Ребенок
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Ребенок

Маленькая, хорошенькая, кокетливая церковь, съ претензiей на архитектурность, стоявшая какъ разъ напротивъ замка и тонувшая въ зелени липъ и каштановъ, была переполнена народомъ.

Внутри ея не было ни одного свободнаго места. Запоздавшiе и не попавшiе въ церковь стояли группами у открытой двери, изъ которой въ этотъ чудный майскiй день неслись въ душистый воздухъ запахъ ладона и отрывки погребальныхъ мотивовъ. Эти отзвуки певшихъ голосовъ были проникнуты безвыходной, нежной, хватающей за душу тоской, они надрывали сердце и уносились въ пространство, все плача и плача.

Все взволнованно слушали службу. Никто не оставался равнодушенъ къ тяжелому горю генерала и графини, его жены, такъ весело прожившихъ тутъ всю зиму, а теперь облекшихся въ трауръ, по случаю смерти ихъ маленькой дочки, самой младшей и самой нежно любимой изъ всехъ детей.

Предъ алтаремъ стоялъ маленькiй, белый гробикъ, осыпанный грудой цветовъ и выделявшiйся какой-то особенной белизной среди белизны драпировокъ въ желтомъ свете восковыхъ свечей, пламя которыхъ колебалось отъ ветра, вспыхивая и дрожа точно звездочки.

Направо стояли мужчины. Чернела масса черныхъ сюртуковъ, между которыми тамъ да сямъ попадались голубые доломаны егерей и светлые воротники драгунъ.

Въ первомъ ряду, высоко держа голову, точно онъ былъ на поле битвы, стоялъ самъ генералъ въ полной парадной форме, съ орденомъ Почетнаго Легiона на шее. Время отъ времени его рука, затянутая въ перчатку, поднималась къ седому усу, какъ будто бы для того, чтобы закрутить его, а въ сущности, чтобы смахнуть скатившуюся туда слезу.

Рядомъ съ нимъ, молодцовато выпрямляя станъ, стоялъ его ординарецъ съ холоднымъ и надменнымъ лицомъ. Его высокомерные голубые глаза со стальнымъ блескомъ скользили по голымъ церковнымъ стенамъ взглядомъ, выражавшимъ непроходимую скуку. Очевидно онъ исполнялъ скучнейшую обязанность. Ничего не поделаешь! Пришлось ему явиться сюда, въ захолустье, въ деревню и затянуться для этого въ свой элегантный гусарскiй мундиръ. Съ дисциплиной не шутятъ. Скрестивъ на груди руки, онъ разсматривалъ церковь, разглядывая подробно яркiя цветныя стекла оконъ, въ которыхъ преломлялись солнечные лучи, освещая ореолы святыхъ мучениковъ. И когда, подъ строгiе звуки органа, женщины склоняли еще ниже свои опущенныя головы, молодой человекъ нетерпеливо поигрывалъ ногой, обутой въ лакированный сапогъ.

Друзья генерала перешептывались, глядя на молодого офицера.

- А красавецъ Лярдакъ никакъ не можетъ обойтись безъ рисовки!

- Могъ бы, кажется, принять приличный случаю видъ...

- Ну, вотъ еще, онъ слишкомъ занятъ самимъ собою... Будьте уверены, что онъ даже не сочувствуетъ горю несчастной матери!.. Обратите-ка вниманiе, онъ ни разу не взглянулъ на нее...

- А между темъ нельзя не пожалеть!

Въ самомъ деле, графиня, коленопреклоненная въ складкахъ длинной траурной одежды, представляла изъ себя настоящую статую отчаянiя. Ея прекрасные белокурые волосы, обрамлявшiе ея лицо какъ бы сiяющимъ венцомъ красоты и любви, были скрыты подъ мрачнымъ крепомъ. За те редкiя минуты, когда она поднимала къ небу свои невыразимо грустные глаза, съ немой мольбой въ которой смешивалось все: и страданiе, и горечь, и какъ бы угрызенiя совести, можно было различить ея тонкiй профиль съ ввалившимися теперь, подъ гнетомъ непоправимой утраты, щеками.

Печальная процессiя потянулась по большой дороге съ торжественностью, свойственной сельскимъ похоронамъ. Легкiй гробикъ несли люди въ черныхъ одеждахъ. Маленькiя девочки, сверстницы и подруги покойной, держали красивыя ленты, украшавшiя колесницу и развевавшiяся по воздуху въ этотъ сiяющiй весеннiй день. Листва деревьевъ тихо шелестела, свежая и обновленная. Молодые ростки роскошно разстилались повсюду: голосъ священника, скандировавшаго погребальные стихи, разгонялъ птичекъ, сидевшихъ попарно по краямъ гнездъ, а въ гнездахъ копошились уже птенцы.

Все шли попарно, съ печальнымъ видомъ, направляясь къ тихому, заботливо содержащемуся густому кладбищу. И все прислушивались къ этому шуму крыльевъ, къ жужжанiю насекомыхъ, къ легкому шелесту травы, делавшейся все гуще, по мере того, какъ тянулось поле, и все глуше доносился далекiй погребальный благовестъ колоколовъ.

Когда все было кончено и когда все почтительно откланялись генералу, последнiй сказалъ Лярдаку:

- Васъ, мой другъ, я попрошу остаться у насъ.

- Я совсемъ разбитъ, - сказалъ генералъ и взялъ сигару, которую принялся медленно закуривать.

Съ наслажденiемъ затянувшись душистой сигарой, онъ продолжалъ

- Какой тяжелый день! - Да возьмите же себе сигару... оне, право, недурны...

- Благодарю васъ, генералъ...

- Въ мрачныя минуты жизни особенно прiятно видеть около себя друзей. Спасибо вамъ, Лярдакъ, за то, что вы прiехали.

- Я только исполнилъ свой долгъ, генералъ...

- Положимъ; но вы съумели исполнить этотъ долгъ такъ любезно и деликатно. Ведь въ ваши годы имеются занятiя поинтереснее утешенiя горюющихъ... Я, впрочемъ, скоро отпущу васъ на все четыре стороны... Вамъ, конечно, хочется поскорее вернуться въ Парижъ... Это вполне понятно... Возьмите-же сандвичей...

- Благодарю васъ, генералъ...

- Придетъ день, когда и вы узнаете подобное-же горе... отъ этого никто не застрахованъ. Впрочемъ, у васъ такая холодная натура...

- Вы думаете, генералъ?

- На дняхъ я какъ разъ говорилъ объ этомъ съ графиней. Знаете-ли вы, что ваше нелюдимство принимается многими за излишнюю гордость... Да попробуйте-же этой мадеры... Мне такъ прiятно немного поболтать, чувствуешь себя какъ-бы бодрее... А мне это было очень нужно...

И генералъ выпилъ съ наслажденiемъ маленькую рюмочку мадеры.

- Что это за женщина, графиня! Знаете-ли, мой другъ, что я за эти дни просто удивлялся на нее. Мы, солдаты, и понятiя не имеемъ о томъ, что такое мужество матери. Что она только перестрадала, ведь она обожала дочь! Между нами сказать, бедная покойная девчурка была ея любимейшимъ ребенкомъ!..

- Вы думаете, генералъ?..

- И какъ она баловала ее! Знаете-ли, что материнская любовь отличная узда для женскаго воображенiя... Покойная крошка и васъ тоже очень любила... У нея была уже слабость въ мундиру... Это въ крови... Но вы, ведь, не любите детей!

- Видите-ли, генералъ...

- Въ этомъ нетъ никакого преступленiя. Детей можно любить только тогда, когда уже имелъ своихъ, хоть разъ въ жизни...

Лярдавъ не удержался и пристально взглянулъ на стараго солдата, но тотъ продолжалъ спокойно и самодовольно:

- Какую мы получили массу писемъ и карточекъ!.. Но это мы отложимъ до другого раза... Не задерживаю васъ больше... Вы еще успеете попасть на поездъ и вернуться въ Парижъ до обеда... Не оставляю васъ обедать... это было-бы слишкомъ печально для васъ... Я заеду въ клубъ какъ-нибудь, на дняхъ, вечеркомъ... Конечно, я долженъ оставаться первые дни около графини... Вы еще не виделись съ нею? Смотрите, не вздумайте уехать, не попрощавшись... Ей будетъ очень прiятно ваше вниманiе...

въ молитву и отчаянiе.

При его приближенiи, она тихонько повернула голову; они обменялись долгимъ взглядомъ горя и раскаянiя.

- Я задыхаюсь!.. - вскричалъ Лярдакъ.

И внезапно отдавшись такъ долго сдерживаемому горю, онъ упалъ къ подножiю кровати, и въ припадке мгновеннаго, но глубокаго страданiя, молодой человекъ, самъ еще большой ребенокъ, громко зарыдалъ, оплакивая умершаго ребенка.