Борьба миров.
Эпилог.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Борьба миров. Эпилог. (старая орфография)

Эпилог.

В заключение могу только пожалеть о своей некомпетентности в обсуждении многих сложных вопросов, поднятых нашествием марсиан и до сих пор еще нерешенных. Моя специальность - спекулятивная философия, по сравнительной же физиологии я прочел всего две-три книги, но мне кажется, что догадка Карвера относительно причины быстрой гибели марсиан вполне справедлива. Я писал, именно руководствуясь его мнением.

Несравненно интереснее и важнее вопрос о возможности вторичного нападения на землю со стороны марсиан. Я нахожу, что этот вопрос недостаточно разработан. В настоящее время планета Марс далека от нас, но с каждым её приближением, я начинаю бояться новой напасти. Во всяком случае надо приготовиться, чтоб беда не застала нас врасплох. Мне кажется возможным определить положение пушки, выбрасывающей цилиндры, и неусыпно наблюдать за этой частью планеты, чтобы не пропустить первых признаков грозы.

Уже упавший цилиндр можно взорвать динамитом, прежде чем он откроется, или же перебить марсиан, как только они отвинтят крышку. Мне кажется, что они много потеряли, благодаря первой неудачной попытке, и теперь у них нет над вами почти никаких преимуществ. Может быть, и сами они думают также.

друг другу. Как раз в это время астрономы заметили странное, извилистое световое пятно за освещенной части первой планеты, и почти одновременно такой же формы темное пятно за диске Марса. Стоит взглянуть на фотографические снимки с этих пятен, чтоб убедиться в их замечательном сходстве между собою.

Как бы там ни было, следует ли ждать нового вторжевия, или не следует, происшедшее сильно изменило ваши воззрения за будущее человечества. Мы узнали, что земля не представляет собой надежного убежища для человека, что каждую минуту из пространства за вас может свалиться новая беда, или нежданная радость, - что именно, предугадать невозможно. В широком смысле слова, результаты нашествие марсиан, пожалуй, окажутся благодетельными для человечества; оно отняло у нас безмятежную уверенность в будущем - источник регресса и лени: но сплотило людей между собою и подвинуло вперед науку. Быть может, и марсиане, с своей стороны, получили хороший урок, если только следили за своими пионерами, и съумели лучше устроиться при переселении на другую планету. Как бы там ни было, люди еще много лет будут неусыпно наблюдать за диском Марса, и каждая огненная стрела небесная, каждый упавший аэролит будет будить в них тревогу.

Кругозор наш расширился; это уже само по себе важный результат, значение которого трудно преувеличить. До падения цилиндров люди были убеждены, что жизнь существует только на поверхности нашей миниатюрной планеты. Теперь мы знаем больше. Если марсиане могут переселиться на Венеру, нет никакого основания думать, что это невозможно для людей, и когда солнце остынет, и земля сделается необитаемой, может быть, нить нашей жизни будет переброшена на другую планету. Кто-то победит тогда?

В смутных грезах мне видится, как эта хрупкая ниточка вытягивается, растет, перенося жизнь с одной планеты на другую, населяя бездушную пустыню звездного пространства. Но это далекая мечта. С другой стороны, возможно, что гибель марсиан была только отсрочкой, что марсиане вернутся, и неизвестно еще, кому принадлежит будущее: нам, или им.

Должен сознаться, что во мне лично пережитые скорбь и опасности оставили глубокий след. Я стал недоверчив, пуглив, страдаю галлюцинациями. Сидишь, например, у себя в кабинете, при лампе, за работой, и вдруг послышатся внизу, в долине, отчаянные вопли, шум и треск пламени, или дом покажется опять брошенным и пустым. Идешь по Байфлиту, встречаешь экипажи, мясника в тележке, барина в коляске, рабочого на велосипеде, школьников - и вдруг покажется, что все это призраки, а я опять иду с артиллеристом по пыльной дороге, под палящими лучами солнца, среди жуткого, ничем не нарушаемого безмолвия. Ночью мне представляются тихия улицы, покрытые черной пылью, и окутанные ею, как саваном, трупы, скорченные, окоченевшие, изгрызенные собаками. Они что-то невнятно бормочат, корчатся, приподымаются, - и я вскакиваю на постели, обливаясь холодным потом.

жизни в гальванизированном трупе. Странно мне стоять на вершине Примроз-хилля - между прочим я был там не дальше, как вчера, и смотреть на широко раскинувшуюся панораму домов, окутанную завесой тумана и дыма, сливающуюся на горизонте с низко нависшим небом, на цветники, разбитые по склонам холма, на гуляющих по дорожкам людей, на многоручную машину, до сих пор стоящую здесь, - на шумные игры детей, и вспоминать те минуты, когда вся эта окрестность лежала передо мной величаво суровая, безмолвная, в ярком свете занимавшагося великого дня...

Но всего страннее держать руку моей жены и думать, что мы оба считали друг друга погибшими.

Конец.