Горькая услада.
Глава одиннадцатая

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Кассо был аккуратен, как всегда.

-- Время, и только время, - сказал он, беря сигару, которую ему предложил Эшли, и, вдохнув ее аромат, закрыл от удовольствия глаза. - Да, дорогой милорд, дайте срок, и наш юный друг снова встанет на ноги. Кстати, для него была бы очень полезна небольшая прогулка по морю. Очень хорошо, если бы вы прокатились с ним на вашей яхте, только очень медленно, конечно, пока он не окрепнет окончательно.

Родней, закрыв глаза, лежал около них на диване. Сегодня в первый раз ему сняли повязку. Его голова была гладко выбрита, и это придавало ему необычайно хрупкий вид. Сердце Эшли сжималось от боли, когда он смотрел на изможденное лицо Роднея и вспоминал, каким он был в тот памятный вечер.

-- Итак, все в полном порядке, - сказал знаменитый доктор Кассо, приподнимаясь. - Он теперь вне опасности. Все, что вам остается делать сейчас, это соблюдать, по возможности, полную тишину и оберегать его от малейшего волнения. Но это, я думаю, вы знаете сами и предупреждать вас об этом излишне.

Он пожал Эшли руку и, выйдя из дому, сел в свой маленький изящный автомобиль, посасывая ароматную сигару.

Когда шофер пустил машину в ход, он затянулся и погрузился в размышления. Этот случай был одним из наиболее интересных в его практике. Он отлично знал, что ни один хирург в Европе не решился бы сделать такую смелую операцию. Он попытал счастья, и ему повезло: он спас этому юноше и рассудок и зрение.

Эта операция стоила Эшли ровно тысячу фунтов, но он готов был заплатить и в десять раз больше, чтобы спасти брата.

Кассо был вполне откровенен с ним с самого первого момента; он не любил тратить даром время и вводить в заблуждение своих пациентов или их близких, скрывая от них истинное положение дел.

-- Какой это имеет смысл? - спрашивал он в таких случаях, разводя руками. - Разве такая ложь может чем-нибудь помочь мне или им? Совершенно не к чему скрывать правду. Тогда, по крайней мере, больной знает, на что он может надеяться.

Доктор сказал Эшли:

-- Если ваш брат останется жив - это будет удивительно; если же он останется жив и не потеряет рассудка - это будет почти чудом.

И чудо совершилось: Родней был вполне здоров, но только очень слаб, страдания изнурили его морально и физически настолько, что он не хотел и не пробовал даже говорить. Он все время лежал без движения, закрыв глаза; по временам у него все еще бывали мучительные головные боли.

Было начало лета; в Париже это время волшебно прекрасно и придает городу особое, ни с чем не сравнимое, очарование.

В комнате было очень тихо, теплый ветерок врывался в окно и приносил с собой слабый гул уличного движения с Елисейских полей.

Эшли, который после уходя Кассо взялся за книгу, то и дело взглядывал на Роднея.

Как только Родди начнет выходить, у него будет совсем другой вид... Кассо подал очень удачную мысль. Они доедут до Кале в автомобиле, там их будет ждать яхта - а может быть, лучше поехать в Гавр, а оттуда на юг...

Родней пошевелился и стал неуверенно шарить вокруг себя слабой, дрожащей рукой. Эшли тотчас же подъехал к нему в своем кресле и, остановившись около дивана, на котором лежал брат, протянул ему носовой платок, затем взял его и положил в карман.

-- Я еще так слаб, - как бы извиняясь, прошептал Родней.

-- Да, но ты быстро поправляешься, - ответил Эшли.

-- О, это очень хорошо, - медленно и не совсем четко сказал Родней.

-- Кассо советует нам совершить прогулку на яхте, он говорит, что морской воздух был бы очень полезен для тебя.

-- А-а... да... - пробормотал Родней.

Наступило продолжительное молчание. Затем Родней спросил:

-- Эш, сколько времени прошло с тех пор?

-- Пять недель, нет, больше - почти шесть.

-- Мне кажется, я никогда не поправлюсь.

-- Ты будешь совершенно здоров через две недели.

Родней ничего не возразил. Утомленный сделанным усилием, он снова задремал.

Автомобили бесконечной вереницей бесшумно скользили мимо, и почти в каждом сидела красивая женщина. Следя за потоком быстро мчащихся моторов, Эшли подумал, что при такой скорости ежеминутно должны были бы происходить несчастные случаи. И как раз в этот момент, словно в ответ на его мысли, прямо против окна столкнулись два автомобиля - очень красивый большой "Рено" и оранжевый "Вуазен", которым правила молоденькая девушка.

В одно мгновение на месте происшествия собралась толпа, поднялся шум. Эшли с интересом следил за уличной суматохой: все это время он не отходил от постели Роднея, и мысль о каком бы то ни было развлечении не приходила ему в голову; сейчас его очень забавляла уличная суета.

В "Рено" сидели двое молодых людей, в "Вуазене" - две женщины.

Эшли прищурил глаза: он определенно видел где-то эту высокую, красивую женщину. Он достал привязанный к ручке кресла полевой бинокль и навел его на ее лицо.

хорошенькая, прямо очаровательная, - он ее тоже видел, но никак не мог вспомнить, где... Почему-то в душе у него зародилось сомнение, он почувствовал, что ошибается, - но если она не актриса, то кто же? Его мысли быстро заработали, он изо всех сил старался напрячь память, но воспоминание ускользало от него.

Эшли постарался отогнать от себя эту мысль - не все ли равно, кто она, в конце концов - и принялся с удвоенным вниманием следить за происшествием. Но, по-видимому, инцидент был улажен, толпа рассеялась, элегантные молодые люди, сняв шляпы, любезно раскланялись с дамами, а великая артистка и девушка мило улыбались им. Девушка взяла Фернанду под руку и повернулась так, что ее лицо оказалось как раз в поле зрения Эшли.

Теперь он сразу узнал ее: эта девушка была дочь Маркуса Дина. Эшли видел ее мельком в тот день, когда он и Родней приехали к леди Дин, чтобы выразить ей свое соболезнование.

Так, значит, она теперь в Париже с Фернандой? Его лицо омрачилось: во всяком случае, хорошо то, что Родней сейчас недосягаем для нее.