- Расскажите, Горн...

- Меня зовут Олаф, - лукавая улыбка озарила его лицо, а глаза с нескрываемым восхищением остановились на порозовевшем личике девушки.

- Я не привыкла, - начала было Рут, но, заметив укоризненное выражение его лица, окончила фразу совсем не так, как собиралась:

- Расскажите... Олаф.

Какое у него красивое имя! Так звали викингов и рыцарей. Но он не рыцарь... Однако, какое влияние имеет на нее этот удивительный человек с лицом викинга, громкой дворянской фамилией, с криминальной профессией и, как говорят, усталым сердцем.

- Мне удалось встретиться с одним раджой. Я оказал ему небольшую услугу, и он в награду объяснил и показал мне многое. В тюрбане у него был странный аграф [нарядная пряжка или застежка] с единственным зеленовато-золотистым камнем. Днем он даже не был особенно красивым, но ночью светился, как настоящий змеиный глаз. При мне он исцелил одного укушенного коброй индуса, приложив на несколько минут к ранке этот камень. Опухоль моментально спала, и бедняга был через несколько часов совершенно здоров.

- Надо пойти поискать змеиную кожу, - воскликнула, смеясь, девушка, - может быть, и мне удастся найти камень!

- Для этого не надо далеко ходить, - возразил Горн, зоркие глаза которого давно заметили старую кожу ужа, валявшуюся между камней, где он сбросил ее, по-видимому, совсем недавно. Он сделал движение, собираясь встать, но Рут опередила его.

- Нет, нет, я должна посмотреть сама. - И, быстро вскочив, побежала к камню.

Действительно, там лежала кожа ужа. Рут, не боявшаяся змей, протянула руку и подняла кожу, но в это время заметила блестящий предмет, лежавший на песке. Она подняла его и воскликнула.

Горн в одно мгновение очутился на ногах и, подбежав, поддержал за плечи пошатнувшуюся девушку. Смертельно бледная Рут невольно прижалась к нему, как бы ища защиты.

На ее ладони блестело массивное золотое кольцо с большим изумрудом.

Горн усадил девушку на прежнее место, обнял одной рукой ее талию, а другой - взял кольцо и внимательно стал рассматривать его.

- Могу вас уверить, что это не змеиный камень, - холодно произнес он, отдавая кольцо дрожащей с головы до ног девушке.

- Нет, нет, я не возьму его, даже не хочу к нему больше прикасаться.

- В таком случае, я возвращу его владельцу, - спокойно сказал Горн, опуская кольцо в жилетный карман. - Хотя по праву вы могли бы оставить его себе.

- Я... я не хочу... Но... разве вы знаете, кому оно принадлежит?

- Я знаю человека, который до сих пор не расставался с ним. И вы тоже знаете его.

Горн снова стал холодным и резким и пристально посмотрел на Рут. Лицо ее застыло в напряжении, она опустила голову еще ниже.

- Я... я не могу. Это так ужасно. Зачем вы привели меня сюда?

мне. Поверьте, что я не только сыщик, но и человек... человек, который вас... который очень хорошо относится к вам. Четыре агента днем и ночью следят за каждым вашим шагом не потому, что я подозреваю вас, а потому, что я боюсь за вашу жизнь, Рут. И вы знаете, что я говорю серьезно. Мне не следовало посвящать вас во все проблемы, но я хочу убедить вас в том, что вы должны и можете быть со мной абсолютно откровенны.

Рут подняла голову и заплаканными глазами взглянула на Горна. В его обычно холодных, насмешливых глазах светилась такая мягкость, голос звучал такой неподдельной лаской и участием, что она решилась, наконец, рассказать ему то, что тяжелым гнетом лежало на ее душе.

- Мне кажется, что это не может иметь большого значения, - робко начала она, - я видела это кольцо у Элиаса... Это один молодой человек, мой знакомый.

Горн невольно вздрогнул, услышав это имя, но тотчас скрыл свое волнение.

- Вы познакомились с ним позапрошлым летом, когда жили на ферме? Ваш отец знает его?

- Нет, - признались Рут. - Все это было очень странно, по-моему, его вообще никто не знает здесь. Кажется, он жил неподалеку, но всегда приезжал на автомобиле. Мы встречались в лесу.

- И он просил никому не говорить об этом?

- Да. Я пыталась его тогда расспрашивать, особенно потом... Когда... когда он сказал, что любит меня и... но он улыбался только в ответ, и мне становилось так жутко, что я не пыталась больше расспрашивать.

- Выше среднего роста, худой, резкое лицо, зеленые глаза, рыжий, - задумчиво произнес Горн, покручивая стебельки травы.

- Да, да - вы его знаете?

- Что он вам еще говорил, Рут, ответьте, пожалуйста, откровенно на мой вопрос. Как могли вы... я не скажу порядочная, потому что порядочность тут ни при чем, но серьезная, умная девушка связаться с таким... таким типом? Конечно, я понимаю, что о свиданиях редко докладывают родителям. Но... все же, раз вы сами сказали, что его никто не знал, а вы боялись... то...

- Это было ужасно. - Рут невольно схватила его руку, как бы прося о защите. - Как я мучилась. Это был просто яд, как опиум, кокаин, морфий. Знаешь, что он тебя губит, и все-таки не можешь расстаться. Есть люди, заставляющие повиноваться. Может быть, я безвольна. Он рассказывал такие страшные и странные истории... О вампирах, жертвах, змеях... Я видела в музее картину Катабринского "Delire" - бред. Так вот там такие, как у него, лица. Настоящий вампир или одержимый.

- Но чего же он хотел от вас?

- Он говорил, что его мучает что-то или кто-то, не дающий ему покоя... Обреченность какая-то. И наряду с этим... такой цинизм, такое презрение ко всему святому и светлому, что, кажется, уже одно прикосновение этого человека отравляет душу.

- Он богат?

- Кажется, да.

- Чем же он объяснял окружающую его таинственность?

- Ничем. Он говорил, что если я не буду повиноваться ему, то умру. И я настолько была под его влиянием, что свято верила этому.

- Ну... и... что же?

- Он велел мне ждать его. Или я стану его женой, или чьей-то жертвой. Знаете - кролики сами идут в пасть змее, беспрекословно.

- Но, ведь, это было позапрошлым летом. А весной 1929 года начались убийства... одно за другим. Разве у вас не возникло никаких подозрений?

- Боже! - задрожала Рут. - Неужели вы думаете, что он... имеет к этому отношение?

- Во всяком случае, он безусловно подозрительный субъект.

о нем думаю, и просила оставить меня а покое... он... рассмеялся. Олаф, Боже мой! До сих пор слышу этот смех... я кинулась бежать, как сумасшедшая... Больше мы не встречались.

- Ни разу?

- Нет. Только однажды я нашла на окне своей спальни записку. Он писал, что еще придет за мной. И опять весь этот бред. Я сожгла ее.

У Горна невольно вырвался жест сожаления, - Рут заметила это.

- Я не хотела ничего, что могло бы напоминать мне о нем.

- И забыли настолько, что даже не сочли нужным сказать кому-нибудь о ваших подозрениях, - с упреком заметил Горн.

- Это было выше моих сил. Что-то мешало мне говорить об этом... Я даже не могу толком объяснить, что со мной происходило.

И Рут невольно содрогнулась, вспомнив об ужасных муках, которые она испытывала. Но теперь ей почему-то стало удивительно спокойно, и она готова была смеяться над своими прежними страхами... Или это присутствие Усталого Сердца наполняло ее таким спокойствием?