Необходима осторожность.
Книга третья. Женитьба, развод и первые зрелые годы Эдварда-Альберта Тьюлера. 19. Эванджелина сходит со сцены

Необходима осторожность

Книга третья. Женитьба, развод и первые зрелые годы Эдварда-Альберта Тьюлера

19. Эванджелина сходит со сцены

Недельки две после этой окончательной размолвки положение оставалось без перемен. Было очевидно, что между м-ром и м-сс Тьюлер произошел разрыв, но, если не считать совершенно определенного желания как-нибудь оскорбить партнера, ни он, ни она не имели ясного представления о том, каков должен быть следующий этап в развитии их конфликта. Эдвард-Альберт отличался той характерной нерешительностью, которая составляет неизбежный результат обычного английского воспитания, а кроме того все еще смутно надеялся, что она передумает. Что же касается ее, то она уже выяснила окольным путем возможности возвращения на прежнюю службу и знала, что если пожелает, то может вернуться. Там ее отсутствие все время очень чувствовали. Но вернуться - это значит возобновить отношения, с которыми она, казалось, навсегда покончила. Ее самолюбие страдало при мысли о дальнейшей зависимости от мужа. Нет, она вернется к прежнему и выдержит испытание. Эдвард-Альберт не единственный мужчина на свете. Уж во всяком случае…

грызла мысль, что она пострадала от собственной корысти. У нее не хватало духу обвинять во всем только его. Было бы проще, если б она могла свести свои счеты с ним и потом забыть о нем, забыть навсегда. Но как это теперь сделать? Она подавляла в себе всякие признаки естественной привязанности к ребенку, но было бы нехорошо совершенно пренебречь своими материнскими обязанностями. Она должна была знать, что кто-то заботится о нем. И все ее мысли и надежды устремились к м-сс Баттер.

Кризис наступил внезапно, в результате вспышки Эдварда-Альберта. Однажды среди ночи весь дом был разбужен страшным шумом: он стучал и колотил в дверь к жене, требуя, чтобы она отперла.

- Пусти меня, сука! - кричал он. - Это - мое право.

На шум вышла м-сс Баттер в красном фланелевом халате.

- Ступайте спать, мистер Тьюлер. Вы разбудите ребенка.

 Пошла прочь! - заорал Эдвард-Альберт. - Я требую, своего.

- Я понимаю, - возразила м-сс Баттер. - Но сейчас не время поднимать этот вопрос. Ведь уже час ночи. И ребенок проснется.

На него подействовало ее невозмутимое спокойствие.

- Что же это? Так, значит, и отказаться от своих прав? - спросил он.

- Все в свое время, - ответила м-сс Баттер, стоя в ожидании.

 Ах ты черт! Но как же мне быть? - воскликнул он. - Как же быть в конце концов?

И всхлипнул.

- Ступайте в постель, - сказала м-сс Баттер почти ласково.

Утренний завтрак прошел в полном молчании. Потом м-р Тьюлер ушел из дому, хлопнув дверью. Эванджелина некоторое время что-то делала у себя в комнате, потом вошла в детскую и стала молча смотреть, как м-сс Баттер возится с ребенком.

- Так не может продолжаться, - вдруг промолвила она.

 Конечно, не может, - подтвердила м-сс Баттер. - Шш… ладушки, ладушки…

- Что же делать?

- Надо исполнять свой долг, мэм: любить, почитать и повиноваться.

 Но я не могу.

- Вы ведь слышали, что было сказано в церкви, и ответили «да»!

 Не слишком ли вы ко мне суровы, миссис Баттер? Вы же видите, что происходит.

- Доля женщины - нелегкая доля, - ответила м-сс Баттер. - Если я смею сказать, мне жалко вас, мэм. Жаль всех троих. Но, по-моему, вы не имеете права уклоняться от того, что от вас требуют. Уж таковы мужчины.

- Не все мужчины такие, как он.

- Все равно, - настаивала м-сс Баттер.

- Если я здесь еще останусь, мне кажется, я его убью. Я… ненавижу его.

 Надо думать о ребенке. Вот в чем ваша обязанность. Надо сохранять семью, а иначе чти ж это будет?

- Миссис Баттер, я не люблю это… это отродье. Чувствую к нему отвращение. Мне стыдно, что я его родила.

- Вы не должны говорить так, Мэм.

- Но если это правда?

- Это противно природе, мэм.

 Вы его любите?

- Бедный малыш, такой беспомощный! Да, я люблю его, мэм. Может, это вам покажется странным, но этот ребенок очень много для меня значит. Он приносит мне много радости. Словно моя бедная убитая детка вернулась. И тянется ко мне своими ручонками. Теперь есть кто-то, кому я нужна. Я ведь была просто живым мертвецом… Я, старалась вам помочь, мэм… но если вы все разрушите, я вам не прощу… Подумайте только, что получится.

Обе женщины поглядели друг на друга, волнуемые одной и той же мыслью, которую ни та, ни другая не могли бы сразу выразить.

- И вы говорите, что не знаете, что такое страсть? - сказала Эванджелина.

- Я не знаю, о чем вы говорите.

 Ну страсть.

- Может быть, есть чувства, которых я не испытывала.

- Конечно, есть, - настаивала Эванджелина. - Они есть.

- Как у мужчин?

- Послушайте, миссис Баттер. Есть один человек… Я хочу его всей душой и всем телом. Вас это возмущает? Я этого и ждала. А меня возмущает необходимость жить с вашим хозяином. Это проституция. Но теперь кончено. Я решила уйти. Я все равно уйду. Меня одно удерживает. Вот это. Но если вы обещаете мне остаться при этом несчастном существе… Не знаю, как поступит он, но если он прогонит вас, я вам найду место. Вы меня понимаете? Я отдаю этого ребенка вам…

 Вы нехорошо поступаете, - ответила м-сс Баттер, но ее осуждение не было суровым.

 Для тех, кто любит, есть только один закон, миссис Баттер: поступай, как тебе велит чувство. И я поступлю так. Мой властелин и повелитель ушел не в духе. Вряд ли мы увидим его раньше часу. Иду укладываться. Я уже начала. Вы мне поможете?

- И что я должна ему сказать, когда он вернется?

- Скажите что вам вздумается, дорогая. Что вам будет угодно. А теперь помогите мне. Там, наверху, два новых чемодана, которые я брала в Торкей. И потом еще старый, с французскими ярлыками.

М-сс Баттер больше не возражала. Она тотчас принялась хлопотать. Но тут ей пришло в голову одно осложняющее обстоятельство.

 А что мы скажем Дженет?

- Скажите ей, что меня неожиданно вызвали по делу.

Миссис Баттер принесла чемоданы в спальню. Эванджелина уже складывала платья. Упаковка шла быстро. Когда Генри Тьюлер потребовал присутствия м-сс Баттер, помочь хозяйке пришла восхищенная Дженет.

- О-о-о! Вы, значит, надолго уезжаете! - воскликнула она. - Почти все берете с собой.

- Я приеду, может быть, только через несколько месяцев, - ответила Эванджелина. - Трудно сказать.

 Да уж раз такое дело, - согласилась Дженет и замолчала. - А белье, которое в стирке? - вдруг вспомнила она.

- Его можно прислать потом. Я все это устрою.

- Значит, вы не за границу едете?

- Нет, не за границу. Насколько могу предвидеть.

- Вы точно не знаете?

 Точно не знаю. Пока. Меня вызвали неожиданно.

Укладка продолжалась ускоренным темпом, сопровождаемая осторожными вопросами одной стороны и неопределенными ответами другой. Эванджелина ничего не забыла. Она оставила м-сс Баттер адрес м-сс Филипп Чезер, потом пошла проститься с сыном. Он спал спокойным сном. Она стала на колени у кроватки, но не обнаружила особого волнения.

- Прощай, - сказала она. - Дитя de la Mere Inconue.

И глубоко задумалась.

- Как знать, может быть, когда-нибудь встретимся. Как в море корабли.

Эванджелина в последний раз поглядела на м-сс Баттер.

- В конце концов для него то, что я сейчас делаю, самое лучшее, - заметила она.

- Может быть, вы и правы.

 Вы сдержите слово?

 Я прекрасно понимаю, какую ответственность взяла на себя.

Дженет ждала со шляпной картонкой в руке. Остальной багаж был уже в такси.

Наступило некоторое замешательство. Эванджелине хотелось поцеловаться с м-сс Баттер, но что-то в лице последней удерживало ее.

- Все письма или если что понадобится посылайте по этому адресу. Меня там не будет, но мне перешлют.

- Понимаю, - ответила м-сс Баттер.

Вернувшись в час дня, Эдвард-Альберт застал в передней Дженет, которая поджидала его, приятно взволнованная.

- Она уехала, сэр. Уложила все свои вещи и уехала. Совсем, сэр.

- Кто уехал? - спросил Эдвард-Альберт, хотя сразу понял, о чем идет речь.

- Миссис Тьюлер, сэр. Уложила все свои вещи и уехала на такси.

 Куда? - спросил он, по-прежнему сохраняя внешнее спокойствие.

- Я хотела послушать, куда она скажет, но она заметила и велела шоферу ехать сперва просто по Гоуэр-стрит.

Лицо девушки сияло от восторга и любопытства. Она была охвачена свойственной каждому человеческому существу Жаждой осуждать, травить, улюлюкать, преследовать.

- Вы не заметили номера такси?

- Я догадалась, когда уже было поздно, сэр.

- Как же вы позволили этой женщине уехать?

- Вы хотите сказать, вашей жене, сэр? Я ведь не сторож ей, сэр.

- Ну ладно, уехала так уехала. Больше она не переступит этого пирога. Сказала она, куда?

- Она оставила вот этот адрес. Но сказала, что ее там не будет. Это только для писем…

подумал, не оставила ли она ему письма, но никакого письма не было. А должно было быть. Так же молча пошел он взглянуть на сына. Потом промолвил:

- Надо чего-нибудь поесть.

«Надо что-то сделать, - подумал он. - Что я должен сделать? Конечно, будет развод… Уличная девка!»

Он рисовал себе картину скандала, обвинений, ответных упреков, раскаяния, обнаруженной измены, побега, преследования, развода, но не представлял себе, чтобы Эванджелина могла просто раствориться в небытии. Он всячески старался скрыть свою полную растерянность.